Малодушие

      Шли недели. Киркволл был далеко позади, но Кэтлин всё не успокаивалась. Хоук попросила её завести Андерса как можно дальше, но ровно настолько, чтобы он мог вернуться обратно. Также она сказала, что тогда её долг будет исполнен, и она сможет отправиться на все четыре стороны, ведь в городе её больше ничего не держало. Но если вдруг Андерс посчитает, что она, Кэтлин, зарекомендовала себя достаточно хорошо, то она сможет вернуться вместе с ним и работать в шайке лейке Хоук.       Опустевшие города более не появлялись. Что напрягло Кэтлин, так это то, что ни одного поселения, где были бы люди, они так и не увидели. Но долго им ждать не пришлось. Вскоре, поднявшись в святую рань, Кэтлин заметила на начинающем светать горизонте струйку дыма, протягивающуюся по всей его ширине.       — Я уж думал, что мы последние люди на планете, и нам придётся воссоздавать род человеческий, — съязвил Андерс, когда Кэтлин наконец разбудила его, использовав крайнюю и запретную меру — дёрнула за хвостик. У него был повод так считать. Даже разбойники давно не останавливали их, не спя и не видя, как бы забрать у пары путешественников их кошели.       — Ни за что, — прошипела она. Ох уж эта сладкая ложь.       Кэтлин сильно сомневалась, что в такой дали могут обитать культурные люди. Возможно, они даже говорят на другом языке. Но ведь надо же будет с ними как-то договариваться, производить обмен и так далее. Потому она попросила Андерса вынуть из своего посоха все полу- и драгоценные камни. Они не несли в себе никакого практического смысла, что очень расстроило Андерса, ведь он купил посох за баснословные деньги. Правда, он чуть древко не сломал, когда пытался вытащить ценные стекляшки, но это уже совсем другая история…       Кэтлин и Андерс направились в сторону источника дыма. Неожиданно на их пути возник неприятного вида чёрный, как смоль, лес. Все деревья до одного были обожжены до копоти огнём неведомой силы.       — У какого-то гигантского дракона случился приступ чихания, приключившийся именно здесь? — попыталась обратить всё в шутку девушка.       Ни зверушки, ни тощей мышки не проскальзывало. Лишь иногда, очень редко попадалось дерево, не полностью сожжённое. На одной из его веток могла биться жизнь, и тогда на ветке появлялись чахлые листики, выглядившие пугающе на фоне убитого огнём материнского дерева. Ветер, если вдруг задувал, вызывал закладывающий уши треск высушенной огнём и жаром древесины. Потому ни Кэтлин, ни Андерс не обратили внимания на треск сухой травы, когда на неё наступило несколько десятков ног.       — Вы и не представляете, люди, сколько тетив луков натянуто сейчас, сколько моих соплеменников задержали дыхание, готовясь выстрелить в вас, — раздался голос на ломаном языке.       — Мы всего лишь мирные путники, — нервно улыбнувшись, попытался объяснить ситуацию Андерс.       — Здоровый на голову путник в жизни бы не сунулся в этот лес, только взглянув на него, — важно ответил всё тот же голос. Ни Кэтлин, ни Андерсу не нравилось, что они не видят ни его источника, ни тех настроенных на мир и дружбу товарищей с луками в руках.       — Мы, признаться честно, просто искали убежища среди людей. Но вот беда, помимо расхитителей покинутого имущества мы никого не нашли. А тут полдня назад увидели дым откуда-то отсюда, — Кэтлин предприняла попытку всё объяснить.       — Мы не терпим чужаков. Они слишком стремятся силой порушить наши вековые традиции. Засилье иноземных ритуалов, например, похорон нам ни к чему. Если бы мы и проявили милость, позволив вам стать нашими гостями, то что бы вы предложили нам взамен?       — Андерс… Он, — Кэтрин боязно махнула рукой в сторону мужчины. Мало ли что, вдруг эти дикари могут посчитать, что это её так зовут, — умеет колдовать, он лекарь, каких нигде не сыщешь, хотя в других школах магии он слаб. Я Кэтлин, владею парными кинжалами, — она чуть дотронулась до их рукояток, ощущая, как встают дыбом волосы по всему телу. Сокрытые за пожранными пламенем деревьями лучники стиснули зубы. Внешне оружие Кэтлин больше походило на небольшие мясницкие ножи, но никак не на кинжалы с узким и тонким лезвием, которым удобно пробивать и раскалывать тяжёлую броню. — Сейчас учусь пользоваться луком. Дичь попусту не бью, беру у матушки-природы ровно столько, сколько нужно нам с Андерсом, — Кэтлин посчитала, что эти люди могут очень трепетно относиться к непомерному убийству диких животных. Во многих культурах это считалось безрассудным, так как брать что-то свыше положенной тебе и твоей семье нормы приравнивалось к воровству у богов. И таких нарушителей могли попросту отдать на растерзание обитателям леса. — Не сочтите за наглость, но откуда вы знаете наш язык? Судя по всему, он не приходится вам родным, — Кэтлин пыталась направить переговоры в дипломатическое русло.       — Ваши соплеменники засадили меня в темницу с какими-то головорезами, — презрительно фыркнул говорящий. — Я охотился на кабана, долго преследовал его, когда мне в плечо как из ниоткуда засадили стрелу и сказали, что я нарушил границы. Я долго не мог понять, о чём была речь? Разве лес можно разбить на части? Он никому не принадлежит, он как кот, который сам по себе. Он ничейный. Ни за что я оказался взаперти в помещении из камня и пяти слоёв плесени и мха на несколько месяцев. Попутно немного выучил ваш язык. Я толмач, как вы бы меня назвали. Но я рад, что так всё получилось. Я стал полезен племени. Благодаря моему новому навыку я часто наведываюсь в ваши деревни и произвожу обмен шкур, кож и редких трав, которые растут только в глуши, на хорошее оружие из металла. — Но вы мне так и не объяснили, зачем вас нужно убежище у нас.       — Нас, а если конкретнее — Андерса — выслеживают храмовники. Я предпочту умолчать тому причину. Но если вдруг от этого будет зависеть решение вопроса, то мы дадим на него ответ, да? — Кэтлин вопросительно вскинула бровь, глянув на Андерса.       — Верно, — нерешительно пробормотал он.       Но нет, их не попросили в срочном порядке подать на блюдечке правду.       — Что? Храмовники? Это кто? Какие-то чудища из ваших легенд? — недоверчиво переспросил толмач.       — Они не знают, — прошептала Кэтлин. — Наверное, эта народность была изолирована от остального мира в течении веков. — и прежде чем Андерс разразился бы гневной тирадой про то, какие же храмовники изверги и моральные уроды, Кэтлин успела коротко и по существу рассказать об этом ордене: — Храмовники — это большая группа людей, сосредоточенная по всему миру, чья цель — следить за злоупотреблением магии и отлавливать беглых магов. Если вы не знаете, то у нас большинство магов содержатся в закрытых местах с момента проявления своих особых способностей и до самой смерти.       Андерс не оценил скудного описания тех, кому он был готов заживо вырвать сердца. Больной разум на секунду решил, что Кэтлин, возможно, на стороне храмовников, раз она ни тепло, ни холодно отзывается о них. Маг отказался понимать, что именно такое описание было к месту, а излишние эмоции бы всё испортили.       — Это ещё нас ваши деревенские жители обзывают варварами. А сами-то? Маги должны служить, делать что-то, лечить раненых…       — Да-да! — восторженно подхватил Андерс.       — …а не сидеть взаперти. Это вы варвары, что так поступаете с магами.       Андерс понял, что найдёт с говорящим общий язык. А Кэтлин уже представила мысленно не оптимистичное будущее, в котором маг распаляет сердца представителей этого народа и ведёт их против Церкви и храмовничьего ордена, а Себастьян их за это готов убить.       — Хм. Вы своими сладкими речами умаслили меня. Так уж и быть, мы вас к себе пустим. Не за просто так, конечно, — и говорящий наконец показал себя. Андерс акцентировал внимание далеко не на лице незнакомца, его глубоко заинтересовала одежда. На плечах у него покоилось что-то вроде накидки, покрытой перьями. Она выглядела цельной, не сшитой из множества шкурок, из-за чего Андерс как бывший — если таковым можно быть — Серый Страж тут же вспомнил о грифонах. Хотя чего это он? Грифоны вымерли давно, задолго до последнего Мора. Да, накидку из шкуры грифона могли бережно хранить и передавать по наследству, но…       — Вы поладите, — Кэтлин поняла, на чём оставил все глаза маг. Он в свою очередь только больше обрадовался.       С того дня прошло несколько недель. Образ жизни этого народа чем-то напоминал авварский с одним «но»: аввары обитали на севере. Этот народ мог быть отколовшейся от них группой по причине разногласий, но к чему спекулировать на пустом месте? А допросы никто не любит.       Никто не желал видеть чужаков у себя дома. Потому для Андерса и Кэтлин мастера сделали шатёр. Увы, только один, общий, потому что на два давила жаба. Никого не волновали вопросы личного пространства и частной жизни.       Кэтлин, как можно было догадаться, была определена в охотники. К ней не было доверия, и её всегда посылали вперёд всей толпы охотящихся, поскольку она могла нанести удар в спину исподтишка своим новым соплеменникам. Формально у неё не было причин это делать. Любить её никто не был обязан, Кэтлин этого и не просила, её хотя бы терпели, чего ей было достаточно.       К Андерсу относились лучше из-за его дара. Он на раз-два залатывал раненых охотников, потому что ранее в этом хорошо напрактиковался, будучи в команде Хоук.       Кэтлин уже собиралась послать с голубем письмо Мариан, что она нашла безопасное место для Андерса. Девушке как эстету нравилась окружающая её природа, нравились люди, которые пусть и были холодны, но зато не так подлы, как киркволлцы, ей нравился Андерс. Ей нравилось всё.       Но у мага не было всё так безоблачно. Даже здесь, в убежище, он смертельно боялся храмовников. Он был уверен, что они его обязательно найдут даже здесь.Ему виделись кошмары, и иногда прямо во время сна пробуждалась Справедливость. Так как Кэтлин всегда спала как убитая, она этого не замечала, хотя и лежала напротив на жёстком кожаном лежаке и чуть не дышала ему в лицо. У Андерса стремительно развилась паранойя, только-только притихшая по пути сюда. То и дело ему при разговорах мерещились имена важных храмовников, а лязг доспехов за спиной следовал за ним неотрывно, как тень. Андерс мог сколь угодно бахвалиться, что был готов порвать глотку любому, кто посягнёт на мага и его права, но на деле его больше заботила только своя жизнь. Ныне Андерс принимал решения не головой, а под влиянием страха стать Усмирённым.       Однажды, когда сна было ни в одном глазу, а бессонница бесновалась напару со страхом, порождённым плохим сном, Андерс лежал пластом, глядя на потолок в форме конуса. Он понятия не имел, как избавиться от этого удушающего состояния. Андерс был опытным травником. Он сделал несколько разных настоек, успокаивающих душу, но все они действовали не в том направлении. Нужно было искать альтернативный выход.       Можно было откупиться от храмовников. Среди них обязательно должны быть продажные. Но чем откупиться? Лириумом? А где его взять? Андерс понятия не имел, где поблизости могли бы быть гномы-наземники, чтобы у них заказать контрабандный лириум. Ладно, найдёт он гномов, а деньги на покупку лириума кто даст? Потому этот план Андерс отмёл в сторону.       Храмовники ещё промышляли убийствами отступников и сыском беглых магов. Но у Андерса не было никого на примете, разве что?.. Нет. Чёрт. Делать он этого не будет. Или будет? Что ему дороже — стать чурбаном без чувств или пожертвовать той, которая его сопроводила сюда, в тихое и неприметное место? Плюс то, что, став Усмирённым, он потеряет не только себя как личность, он утратит связь со Справедливостью. Вот весы. На одной чаше две души — его, Андерса, и Справедливости, на второй — душа Кэтлин. Недолго думая, первая чаша устремляется вниз и со стуком ударяется о весы. Она важнее, чем вторая.       Андерс несмотря на то что убедился в правильности своего выбора, чувствовал себя гадко. Но назад дороги нет. Мужчина знал имена нескольких продажных шавок из храмовников, которые крепко сдружились из-за своей второй «работы», и написал им недвусмысленное письмо:       «Здравствуйте, г-да Родерик и Освальд!       Мне известно местонахождение одного опасного отступника. Он никогда не развивал свой магический талант и не обращался в Круг магов. Вам как специалистам должно быть известно, что именно такие маги с нераскрытым потенциалом необычайно опасны и являются приманкой для магов. Уверен, что Мередит щедро вознаградит вас за убийство такого „самородка“. Для этого вам нужно покинуть Киркволл по тайному ходу из Клоаки и идти строго прямо, никуда не сворачивая. По дороге вам попадётся цепь заброшенных городов, а в конце пути — чёрный лес, испытавший на себе пожар. Когда будете подходить к нему, отправьте мне весточку с голубем. Тогда вскоре я выйду и встречу вас, проведу к цели. Взамен не прошу денег. Я числюсь у Мередит в документах как опасный отступник, но в лицо она меня не знает. Из-за этого меня преследуют по пятам ваши собратья по ордену. Пусть эти документы исчезнут или пусть на месте моего имени появится другое.       — Ваш друг Андерс»       Маг, немного выждав, когда чернила высохнут, немедля отправил письмо в Казематы Киркволла. Совсем скоро он заживёт по-новому.       На утро после этого Кэтлин так же, как и всегда, приветственно улыбнулась и пожелала доброго утра. Мужчина почувствовал, как его душа от этого забилась в уголок, загнанная туда совестью.       Через определённое время, поздно ночью, Андерс, ворочаясь от невозможности заснуть, почувствовал, как что-то царапает его голую кожу на плече. Туда сел голубь и принялся с любопытством разглядывать живую жёрдочку. Андерс понял — пора. Он развязал на лапке голубя петельку, удерживающую клочок бумаги, и прочитал, что там было накалякано: «Мы на месте. Смотри, если ты нас обдурил — ни тебе, ни тому отступнику не жить.       — Твои лучшие друзья»       Андерс привстал и посадил голубя повыше, чтобы с ним было удобнее ходить. Мужчина не знал, каким образом храмовники… устранят Кэтлин, и потому предостерегающе ловким движением рук вытащил пару кинжалов Кэтлин из-под походной сумки, которую она использовала в качестве подушки. Это была старая привычка — прятать оружие под неё, потому Андерс был абсолютно уверен, что найдёт кинжалы именно там. Прежде чем покинуть шатёр, он наклонился и как-то печально провёл рукой по волосам девушки. Они были залипшие, словно Кэтлин во время охоты окунулась головой в жидкую грязь. К пальцам пристали комочки земли, и Андерс стряхнул их, не желая марать руки.       — Прости, — как будто это могло что-то изменить.       Андерс уже знал все тропы в чёрном лесу: где корни при наступании на них скрипят, а где нет, где в совершенно неожиданном месте пряталась яма. Мужчина с умом выбирал подходящие тропинки, чтобы по ним позже провести храмовников. Вскоре он заметил две массивные фигуры на подступах к лесу. Они тупо переминались с место не место, глухо ворча. Андерс позвал их на нужную тропу, негромко свистнув и помахав посохом.       — Сюда! — просипел он.       Андерса замутило от одного только вида храмовников, но он строго-настрого наказал Справедливости не показывать и носа.       — С кем мы имеем дело? — недружелюбно поинтересовался Освальд. Или Родерик? Ни привета, ничего.       — Я же сообщил в своём письме.       — Нам нужны подробности для отчёта перед Мередит.       — Молоденькая девушка-магесса с нереализованным потенциалом. Обитала в Нижнем городе. Думаю, никто не знает о её даре, кроме неё самой и меня. Неплохо владеет кинжалами, но я лишил её этого оружия, — объяснял Андерс, переступая через природные препятствия.       — Ясно, — сухо отозвался один из храмовников.       — Как вы её убьёте? Гуманно?       — Вы были близки, раз это вас так волнует? — Андерс сплюнул, услышав намёк на интимную связь в голосе, полном ехидства.       — Нет. Она просто хороший знакомый.       — Необычный заказ. Обыкновенно просят убить малознакомых клиенту магов. И отвечая на ваш вопрос: в таких случаях мы просто перерезаем горло и собираем немного крови из раны в фиал. Так положено делать со всеми незарегистрированными отступниками. Как она спит?       — Это больше похоже на врачебный досмотр, — вздохнул Андерс. — Очень крепко.       — Это замеча…       — Тише! — Андерс шёпотом приказал заткнуться, потому что они вышли к лагерю, где жил тот народ. Стараясь как можно меньше лязгать доспехами, Родерик и Освальд подошли к шатру, где Кэтлин видела уже пятый сон, без указки Андерса — он на фоне остальных шатров был разительно крупнее.       — Симпатичная. Жаль такую убивать, — безучастно прокомментировал Освальд, как только все зашли в шатёр. — Родерик, достань заплечный мешок. Ты знаешь для чего.       — Конечно. Я мастер своего дела, — Родерик снял с себя мешок и с силой прижал его к лицу Кэтлин. Она мгновенно проснулась, пыталась закричать, спросонья не совсем понимая, что происходит, но выходили лишь стоны. Она не могла посмотреть убийцам в глаза, Кэтлин поняла, что именно это с ней сделают. А Андерс был отчасти рад. Не придётся видеть, как девушка будет сначала умолять взглядом о спасении, а после сверлить взглядом, накладывая клеймо предателя.       — Режь уже, Освальд! Или ты хочешь пробудить целый лагерь диких варваров?       — Вовсе нет. Меня просто увлекло зрелище того, как быстрее начала биться артерия на её шее, когда ты вдавил мешок ей в лицо, не давая сделать и вдоха, — немного помедлив, Освальд достал с пояса самый простой кинжал, а в другую руку положил склянку для крови. Заставив теряющую сознание девушку выгнуть шею, он с умеренным нажимом провёл по ней лезвием. Перебитая сонная артерия начала фонтанировать кровью. Лезвие также коснулось трахеи. Частое, свистящее дыхание могло поднять на уши всех вокруг.       — Каков фонтанчик! — оценил зрелище Родерик. — Я такие доселе видел только в Вал Руайо.       Освальд наконец подставил фиал. Секунда-две — и он полностью наполнен. Формально свои дела храмовники закончили, осталось дождаться, пока Кэтлин прекратит бессмысленную борьбу за жизнь. Андерс испытал какой-то облегчение, которое окрыляло… Но разве только его?       — Фу. Вся сумка в её слюнях и соплях, — Родерик, выражая всё своё презрение, пытался стряхнуть это на труп.       — Не дерьмо же, хватит ёрничать. Хочу сказать, что уборка трупа в наши компетенции не входят, — развернувшись на полшаге, сообщил Освальд. — Свою часть долга мы выполним, — и он со своим другом неслышно покинул лагерь, даже не распрощавшись.       Андерс постоял недолго над трупом. Странная смесь радости от осознания свободы, скорби и эйфории породила в его горле нездоровый всхлип, издав который, мужчина подхватил почему-то потяжелевший труп девушки и поволок его к выходу из лагеря, где его сторожили прирученные волки. Почуяв свежее мясо, они тонко взвыли и мигом набросились на тело, как только его кинули на землю, разрезая когтями плоть. Совсем скоро от неё ничего не останется, а кости будут закопаны про запас.