***
Тэмин не реагирует на звук открывшейся двери. Погружённый в свои мысли, он сидит на кровати, прижав колени к груди. Хотелось спрятаться от всего мира, потому что Тэмин, не проконтролировал свои эмоции, а теперь глупое чувство горечи от предательства холодными прикосновениями охватывает всё его тело. Сэхун никогда и не давал поводов себе доверять. Пусть он и не был садистом или тираном, он явно демонстрировал твёрдость своих намерений и не собирался отпускать Тэмина. Чёрт, он говорил об этом прямым текстом, притащил его на эту чёртову яхту! Но Тэмин не может отделаться от мерзкой дрожи меж ребёр и сам ругает себя за это. Наивный дурак. За закалённой бронью постоянных издевательств в школе и привычки решать проблемы самому, за гордостью и силой духа скрывалась наивность, которая в очередной раз подставила его. — Обиделся? — голос зашедшего Сэхуна звучит несколько насмешливо, и он остаётся стоять в дверях, не садясь на кровать. Да, Тэмину, чёрт возьми, обидно, и это самое раздражающее в этой ситуации. Сильнее обиды только злость на самого себя. — Ты же не начал думать, что это игровой квест в реальности и ты в любой момент можешь вернуться домой? — голос Сэхуна раздражает как никогда. И хотя в его словах нет ни капли правды, колкость задевает, и Тэмин моментально подскакивает на ноги. Ухмылка Сэхуна бьёт ещё сильнее, и Тэмину хочется врезать ему кулаком по лицу в ответ, но он знает, что позже будет сожалеть. Он сжимает кулаки до побеления костяшек и поджимает губы, потому что ему просто нечего ответить. Злость на себя разрастается с новой силой, когда он осознает, насколько беспомощно выглядит — обиженный, злой, даже не в состоянии что-либо ответить и защитить себя. — Уходи, — только и может сказать он, чтобы поскорее избавиться от свидетеля (и причины) своего униженного состояния. Сэхун оглядывает его странным взглядом, с толикой пресловутого обожания и некоторого сожаления. Последнее Тэмину, скорее всего, кажется. — Прости, — говорит Сэхун, и Тэмин хочет ответить, что в гробу он видел его извинения, но, как оказалось, Сэхун просил прощения не за прошлые действия, а за будущие. Он резко толкает Тэмина, что тот сильно бьётся головой о шкаф. Потерявший ориентацию, Тэмин почти не сопротивляется, когда Сэхун валит его на кровать и переворачивает на живот. Его руки скользят по талии и по рукам, Тэмин цепенеет от этих прикосновений, стараясь быстрее прийти в себя. Он промаргивается, чтобы вернуть четкость каюты и избавиться от звёздочек перед глазами. И хотя головная боль отдаётся во всем теле с каждым движением, Тэмин начинает брыкаться, пытаясь перевернуться и сбросить с себя Сэхуна. — Если будешь сопротивляться, будет больнее, — говорит Сэхун и обездвиживает руки Тэмина несколькими движениями. Кожа на запястьях горит и Тэмин понимает, что его связали. Он начинает отбрыкиваться ещё интенсивнее, но это скорее напоминает беспомощное барахтанье рыбы на берегу. Злость пересиливает страх, на себя и на Сэхуна. Тело горит изнутри, но Тэмин ничего не может с этим поделать, разве что оттянуть неминуемое. Сэхун переворачивает его на спину и ловко уклоняется от удара ногами. Разница в силе даёт о себе знать в который раз — Сэхун ловит ноги Тэмина и связывает их у лодыжек и у колен. Тэмин прекращает двигаться. Головная боль полностью лишает тела сил, и они идут на мыслительный процесс. Если бы Сэхун хотел его изнасиловать, он бы явно не стал связывать ноги таким образом, хотя не то чтобы Тэмин часто был жертвой изнасилования. Пользуясь спокойствием Тэмина, Сэхун подхватывает его и усаживает ближе к стене, привязав запястья к лодыжками. — Поза немного неудобная, но это не надолго, — говорит он, стараясь удобнее для Тэмина уложить ноги. — Ты сказал, что не сделаешь мне больно, — обида просачивается в тихом замечании. — Прости, обстоятельства, — также негромко отвечает Сэхун. Тэмин горько усмехается. Очень удобное оправдание. Сэхун берёт последнюю верёвку и обвязывает ею грудь Тэмина, а затем торчащую из стены балку, назначение которой долгое время казалось Тэмину непонятным. Что ж, её основное назначение всё ещё под вопросом, но один из вариантов явно нашёлся. — Мало того, что посадил в клетку, так ещё и на поводок решил, — Тэмин едва сдерживает нервный смешок и неловко уворачивается от ладони Сэхуна, норовящей погладить его по щеке. Сэхун виновато опускает глаза и не повторяет попытки, вместо этого он выходит из каюты на несколько секунд и возвращается со скотчем. Тэмин не сопротивляется, когда он заклеивает ему рот. Не видит смысла. Он в любом случае уже связан, а бесполезные мотания головой разожгут приутихшую головную боль. Сэхун поднимается на палубу, а Тэмин опускает голову, стараясь подобрать более или менее удобную позу. Бессилие и отчаяние накрывают его с головой.***
Идея посетить Сэхуна была навязчивой, но пугающей. В последний раз Тэмин видел его в полицейском участке, мельком, уходя с допроса. На суд не пришёл, не видел в этом смысла. Сэхуна отправили лечиться. Минхо долго ругался, что тот просто откосил от тюрьмы и избежал наказания, но Тэмин знал, что там ему самое место. Сэхун — сумасшедший и помешанный. И именно поэтому навещать его, возможно, опасно. Но больше всего Тэмин боится, что Сэхуна там не окажется, что тот сбежал или его забрали «на домашнее лечение» богатые родители. Стоя под душем, Тэмин осознаёт, что не справится один. Истощённая от постоянной лжи и страхов нервная система просто даст сбой, и Тэмину можно будет ложиться на соседнюю койку с Сэхуном. Он выходит из душа и идёт на кухню к пьющему чай Минхо, подгоняемый остатками мужества. — Я хочу съездить к Сэхуну, — выпаливает он, отдав всю решимость последним выдохом. Минхо осматривает его с ног до головы, возвращает чашку на стол и поднимается, чтобы полностью осмотреть Тэмина. — Я не слышал, чтобы ты падал в душе, — в итоге выдаёт он. Тэмин оседает на стул от такого ответа. Он всё ещё хочет это сделать, но страх пересиливает, а Минхо нисколечко ему не помогает. — Я думаю, что это должно мне помочь, — неуверенно говорит Тэмин. Минхо замечает его неуверенность и качает головой, опускаясь на соседний стул. Он обвивает одной рукой талию Тэмина, а другой опускает его голову себе на грудь и гладит по волосам. Его прикосновения — чистая магия. Тепло бежит по венам, согревает, наполняет энергией. Тэмин чуть поднимает голову, упираясь носом в шею Минхо и легонько поцеловав ключицы. Солоноватый привкус остаётся на губах, которые медленно расплываются в улыбке. Тэмин знает, что ему это нужно. Казалось бы, простые действия Минхо открыли в нём запасной резервуар с энергией и решимостью, прояснили разум. — Я не думаю, что это хорошая идея, — неожиданно говорит Минхо. Тэмина словно окачивают холодной водой, и он резко выпрямляется, удивлённо смотря на Минхо. Тот только что действиями подбодрил его, чтобы сказать «нет»? — Почему? — единственный вопрос, который может задать Тэмин. — А зачем? — в тон ему отвечает Минхо. — Чтобы вызвать ещё порцию галлюцинаций? Чтобы не спать по ночам? Восстановить все события тех дней? — Чтобы убедиться, что он там, — говорит Тэмин, и кухня замирает в тишине.***
Тэмин сидит с едва открытыми глазами, стараясь совсем не двигаться, чтобы не делать больнее. Голова раскалывается на мельчайшие осколки, а верёвки неприятно натирают кожу при каждом вздохе. Стараться остаться в сознании или дать себе уснуть — Тэмин не знает, что из этого выбрать, и придерживается первого, просто потому что. Кровать под ним плывёт, как в прямом так и в переносном смысле, Тэмина качает из стороны в сторону в сопровождении с судорожным выдохом. Судно резко дёргает вперёд и назад, выбивая из Тэмина сдавленный стон боли. Грудь натирает от крепко завязанной верёвки, выбивая остатки воздуха. Решение уснуть приходит само собой, в таком положении уж лучше быть без сознания, чем терпеть эту боль. Глаза наливаются свинцом, веки окрашиваются яркими радужными точками, мурашками пробегаясь по вискам. Засыпая, Тэмину кажется, что кровать перестаёт качаться. Или не кажется. Отчаянно бьющимся краешком сознания, он слышит крики чаек, шум прибоя и сигналы колоколов. Он улавливает запах сырой рыбы и дизельного топлива. Перед глазами расплывчатое воспоминание о школьной поездке в Дэгу, рыбный рынок у самого причала, маленькие рыболовные лодки рядом с гигантами морских перевозок, чайки и мерзкое смешение запахов, от которого одна из одноклассниц потеряла сознание. Тэмин теряется вместе с ней и резко выныривает из небытия, жадно глотая воздух. Хочет вдохнуть ртом, но не получается. Проходит десяток долгих секунд, прежде чем Тэмин успокаивается и выравнивает дыхание. Он едва дышит, закрывает глаза и отдаётся ощущениям. Его оглушает стук нескольких ботинков по палубе. Он слышит голоса, спокойный и несколько дерзкий, и с ним вместе — голос Сэхуна, расслабленный и ребяческий. Неизвестные мужчины шагают вдоль палубы, иногда останавливаясь и ставя что-то на неё. Тэмин поворачивает голову в сторону маленького окошка сверху и замечает плохо завязанный шнурок коричневых кроссовок одного из мужчин. Люди. Здесь есть другие люди. Они на берегу. Одна только мысль об этом наполняет Тэмина неимоверной силой. Только бы дать им сигнал, что он здесь, внизу, прямо под ними. Он не сможет себя развязать, это точно, но всегда ведь можно найти выход, верно? Рот максимально наполняется слюной, чтобы протолкнуть её к губам и избавиться от скотча. Тэмин опускает лицо, проталкиваясь языком между губ, но тщетно. Через несколько попыток, он бросает эту затею, лихорадочно придумывая что-то другое. Эти мужчины не будут здесь вечно, надо поймать их, пока они здесь. Взгляд носится по всей комнате, но в пределах его досягаемости нет ничего, что могло бы ему помочь. Только стена, кровать и он сам. Тэмин долго смотрит на стену, теряя остатки здравомыслия. Лучше уж попробовать и выбраться отсюда, чем терпеть и дальше это заточение. Он максимально наклоняется вперёд, до боли в груди от сжимающейся верёвки, и со всей силы дёргается назад, неуклюже касаясь стены позвоночником. Боль разносится по всему телу, но звука минимально. Тэмин вновь наклоняется, ещё сильнее, зажмуривается и дёргается назад добавив усилия к голове, стукаясь ею о стену. Звук выходит негромким и смазанным, Тэмин отмахивается от мельтешащих разноцветных точек и пытается предпринять ещё одну попытку. Но стоит ему пошевелиться, как головная боль парализует тело. Он сдавлено стонет и обессилено падает спиной на стену, понимая, что после ещё одного удара головой никакая свобода от Сэхуна ему уже не будет нужна — ему уже точно ничего не понадобится. От одной только мысли об упущенном шансе у него застывает кровь в жилах. Он не может себе этого позволить. Когда свобода так близко, манит запахом и щекочет нос. Тэмин замечает, что мужчины направляются в сторону. Чуть отодвинувшись от стены, он выворачивает руки до хруста костей и быстро поворачивается из стороны в сторону, стараясь создать как можно больше стуков локтей. Изо рта вырывается долгое мычание, сдавленное и отчаянное, словно крики утопающего. Даже когда Тэмин понимает, что мужчины прошли мимо него и более не слышит их шагов, он продолжает барабанить, надеясь на чудо или стараясь заглушить чувство досады, кислотой пробегающей по венам. У него сводит горло, а глаза наполняются солёной влагой. Яхта возобновляет своё движение. Тэмин вновь капля бесконечной водной глади, без возможности превратиться в морскую пену на берегу.***
Они оба понимают причины друг друга, но эмоционально не могут принять этого. Тэмин не спеша и аккуратно берёт руку Минхо в свои ладони. Он не хочет очередной ссоры, но и не может уже отступить. — Я боюсь за тебя, — говорит первым Минхо, почувствовав прикосновения Тэмина. — Ты никогда не рассказывал, что происходило на яхте. Я не могу даже представить, что там было. А то, что могу, пугает меня, одна догадка страшнее другой. — Я не рассказываю, потому что тебе не нужно это знать, — качает головой Тэмин, крепче сжимая руку Минхо. — Но я не раз говорил, что он ничего со мной не делал. — Но ведь ты боишься его, — говорит Минхо, и Тэмин стыдливо опускает голову. Мозг подкидывает картинки, которые старательно прятались за хрупкими замками. Тэмин вспоминает все поцелуи и прикосновения, ожогами отдающимися на коже. Холод раскатывается по рёбрам и заседает между ними липким страхом. — Значит, делал, — тихо отзывается Минхо, свободной рукой притянув Тэмина к себе, чтобы тот снова лёг на его грудь. — Всё не так, как ты думаешь, — тихо говорит Тэмин, вспоминая свои сдержанные стоны и бурлящий в крови адреналин. — Просто… — он осекается, думая над тем, рассказать ли правду. Мерзкую правду. — Просто? — Минхо перестаёт дышать в ожидании продолжения. — Сэхун не так уж и опасен, — неожиданно даже для самого себя говорит Тэмин. — Он редко применял силу и не заставлял меня делать что-либо. Да, он был груб, но это была минимальная для похитителя грубость, а для маньяка он был очень даже добрым и заботливым, — слова бегут без остановки, Тэмин даже не может понять, откуда они, что это за мысли, ведь он никогда так думал о Сэхуне. Не считая тех мгновений, когда они спокойно разговаривали и иногда даже шутили. Тех очень редких мгновений. — Сэхун просто ребёнок, привыкший, что у него есть всё, что ему захочется, — продолжает Тэмин. — Он копирует фильмы и использует самые банальные приёмы флирта, — лёгкий смешок на выдохе. Кому он это рассказывает? Минхо, который всё равно ему не поверит? Он не видел Сэхуна, ни разу не общался с ним, он не знает его не злых глаз. Сэхун для него — это причина боли, не более, едва ли Минхо рассматривает его как человека. Рассказывает ли Тэмин это сам себе? За всеми паническими атаками и галлюцинациями Тэмин успел забыть, что Сэхун не был преследующим маньяком круглосуточно, что тот был ребёнком — плохо воспитанным, с психическими отклонениями, — но ребёнком довольно смешным и интересным в некоторые моменты. Возможно, Тэмин даже боится не самого Сэхуна, который явно не был иконой злодейства, а его поступков и повторений этих поступков. С такой стороны — нужна ли ему тогда встреча с Сэхуном, успокоится ли Тэмин? Ведь помимо Сэхуна есть и другие, не менее сумасшедшие и странные, ведь следующим Сэхуном может стать для Тэмина кто угодно. Тэмин водит пальцем по ладони Минхо. Это были абсолютно новые для него мысли, он никогда не смотрел на свой страх под таким углом. — Тебе не стоит этого делать, — говорит Минхо, прерывая поток мыслей Тэмина, расценив его долгое молчание по-своему. — Мне нужно, — сдавлено отвечает Тэмин. Как бы то ни было, у его страха лицо Сэхуна. Ребяческое, но опасное, испорченное богатством и отсутствием каких-либо свидетелей на яхте. — «Если никто не видит, то можно», — вспоминает Тэмин детскую «философию», которой придерживались буквально все дети со двора и он тоже. — На яхте была полная вседозволенность, потому что не было никаких свидетелей. Сэхун мог делать со мной всё, что угодно, — он слышит нервный глоток Минхо. — Да, моё пребывание с ним было не радужным, но другие в его ситуации могли бы поступить гораздо хуже. Для человека, привыкшего к вседозволенности, он был довольно сдержан и оставался собой. Тихий смешок. В отличие от меня.***
Сэхун заходит в каюту спустя некоторое время, по меркам Тэмина — прошла уже целая вечность. Посреди моря трудно уследить за временем, особенно в связанном и полуобморочном состоянии. Сэхун странно топчется у входа, но Тэмину наплевать. Сначала ему хотелось избить его, как только тот появится и развяжет его, но сейчас ему уже всё равно. Просто хочется не сдохнуть, а в остальном будь что будет. Сэхун медленно подходит ближе, аккуратно садится на кровать и так же не спеша подползает к Тэмину. Тот замечает в глазах Сэхуна странный блеск, как и частое облизывание губ, но не придаёт этому значения, стараясь просто не встречаться с ним взглядом. Сэхун сначала тянется к узлу на груди, но останавливается на полпути и переводит руки на волосы Тэмина, перебирая их на затылке. Тэмин сдавленно выдыхает, пальцы Сэхуна ровно там, где и шишка от удара об стену. Мягкий массаж немного успокаивает давящую боль, и Тэмин прикрывает глаза от наслаждения. Сэхун, воспринявший реакцию иначе, перемещает одну руку на лицо. Очерчивает большим пальцем брови, скулы, очертания губ, скрытые под скотчем. Кожа под пальцами словно лепесток цветка — нежная, мягкая и такая приятная ощупь, что Сэхун не сдерживается и касается её губами. Он чувствует, как Тэмин старается отстраниться, но не даёт ему этого сделать, наслаждаясь каждым миллиметром кожи. Носом он зарывается в волосы, вдыхает манящий запах и сходит с ума от близости с человеком, который никогда не подпускал к себе так близко. Хочется трогать его больше, чаще, дольше, везде. Сэхун спускается рукой к кофте и проводит пальцами по острым ключицам, словно выбитым из мрамора умелым мастером. Касается выемки между ключицами и обжигает дыханием плечи. Кожа Тэмина покрывается мурашками, а сам он пытается хоть как-то вырваться из рук Сэхуна. Тот словно и не замечает его усилий, продолжая пальцами изучать тело, долгое время бывшее для него под запретом. Тэмин сдавленно мычит и изворачивается. Касания Сэхуна обжигают, отпечатываются под кожей шрамами его — Тэмина — слабости и глупости. Он боялся, что этот день наступит с того самого момента, как проснулся на яхте. Он знал, что Сэхун не будет удовлетворён одним лишь общением. Он знал, что не сможет дать отпор. И сейчас этот день настал. А Сэхун спускается руками всё ниже, задирает кофту. Пробегает пальцами по животу, с наслаждением отмечая, как тот втягивается, избегая прикосновений. Пересчитывает чуть выпирающие сквозь кожу рёбра, поднимается ладонью выше и задевает ногтем сосок, с упоением слушая судорожные вздохи и протестующее мычание. Он прижимается к Тэмину всем телом, вдыхая запах, кожей к коже, ловит напряжение губами. Позиция неудобная и Сэхун отвязывает руки Тэмина от лодыжек, вытаскивает ноги вперёд, лаская затекшие конечности. Тэмин подтягивает ноги к себе, пытаясь закрыть тело, но Сэхун, с наслаждением гладящий бёдра, опускает их обратно на кровать. Тэмин боится, он это знает, но уверен, что сможет доставить ему удовольствие, поэтому настойчиво лезет одной рукой меж бедёр, а другой срывает с Тэмина скотч, чтобы наконец впиться в желанные губы поцелуем. Он застывает в миллиметре от своей мечты, наслаждается моментом её достижения. Пусть поцелуй и будет с лёгким привкусом скотча, он будет всё также сладок, Сэхун в этом уверен. — Не делай этого, — несмотря на своё положение, Тэмин не просит, приказывает. Страх отдаётся в сердце тахикардией, но он не проявит вновь свою очевидную слабость перед Сэхуном. Он слишком часто терпел поражение. Сэхун ловит губами дыхание Тэмин, глазами — его уверенный взгляд и не может ему противиться. Это не та победа, которой Сэхун добивается. Он и так использовал слишком много грязных приёмов. Тэмин здесь, с ним, а это главнее нечестных побед. У него ещё будет время насладиться им сполна. Сэхун отстраняется не сразу. Всё также сохраняя дистанцию в миллиметры межу губами, он развязывает его грудь и руки и лишь после развязывает ноги. Помогает чуть размять затёкшие конечности и выходит, не сказав ни слова. Он чувствует себя виноватым. Он чуть не воспользовался полной беспомощностью Тэмина. Но было нечто притягательное в сломленном лике его идеала.***
— Назови хотя бы одну причину, по которой я должен позволить тебе это сделать, — говорит Минхо. Тэмин вспыхивает, словно спичка, и подскакивает на ноги. Он не раб, чтобы спрашивать разрешений, он может сам принимать решения. На небольшой кухне он вновь чувствует себя запертой пташкой, а вместо стульев — привинченный к доскам диван, на котором сидит Сэхун и тихо смеется над своими же шутками. Тэмин открывает окно, чтобы проветриться, успокоиться. И точно убедиться, что снизу расплывчатые жёлтые лучи фар, а напротив — яркое освещение бизнес-центра. Минхо норовит обнять его сзади, но Тэмин пресекает его попытки, разворачиваясь и отмахиваясь от его рук. Он не собирается разжигать ссору, но и заминать тему не собирается. — Теперь мне нужно твоё разрешение, чтобы что-то сделать? — выпаливает он. — Без тебя как-нибудь разберусь. — Да как ты разберёшься? — тоже не сдерживается Минхо, разводя руки в стороны. — Ещё ни одно твоё решение не сделало тебе лучше. Ответ бьёт Тэмина под дых. Даже если это правда, не Минхо его в это тыкать. Словно хоть одно его решение привело к чему-то хорошему, кроме недопониманий и ссор. Но Тэмин прикусывает язык, как только слова пытаются сорваться с языка. Он не скажет ему этого, как бы ни горели рёбра от злости. — Я поеду к нему, потому что я имею право сам решать, что делать со своей жизнью, — в итоге выпаливает Тэмин. Минхо странно усмехается. — А быть заложником тоже было твоим решением? Минхо никогда не контролирует слова во время ссор. И хотя Тэмин знает, что чаще всего он говорит не то, что думает, это не может не задевать. Больно колоть. И сердце ноет от того, что это говорит близкий человек. Задетая гордость велит ответить также обидно, но Тэмин не может, держит себя в руках, потому что не хочет ранить Минхо словами. Глубоко выдохнув, он пытается спокойно сказать: — Я тогда сглупил, и это привело к тому, что в итоге случилось. Но, в любом случае, я поеду к нему. Я не знаю, к чему это приведет. И не знаю, к чему может привести абсолютное бездей… — Просто сходи к врачу, он знает лучше тебя, — перебивает его Минхо и запускает злость по второму кругу. — Никто не может знать моё состояние лучше, чем я, — цедит Тэмин. Кулаки чешутся, хочется ударить Минхо по зубам или расцарапать собственные лопатки, чтобы избавиться от мерзкого ощущения. Словно между лопаток борются здравый смысл и задетое достоинство. — Я не псих, понимаешь? — Тэмин отходит от Минхо в другой угол комнаты. — Я не могу доверять твоим решениям, понимаешь? — парирует Минхо. Они оба прожигают друг друга взглядами, словно тигры в клетке, готовые вгрызться друг в друг в любой момент. — С того момента, как всё это началось — а благодаря твоему решению молчать, я до сих пор не знаю, когда всё началось, — ты не принял ни единого взвешенного и адекватного решения. Ну и как доверять тебе сейчас? Тэмин порывается ответить, но Минхо не даёт ему, продолжив говорить ещё громче. — Ты постоянно молчишь и всё скрываешь: свои решения, свои причины, свои эмоции. Абсолютно всё. А я должен стоять и додумывать за тебя всё это, а потом терпеть твои обиды, когда я якобы лезу не в своё дело, но эта ситуация наша общая проблема, — почти кричит Минхо и громко опускает ладони на стол. Тэмин вздрагивает, но молчит, ожидая продолжения. — И сейчас ты не можешь даже дать единственной нормальной причины, почему ты должен к нему поехать. И что я должен думать? Может у тебя стокгольмский синдром? И ты втрескался в него и теперь просто обязан его увидеть. — Что ты вообще несёшь? — Тэмин подходит ближе к противоположной стороне стола, словно пытаясь убедиться, что стоящий перед ним человек — действительно тот, кого он любит. Слова Минхо бьют сильнее пощечины. Тэмин сглатывает липкий комок предательства, прежде чем продолжить. — Я боюсь его день и ночь, а ты говоришь мне такое, — осипшим от горечи голосом говорит Тэмин. Он видит, как расширяются глаза Минхо, от осознания собственных слов. Видит, как тот хватает ртом воздух, пытаясь подобрать слова извинений. Но что сказано, то сказано. Тэмин уходит, бросив тихое «спокойной ночи», и скрывается в комнате.