Дежавю

Папки с делами оставили у Доронина то же мерзкое ощущение, что и общение непосредственно с капитаном Ореховым. Тоже халтура, образцово-показательный пример того как ни в коем случае не надо работать, из полезной информации только имя жертвы изнасилования, да результат экспертизы крови Борисова-старшего. В его крови обнаружился тот же фармацевтический коктейль, но следователь не посчитал эту информацию хоть сколь-нибудь существенной. Дескать, рядом с домом психдиспансер, тут все жители аминазин пьют и фенозепамом закусывают. Риторический вопрос какого черта пациенты этого самого диспансера не проверены на причастность к убийству можно было и не задавать, но Доронин вопросил. Правда Небеса и матом. Сидящий рядом Крестовский сочувственно вздыхал и кивал, но предложить товарищу выпить не мог. По личным причинам. Чудо, как обычно, сотворил Тим, по имени жертвы он откопал все материалы и узнал, что сейчас Светлана Сокольникова проходит лечение в том же психдиспансере, в стационар ее помещали на два месяца каждые полгода, девушка считалась ограниченно дееспособной и социально адаптированной, из серьезных проблем была только острая реакция на мужчин, но регулярный прием лекарств позволял контролировать себя.  — Она может быть убийцей, — пробормотал вполголоса Крестовский.  — Может. Чисто теоретически. Но карта расписана идеально, да и врачам диспансера не нужно лишнее внимание. К тому же обострение раз в десять лет. Возможно было что-то, что послужило толчком?  — Возможно? — скептически уточнил Крестовский, подавляя зевок, грипп не собирался отступать просто так и уставал майор почти мгновенно, — так мы можем еще лет десять гадать. Олег, у нас есть свидетель.  — И что? Спрашивать ее ты пойдешь?  — Мы. Все трое. Оставить девочку наедине с таким тем более нельзя. Проспала Маша часа четыре, но даже по лицу девушки видно было, что особо это не помогло. Рыдать-то Борисова перестала, но смотрела на вошедших коллег настолько пустыми глазами, что всем стало плохо. И довольно безразличному Крестовскому, и балагуру Тиму и уж конечно Доронину, непосредственно виноватому в таком Машином состоянии. Смысл фразы Громова: «рисковать вашими жизнями» доходил только теперь. Своей как-то проще.  — Маш, Машенька. Посмотри сюда. Тебе очень тяжело, но помочь нам сейчас можешь только ты. Помочь найти убийцу своих близких. Маш, что произошло десять лет назад? Почему тебя в тот день не было дома?  — Это была осень. Вроде теплый октябрь, но тоже эпидемия. Ушла в поликлинику на полчаса, только больничный закрыть, а вернулась к вечеру. Тяжелый такой грипп, вроде нынешнего.  — Грипп? Ну конечно, грипп! — Тим едва не пустился вскачь по камере, но вовремя сообразил, что выглядеть будет неуместно. — Машенька, ты гений! Агрессивный и высоко контагиозный вирус, много заболевших, несовместимость лекарств. Больным в стационаре могут просто прекратить давать некоторые препараты, на время лечения. И в комплексе это провоцирует обострение!  — Может быть, — Доронин чуть смущенно обнаружил, что обнимает Борисову за плечи, но руки отдергивать не стал. И несолидно как-то, и неприятно, — но если речь идет именно о пациентке или пациенте стационара, то как он покинул больницу? За такими больными строго следят.  — Строго? — переспросил Крестовский с сомнением в голосе, — а есть уверенность? Вдруг администрация диспансера не лучше, чем руководства РУВД? К тому же в этом деле слишком много рецептурных препаратов из области психиатрии. Консультация лишней не будет. *** Разговор с заведующей женским отделением оставил по себе двоякое впечатление. Женщина была приветливой и общительной, охотно отвечала на все вопросы, предоставила все данные о пациентке Сокольниковой, хотя из медкарты четко следовало, что убить девушка никак не может. Но всё же ощущение фальши оставалось, хотя женщина даже «сдала» коллег, которые скорей всего и продавали налево лекарства. Напоследок Доронин с Крестовским напросились на экскурсию, желая всё же взглянуть на пациентку Сокольникову, но и эта идея оказалась неудачной. В коридоре на Крестовского налетела санитарка с ведром. Промокший майор вынужден был ретироваться, но особо недовольным не выглядел. Причины Доронин понял уже в машине, в кулак Крестовского санитарочка сунула записку: «Не верьте мымре, она многое скрывает. Кафе „Маковый цвет“, сегодня, в четыре часа».