Остаёмся зимовать

Он не отбрасывает тени, он идет, как лед через ручьи Он не нашел себе другую, он влюбился в ведьму и...

От ненависти у Блум трясутся руки и скрипят зубы, которых во рту становится вдруг слишком много. Блум пытается сдерживаться, но у неё это получается чуть лучше, чем никак. Воздух гудит, плывёт раскалённым маревом, обжигает кожу до красных волдырей. Хрустит подоконник, хрустит полированное дерево стола, хрустят подлокотники кресла, сминаясь под пальцами. Больно внутри, больно снаружи, но внутри больней. Страшно. Горько. Ярко. Фарагонда смотрит устало и до бешенства понимающе. Она всё знает – куда же без этого. Всё понимает, всё осознаёт. У неё наперёд просчитаны сто ходов и тысяча вариаций. И самое худшее – она даже не злая. Она искренне светлая, потому что верит в свет и справедливость, и готова жизнь положить на борьбу против тьмы. Цель оправдывает средства, о да. Девиз земного священника-иезуита справедлив и в магическом измерении. Блум не смотрит на Фарагонду, но ощущает её взгляд. Её всю трясёт и выворачивает наизнанку – до крика, до рвущего связки вопля, до... вопроса. - Вы знали, - хрипит через силу. - Вы знали, что на самом деле я всего лишь оболочка для него. Что Сиреникс ускорит его развитие и поможет вылупиться. Звенит. Стеклянные шарики собираются в гроздь под потолком и бьются друг о друга, высекая искры и охлаждая воздух. Пыльца сыплется на плечи, сыплется на пол. Перекатывается светящимися шариками. Блум поднимает голову и смотрит на Фарагонду. Её глаза вот-вот готовы сменить цвет с голубого на золотой. Фарагонда молчит, стучит пальцами по столешнице и под её пальцами извилистой змеёй ползёт трещина. Взгляд у неё безмерно понимающий и усталый. - Это было решено ещё до меня и теми, кто писал судьбу нашего измерения. Не мне отменять это, - ее слова не оправдание. Не попытка обелить себя. Просто констатация факта, сухое и спокойное сообщение «я ничего не могла сделать для тебя». Блум выпрямляет спину и раздражённо поводит плечами, выдыхая через раз, говорит: - Я никому не прощу лжи. Даже вам. В щепу перемалывает ладонями подлокотники кресла. - Я убью вас, мадам. И перепишу это проклятое пророчество. Фарагонда улыбается - печально. Ей не впервой слышать такие обещания. Она только испытывает лёгкое сожаление о той, что бросается пустыми словами, вместо того, чтобы смириться с судьбой, от которой не убежать. Блум это ощущает почти физически. Слышит мысли директрисы, как свои собственные. Это на самом деле легко – слышать. Просто надо научиться слушать. Только вот слова самой Блум далеко не шутки. Блум честна и с Фарагондой, с собой. Честность – это единственное, что у неё ещё осталось в это осыпающемся, как старая мозаика, мире. Не считая Дафну и её Океана. Но сестра всё ж далеко, очень далеко – за тысячу галактик «до», ведь между ними слишком большая пропасть расставания. Нужно время, чтобы понять друг друга, притянуться друг к другу, полюбить друг друга. Времени у них нет от слова совсем. Фарагонда слабо улыбается. Не с насмешкой, а с искренним сожалением: - Дерзай, дитя. Только помни, что тогда это будешь уже не ты. Блум тихо смеётся, не переходя границ вежливости. Это она ещё может, даже выгорая изнутри от ярости. - Это уже не я, мадам. Это уже давно не я – с того мига, когда появились маги Чёрного круга. Неужели вы не видите? – она подаётся вперёд, грудью скользя по столу и царапая ногтями-когтями потрескавшееся полированное дерево. – Мы все уже давно изменились. Даже вы, мадам. Понимаете? Фарагонда прикасается ко лбу своей бывшей ученицы. - Я знаю, Блум. Я всё знаю. Но мне от этого ничуть не легче, чем тебе. Блум опять тихо смеётся. И выходит вон, даже не хлопнув дверью. 2. В темницах Андроса тихо – ни звука, ни голоса, ни шороха. Поначалу жутко, но потом привыкаешь. Человек вообще легко ко всему привыкает. Правда, тоскует порой по людским голосам. Айси разлучают с сёстрами через две недели после заточения: Дарси и Сторми уводят куда-то, не дав ни словом перекинуться с оставшейся в одиночестве сестрой... Айси только прекрасно помнит чуть испуганный, но внимательный и даже строгий взгляд Дарси: держись, тьма побери! Айси, если честно, уже почти на всё плевать. Она от судьбы не ждёт ничего хорошего и только поджидает удобного случая для побега. И уж тем более она не ожидает увидеть однажды у своей камеры своего заклятого врага. А Блум до мнения самой ведьмы, кажется, нет ни малейшего дела. Она прижимается лбом к шершавым прутьям решётки из кораллов, поглаживая их большими пальцами рук. Улыбается немного странно, в глаза не смотрит совсем, прячет взгляд. Говорит сухо и как-то нервно, заполошным шёпотом. Морская соль разъедает её потрескавшиеся губы, при каждом движении вокруг рта плывёт красное плотное облачко, быстро растворяющееся и собирающееся вновь. Говорить, открывая рот и глотая воду, нет нужды – речь звучит телепатически. Кажется, Блум так спокойней, а боли она не замечает и с наслаждением глотает горечь. Жутко признаться – Айси впервые по-настоящему страшно при встрече с Блум. С той что-то совсем не то. Она какая-то... странная. Не такая, как всегда. Айси не хочется отвечать. Такая Блум её пугает. А сбивчивый быстрый шёпот против воли вползает в уши, спрятанные глаза навевают мысли об обмане, побагровевшие волосы – от воды, от краски, от чего-то ещё? – кажутся жадными тонкими червями, а кровь, облачком окутывающая рот... Блум шепчет: - Как-то всё поменялось, быстро очень, больно. Я теперь ни в чём не уверена, всё стало другим совсем-совсем. И Фарагонда играет в свою игру, я точно знаю. И внутри меня что-то такое страшное. Оно горит огнём, я изнутри полая уже, оно всё выжгло дотла, готовится вылупиться... – голос переходит в совсем тихий, а потом Блум вдруг вскидывается, протягивает стремительно руку через проём в решетке и хватает Айси за шиворот и прижимает резко с решётке. - Ты пойдёшь со мной? У Айси крик в горле застревает: безумные пустые глаза с заревом сгоревших миров на дне готовы сжечь и её душу. - Старый враг – как самый верный друг. Будь мне врагом, Айси. Будь рядом, хорошо? – спрашивает Блум умоляюще. – Пожалуйста... Айси страшно, как никогда. Она не может ни оттолкнуть Блум, ни отказать ей... Таким чудовищам не отказывают, если жизнь ещё дорога. Ведьме льда очень и очень хочется жить и вдыхать полной грудью – пусть даже и затхлый воздух подводных камер Андроса. И не хочется быть рядом с такой Блум – только её мнение уже никого не интересует. Айси хрипит: - Хорошо, отпусти меня, - и через силу добавляет: - фейка. Блум улыбается. Только руки не разжимает.