***
Вода стекает по лицу, но легче от ее прохлады не становится. Кен поднимает взгляд на свое отражение в зеркале и то, что он видит, его не радует. После новости о том, что в Нью-Йорке они будут жить в квартире исключительно вдвоем, в голове начали крутиться самые разные мысли. Мысли о том, что в такой обстановке будет сложнее сдерживать свои неуемные фантазии и внезапно разбушевавшееся вожделение к этому мужчине. — Что это с тобой? В проеме туалета появляется фигура Шульдиха — немец стоит, скрестив руки на груди, а на губах все та же наглая ухмылка. Нет, рыжий явно куда догадливей, чем кажется. Кен глубоко вздыхает и тянется за полотенцем. — Все в порядке. Просто нехорошо себя чувствую. — Потому что хочешь, чтобы Кроуфорд тебя трахнул? Полотенце падает на пол, а Кен уже тянется к Шульдиху, чтобы хорошенько вписать свой кулак в его челюсть. Но рыжий делает предусмотрительный шаг назад и поднимает руки в жесте безоружности. — Тише ты! Не хочешь же, чтобы нас услышали. — Когда Кен опускает руки, Шульдих вновь принимает прежнее положение, опираясь плечом о дверной косяк. — Думаешь, я не заметил? Я столько раз видел, как на него смотрят парни, с которыми он трахался. И взгляд у тебя сейчас именно такой, как был у них — ты хочешь его, признайся уже сам себе в этом. — Я ни о чем таком не думаю. — Кен и сам понимает, что это звучит, как оправдание, но придумать ничего более внятного или убедительного у него не получается. — И я никаких чувств к мистеру Кроуфорду не испытываю. Шульдих порывисто смеется, но тотчас замолкает. — Конечно не чувствуешь! Ты же не семнадцатилетняя баба, чтобы наивно втюриваться в богатого мужика. Но вот возбуждение — это не чувство вовсе. Это инстинкт, парень. И он тебе говорит, что от секса с Брэдом ты будешь чуть ли не на седьмом небе от удовольствия. Я не думал, что ты его заинтересуешь. Что ж, я ошибался, прости. А ты не загоняй себя в истерию — просто переспи с Брэдом, никому от этого хуже не будет. Шульдих качает головой, все еще слегка смеясь, похлопывает Кена по плечу и уходит. А Хидака смотрит на свое отражение в зеркале, пытаясь переварить сказанное немцем. А ведь это правда — к Кроуфорду у него нет никаких сопливых чувств. С Юрико он чувствовал какой-то трепет и нежность, ему хотелось проводить время вместе, заботиться о ней и все в таком роде. С американцем все по-другому — Хидака тупо хочет его. Банально, даже как-то по-животному, чтобы унять странное возбуждение, что появляется где-то в глубине, когда он встречается с этим пристальным взглядом цвета виски своими глазами. И сны, каждое утро заставляющие просыпаться в поту, только подстегивают это дикое желание. Хочется сильных рук на своем теле, жарких поцелуев и нереального дикого секса, который, Кен нисколько не сомневается в этом, Кроуфорд может ему дать. — Твою мать, это пиздец… — Кен прислоняется лбом к стеклу.***
— Черт подери! — Кен вновь трясет рукой, и когда до него окончательно доходит вся суть ситуации, обреченно садится на пол, прислонившись спиной к кровати. Ему хочется одновременно и плакать и смеяться, потому что поверить в реальность текущей ситуации у него не хватает сил. Первые два дня в Нью-Йорке прошли на удивление спокойно. Он заселился в просторную и даже уютную, по сравнению с предыдущими холеными апартаментами, квартиру Кроуфорда, и за время, проведенное здесь, не было ни одной ситуации, которая снова заставила бы его нервничать. Брэд уходил утром, возвращался к вечеру, когда Кен уже накрывал ужин на стол, они трапезничали в тишине, после чего Кроуфорд сдержанно благодарил японца за ужин и удалялся в свою комнату. Со стороны могло показаться, что между ними вообще нет ничего, что связывает их исключительно договор, основанный на финансовой стороне. Но Кен замечал пристальные взгляды, которые Кроуфорд изредка бросал на него, и знал, что они значили — Брэд ждал, но не торопил с ответом. Кен в какой-то момент даже начал завидовать выдержке американца — будь он на его месте, уже давно бы плюнул на все нормы морали и приличий и тупо «взял то, чего ему хочется». Но по причине того, что Кен был, так сказать, по другую сторону баррикад, выдержка Кроуфорда его нисколько не расстраивала. И сейчас Кен совсем не понимает, как его угораздило так вляпаться. В духовке дожидается ужин, на столе уже накрыты приборы — все ожидает того момента, когда хозяин квартиры вернется с работы и вечер пройдет по привычному сценарию. Но Кен идет в комнату Кроуфорда, чтобы забрать зарядник для планшета, который бизнесмен одолжил у него вчера вечером. И роясь в ящике прикроватной тумбочки, Кен обнаруживает наручники. Пытаться понять, для чего они бизнесмену, Кен даже не собирается — все и так очевидно, как воздух. Кроуфорд не полицейский, да и наручники совсем не были похожи на те, которыми сковывают преступников. Этим предметом скорее сковывают непослушных парней, которые с удовольствием принимают наказания от миллиардера. Кен в этом не сомневается. Проклинает он лишь ту дурацкую мысль, что появилась в его голове, и которую он решил проверить. Ёдзи, у которого сексуальный опыт из всей их четверки был самым богатым, утверждал, что из наручников вполне легко выбраться и без ключа, и что у него это неоднократно получалось. И здравый смысл исчезает: Кен просто берет и пристегивает свое левое запястье наручниками к железной спинке кровати. И уже через секунду понимает, что выбраться не сможет. Рука в плену металла, любое движение ею — неприятно. Ситуация сродни тупой комедии — Кен, пристегнутый к спинке кровати Кроуфорда, совершенно не способный выбраться из стальной хватки наручников на своем запястье. Кен, которому пришла в голову мысль забрать зарядник сразу после душа, когда из одежды на нем лишь просторные спортивные штаны. Он собирался забрать зарядник, подключить гаджет на кухне к розетке и смотреть какое-нибудь смешное шоу, пока будет накрывать на стол. А все выходит совсем иначе. И совсем не по плану. Кену хочется засмеяться во весь голос, потому что глупее ситуации в его жизни не было. И он совсем не представляет, что будет говорить Кроуфорду, когда тот придет в свою комнату и обнаружит сюрприз. И если выдержка американцу уступит, то Кен даже убежать не сможет, если только не вырвет свою левую руку нахрен из стального плена. Кен откидывает голову на кровать, чувствуя обнаженной спиной приятную мягкость одеяла, свисавшего почти до пола. И считает минуты до прихода хозяина квартиры. В голове разве что не перекатывается перекати-поле — настолько там сейчас пусто. Ни мыслей, ни идей, ничего, что могло бы сейчас помочь исправить ситуацию. Твою мать, будь что будет. Замок щелкает, в коридоре слышатся шаги — но Кен даже бровью не ведет. Он неподвижно сидит у кровати, смотря в потолок, словно пытаясь запомнить каждый миллиметр штукатурки на нем. Ему вдруг резко стало плевать на всю нелепость этой ситуации. Пусть Брэд думает, что захочет — объяснить здраво всю происходящую сейчас хрень Кен не сможет. Когда шаги замирают на пороге комнаты, где находился Кен, японец лишь растягивает губы в тупой улыбке, не поднимая головы с кровати. — Привет. Он понимает, как нелепо и вызывающе выглядит — полуголый, пристегнутый к кровати, волосы еще влажные после душа, а спортивные штаны, и без того слегка ему свободные, предательски держатся лишь на честном слове. А потому даже сам не удивляется будничному тону, которым сейчас обратился к Кроуфорду. — Объясниться не хочешь? Или покинуть мою комнату, например? Голос Кроуфорда кажется спокойным, но в нем почему-то добавилось хрипотцы, от которой Кен неосознанно поджимает пальцы на ногах. Кен чувствует его взгляд на своей обнаженной груди и подтянутом животе. Парень изо всех сил старается не смотреть на американца, сверля взглядом потолок. — Не могу, — парень трясет левой рукой, на запястье которой позвякивает браслет наручников. Если бы он смотрел на Кроуфорда, то увидел бы, как удивленно взметнулись брови мужчины, а глаза за стеклами очков стали темнее. Кен слышит приближающиеся шаги, шорох открывающегося ящика тумбочки, шелест каких-то предметов. Когда он открывает глаза, то первое, что видит — глаза цвета мутного виски с расширенными зрачками. Кен замирает, не в силах оторвать взгляд от этих глаз, которые уже столько ночей будоражат его сознание. Кроуфорд стоит перед ним на одном колене, прямо между его ногами, а в руке — крохотный ключ. Ключ, который сейчас отстегнет Кена от этой огромной шикарной и удобной кровати, и вечер дальше пойдет по привычному распорядку — ужин, негромкие слова благодарности за еду и звук закрывающихся дверей в их комнаты. И все. Кен судорожно сглатывает. Он не хочет этого привычного сценария. Дурацкие сны, дурацкие ситуации. Гребаное всплывшее в памяти воспоминание о прикосновении губ Кроуфорда к его губам. И ощущение жара внизу живота от этого взгляда. — Не дергайся, я отстегну тебя, — голос Брэда тихий. Мужчина тянется рукой к запястью Кена, а парень может смотреть лишь на ключицы мужчины, которые видны в расстёгнутом вороте дорогой рубашки. Хочется прекратить пытку фантазиями, хочется попробовать на самом деле все то, что назойливо ему каждую ночь предлагает воображение. И хочется коснуться этой шеи губами, почувствовать запах дорогого парфюма бизнесмена, его жар и привкус его кожи. Чтобы унять нарастающее возбуждение, чтобы почувствовать удовольствие, которое обещает этот пьянящий взгляд карих глаз. — Не хочу. Кен замирает от своих слов. Он вроде решился, но сердце колотится от непонятного страха, который внезапно сковывает все тело. А Кроуфорд останавливается, его лицо оказывается в нескольких сантиметрах от лица Кена. И парень чувствует горячее дыхание, касающееся его губ. Секунды достаточно, чтобы Хидака принял окончательное и бесповоротное решение — он хочет Кроуфорда и не собирается больше в этом сомневаться. И ему плевать, что встал у него на мужика. На мужика, который ему платит, и что выглядит все это сейчас как тупой съем и перепихон за деньги. У него, может, никогда больше в жизни не будет шанса сделать что-то подобное. Тем более, с таким человеком, с мужчиной, который явно может дать ему куда больше удовольствия, чем сто тысяч баб. Именно это обещает взгляд цвета виски, пьянящий и глубокий. Именно этого ему сейчас хочется, а может, этого хотелось уже долгое время. Но признается он себе в этом только сейчас. Когда глаза напротив прожигают его насквозь, заставляя почувствовать комок в пересохшем горле. — Уверен? — снова эта хрипотца в голосе, от которой мурашки пробегают по спине и начинают твердеть соски. Кроуфорд ждет, но видно, что и сам он уже на грани — это ожидание возбуждает его не меньше, чем вид подтянутого молодого тела и почти черных от похоти глаз японца. Вместо ответа Кен чуть подается вперед, чтобы их губы почти касались друг друга, но замирает, на секунду побоясь первым проявлять инициативу. От Кроуфорда пахнет дорогим парфюмом и сигаретами. Кен сам не может поверить, что способен вытворять настолько соблазнительные вещи. С девушками, которые у него были, он обычно был похож на бревно: ни эмоций, ни каких-либо уверенных сексуальных навыков — пришел, увидел, трахнул. Даже с Юрико, которую он, как ему самому казалось, искренне любил, секс был скорее чем-то машинальным, на уровне обычной обязательной вещи, которая непременно должна быть между двумя людьми, когда они пара. Кроуфорд другой. Одно его присутствие сейчас, этот взгляд, этот запах — и у Кена слетает крыша. - Absolutely, — дурацкий акцент, сбивающийся голос. Расстояние между губами — считанные миллиметры. Кен задыхается, когда Кроуфорд придавливает его всем телом к кровати, настойчиво накрывая его губы своими. Звякает металл об паркет — ключ от свободы благополучно утерян. Кен с головой отдается в плен похоти и адового возбуждения. Губы Кроуфорда нельзя назвать мягкими, но от поцелуя начинает кружиться голова. Мужчина настойчиво раздвигает губы Кена языком, отчего у парня вырывается глухой стон. В снах поцелуи были горячие и возбуждающие. Сейчас они неописуемы и даже слегка зверски. Брэд ласкает его небо и язык своим языком, прикусывает нижнюю губу, растягивая сладостное возбуждение. И это похоже на самую неописуемую эйфорию, в сто раз круче алкоголя, наркотиков или секса с любым другим человеком. Язык мужчины искусно орудует в его рту, пьяня голову и отключая разум. Кену остается только подчиняться этим движениям и стараться следовать им, отвечать, поддаваться на провокации и настойчивые ласки. Свободные спортивные штаны становятся тесными, а от жара чужого тела, прижатого к нему так тесно, все мышцы начинают подрагивать. Его словно прошибло током, каждая клеточка сейчас заряжена, он весь как сгусток чистейшего возбуждения и кайфа. Кен запускает свободную руку в волосы Кроуфорда. Черт, они такие приятные на ощупь. Брэд одной рукой крепко притягивает его к себе за шею, не давая глотнуть воздуха, заставляя задыхаться от неистовых поцелуев. Это движение такое властное и даже грубое, но Кену нравится. Нравится чувствовать сильное прикосновение пальцев Брэда к свое коже. Запястье левой руки адски саднит — предательский металл больно оцарапывает кожу. Но эти ощущения теряются в диком и необузданном желании, которое растекается по телу Кена. Еще, еще и еще. Он настойчиво сжимает пальцами волосы Кроуфорда, притягивая его еще ближе, хотя между ними и так уже нет и миллиметра расстояния. Давай же, не тяни с этим, бери — и трахай. Но Кроуфорд не торопит события, растягивая поцелуи, словно жадно пытаясь выпить всю суть Кена, высосать его душу, заставить бесприкословно подчиняться, чтобы получать удовольствие. Комнату наполняют звуки влажных поцелуев и сбивчивого дыхания. Пальцы Кроуфорда нащупывают сосок Кена, чтобы уже через секунду настойчиво сжать его, срывая долгий страстный стон с губ парня. Рука скользит по телу, то поглаживая, то чуть сжимая кожу и оцарапывая ее ногтями. Каждое движение — новая сладкая пытка. Время стирается, образуя бесконечность, в которой есть лишь эти поцелуи и ласки, от которых сознание становится абсолютно пустым. Не прерывая поцелуя, Кроуфорд чуть приподнимает Кена за талию, чтобы тот откинулся на кровать. Спина Хидаки касается мягкого и приятного покрывала — хорошо, что пристегнул себя к поручню, а не столбику кровати, иначе от этого движения заработал бы вывих запястья. Прерванный поцелуй позволяет набрать воздух полной грудью — Кен и не заметил, как начал задыхаться, как его мозг начало дурманить от отсутствия кислорода. Кен закрывает глаза, когда влажный язык начинает вычерчивать узоры на его животе. Кроуфорд спускается ниже, вылизывая и чуть прикусывая кожу, заставляя Кена прогибаться, чувствуя, что позвоночник скоро сломается к чертям. Мужчина явно знает, как заставить Кена тонуть в наслаждении — парень уже почти готов умолять его не останавливаться и пойти дальше. Резинка штанов ползет ниже, преодолевая препятствие в виде твердого возбужденного члена при помощи рук Кроуфорда. Хидака не успевает ни о чем подумать, когда его член оказывается во рту Брэда. Глаза распахиваются, спина непроизвольно прогибается, а с губ слетает тихий возглас: — Твою маааааать… Хриплый стон, дыхание через раз. Кроуфорд отсасывает ему так охерительно круто, что Кен чувствует головокружение. Пальцы правой руки снимают одеяло, тело выгибается навстречу чужим ласкам — бедра Кена двигаются в такт движениям рта Брэда по его члену. Чертов бизнесмен до сих пор в строгом костюме — японец чувствует прикосновения дорогой ткани к своим бедрам. Кен закрывает глаза, его рот приоткрыт, но стоны застревают где-то в горле. Он слышит лишь влажный звук, с которым чужие губы и язык ласкают его член, и эти звуки возбуждают еще больше, хотя все тело и так содрогается в предоргазменном наслаждении. Ему никогда не делали настолько охуительного минета. Когда Кен начинает чувствовать постепенно подкатывающий тугим узлом к паху оргазм, Кроуфорд резко останавливается. От неожиданного прерывания ласки парень резко вскидывает голову, чтобы снова встретить пристальный и дико возбуждающий взгляд янтарных глаз. Кроуфорд быстрым движением расстегивает рубашку и откидывает ее в сторону. Торс американца можно печатать на обложках журналов — подтянутый, с ярко выраженными мышцами на животе и руках. От увиденного Кен даже забывает смутиться, представляя, как сам выглядит сейчас — потный, разгоряченный, пристегнутый одной рукой к спинке кровати, абсолютно голый и со стояком. Картинка из гейского порно, не иначе. Кроуфорд тянется к тумбочке — и, черт, Кен проклинает себя за то, что не успел исследовать ее содержимое до конца. Но жадно следит за каждым его движением, а член противно ноет, словно настаивая на продолжении оральных ласк. В руках у Кроуфорда оказывается тюбик со смазкой. Расстегивая свою ширинку, миллиардер не сводит взгляда с лица Кена. Движения уверенные и плавные, у него и самого уже давно дикий стояк, оттягивающий ткань брюк. А парень лишь прерывисто дышит — страх от того, что его ждет дальше, заставляет все тело словно сжаться. Особенно определенную его часть. — Не переживай. У меня достаточно опыта. Пальцы мужчины блестят от смазки, он нависает над Кеном и снова жадно впивается в его губы настойчивым поцелуем. Это отвлекает на секунду от других мыслей, Кен снова погружается в пекло пьянящего возбуждения. Его член трется об обнажённый живот Кроуфорда, и он чувствует прикосновение не менее возбужденного пениса мужчины к своему бедру. Это нереально, это сносит крышу. Кен снова выгибает спину. Его пьянят эти прикосновения. Он не понимает, почему сомневался раньше, если сейчас ему настолько круто. Прохладное прикосновение чужих пальцев заставляет напрячься. Но Кроуфорд не прерывает поцелуев, а его член у бедра настолько горячий, что им можно плавить металл. Кроуфорд проникает в Кена ненастойчиво, даже как-то аккуратно, но с губ парня все равно срывается тихое шипение. Палец двигается внутри него, даря новые, абсолютно странные ощущения. И боль, пусть ненавязчивую, но заставляющую слегка морщиться от каждого нового движения. Кроуфорд медлит, словно успокаивая своими поцелуями и горячим дыханием на губах Кена, медленно растягивая его. К первому пальцу добавляется второй — глаза Кена широко распахиваются. Каждое новое движение американца, каждая манипуляция с его телом — как прогулка по минному полю. От возбуждения член начинает болеть, и, словно почувствовав это, Кроуфорд чуть меняет положение своего тела — его пальцы не прекращают двигаться внутри Кена, но теперь его член трется о член Хидаки. И это просто пиздец. В чистом виде. Такой, которого Кен даже представить с собой не смог бы. Как полет в открытом космосе без скафандра — каждая клеточка тела задыхается, но не от недостатка кислорода, а от переизбытка возбуждения. Свободной рукой Кен касается шеи Брэда, прикусывает его губу, дразня своими прикосновениями. Кроуфорд шумно выдыхает ему в рот — теперь на языке привкус сигарет и кофе. Но Кену это нравится. Его это возбуждает еще сильнее. Под пальцами он чувствует напряженные мышцы американца, все его тело уже покрыто мелкими капельками пота. Толчок бедрами навстречу движениям Брэда — намек. На то, что готов. Что хочет продолжения. Что согласен быть трахнутым. И так далеко уже зашел — обрывать сейчас этот чистый кайф он не согласился бы даже за все миллиарды, которыми владеет Кроуфорд. Пальцы выскальзывают, Кроуфорд упирается руками по обе стороны от плеч Кена — взгляд цвета виски неотрывно смотрит на губы Кена. Твою мать, это вообще как-то нереально. Кен еще чувствует привкус этих поцелуев, губы горят от настойчивых ласк, а член — от прикосновения чужой плоти. Они пристально смотрят друг на друга. Кен облизывает губы, глядя на губы американца — покрасневшие и влажные от их поцелуев. Кроуфорд входит резко и порывисто — Кену кажется, что сейчас все его тело рассыпается на куски. С губ срываются стоны вперемешку с шипением — и больно, и охуительно приятно одновременно. Кроуфорд движется в нем уверенными толчками, насаживая Кена на свой член по самые яйца. Сердце вот-вот готово выпрыгнуть из груди, дыхание становится прерывистым. Кроуфорд трахает его настойчиво и жестко, требовательно впечатываясь в тело Кена. Левое запястье уже начинает кровоточить — кожа содрана браслетом наручников. Но это ничто по сравнению с тем нереальным экстазом, которое испытывает сейчас тело. Кен, привыкнув к новым ощущениям, начинает слегка толкаться бедрами навстречу Кроуфорду. И замечает в этот момент ухмылку на губах американца. Ехидную, чуть насмешливую, но от этого не менее возбуждающую. Эта усмешка словно говорит — А я тебя предупреждал. Кен тихо рычит, прикусывая губы, когда очередным уверенным толчком Кроуфорд впечатывает его в кровать. Сквозь полуприкрытые глаза Кен смотрит на Кроуфорда — мышцы напряжены, капельки пота на висках, безумный взгляд. От одного этого зрелища можно кончить фееричным салютом. Движения становятся быстрее, стоны Кена — громче. Он сам не понимает, когда с шумным выдохом умудряется кончить. Голова идет кругом, перед глазами только темные пятна, а весь живот в липкой сперме. Его стон, больше похожий на крик, еще разносится эхом по квартире, когда Кроуфорд делает еще несколько уверенных толчков в его теле и тоже кончает. Внутри себя Кен чувствует его горячую сперму — но это не вызывает никакого отвращения. Они оба замирают. Кен лежа, пытаясь восстановить дыхание, а Кроуфорд над ним — по-прежнему упираясь руками о кровать, так, что мышцы на руках кажутся каменными. Бизнесмен поднимается, смахивая со лба влажные волосы. Кен чувствует, как член мужчины выходит из его тела — и тотчас всю нижнюю часть тела начинает противно тянуть от боли. Кроуфорд встает с кровати, отходит к шкафу, быстрым движением достает оттуда пару полотенец. Одно он быстро накидывает на плечи, а второе швыряет Кену на кровать. Еле двигающейся рукой парень берет ткань в руки и вытирает живот и грудь. Перед глазами по-прежнему пелена, как и всегда после оргазма. Вот только настолько феерично Кен не кончал еще никогда в жизни. Кажется, что вместе со спермой из него вытек и весь мозг. И все силы. Японец боится пошевелиться, до сих пор прикованный к кровати. Он смотрит в потолок неотрывным взглядом, пока сердце медленно возвращается к привычному ритму биения. Он слышит шаги Кроуфорда по комнате, тихое позвякивание металла — и вот его рука высвобождена из плена наручников. Кен потирает нещадно разодранное запястье, пока Брэд будничным движением убирает с кровати наручники и смазку в тумбочку. — Поднимайся, надо поужинать. Кен прикрывает глаза и кивает. Он не ждал какой-то романтичной херни — это априори невозможно. Он знал, когда соглашался, что они просто будут заниматься сексом. Без лишних чувств и эмоций. Ведомые только диким возбуждением и страстью, которую испытывают друг к другу. Да и не чувствовал он ничего такого. Согласился лишь потому, что дальше терпеть назойливые эротичные фантазии с Кроуфордом в главной роли было невозможно. Через пару дней он бы явно свихнулся. Или задрочил себя в душе до смерти. Покидая комнату на почти негнущихся ногах, Кен кидает быстрый взгляд на Кроуфорда. Мужчина стоит к нему спиной, вытирая полотенцем шею и волосы. Кен смотрит и понимает, что не видит в их поступке ничего неправильного. И ничего, абсолютно ничего не чувствует, кроме сладкого удовлетворения. Это просто секс. Дикий и необузданный. И именно этого ему не хватало. Этого хотелось. Это он получил сегодня. И явно придёт в эту комнату и еще в такие же, но в других городах. За добавкой. За удовлетворением своей животной похоти, которую столько лет отгонял на задний план. Никакой патетики — тупая животная страсть. Так и нужно. Кен кивает, сам себя убеждая окончательно в том, что в кои-то веки сделал правильный выбор. — Ужин будет через пятнадцать минут, — тон самый будничный, такой, словно это не его сейчас жадно трахали на кровати, которая еще пахнет его потом и спермой. — Хорошо, — слабый кивок головы. Дальше на повестке дня — уже отлаженный сценарий. На сегодня они оба уняли животных внутри себя.