Кен довольно улыбается, закрывая входную дверь на ключ. Он снова купил сувениры для друзей — классический английский чай для Рана, зажигалку с гербом Великобритании для Ёдзи и флешку в форме красного двухъярусного автобуса для Оми.
После двенадцатичасового перелета из Гонконга они прилетели в Лондон. Столица Туманного Альбиона Кену понравилась, несмотря на то, что здесь было значительно холоднее, чем в Китае. Здесь их ждали не менее роскошные апартаменты в центре города, новые деловые встречи для Кроуфорда и новые кулинарные открытия для Кена. Посетив расположенный неподалеку супермаркет, Хидака с довольной улыбкой на лице притащил домой полные пакеты продуктов, уже зная, что из них приготовит.
Пройдя на кухню, Кен привычно раскладывает все купленные продукты, включает электрический чайник, чтобы позже выпить горячего чая, и направляется в душ — в Лондоне шел противный мелкий дождь и даже за непродолжительную прогулку Кен успел порядком замерзнуть.
Горячая вода приятно обволакивает тело, Кен подставляет лицо под теплый душ и чувствует, как расслабляются все мышцы тела. Дома в Токио напор воды был настолько слабым, что приходилось мыться быстро и без лишних «нежностей» — не было возможности вдоволь понежиться под теплым душем, когда за дверью ожидала очередь из еще трех жаждущих омовения.
Встряхнув мокрыми волосами, Кен выбирается из душа и оборачивает вокруг бедер мягкое белое полотенце. Глядя на себя в зеркало, Хидака отмечает, что, во-первых, пора побриться, потому что на подбородке уже начала появляться щетина; а во-вторых, он чуток набрал веса за эту неделю — если убрать из привычного расписания дня постоянную беготню по делам, часы напряженной работы, но при этом оставить здоровое и вкусное питание, а также физические тренировки, то тело начинало приятно обрастать мышцами. Кен, еще по оставшейся с футбольного прошлого привычке, никогда не запускал себя — в Японии это выражалось в утренних пробежках и редких тренировках в бесплатном тренажерном зале. В этой же поездке условия были куда приятнее: и в гонконгских, и в лондонских квартирах обязательно была комната с тренажерами — Кроуфорд и сам находил время для тренировок, поскольку следил за внешностью.
Босиком и с полотенцем на бедрах Кен идет на кухню, где заваривает себе в кружку горячего чая сорта Эрл Грей. Включив на музыкальном центре музыку погромче, Хидака принимается колдовать над продуктами. Сегодня в его списке блюд на ужин ростбиф с жареным картофелем и овощами под йоркширским пудингом, а также булочки-сконы для чаепития после ужина, которые будут поданы с различными топпингами.
Покачивая в такт музыке бедрами, Кен неумело подпевает песням по британскому радио и разделывает мясо на ростбиф. О том, что его вид кого-то шокирует, можно не волноваться — на часах всего лишь начало шестого вечера, а раньше семи мистер Кроуфорд и Шульдих с Фарфарелло не вернутся, к такому их графику Кен успел привыкнуть еще в Гонконге. Поэтому Кен не стесняясь фальшивит при пении, пританцовывает, одновременно умело орудуя кухонной утварью и наслаждается приятным холодком по еще слегка влажной спине.
В перерыве между песнями его внезапно отвлекает негромкое покашливание — резко обернувшись, Кен испуганно и смущенно смотрит на внезапно появившегося на кухне подростка.
Парню на вид не больше семнадцати лет, и он азиат — темные волосы, миндалевидный разрез карих глаз, невысокий рост и светлая кожа. На нем дорогие брендовые рваные джинсы, футболка с портретом Мерилин Монро в стиле Уорхола* и кожаная куртка с цветными заплатками на рукавах — парнишка выглядит откровенно ухоженно и дорого, не как обычный подросток.
— Прости, что отвлек, — мальчишка говорит на чистом японском, подходит к барной стойке и плюхается на стул, стягивая куртку, чтобы через минуту небрежно швырнуть ее в сторону кресла у окна. — Но ты чертовски бездарно поешь, просто уши сворачиваются. Я Наги, кстати.
Наги. Такое имя должен носить приемный сын Кроуфорда, ведь именно так называл его Шульдих. Но Кен смотрит на паренька, который в ответ откровенно его разглядывает. И не может поверить, что этот подросток и есть наследник миллиардов Кроуфорда. Слишком уж он выглядит расхлябанно что ли — позерские шмотки, нескромный взгляд, дерзость в общении. Сына миллиардера Кен представлял себе серьезным и даже слегка замкнутым — эдакий забитый ботаник в очках, который прилежно учится и умеет держать себя в обществе.
Но Наги отвечает на его удивленный взгляд надменной улыбочкой уголками губ.
— Отец о тебе предупредил, но я не ожидал, что ты у нас «голый повар», — Наги порывисто смеется, глядя, как Кен краснеет, когда понимает, что стоит перед мальчишкой в одном полотенце. — Ты бы так не расхаживал по дому, еще спровоцируешь моего отца.
О чем парень говорит было понятно без лишних объяснений — Шульдих был прав, когда рассказывал, что сыну известны сексуальные пристрастия его отца. Но одно дело, когда об этом тебе сообщает взрослый мужчина, и совсем другое, когда незнакомый подросток с такой легкостью бросается намеками об ориентации своего родителя. Кен снова чувствует, что слегка краснеет, но от неожиданности этой встречи не может ни сказать слова или сдвинуться с места — его никогда никто не заставал врасплох, особенно когда он подпевает на кухне радио в полуголом виде.
— Говорю тебе, накинь что-нибудь. А то эти твои кубики на животе уже даже меня смущают, — Наги быстрым взглядом окидывает фигуру Кена, после чего довольно улыбается, словно результат его вполне устраивает. — А для простого повара ты неплохо сложен, качаешься что ли?
Кен встряхивает головой, приводя себя в сознание.
— Нет, просто слежу за собой. Меня зовут Кен. А ты как попал в квартиру?
— Ну ясен пень, что не через окно, — Наги шарится в карманах джинсов и достает на барную стойку связку ключей. — Отец ключ дал, когда я заехал днем к нему в офис. Кен, значит. Ну что, приятно познакомиться!
Наги слезает со стула и подходит к Кену, протягивая руку. Секунду подумав, Хидака пожимает ее в ответ. Наги приветливо улыбается, однако в карих глазах пляшут чертики. Кен убирает руку и возвращается к плите, чтобы сделать по тише огонь под сковородой с жарящейся картошкой.
— Слушай, а ты же только готовишь для Кроуфорда? Или что-то между вами уже есть?
Кен резко оборачивается и видит, как подросток смеется, глядя на него. Сжав кулаки, Кен сдержанно отвечает:
— Твой отец нанял меня, как повара. И больше ничего.
— О! Ну да, конечно, я ничего такого не имел в виду, — Наги обезоружено поднимает руки, словно показывая, что он милый скромный мальчик. Кен фыркает, возвращаясь к готовке. — Но раз тебе известно, что мой отец предпочитает члены, может накинул бы чего — вдруг он пораньше приедет со своего совещания?
Чертыхнувшись, Кен со злостью кладет на кухонный стол лопатку, которой еще секунду до этого помешивал картофель на сковородке, и быстро уходит из комнаты, слыша, как ему в спину смеется Наги. Надо поскорее одеться, чтобы у этого малолетнего засранца не было поводов его подкалывать. Теперь понятно, почему Шульдих так нелестно отзывался о сыне своего начальника — Наги и в правду невыносим в своей бестактности и наглости.
***
Наги остался еще на несколько дней. И если в глубине души Кена слегка трогал тот факт, что отец и сын желают проводить время вместе, то от постоянного присутствия подростка в квартире японец был готов лезть на стены. Пока мистер Кроуфорд и остальные пропадали на своих встречах и деловых совещаниях, Наги везде и всюду таскался за Кеном. На прогулки по городу, утренние пробежки, по магазинам, и дома — несносный мальчишка был всегда где-то рядом и донимал своими расспросами. Кену начинало казаться, что еще немного — и Наги начнет заявляться к нему даже в душ и постель. Слава богу, пока этого не происходило.
— Как прошел твой день, отец?
Кен кидает быстрый взгляд сперва на Наги, а затем на Шульдиха, который одаривает подростка недовольной ухмылкой. До того, как в поездках появился Кен, его роль постоянной лондонской няньки для приемного сына начальника выполнял именно немец, и, Кен прекрасно понял почему, рыжий люто ненавидел надоедливого парня.
Сейчас, во время привычного ужина, Наги ведет себя как примерный отпрыск — сидит спокойно, разговаривает вежливо и учтиво. У Кена в голове не укладывается, как можно так, словно по щелчку, менять свое поведение. Сам он никогда не отличался такой чертой характера, его поведение не менялось ни из-за собеседника, ни из-за обстоятельств. Наги же оказался актером от бога — догадаться, что, едва Кроуфорд покидает комнату, этот двуличный актеришка тут же начинает доводить всех и вся в радиусе ближайших десяти метров, не представлялось возможным.
— День прошел плодотворно. Мы завтра после обеда покинем Лондон. — Кроуфорд, как всегда, полностью погружен в свой смартфон, непонятно, как вилку не мимо рта проносит.
— И куда на этот раз поедете? — Наги кажется разочарованным — еще бы, для него отъезд отца означает возвращение в кампус своего колледжа, где правила намного строже, чем в дорогих апартаментах его отца-миллиардера.
— Амстердам. — Брэд по-прежнему не смотрит на сына.
Дальше за столом царит тишина. Все заканчивают трапезу, после чего Кен остается, чтобы прибрать со стола.
***
Кен просыпается совершенно внезапно. Просыпается, чтобы в нескольких сантиметрах от своего лица увидеть лицо Наги. Попытавшись подняться, Хидака отталкивает мальчишку, который по-турецки усаживается у его ног. Нащупав выключатель на тумбочке, Кен включает лампу и сонно протирает глаза.
— Какого хрена ты делаешь, Наги? — спросонья Хидака совершенно не кажется ни приветливым, ни дружелюбным — в сонных карих глазах не читается ничего, кроме раздражения.
Наги молчит, лишь внимательно рассматривает голый торс Кена — когда тот поднялся, одеяло сползло со смуглой груди. Подросток, кажется, внимательно рассматривает каждый миллиметр оголенного тела Кена, отчего тот недовольно передергивает плечами.
— Пришел просто на меня попялиться? Знаешь, это совсем не нормально, ты не маньяк часом? — Кен пытается скрыть внезапное смущение за язвительными комментариями, но это у него получается не слишком блестяще.
— Ты редкостный дурак, Кен! — Наги усмехается, придвигаясь ближе и положив ладонь Кену на бедро. — А еще ты чертовски привлекателен. Не знаю, что в тебе такого, на первый взгляд — ты самый обычный. Но к тебе тянет. И знаешь, что я тебе скажу, — Наги игриво вздергивает бровь, — мой отец сто процентов захочет тебя трахнуть!
От такого заявления у Кена даже дыхание перехватывает. Отпихнув руку парня, он всеми силами старается отодвинуться как можно дальше, ровно настолько, насколько позволяет кровать.
— Ты что несешь?
— Что знаю, то и несу! — Наги придвигается ближе, его лицо снова оказывается совсем близко от лица Кена, отчего глаза Хидаки удивленно расширяются. — Он попытается это с тобой сделать, и поверь, если он захочет — то ты поддашься. Я знаю отца, знаю мужчин, которые с ним спали — поверь, половина из них до встречи с отцом готовы были на Библии присягнуть, что они гетеро. Но все, заметь все, оказались в его постели. И ты тоже там будешь, потому что ты хорош внешне и в тебе что-то есть, какая-то чертовщина внутри. Не могу это описать, но чувствую, что ты не так прост, как кажешься на первый взгляд.
Кен непроизвольно отталкивает Наги, но мальчишка лишь перехватывает его ладонь, когда она касается его плеча. От прикосновения чужих пальцев Кена слегка передергивает — его вообще бесит вся эта ситуация, бесит сам Наги и его непонятные и провокационные разговоры. В какую-то секунду даже появляется желание хорошенько вмазать парнишке, чтобы тот убирался из его комнаты, но Кен понимает, что его удар может отправить Наги не в коридор, а в больницу. И поэтому он просто сжимает свободную руку в кулак и сквозь зубы говорит:
— Плевать мне, что там происходило. Я уже сказал — ничего такого не будет. А сейчас будь добр — проваливай из моей комнаты!
Наги смеется, глядя на рассерженного Кена. Он придвигается ближе, его губы почти касаются губ Кена, и он соблазнительно шепчет:
— Рано или поздно, но ты переспишь с мужчиной, я тебе это гарантирую. Может, тогда откладывать не будешь и сделаешь это сейчас и со мной? Я лучше отца — моложе, энергичнее, красивее. А еще позволю тебе трахнуть меня, а не наоборот. Я могу дать тебе намного больше.
— Очень в этом сомневаюсь.
В глазах Наги застывает страх, а Кен даже не успевает понять, когда парня бесцеремонно стаскивают с кровати и швыряют на пол — но вот уже в следующую секунду Наги лежит на полу и с искренним испугом на лице смотрит на своего отца.
Когда Кроуфорд успел зайти в комнату не слышали ни Кен, ни Наги. Но сейчас Брэд стоял возле кровати, на которой по-прежнему находился абсолютно непонимающий Кен, и смотрел с явным презрением на своего приемного сына, который уже пытался подняться на ноги.
— Я вызову тебе такси — сейчас же отправляешься обратно в своей колледж. И на Рождество можешь не приезжать.
Наги выглядит побитым щенком, когда быстро выскальзывает из комнаты Кена. Хидаке даже на секунду становится его жаль. Но потом он вспоминает, о чем этот мальчишка говорил несколько мгновений назад — и жалость снимает как рукой.
Кроуфорд устало потирает переносицу и медленно идет к двери. Уже собираясь покинуть комнату, он оборачивается:
— Прошу простить моего сына. Такого больше не повторится. Спокойной ночи, Хидака.
Кен лишь кивает головой, провожая взглядом уходящего из комнату Кроуфорда. Лишь когда дверь закрывается, парень безвольно падает на подушки, глубоко выдыхая. В голове тысяча мыслей, каждая хуже другой. Заново проигрывая все произошедшее, Кен пытается понять, с чего вдруг Наги все это затеял, почему говорил все эти слова о том, что Кроуфорд непременно попытается Кена соблазнить, и почему быстрый взгляд, который бизнесмен кинул на Хидаку, когда выходил из комнаты, казался каким-то заинтересованным, и что значила эта фраза —
«я очень в этом сомневаюсь»?
