***
Что ж, пришлось признать, что Лэя я обманул, когда говорил, что не кончал ни разу. Но меня можно было и простить, потому что тот случай в машине был первым и единственным разом, когда такое прокатило. После этого, кого бы я не воображал — мой член отказывался подниматься. Я даже сам себя удовлетворить не мог — перед глазами стояли сморщенные лица, члены, хрипы, липкие волосы и зловоние. Вспоминая сейчас о зловонии, я, конечно же, морщусь. Потому что я, вроде как, «нормальный человек», но тогда спустя какое-то время я перестал этот запах замечать вовсе. Потому что жил только в нём. Я спал с этими вонючими стариками в их вонючих комнатах на вонючих постелях. Я и сам вонял, потому что на помыться попросту не было сил, да и у Дуонга был какой-то больной фетиш на запах моего пота. Особенно это казалось интимных мест, которые он иногда даже запрещал мыть. Господи, как же это противно, как же это мерзко, как же от этого тянет проблеваться. Почему меня не выкупил кто-то вроде Хэна? Хэн был идеален, пока не помог мне сбежать, потому что после этого он уже был с пулей во лбу. Я видел, как ему из головы сделали решето, пока прятался в кустах сада Дуонга. Я смотрел и представлял себя на его месте, ведь со мной сделают то же самое, если схватят. Правда, выебут напоследок как следует, порвут, а потом уже и прикончат. — Эй, четырёхглазый, — выдернул меня из размышлений резкий голос. Тао. — Да? — Ким Чондэ. Где он? После того случая с несуществующим звонком я этого странного клиента не видел, что было весьма странно — у него было уже тысячу причин наведаться ко мне. — Не знаю, не видел с самого утра. Мне ему что-то передать как увижу? Тао нахмурился, но зол был явно не на меня. Немного подумав, он спокойно ответил: — Нет, ничего не надо. Очередная странность после Пак Чанёля — спокойный и адекватный Тао. В спокойствии он был довольно приятен — не такие чёрные мешки, не такой пугающий взгляд, да и голос как-то смягчился. Таким он мне нравился намного больше. Однако то, что Чондэ не появлялся было действительно странным. Может, до него дошло, что его компания мне не интересна? Но это же не означало, что он должен просидеть всё время проживания в отеле взаперти? Что ж, в любом случае я на это воздействовать не мог, да мне и не хотелось. Я посмотрел на чайник и меня вновь окутало тепло, которое согревало меня, пока я не углублялся в размышления или не засыпал. Я притронулся к нему, почувствовал, что он горячий и налил себе одну порцию. Как обычно, воды в нём не убавлялось. Ну и пусть. Глоток чая моментально вернул меня в атмосферу уюта и защищённости, которая окутывала, будто мне на плечи накинули мягкий плед. Хорошо. До слёз хорошо. Даже в телевизоре шло что-то совершенно милое и яркое — какой-то фильм о любви. О милой, эфирной, пьянящей любви. Той, которой у меня никогда не было и не будет, потому что я не жил во Франции, как главные герои, не носил дорогую рубашку, на манжетах которой драгоценные камни, не пил из фарфоровой посуды чай из листьев, которые росли на плантации неподалёку особняка, не бегал по позолоченным коридорам и не спал в кровати с шикарным балдахином. Я немного завидовал главным героям, но в то же время мне хотелось окунуться в их атмосферу, пережить с ними сладкие муки расставаний и эйфорию от воссоединения. Мне это удалось. С каждой минутой фильм поглощал в себя, но не замысловатостью сюжета, а чрезвычайной атмосферой, которую передали мягкими тонами, такими пастельными, розоватыми, будто весь мир — сплошная карамель. И это было так прекрасно, в это с детским рвением хотелось поверить, ведь так мир выглядел намного лучше. Мне хотелось жить в мире, где самой большой заморочкой был вопрос «когда же я встречусь с любимой?» и самим большим наслаждением — встреча с этой любимой. Чтобы всё было чувственно, даже как-то приторно. Фильм внезапно оборвался и я осознал это, когда, моргнув, увидел перед собой сплошную тьму. Вместе с телевизором оборвалось и всё электричество, а последовавшая за этим гроза, словно разрывающая небо, ответила на все вопросы. Стало тихо. Нигде ничего не работало, никто не ходил. Надо было найти свечи, но где их было найти в такой темноте — неясно. Однако почти сразу же в холл спустился Тао, держа подсвечник с горящей свечой в одной руке, а пакет со свечами и спичками в другой. Подойдя к стойке, он осветил её и нахмурился. — Посмотри в самом нижнем ящике, там обычно всё барахло храниться, — сказал носильщик и подал подсвечник с кованной ручкой. Старый, но до жути красивый. Посветив им в нужном месте, я тут же выудил точно такой же подсвечник и поставил его на стойку. — У клиентов в номерах есть подсвечники? — Разумеется, — односложно ответил Тао, ставя свечку в выкованное под это отверстие и поджигая фитиль. Стало намного ярче и уже не так пугающе. — Давай пакет — я пройдусь и зажгу везде свечи. — А за стойкой я домового посажу? Я в этой бумажной волоките не разбираюсь, так что сиди здесь, я сам всё сделаю. Старый добрый Тао. Но почему-то именно в такой атмосфере его манера разговора не пугала, как все разы до этого. Складывалось какое-то непонятное ощущение, будто мы сблизились, но отчего нам было сближаться? Когда он спросил о Чондэ — это был всего лишь второй наш с ним диалог. И как бы я не анализировал — ощущение это не уходило, я продолжал чувствовать себя рядом с Тао как с младшим братом. Это было хорошо, но всё ещё непонятно. — Не зацикливайся так на этом, — вдруг сказал носильщик, который пересчитывал свечи. — Ты и вправду читаешь мои мысли. — Тао вздохнул и выдал что-то на подобие улыбки. Это уже было ни в какие ворота. — Слушай, — он посмотрел на меня, но даже при приглушённом свете, который только сильнее выделял его кошачьи глаза, я не чувствовал себя в опасности, — в этой гостинице будет много такого, во что тебе будет очень сложно поверить. Чтение мыслей на фоне этого всего будет такой же ерундой, как и бесконечный чайник, к которому ты уже приноровился. — Тао вновь вернулся к свечам, затем ушёл, а я продолжал стоять, переваривая сказанное. Я не знал, как воспринимать его слова. Что он имел ввиду? Почему он сказал мне это? Что я должен был себе представить — я не знал. Сравнять чтение мыслей и бесконечный чайник?.. В каком-то смысле он был прав, ведь фантом с чайником я и вправду начал воспринимать, как все окружающие меня вещи. Почему? Ведь человек, который читает мысли другого человека и сосуд, в котором не кончается содержимое — это ненормально, такого не должно быть. Как и то, что я чувствовал между Лэем и Чондэ, между Лэем и мной. Это… магия какая-то. Но как на это реагировать? Воспринять это как что-то обыденное оказалось намного проще, чем докапываться до истины. Это оказалось как-то… легко? Легко и правильно. Если бы Тао не сказал об этом — я бы и не задумался. Но если, например, будут летать какие-то ангелы или начнут вылезать из-под земли какие-то существа — как мне на это реагировать? Ведь такого быть попросту не может. Всё так странно, так запутанно. Я не понимал своих чувств, мне не хотелось разбираться. Пусть всё будет именно так, как было до этого. Своеобразная Страна Чудес, в которой я — быстро адаптировавшаяся Алиса. Ей было проще воспринимать мир со всеми его странностями, потому что она его не анализировала, не пыталась понять его. Не пыталась подстроить под мир, который она знала. В моей Стране Чудес — чтение мыслей и бесконечный чайник такая же нормальная вещь, как бесконечное чаепитие и курящая гусеница в Стране Чудес Алисы. Мне так будет намного проще, если то, что сказал Тао — правда. Так что верно бы прекратить изнурять себя ненужными размышлениями, ведь ни к чему они не приведут, так или иначе. — Так и сделаю, — сказал я себе, умащиваясь в кресле и рассматривая вестибюль, который еле-еле освещался слабым светом свечи. Вестибюль стал романтичным, мистическим и откровенным. Мне это нравилось, это в какой-то мере очень успокаивало, но вместе с тем и возбуждало, потому что в такой атмосфере даже с безликим человеком можно сродниться. Такая атмосфера подразумевала откровенные разговоры, пошлый флирт и пересечение границ. Только пересекать мне эти границы было не с кем. Я сидел один и мог только всматриваться в черноту неосвещённых углов вестибюля, падая в размышления. Но мне нельзя было этого делать. Тогда эротично-романтичная атмосфера превратилась бы в поглощающую черноту, из которой на меня смотрели бы обвисшие лица со щетиной и бородавками. — Нет-нет-нет-нет-нет! Я начал вертеть головой, отгоняя зародыши подобных мыслей. Ошибка. Моя самая большая ошибка — представлять, что я увижу, если буду думать о подобном. Потому что неосознанно я начинаю об этом думать и представления о будущем становятся реальностью. Ошибка, которую я допускаю раз за разом, которая опускает меня на самое дно и пока меня не выдернут оттуда — я не очнусь. Это страшно. Это на самом деле очень страшно, потому что в какой-то момент я понимаю, что перестаю зависеть от себя и начинаю зависеть от прошлого, которое каждый раз хватает меня за ноги и тянет вниз, когда я почти добираюсь до света. Возможно, подсознательно я знал об этом, поэтому после Дуонга меня бросало от одной пивнушки к другой. Там была вечная жизнь, вечное напряжение — ни минуты на то, чтобы поддаться прошлому, позволить ему утянуть с головой. А в отеле прошлое настигло меня как будто с отмщением за весь тот период, за который я ему не уделял и толики внимания. Это начинало становиться жутким. Я мог увязнуть в этом вот такой вот чёрной ночью и эта чернота стала бы бесконечной, пока какой-нибудь Тао вновь не окликнет и не выдернет из этой пучины ненависти и самокопания. Правда, иногда мне казалось, что в один момент меня не смогут выдернут. Прошлое сплетёт вокруг меня мощный кокон и не позволит из него выбраться. Поглотит моё сознание и тогда никакие крики, удары, пощёчины мне не помогут. Это было ещё страшнее. Я очень боялся окунуться в свои воспоминания и пережить их вновь. Очень, очень боялся. Мне нужен был человек рядом, но не какой-нибудь, а тот, которому не всё равно, который сразу бы замечал моё отдаление от этого мира и возвращал меня к нему в ту же секунду. Наверное, я отдал бы всё этому человеку. Возможно, я влюбился бы в него настолько, что перестал бы оглядываться назад, окончательно выпутался бы из кокона и всё время жил бы этим человеком. Меня это устраивало. Но устроило бы того человека? — Чунмён-шши. Вновь выдернули. Спасибо. Я поднял голову и благодарность смешалась с удивлением. Хань? — Да? — Поищите у себя подсвечники, у меня в каморке и в кабинете начальника их не осталось. Видимо, забрали всё в номера. Я удивился, но начал искать и успешно нашёл ещё четыре подсвечника. Посмотрев на Ханя я отметил, что он выглядит как-то очень свежо, словно хорошо выспавшийся человек. Кожа утратила фиолетово-синюшный оттенок и перестала казаться неестественной, хотя, возможно, так лишь казалось из-за тёплого света свечи. — Тао пошёл по номерам? — спросил Хань, взяв в руки подсвечники, но не спеша удаляться. Я кивнул. — Да, но что-то он долго. Посетителей-то не так уж и много. Хань в ответ улыбнулся и отошёл от стойки. — Отнесу подсвечник начальнику, а вы подожгите ещё два — при вашей работе вам побольше света не помешает. — А свечи-то у вас есть? — Да. Вам принести? — Пожалуй. Не знаю, когда Тао вернётся и вернётся ли он с излишком. — Хорошо. И Хань ушёл. Хань был единственным, о ком я не мог сложить никакого мнения, потому что не с чем было работать. Одно я понимал точно — он, как и начальник с Тао, варится в этой мистической каше и тоже, скорее всего, умеет читать мысли. Или летать, например? В какой-то момент я подумал, что мне было бы действительно интересно окунуться в мистику. Было бы интересно увидеть летающих людей или тех, кто, там, вещи передвигать может. Или вообще наполовину зверей каких-нибудь. Если они действительно существуют, то как попали в наш мир? А если были в нём всегда, то как скрывались? Как они узнали о том, кто они? Или они уже родились с этим знанием? Это было немного похоже на сумасшествие, если честно. Конечно, я не мог отрицать мистику, что творилась вокруг меня, но заходить так далеко… как-то наивно, что ли? — Да нет, не наивно, — услышал я голос Лэя и меня всего передёрнуло. Меньше всего хотелось, чтобы он читал мои мысли. Лэй стоял с пачкой свечей и спичками, протягивая их мне. — Спасибо, — коротко поблагодарил я и потянулся к пакету, как внезапно Лэй отпустил пакет и перехватил меня за кисть, притянув к себе так, что мне пришлось встать, но тут же опереться свободной рукой о стойку, чтобы не поздороваться с ним носами. — Чунмён, — выдохнул он мне в губы, отчего в щёки ударил жар. Чудесно, — я знаю — ты злишься на меня. И мне действительно жаль, что наше знакомство началось именно так. Прошу, — он мягко отпустил мою руку и я отдалился, — давай начнём всё сначала. Нам будет очень сложно работать, если мы будем друг друга избегать. Как бы мне не хотелось на него обижаться до конца дней — Лэй был прав. Он, всё же, мой начальник и не общаться у нас бы попросту не получалось. Да и не дети мы малые, чтобы из-за одной обиды враждовать до смерти. — Вы правы, — я вздохнул и взялся за пакет со свечами, чтобы немного унять волнение. Общение с Лэем всё равно давалось с некоторыми трудностями, — мы же не подростки с бурлящими гормонами. — Я попытался выдавить что-то на подобие улыбки, но не вышло. И какой из меня взрослый? Даже идя на контакт отгораживаюсь. Это не нормально. Мне дался шанс всё исправить — как я и хотел. Стать друзьями, всё такое, начать с нуля. Так почему я продолжаю себя вести так… странно? — Чунмён, — позвал Лэй, вынуждая посмотреть на него. Почему он такой? Из-за атмосферы? Скорее всего. При таком свете, грохоте и дожде за окном всё приобретает иной окрас, — нам будет нелегко наладить отношения, но давай расставим сразу всё по полочкам. Мы находимся в отношениях начальник-подчинённый и для того, чтобы работа шла без перебоя — нам нужно хорошо ладить. Вплоть до того, чтобы стать друзьями. Лэй говорил тихо, как-то даже вкрадчиво, словно дьявол, побуждающий человека на грех. Я внимал каждому слову и согласно кивал, потому что начальник был прав — без нормальных отношений работа развалится. — Вы правы, — повторился я. — Хорошо. Тогда заскочу как-нибудь к тебе на чай, — улыбнулся Лэй и, потрепав меня по волосам, ушёл. А я остался стоять со свечкой и спичкой в руках, чувствуя, что что-то не так. Эта атмосфера должна была сработать не так. Но она могла сработать по-другому только в одном случае — если у меня был свой сценарий. Я словно… почувствовал разочарование. Мне хотелось большего, хотелось как-то открыться, откровенно поговорить, что ли. Недосказанность повисла в воздухе и начала душить что-то внутри. Чёрт. Это так мерзко. Мне было мерзко это чувствовать, потому что я знал, что лишь у меня такая проблема. Лэй ушёл с тем же спокойствием, с которым принёс свечи и спички, ни одна эмоция внутри него не дрогнула при нашем разговоре. А должна была ли? Лэй — красивый обаятельный мужчина с располагающей манерой разговора, со вкусом в одежде и держащий гостиницу. У него нет дефицита во внимании, как, например, у меня. Я стал тем раздражающим типом людей, которые любое внимание принимали близко к сердцу и потом что-то ещё от этого человека ожидали. Но в то же время я понимал, что это очень большая ошибка. Потому что потом мне воздастся и я опять закроюсь в свою скорлупу до следующего такого же Лэя. Мне нужно было чётко осознать, что между нами могут быть только приятельские отношения, даже не дружеские, не братские и дальше по списку. Лэй будет ценить меня как партнера и я должен буду своим отношением соответствовать. Пожалуйста, Чунмён. Не больше и не меньше. Нужно было сосредоточиться. Чем меньше думаешь, тем меньше тебя это ебёт. Так. Свечи. Хань дал правильный совет — при свете одной свечи не было видно решительно ничерта дальше поверхности стойки и лишь малой части стола, на который не отбрасывалась огромная тень. Я вставил свечи в подсвечники и поджёг фитили. Вскоре весь стол был полностью освещён и было даже немного видно журнальный столик у стены и двери буфета. Однако гроза за окном ничуть не сбавляла оборотов и дождь, казалось, полился с ещё большей силой. По окнах начало нещадно бить стремительно падающими каплями и в какой-то момент весь вестибюль осветился белым, небо разорвало над головой, и всё вновь погрузилось в разбавляемую свечами черноту. Стало без лукавства страшно. Такая погода навевала не самые лучшие воспоминания, под кожу пробирался холод с мурашками, а пальцы начали подрагивать. Я упал в кресло, накрытое пледом, и тут же в него завернулся, забираясь с ногами и закрывая глаза. Так намного лучше. Тепло и не так жутко, как при свечах. Нужно расслабиться и попытаться уснуть. Вряд ли в такую погоду кто-то решит заселиться. Сон приятно окутывал моё сознание, словно давая мне привыкнуть к тому, что я вот-вот усну, моё тело начало тяжелеть, а рассудок затуманиваться. Хорошо…***
Не успел я, как мне казалось, прикрыть глаза, как тут же меня заслепило ярким светом, идущим непонятно откуда. Я дёрнулся, открыл глаза и застонал от боли в ту же секунду — не выспавшиеся глаза резануло ярким светом люстры так сильно, что пришлось вновь их закрыть и даже упасть головой куда-то под стол, потому что казалось, что свет проникал даже через зажмуренные веки. И пока я давал глазам отдохнуть, до меня дошло — появился свет. И была середина ночи, потому что днём свет люстры разбавлялся светом из окна и светить так ярко попросту не мог. Успокоившись, я протёр глаза и, надев очки, которые почему-то оказались снятыми и лежали на столе, встал из-за стойки, проверяя наличие свечей. Их не было, а подсвечники остались, причём не только мои, но и те, которые у меня забрали. Сколько же сейчас времени? Никаких часов поблизости не было и я решил включить телевизор — на главном канале обычно показывали время. Телевизор не работал. Блеск. Значит, гроза с дождём закончились недавно и настроить антенну ещё не успели. Что ж, нестрашно. Мне нужно было в ванную — во рту уже начало появляться забытое ощущения токсического зловония, да и глаза нужно было, всё-таки, промыть. Но в этот же момент я вспомнил, что Лэй мне о местонахождении санузла не сказал. Вот же конфуз. Как-то неудобно было идти к нему в кабинет с таким смущающим вопросом, но желание выдраить изо рта вонь начало преобладать и я вышел из-за стойки, надеясь, что никто за это время не решит заселиться. Очки начали мутить или я не выспался, но перед глазами всё как-то затуманивалось, атмосфера становилась какой-то непонятной и незнакомые ощущения после очередного шага начали пробираться в моё нутро. Это были очень странные ощущения. Мной начало овладевать чувство, что что-то не так. Что-то вокруг поменялось, я уже не находился в том отеле, что был несколько часов назад. Я чувствовал атмосферу какого-то другого места и мне в который раз стало не по себе. Я начал ненавидеть эти ощущения, захотелось вернуться за стойку, вновь укутаться в плед и проснуться в привычном мне отеле, таком уютном и светлом, а не с этими режущими глаза лампочками. Разве они всегда были такими? В этот раз они светили слишком ярко. Почему-то Лэй всегда спускался со второго этажа, хотя я точно помнил, что его кабинет в конце коридора. Я лишь надеялся, что он там был, хотя не замечал его в том районе всё это время. Хотя — сколько прошло времени-то? Два дня? Да, где-то так, хотя мне казалось, что я здесь уже довольно давно. Время будто расплывалось в этой гостинице, шло как-то совершенно по-своему. Не быстро, не медленно, но и не так как всегда. Как хотело, так и шло, видимо. — Лэй-шши? — спросил я после стука в дверь. Ничего не услышав, я открыл дверь и увидел абсолютно пустой кабинет. Что ж, этого стоило ожидать. Вздохнув, я развернулся и тут же вскрикнул — передо мной каким-то изваянием стоял начальник и смотрел абсолютно нечитаемым взглядом. От неожиданности я завалился в тот самый кабинет и вдруг почувствовал страх. Ровно до того момента, как лицо начальника расслабилось и он вошёл за мной следом. — Извини, если напугал, я немного плохо о тебе подумал. Ты что-то хотел? — начальник сел за свой стол, а я осел на стоящее рядом кресло, чувствуя, как колотится сердце. Всё ещё было не по себе. — Я хотел лишь спросить, где у вас санузел. Лэй улыбнулся. — Для персонала — на втором этаже. Блеск. — Поехать с тобой? Лэй упёрся щекой в ладонь и смотрел на меня той самой улыбкой, которая знала все ответы. — Да. Я и не собирался морозиться, если честно. Последнюю нашу поездочку сложно было назвать удачной, но без начальника в той кромешной тьме я бы попросту не выжил. Мне незачем было строить из себя недотрогу или набивать себе цену или ещё что-то в этом роде. Лэй все равно читал меня и речь не только о мыслях. У меня было всегда всё написано на лице и я это чётко осознавал. С таким лицом вести себя как барышня кисейная было бы максимально глупо, да и неловко, наверное. Я ведь даже не знаю, как они себя ведут. — Пойдём. Лэй встал из-за стола и пошёл вперёд, я — за ним. — Лэй-шши, — вырвалось у меня прежде, чем я успел бы подумать. — Да, — начальник поравнялся со мной, пока я пытался максимально чётко и неглупо сформулировать вопрос. — Скажите… вы же… ну… читаете мысли, так ведь? — Грешу таким, — улыбнулся Лэй, мешая мне сосредоточиться. — А как… ну… как вы их читаете? Нет, это, наверное, глупо звучит. Кто вы такой? Это звучит ещё глупее… чёрт, я… — Я понял тебя. На самом деле, твой второй вопрос не так уж и глуп, потому что я действительно не человек и читаю мысли я именно из-за того, что нахожусь на несколько ступеней выше, — Лэй вновь засиял своей улыбочкой, а затем потрепал меня по голове. По-детски. — Но знать тебе этого не нужно. Я лишь сказал тебе это, потому что ты мне нравишься. — Что? А… то есть… спасибо. Я понял. До чего же неловкая ситуация. Ладно, не неловкая. Это пиздец какая странная ситуация. Я не хотел слышать такие слова от Лэя. Он ведь тот, кто с лёгкостью может поцеловать первого встречного или жениться на девушке, которая понравится ему чуть больше остальных. Меня же такие личности жутко выводили. Потому что я тоже попадался на гачек. Мне они нравились, я ничем не отличался от их воздыхательниц. И это же меня и бесило, потому что я не хотел быть «очередным». Но каждый божий раз, когда вот такие вот парни-хосты вели себя подобным образом — я таял. Мне лучше было начать ненавидеть Лэя. Потому что я понимал — увязать в симпатии к нему чрезвычайно опасно и глупо. Наивно как-то. Я ведь взрослый человек и хорошо осознаю, что будет потом. Держаться от него подальше и никогда более не провоцировать на такое поведение. Потому что я на такое поведение жутко падок. Это, знаете, ощущение нужности кому-то чрезвычайно опасно. В сущности — ты никому не нужен и это нормально. Но отчего-то мы устроились таким образом, что требуем от других любви к нам, потребности в нас. Это может быть милым и реальным только в том фильме, который я смотрел перед грозой. Не существует двух людей, которые нуждались бы друг в друге одинаково сильно. Хорошо, если оба не очень привязаны. Хуево, когда один в этом говне по уши, а второй к нему даже не прикасается. Я всегда был первым типом, но когда мне доводилось быть вторым я начинал понимать, как чувствовали себя те, кому я предъявлял за свою любовь. Это на самом деле омерзительно. Я не хотел ассоциироваться с омерзением, а потому мне следовало тут же прервать эти поганые зародыши симпатии, которые потом разрастутся во мне таким огромным бурьяном, что ничем его не вырвешь. Надо относиться к этому з безразличием — заключил я, войдя в лифт. В лифте светила жёлтая лампочка и я вспомнил то, что меня интересовало, когда я только-только проснулся и заныл от боли в глазах. — Сколько сейчас времени? — спросил я. — Четыре утра, — бесстрастно ответил Лэй. Тогда ясно, почему за окнами было ещё темно. — А давно включили свет? — Сорок минут назад или около того. Но телевидение и интернет не работает, видимо, ещё не добрались. Жаль. Телевизор в холле стал моей отрадой. — А когда подключат не сообщали? Лэй бросил на меня нечитаемый взгляд. — Я не звоню в такие службы. Когда подключают, тогда и подключают. Ни я, ни Тао, ни Хань телевизор не смотрим и интернетом не пользуемся. — А постояльцы? — Лэй улыбнулся, но на меня не посмотрел. — Тоже. Здесь лишь вам, Чунмён-шши, на такую дребедень не всё равно. Ну уж извините, что я обычный человек. Если бы я умел читать мысли, мне бы, скорее всего, тоже телевизор не понадобился. И почему он начал мне «выкать»? Неужели то, что я обдумывал он уже прочёл? Как у них это вообще работает? — Мы можем читать только те мысли, которые чётко сформулированы, — вздохнув, внезапно ответил Лэй, продолжая смотреть в стену. Двери лифта открылись и мы вышли. — Нам этого может и не хотеться, но это та способность, которая нам дана, как вам, людям, слух или зрение. Вы тоже, может быть, не хотите чего-то слышать или видеть, но никуда от этого не денетесь. Так же и мы. Но мимолётные мысли или что-то аморфное к нам не доходит. Если вы, Чунмён-шши, будете перебирать в своей голове сумбурные мысли или быстроменяющиеся образы — я их не смогу уловить, так же, как человеческий слух не сможет разобрать какое-то бормотание или набор слов. Но, к сожалению, большинство ваших мыслей очень конкретные. Я тут же вспыхнул и мне опять захотелось слиться с чернотой коридора, в который мы вышли. Это же… подумать только, сколько Лэй успел о себе наслушаться… боже, стыд-то какой. — Не беспокойся об этом так сильно, — засмеялся Лэй, опять перейдя на неформальный тон. Неужели на его манеру общения так сильно влияет то, о чём я думаю? — Влияет. — Начальник опять посмотрел на меня с улыбкой и остановился. — Но об этом мы поговорим чуть позже. Вот эти двери. Я подожду здесь. Я вошёл в ничем не примечательные двери, включил свет и действительно оказался в туалете. В очень даже опрятном и без лишних запахов. Здесь, кроме умывальника, непосредственно унитаза, стиральной машинки и сушилки имелась ещё и душевая кабинка. Недурно. В умывальнике была теплая вода, которую я, положив очки в карман, тут же брызнул себе в лицо и хорошенько помассировал глаза, затем щёки и виски. Стало легче. Потом я вспомнил, что не взял щётку и пасту. Совсем не взял. И надо же было такую важную деталь забыть! — В шкафчике есть лишние зубные щётки, — произнёс из ниоткуда взявшийся Лэй, из-за которого я дёрнулся и слишком резко открыл глаза. И тут же закрыл их, опустив голову от боли. Боже, ну неужели нельзя появляться менее пугающе? — они запакованные. И нет, нельзя, — я опять услышал в его голосе усмешку. — Меня забавляет твоя пугливость. — Если вы всё обо мне знаете, то наверняка знаете и то, что ничего забавного в ней нет, — выдохнул я, вновь протерев глаза и последовав совету Лэя. Щётки действительно были. И паста тоже. — Да, ты прав. Но я вот что хочу, чтобы ты понял — тебе не следует переносить проблемы прошлого на настоящее, — в голосе Лэя не чувствовалось улыбки и я перевёл взгляд с себя в зеркале на начальника, хотя толку от этого было мало, потому что выражение его лица я разобрать не мог. — Ты ведь сам прекрасно знаешь, что никого не волнует то, что было с кем-то в прошлом. Ты пришёл в новый мир, поэтому лучше тебе оставить то, что было с тобой раньше, за дверью этого мира. Легко сказать. — Я говорю это для того, чтобы ты об этом подумал. Потому что потом тебе будет обидно, что тебя не воспринимают как жертву или не делают скидок, потому что тебя продавали, как собаку. — От Лэя повеяло какой-то непонятной эмоцией. Настолько непонятной, что я даже не смог определить — хорошая она или плохая. — Такие воспоминания отравляют жизнь. Тебе нужно уже наконец узнать себе цену. Как когда-то узнали себе цену вы? — Да. И прекрати уже мне выкать хотя бы мысленно, — в этот раз Лэй улыбнулся, а я дочистил зубы. Очень неплохая получилась беседа. Приятное с полезным совместили, так сказать. Прополоснув рот, я вытер лицо полотенцем и вновь надел очки. И повторно кое-что вспомнил. — Это вы сняли с меня очки? — спросил я, когда мы опять вышли в тот тошнотый коридор. — Да. Спать в очках — так себе затея. И я попросил ко мне не выкать. — Мы с вами войну вместе не проходили, чтобы я к вам фамильярничал, — ответил я. — А если пройдём — начнёшь? — внезапно спросил Лэй. Я хмыкнул. — Да. — Ловлю на слове. После этой фразы Лэй совершенно непонятным образом исчез. Но это не волновало меня. Даже чёрный коридор не волновал меня. Меня волновало то, что я знал, что начну обращаться к нему на «ты». Пиздец.