***
«Информация по метке «поглощение». По ней ты можешь что-то найти?» «Да и нет. Информация есть, но доступа к ней нет. Либо это не то, что тебе нужно. Попробуешь ещё раз, или начнёшь слушать урок?» — … Перси! Ты опять спишь? Нет? Тогда к доске. Ответь, вперед. Или иди к директору! — наш физик мистер Альварес в очередной раз вызывал меня к доске. — А, вы что-то важное говорили? Я за всем тем бредом, что вы несете, перестал следить еще в начале года. Сразу говорю, я вообще не в теме. — Ты… ты… ты считаешь, что все, что я говорю — бред? Мне интересно, кто-нибудь ещё так считает? Нет? — класс поспешно замотал головами. — Что и требовалось доказать. Если бы вы, мистер Джексон, слушали то, что я вам говорю, как и остальные, мои слова не казались бы вам «бредом». — Да кто вас тут слушает?! Всем вообще насрать на вас! Назовите мне хоть одного! Бухайте меньше, может хоть говорить внятно начнете. Быть может, вас тогда начнут слушать не только учительские любимчики, — я приоткрыл один глаз, вздохнул и начал собирать манатки. «Провоцируешь. А смысл?» — Что ты себе тут позволяешь? Говоришь, мой урок никому не нужен? Отлично, тогда ТЫ на него можешь не приходить, — учитель повысил голос. — Надеюсь, ты проведешь время у директора полезнее, чем здесь! — И не надо так орать. У вас слюни по всему халату разлетелись. Будьте проще, — я по-дружески похлопал его по плечу, проходя мимо. Ставший родным голос разочарованно прошелестел: «И-ди-от. Крик через три, два, один…» Лицо учителя покраснело и он заорал на полную громкость: — ПОШЕЛ ВОН, ПСИХ МАЛОЛЕТНИЙ! ЕЩЕ РАЗ Я ТЕБЯ ЗДЕСЬ УВИЖУ — ИЗ ШКОЛЫ ВЫЛЕТИШЬ МГНОВЕННО! А ДИРЕКТОР УЗНАЕТ О ТВОЕМ ПОВЕДЕНИИ, МОЖЕШЬ НЕ СОМНЕВАТЬСЯ! Но я уже его не слышал, летя по коридору в сторону старой библиотеки. В нашем интернате, это было единственное место, в котором даже не было библиотекаря. Ведь всем на неё было абсолютно наплевать.***
Старая библиотека была забыта с открытием новой, огромной. С отдельным читальным залом и кучей удобных диванчиков — подарок неравнодушного родителя, ребенок которого по слухам поджег несколько кабинетов. Там были высокие стеллажи с книгами, лестницы на колесиках — даже целый второй этаж! Настоящее приобретение, гордость школы и дополнительный пункт в рекламных брошюрах. Благодаря этому, целая комната была отведена под списанные книги, которые никогда не не будут выброшены. Бесполезная мусорка, какую можно найти в каждой школе. «Так, ладно. Что мы ещё не пробовали искать?» «Да, отлично! Спрашивать справочник о том, что бы тебе поискать в нём! Молодец, что еще гениальное придумаешь?» Этот голос стал для меня своеобразным… помощником, наверное. Что бы я не попросил его найти — он всегда вытащит эту информацию из дальних уголков памяти. Адекватная суперспособность, которая не отягощена необходимостью постоянно помнить абсолютно все. Единственное, чего он не может — дать информацию по системным окнам. Он ищет по определённым «меткам» — набору ключевых слов, которые относятся к той или иной информации. Как мне объяснили: «Представь огромный магазин с музыкой. Я в нем — продавец, а ты посетитель. Можно самостоятельно бродить между рядов в поисках первого альбома Pink Floyd. А он стоит в глубине зала, за кучей стеллажей на одной из полок, и ты понятия не имеешь где. Я не только знаю где, но и готов принести его. Только скажи, что искать.» Воспоминания не вспыхивают в голове просто так. Чтобы найти путь к звезде — нужно чтобы она горела. «Ищущий — да обрящет, но блуждающий в потемках будет искать лишь свет. Проще говоря я не знаю, что мне искать». И вот, я уже месяц пытаюсь понять, что не так со мной. Поочему не могу вспомнить? В голове не прекращает свербить чувство неполноценности, напоминающее назойливый осенний насморк. «Ты ведь видишь её» «То, что тебе надо? Технически нет… Понимаю, что есть. «За закрытой дверью, за которой скребется зверь, не может быть пусто, дитя, поверь». И я слышу этот скрежет. Но дверь открыть не могу.» Я начал задумчиво бродить между покрытыми густой пылью полок с книгами, раздумывая над нужными словами. Идея вдохновляться корешками книг при переборе «меток» пришла почти сразу же, как появилась такая необходимость. Мельком увиденные слова в конце концов иногда складывались во что-то осознанное, ведущее к… тем закрытым комнатам. За все время, проведенное здесь, я смог выудить ровно одну вещь: «Инструкции», которая была написана не неизвестном нам языке. Стоп, подождите-ка… «Как думаешь. Если есть инструкции, то будет и описание? Ну знаешь, как у тостера» — я видел однажды инструкцию от него, когда мама купила новый взамен перегоревшего. «Bravo mon cher imbécile! Даже у тебя бывают светлые мысли, жаль что редко и случайно. Нечто такое действительно вижу. Ты знаешь, что нужно делать.» «Стоп, чего ты сейчас сказал?» — почему в моей голове внезапно появился другой язык, я же сплю на… а какой у нас вообще здесь преподают? «Это французский. Мы его тут вроде как с начала месяца учим. Как и остальные вещи, ну знаешь, полезные знания о мире? Понимаю, в душе ты гуманитарий, но это не означает, что твой беспросветный идиотизм… А, снимаю претензии. Не гуманитарий. Тебе даже на английском ставят оценки за то, что все органы на месте». «ЗАТКНИСЬ, ТЫ, УБОГАЯ ПАРОДИЯ НА…» — картинка перед глазами стала краснеть, как перед очередной вспышкой гнева. «Я — это ты. Потому успокой нервы и просто подожди. Отсортирую все, и попробую переправить к тебе. Рутбир под шкафом» Не обращая внимания на красную дымку и дергающийся глаз, я достал из тайника пачку газировки и начал жадно вливать в себя, стараясь не раздавить случайно банку. На этот раз даже получилось, видимо регулярные тренировки и кривые попытки управления гневом дают определенные результаты. «Спокоен?» — спустя некоторое время, как только я закончил с дыхательными упражнениями, спросил голос. «Вполне, начинаем. Надеюсь на этот раз я не отключусь» — голову пробила резкая боль. В этот момент я подумал, что именно так ощущается выстрел в голову: безжалостный и резкий удар прямо в глубины черепа, выбивающий из глаз слезы. Прошла минута. Две. Я выпил ещё банку, все же смяв ее в руках прямо во время употребления. — Черт! — на рассеченном пальце выступила кровь, вместе со вспенившимся напитком упавшая на пыльный ковер. В коридоре было тихо. Никто не ходил в это крыло во время занятий, заполняя его только во время вечернего отдыха — кто-то бежал в новую библиотеку, везунчики из спортивной команды по одному трусцой бежали в школьный бассейн, в котором проводили несколько наверняка веселых часов. Я же как всегда бегал до туалета и обратно, проклиная себя за выпитую до этого газировку. Теплая вода из старого крана успокоила пульсирующую руку. Я покрутил ладонью, наслаждаясь бегущими по ней струйками воды. Боль в голове понемногу стихла, став едва заметной. В коридоре раздались тихие шаги. Странно, в этом месте никого не должно быть. Особенно сейчас. Мне стало неуютно. Быстро закрыв кран, я выглянул в коридор — никого. Все как всегда и даже хуже. Вернувшись, я раздраженно затолкал ящик с напитками под шкаф и рухнул на застеленный белой тканью диванчик. В воздух поднялась густая пыль, и осела на мою серую футболку, став совершено незаметной. Черт. В ожидании прошел час. В голову лезли неприятные мысли о том, что происходит в жизни. Необычной… необычной я бы ее не назвал. Если подумать, другой жизни никто из нас не знает. «Одноразовость» существования — это факт, который никто из нас не хочет принимать. Но после этого начинаешь четко осознавать, как интересно устроен мир. Живет человек, мечтает о поступлении в университет и наслаждается всем тем, что происходит. И не важно, что с объективной точки зрения это не так — в семье не ладится, друзей особо нет, дешевая обувь жмет в носках и болит шатающийся зуб. Все зависит от того, как воспринимает жизнь человек. До этого момента — как я жил? Постоянные шатания от школы к школе, ругань с отчимом и редкие часы с матерью. Но меня все устраивало, если подумать. А сейчас? Сейчас не знаю. Сейчас я не уверен даже собственном здоровье. Закрыв слезящиеся от пыли лаза, я молча откинулся на спинку. Мир погрузился в непривычную для моего нынешнего состояния тишину. Обычно я каждую минуту слышу колкость в свою сторону, исходящую от моего соседа по черепушке. Болезнь, или какая-то мистика. Постоянное присутствие в жизни и бесконечные наставления, как будто он умнее меня. И я не обижаюсь на это. Глупо обижаться на все время помогающую часть себя, если ей нравится строить из себя великого гуру. Пускай строит, его помощь от этого никуда не денется. Незаметно для самого себя, я провалился в сон. К моменту пробуждения комната вокруг потеряла в цветах, погрузившись в вечерние сумерки. Лишь некогда яркие цветные корешки проступали на темных полосках полок, сливающихся в одно прямоугольное пятно. В воздухе явственно чувствовалась прохлада — безжизненное помещение медленно остывало, лишенное достаточного отопления. Пошарив за испещренной занозами деревянной паннелью под окном, я нащупал вентиль батареи. Она была закрыта. Оставив пока все как было, я с хрустом в затекших суставах встал и включил освещение. Желтый свет залил все вокруг, на секунду ослепив меня. В этот момент я почувствовал себя хозяином этого места, с толикой гордости обходящий свои владения. Посмотрев вокруг, я принялся за уборку. Пыль ни к чему хорошему явно не приводит. Ткань быстро покинула диванчики, отправившись под шкаф. Потревоженная пыль клубами осела под ногами, как крошечные паучки разбежавшись по углам. Я усмехнулся, прикрыв лицо рукой. В ухе шелкнуло, и перед глазами вылезло изображение, части которого были подписаны на непонятном языке. «И что это?» — Я недовольно поморщился. «Понятия не имею, но язык тот же. Что это — понять тоже не вышло, поэтому пришлось скинуть что нашел. Единственное, что я понял — это часть изображения. Полное делось куда-то. Посмотрев подходящие, смог выудить только это» — в воздухе повисли чьи-то руки, светящиеся зеленым светом. — «Посмотри на запястья. Видишь белый рукав? Похоже на халат, и я подозреваю что он принадлежит кому-то, кто связан с этим устройством на картинке. Более того, у меня появились кое-какие мысли на его счет. Но говорить пока не буду, все на уровне домыслов». Я молча смотрел на переплетение геометрических фигур, которые вместе составляли неизвестное мне устройство. Что оно делает у меня в голове? Вариант с государственными экспериментами становится все реальнее. Но одно дело выпуск «Сумеречной зоны», в которой под конец обязательно объявятся пришельцы. Другое — реальная жизнь. Палец сам собой потянулся к изображению. Казалось, будто он сейчас пройдет сквозь него. Но к моему удивлению, картинка оказалась на ощупь склизкой и упругой, будто выброшенная на берег медуза. Она двигалась вслед за пальцем, приклеившись к нему. Поигравшись с двумя табличками, я встряхнул рукой, отцепляя их. Скользнув куда-то вверх, они растворились в воздухе. Пожав плечами, я достал из-под стеллажа небольшую коробку с металлическими банками, не глядя взял одну и открыл. В нос ударил резкий запах трав. «Что делать будем? Честно говоря, я понятия не имею что мне со всем этим делать и куда дальше». «Ну, давай рассуждать логически. Закончи школу, поступи в институт, найди работу. Девушка нам тоже не повредит. Что-то вроде хобби было бы неплохой идеей. Перси, в твоей жизни ничего особо не изменилось». «А ты?» — мое ухо уловило какой-то шум со стороны двери. Однако когда я посмотрел в ту сторону, ничего не было. Только двери, тихо поскрипывая, медленно покачивались. «А что я? Вреда нет, скорее помощь. Живи как жил, а там посмотрим. Прими философию фатализма и расслабься. Какие-то изменения в жизни не повод нестись куда-то, пытаясь догнать неизвестно что. Да, что-то происходит. Не спорю. Но давай подождем, пока это произойдет?» Я закрыл дверь и отхлебнул из банки. Он прав. Может, иногда действительно лучше заняться своими делами. Я не злобный гений, герой на белом коне, тайный властелин мира. «Обычный двенадцатилетний парень». Хотя наверное, обычность — это то, чего мне так не хватает. Сколько лет я бегал с места на место, пытаясь задержаться хотя бы в одной школе? Наверное, стоит пока подумать об этом. «Неплохо. Быть особенным — это не всегда значит быть лучше. У тебя дислексия, гиперактивность, повышенная агрессия. Особенный на всю голову». «Да пошел ты…» — мне стало неприятно. Пыльные корешки книг, будто издеваясь, были покрыты плывущими и разбегающимися буквами. Раздался скрежет и по руке потекла жидкость. На деревянный пол упали крупные капли. Я с удивлением посмотрел на капающую кровь. Это была моя. «Ну да, все как всегда. Я-то пойду., а вот тебе не мешает смыть кровь. Черт его знает, какую дрянь мешают в эту подслащенную воду». Месяц второй. Очередной урок. Я все еще продолжаю спать, забросив любые попытки что-то понять еще в начале года. С моими диагнозами что-то учить бесполезно. Я даже как-то и не задумывался особо. Дислексия? Поможет только усидчивость. Вот только гиперактивность говорит мне совсем о другом. Я пытался. Правда. По три раза перечитывал одни и те же слова. Тратил по часу, пусть и с перерывами, на записывание конспектов — ничего. У таких как я всего два пути: Волмарт и что-то нелегальное. И то, стоять по несколько часов за кассой не представляется возможным. — Джексон, расскажи о себе, — учитель иностранного языка который раз подняла меня прямо посреди великолепного сна, в котором существо непонятного пола скакало среди зелёных молний и забавно ругалось. — А, что? Опять на французском? Я же его не знаю. Могу на английском, не очень красиво правда, но что есть, — стало ясно, что поспать мне не дадут. И судя по частоте, с которой меня стали спрашивать, отставать они не собираются, будут давить до последнего. В моём случае — отчисления. Я спокойно попросил Нила придумать что-нибудь и стал тянуть время, включая способности к переговорам на максимум: — Ну вот зачем мне французский? На нем говорят только канадцы и французы, далеко не самые лучшие народы. Давайте суахили учить, будем восстанавливать историческую справедливость! — послышался дружный вздох. — От тебя требуется хоть что-то. Знаешь, мне очень не нравится ставить тебе «неуд» после каждого занятия. — Я вас и не прошу ставить. Это полностью ваша инициатива. Инициативные люди тянут планету в светлое будущее, не спорю. Но меня не стоит туда тянуть, здесь вкусно кормят и не мешают спать, — я процитировал Нила. По классу прокатилась волна смеха. Услышав это, учитель возмущенно тряхнула головой и пошла в сторону стола. — Все с вами ясно, мистер Джексон. Так значит вы отказываетесь отвечать? Тогда мне придется в который раз отправить вас к директору, — из класса раздалось: «Он его чаще собственного сына видит», из-за чего все вновь засмеялись. Застонав от головной боли, я понял что что-то произошло. Стало ясно, что продолжаться этот цирк не может. — Je suis d'accord. Je m'appelle Persé, j'ai 12 ans. Je vis avec ma mère et mon beau-père dans un petit appartement au deuxième étage, — Нил одобрительно прошелестел: «Произношение на двойку, но вышло неплохо». Весь класс в удивлении затих. Неужели я в первый раз ответил? Видимо да. Надо будет отпраздновать потом. Выражение лица учителя описать сложно. Смесь недоверия, благоговейного ужаса (она там что, богу молится?) и остатков раздражения, которые ещё не успели сойти. «Ты их убил». «А кто тебя просил учить меня французскому?» «Я не учил тебя ему. Это все лежало в твоей голове, нужно было просто помочь. И вообще, мы теперь учим суахили. ДА ЗДРАВСТВУЕТ ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВЕДЛИВОСТЬ! Вышло великолепно, горжусь». — Qu'est-il arrivé à ton père? — попыталась она взять себя в руки и продолжить диалог. Нащупывая всплывающие слова, я попытался составить из них что-то осмысленное. — Ээээ… чёрт, минуту. Il est parti depuis… longtemps? Quand j'étais petit, вот. Вроде все. Так что насчёт моего похода к директору? Я просто не собирался идти к нему в любом случае, мне в комнату надо. Я учебник забыл. — знание другого языка оказалось неожиданно приятным. Чувствуя покалывание в дрожащих пальцах я думал о том, что впервые в жизнь сделал что-то… что-то непонятное. Может, вот оно? «Она что, стала молиться ещё сильнее?» — Вау. — задумчиво сказал я, разглядывая руки. — Неплохо получилось, да? — Д-да. — она кивнула, приняв это на свой счет — Очень неплохо. Некоторые вещи мы будем изучать только на следующей неделе. Ты молодец. Весь класс замер, глядя на нас. Я же думал о том, чего еще мог бы сделать с помощью Нила. Нужно было срочно проверить, жаль только до конца урока было двадцать минут. — Я могу пойти пораньше? — В комнату? — Да. — Хорошо. Давай так. Ты будешь учить материал, а взамен сможешь уходить пораньше. Это ко всем относится, кстати. — учитель обернулась к классу. — Я не вижу смысла насильно держать в классе тех, кто и без меня знает тему. Мне недостаточно платят для этого. Среди учеников начал нарастать гул. Кто-то пожимал руки. Кто-то открыл учебник и начал усиленно вглядываться в засаленные страницы. Некоторые возмущенно кричали о несправедливости, но их крики тонули во всеобщей какофонии. Воспользовавшись неразберихой, я собрал вещи и выскочил за дверь. Напоследок, мой взгляд встретился со взглядом Нэнси. Она единственная не шумела, исподлобья глядя на меня. В ее глазах читалось что-то крайне неприятное. Через несколько минут перед глазами стояли массивные двери, замок на которых был сломан мной давным-давно. Дом, милый дом. В библиотеке, как всегда, было пусто и пыльно. Как бы я не сражался с бесконечным появлением вездесущей пыли на полках и столах — она неизменно возвращалась на место. Она как мои постоянные мысли о том, что происходит и зачем мне все это. Иногда что-то как будто меняется в жизни, делает это резко. А потом… все. Все идет своим чередом, а ты сидишь на чемоданах в ожидании поезда который никогда не приедет. Сжимаешь в руке тот самый билет, который почему-то лежал у тебя в почтовом ящике, и ждешь что скоро все изменится. Но вместо этого меняешься ты. Учишься тому, что не все в жизни происходит «почему-то». Чудо — это неожиданно сложившееся стечение обстоятельств, которое к чему-то ведет. А к чему ведет подобное? Может, я просто одно из обстоятельств. Но тогда чем я отличаюсь от пылинки, которая падает на полку вместе с тысячей других только для того, чтобы я их когда-то убрал? «Ты хотел покопаться в голове» «Да, точно. Уверен? Будет больно. Ты знал, что из-за чрезмерно высокого уровня боли сердце человека может остановиться? Не нагнетаю, но ты понял» «А зачем тогда все это было мне дано! Не пытаться ничего делать?! Я не могу так, Нил! Все в голове. И меня адски бесит, что оно там без моего ведома!». — не выдержав, я с силой ударил по стене. В месте удара появилась четкая вмятина, на которой бурыми пятнами отпечатались разбитые костяшки. «Перси, не надо. Оправданный риск — игра в казино без фишек. А здесь мы играем вслепую, даже не зная что это за игра. Подавленные воспоминания являются следствием пережитого травматического опыта». «Откуда ты знаешь?» «Три года назад ты видел передачу по ящику, пока наш любимый отчим валялся пьяный на твоей постели. Мы запоминаем все, что видим и слышим. До последней мелочи. Понимаешь, что потеря фрагментов может быть даже слишком оправдана?» «Да какая нахрен разница?» — внутри все еще бушевал привычный уже коктейль из адреналина, разогретой до состояния плазмы крови и пары капель чего-то психостимулирующего, подталкивающего к непонятным действиями. У него была лишь одна, до ужаса понятная цель — напасть, сломать, подавить. Но на кого нападать, если держишь все внутри? Начинаешь разрушать сам себя. Это не плохо или хорошо. Это закономерно. «Что же. Действительно» — в этом тихом, немного механическом голосе просквозила легкая, почти незаметная обреченность. Мы оба знали на что шли, вернее, он знал. А меня гнала вперед только нехарактерная для подростка жажда узнать правду — так непохожая на детскую любознательность. Хотя задавать эти наивные вопросы я перестал уже давно. Какой смысл, если на самые важные из них нет ответа? По голове волной прокатилось странное ощущение. Если бы мозг представлял из себя тугую спиралевидную пружину, будьте уверены — она раскручивалась бы именно так. Неторопливо, виток за витком она извивалась где-то внутри головы и заставляла дрожать соседние сантиметры едва слышно клацающей стали. Гул от этих вибраций огромным камертоном бил по ушам, и казалось что весь мир вошел с ним в резонанс. Но вот звук дошел до той самой точки, когда его восприятие человеческим сознанием больше не представлялось возможным. Перед глазами промелькнули всполохи белого шума, заставив меня неестественно хихикнуть перед тем, как с приглушенным стуком рухнуть безвольной куклой посреди полузаброшенного склада старых книг, уткнувшись лицом в пыльный ковер. Перед тем как окончательно раствориться в пустоте, я сделал глубокий вдох. Ныряя в неизвестное, стоит напоследок запастись кислородом. Спасателю на берегу стало плевать на нас еще во время прошлого потопа. Озаряемая закатным солнцем библиотека погрузилась в тишину, накрывшую все вокруг словно одеяло из плотной шерсти. Через приоткрытую дверь в комнату прорвался взгляд двух пытливых глаз. «Спит. Ну разумеется. И с чего я взяла, что он действительно учится» — Нэнси удовлетворенно кивнула своим мыслям и прикрыла за собой дверь, радуясь открывшимся возможностям. — «Он слишком много о себе стал думать. Кажется, самое время позвать мистера Альвареса». « — Ты не понял, насколько сильно нам повезло? Миллионы людей устраивают бесконечную резню только ради того, чтобы выяснить: «А кто нас создал и кому это выгодно?». А ты четко знаешь, кто тебя создал и зачем. Чел, да это наш шанс! Сделаем что требуется — и жечь по полной! Я упер свой взгляд в покрытые мозолями ладони, разглядывая покусанный большой палец. Новенькие оранжевые штаны делали очень красивый фон для моих рук. Это немного успокаивало. — Пятерка. Да не жмись ты так! Вдохни поглубже и познай великий дзен через самопознание. «Одним из существенных препятствий для развития рода человеческого следует считать то, что люди слушаются не того, кто умнее других, а того, кто громче всех говорит». Послушай своего умного брата и не запаривайся. — Этим ты занимаешься. Я хочу сделать все правильно. — Даже самый великий математик не строит из себя соломенное чучело. Давай, отбрось оковы точных наук и воспари над серой действительностью птицей великого раздолбайства! Liberté, Égalité, Fraternité! Мне резко захотелось прервать его. Что, собственно, он пытается доказать? Что я не прав? Это не правда. Я умнее его. Мне лучше знать. Математика — это единственное, что имеет в этом мире силу. Все на свете можно рассчитать, главное подобрать правильные формулы и переменные. То, что я делаю — это важно. Он не прав, нельзя расслабляться. — Опять завис? Я начинаю думать, что из нас двоих социопат тут ты. Но это же не так, посмотри на себя — красавец-мужчина, еще и в науках силен. На любой приличной вечеринке тебя бы с руками оторвали. — Я не социопат. Я — вычислительный… — он резко перебил меня. — Ой, да иди ты! — он закатил глаза и откинулся рядом, заложив руки за голову. — Ни один вычислительный компьютер не будет менять свои карманные на бутылку доисторического варева. Как ты вообще можешь его пить? — Не варево. Сарсапарилла. Она вкусная. — я неуверенно пожал плечами. — Звучит как та еще дрянь. Слышал про сафрол? Как-нибудь расскажу. Но это лишний раз доказывает, что ты у нас обычный человек…»