Pacific ocean.

Белая простыня укрывала ее лишь до поясницы. Белоснежная кожа отражалась в полумраке спальни теплым блеском. Клара спала. Так блаженно и тихо. А герцогу лишь очень хотелось провести по ее обнаженной спине пальцами, соединяя рассыпанные маленькие родинки в созвездия. Ее длинные каштановые волосы лежали одинокими прядями на спине, а большая их часть была скрыта ее грудью, на которой она лежала. Джон не видел лица новоиспеченной жены, так как она отвернулась к окну, но он думал, что Клара очень устала и спала достаточно хорошо после их первой брачной ночи. И потому, как только он увидел рыжую черту за горизонтом, он поднялся с кровати и направился к широкому окну, где выпустил тяжелые шторы из держателей и плотно задвинул их, чтобы поднимающееся солнце не разбудило ее. Смит замер на месте, в середине огромного окна, и смотрел на нее спокойную и умиротворенную, прокручивал у себя в голове их первую брачную ночь, то, какой бывшая Освальд была послушной и робкой, очаровательно неумелой. Как она жмурилась из-за неприятных ощущений, а затем сразу же расслаблялась, стоило ему прижаться к ней своей грудью и подарить тепло своего тела. И герцог, правда, с большим усилием сдерживал себя, чтобы не быть грубым с ней, потому что эта ее невинность и непорочность заставляла хотеть ее еще сильнее, заставляла хотеть ее грубо. Те участки кожи, к которым Кларе удалось прикоснуться прошлой ночью, до сих пор горели, а сердце, стоило герцогу только вспомнить, как она прижималась вздернутым носиком к ложбинке между его ключицами и опаляла горячим дыханием чувствительную кожу, делало невероятные кульбиты. Он все внимательно смотрел на свою жену, на то, как Клара мирно спала, подложив правую руку под подушку, и обратил внимание на то, какой тонкой она была – лишь одна косточка, обтянутая нежной кожей. Смотрел, как трепещут ее реснички, и как пряди ее волос содрогаются под ее размеренным дыханием. Потерев переносицу, герцог еще раз окинул взглядом обнаженную девушку, подошел к ней, натянул белую простыню ей на плечи, а затем вышел в коридор, тихо прикрывая за собой дверь, и направился к своему кабинету, по пути завязывая шелковый халат на поясе. Уже в кабинете он сказал дворецкому начинать готовить завтрак, желательно с овсяной кашей, тостами и вареным яйцом. Чай обязательно должен быть черным и послащенным, а хлеб только из печи. Приняв во внимание все, что было сказано, дворецкий отправился выполнять поручение, а герцог начал разбирать разваленные стопки документов на письменном столе. Он не отрывал своего взгляда от многочисленных договоров, что требовали его внимательного изучения и подписи, и даже не заметил, как быстро пролетело время за работой, как быстро наступило утро, и что скоро им предстоит отведать их первый совместный завтрак. - Войдите, - сказал он, когда тихий стук в дверь раздался в его кабинете, глухим эхом раздаваясь от стен. Дверь осторожно скрипнула, и на пороге показалась Клара, очень забавная и красивая: в легких тапочках, белой ночной рубашке, завернутая в плотную белую накидку. Часть ее длинных волос лежала на плечах и спине, а другая была остатками свадебной прически, собранной на затылке. - Я пришла пожелать Вам доброго утра, герцог, - и она стоит там, в отдалении, держит руки, сложенные в замок, на животе и смотрит на него своими синими глазами. И у Смита тепло разливается по всему телу, от осознания того, что теперь ее океаны будут бушевать лишь в стенах его дома. И что он будет тонуть в этих океанах каждое утро, день и ночь. - Клара… - он смотрит на нее, улыбается, польщенный ее желанием, откладывает прочь кипу документов, поднимается с кресла, и направляется к ней, деловито сложив руки за спиной. – Вам тоже доброго утра, - герцог сдерживает себя, чтобы не коснуться ее плеч, и Клара чувствует, как румянец, чуть покалывая, разукрашивает ее щеки. – Давайте переоденемся и пройдем в столовую для завтрака,– он внимательно смотрит на нее большими глазами, обрамленными глубокими морщинами, взглядом полным нежности – Кларе нравится. – Горячие тосты, скажем с персиковым джемом, ароматный свежезаваренный чай, вкусная овсянка с фруктами, как считаете? – Он открывает перед ней дверь, пропускает ее вперед, а сам следует за ней. - Честно говоря, я проголодалась, поэтому с радостью съем что-нибудь, - она улыбается, смотря на него снизу вверх. Внутри нее все горит от воспоминаний прошлой ночи. И тело болит, но Клара согласна была терпеть эту боль, если это есть плата за горячие объятия герцога. Она прокручивает в голове момент, когда он уверенно забрал ее невинность. Как она крепко сжала его плечи, впиваясь короткими ногтями в обнаженную кожу и оставляя на ней следы, и как уткнулась носом в его ложбинку между ключицами, задерживая дыхание на несколько долгих, но в тоже время невероятно коротких мгновений. И как герцог выждал эту необходимую паузу, прежде чем продолжить, а затем как он аккуратно, едва касаясь ее лица, пальцами правой руки убрал непослушную каштановую прядь волос, что упала ей на глаза. И как он откинулся на спину, тяжело дыша, словно хотел что-то сказать, но не мог подобрать нужных слов и потому решил выразить свои мысли, сжимая ее правую руку в своей. И этот жест остался для Клары загадкой на долгое время. - Это хорошо, потому что Ваши выпирающие ребра мне не нравятся, - он чуть кривится, пытаясь сдержать теплую улыбку, а затем замечает, как она смущается и краснеет под натиском этих слов, отводя взгляд в сторону. За завтраком Клара молчалива. Она забавно попивает горячий чай, хрустит горячими тостами со сливовым джемом и изредка поглядывает из-под густых бровей на герцога, листающего «The Times», на первой странице которого рассказывалось об их вчерашней «пышной, но в тоже время скромной свадьбе». - Чем хотите сегодня заняться, Клара? – Спрашивает Смит, поднимая глаза от скучной статьи и глядя на девушку, что вздрогнула от неожиданного вопроса. - Я бы хотела осмотреть поместье, если Вы не против, конечно. А еще погода сегодня такая чудесная, можно было бы проехаться верхом чуть севернее, я пока не видела тех земель, - Клара смотрит на Джона, у которого на губах играет мягкая улыбка. Она выглядит взволнованно, и глаза ее горят увлекательным блеском, отчего кажется, будто темно-синие воды переливаются в лучах солнца. - Конечно, я не против, - он согласно кивает ей головой. – Сэм, - зовет он слугу, который стоял позади, в ожидании приказаний. Мужчина средних лет в красной униформе сразу же подошел к нему, учтиво поклонился, и стал внимательно слушать последующие распоряжения. – Седлайте лошадей для меня и герцогини, через час мы отправляемся на прогулку. - Слушаюсь, герцог, - отвечает главный слуга и кивает головой. - И еще, отапливайте нашу с герцогиней спальню более тщательно, ночью было прохладно, - добавляет Смит и возвращается к утренней газете, останавливая взгляд на статьях об очередном неурожае в Ирландии. Тем временем слуга вновь кланяется и уходит из столовой выполнять поручения хозяина. – В Ирландии снова сгнил весь картофель, - выдыхает тяжело мужчина, поджимая губы. Он хмурится и чешет лоб, на котором проступают глубокие морщины. - Бедные люди, - сочувственно произносит Клара, опуская взгляд на свой недоеденный тост. После этой новости есть совсем расхотелось. – Мне бы очень хотелось помочь, - выдыхает она так беспомощно, что эти слова глубоко оседают внутри герцога. - Именно поэтому мы решили открыть благотворительный комплекс, Клара, - начинает пояснять Джон Вояжский. – Ведь голодают не только ирландцы, но и другие люди. Мы должны помогать нуждающимся, потому что у нас есть такая возможность. У нас есть хлеб на завтрак, горячий чай, когда мы того желаем, камины горят всю ночь на пролет, тысячи свечей освещают каждую комнату, мы шьем новые платья и сюртуки, когда хотим, пьем кофе, покупаем дорогой алкоголь, устраиваем каждый вечер пышные приемы. А они экономят даже на воде, - герцог откидывает газету и облокачивается на спинку стула, стискивая зубы так, что те начинают скрипеть. – И вместо того чтобы писать о проблеме ирландцев где только можно, привлекая тем самым как можно больше волонтеров для помощи, они размещают на первую полосу новость о нашей с Вами, Ваша Светлость, свадьбе, что просто возмутительно! – Недовольно фыркает мужчина, качая при этом головой и поджимая губы в тонкую полосочку. - Я хочу помочь, герцог, - уверенно говорит Клара и смотрит на него таким твердым взглядом, что он понимает – она не послушает его запрета, как бы он ее не убеждал в том, что девушке не место заниматься такими вещами, и что Кларе лучше сидеть в поместье и следить за порядком здесь. - Я так понимаю, у Вас есть какие-то мысли на этот счет? – Он приподнимает левую бровь, складывая руки в плотный замок и ожидая продолжения банкета. - Есть одна идея, но я не знаю, насколько она осуществима, - Клара прикусывает нижнюю губу, и герцог думает, что лучше ей так не делать, ибо он готов сорвать с нее это кремовое платье прямо здесь, в столовой. И сдерживается он сейчас только лишь потому, что здесь кроме них двоих находятся еще и слуги. А Клара и не замечает, как этот жест действует на него, и продолжает свои неведомые игры. - Что же, поделитесь, и мы подумаем, что можно сделать, - он наклоняется к столу, опираясь на него локтями и при этом складывая руки в замок, на который опирается подбородком. - Вечером, - она начинает слегка улыбаться. – Я продумаю все детали, и расскажу Вам все после ужина, - Клара, будто бы отстраняясь от него, откидывается на спинку стула. - Вы умеете интриговать, – он улыбается. - Училась у лучших, - она опускает взгляд на тарелку с недоеденным тостом и отодвигает ее в сторону. – Пойду собираться, - она уверенно поднимается со своего места и, уважительно кивнув мужчине головой, выходит из столовой. Она не оставит это дело просто так, она обязательно сделает все, что будет в ее силах, чтобы облегчить положение голодающих, которым так нужна их поддержка. От одной мысли, что кто-то страдает, довольствуется лишь оставшимися крошками от хлеба, Кларе становилось дурно. Если герцог запретит, она все равно его не послушается. Мужчина смотрит ей вслед, на то, как ее силуэт все отдаляется от него, и такая нежность распирает его из груди, что ему хочется стиснуть Клару в своих объятиях и не отпускать. А, как уже известно, он не любил объятия и другие проявления своих чувств, но с новоиспеченной миссис Джон Смит было все иначе. Может он ни не любил все эти нежности, может он просто не хотел дарить их недостойным? Может Клара оказалась единственной, кто стоил всех этих ласковых прикосновений? Герцог не знал. И эти мысли все глубже и глубже оседали внутри сэра Вояжского, пока она не спустилась в синем платье для верховой езды с красным воротником и манжетами в гостиную, где он дожидался ее, и не позвала ласково, но все же скромно. Нет, она точно принадлежит этому поместью и больше никакому. Герцог протянул ей руку, и она взяла его под локоть, сжимая темный сюртук левой рукой в черной кожаной перчатке. Земля была покрыта легким инеем, через который проглядывалась бурая трава. Воздух был слегка колючим, однако свежим и насыщенным, отчего хотелось вдыхать полной грудью. Лошади, как и приказано, были готовы к десяти утра. Когда они вошли в конюшню, Клара уверенно оседлала коня и в ожидании посмотрела на герцога, который только-только подошел к своему скакуну. - Прошу, - указал он рукой на выход из конюшни, как только взобрался на лошадь и стиснул поводья. С около получаса Клара молчала, ничего не говорила, лишь наслаждалась открывшимися полями, холмами и морозным утром. Он лишь слышал ее глубокое шумное дыхание, и как ветер колыхался в ее волосах, собранных под элегантной черной шапочкой в тугой узел. Клара казалась такой спокойной. И молчание это было вовсе не неловким, а каким-то правильным и даже нужным. Словно, несмотря на первую брачную ночь и их прошлые разговоры, им двоим надо было привыкнуть друг к другу в тишине, надо было привыкнуть молчать друг с другом, и уважать эту толстую косу, что сплеталась из всех невысказанных слов, которые обязательно получат свою свободу в будущем, когда-нибудь точно. А затем всю оставшуюся прогулку они разговаривали о Шотландии. Герцог поведал ей некоторые истории про фейри, и о том, как его бабушка рассказывала ему, что те обитают на самой верхушке холмов, и что спускаются с наступлением тумана, который окутывает землю каждый вечер. Клара слушала с упоением, глотала каждое его слово, улыбалась, остро шутила. И синие глаза ее блестели на протяжении всей их прогулки, и она сказала, что ей хотелось бы поговорить с его наной, послушать ее истории, может даже записать несколько. Она спрашивала о его родителях, были ли они строги к нему, интересовалась о том, какие у него были с ними отношения, и слушала ответ, чуть нахмурившись, сведя брови на переносице и поджимая губы. - Моя мама принадлежала роду Девонширского герцога, - говорил Смит. - Когда моему отцу было девятнадцать, она только родилась. Как видите, у нас в крови предпочтение к женщинам, что моложе, - он улыбнулся. И Клара не удержалась, забавно засмеялась, прикрывая рот рукой в черной кожаной. - Он увидел ее в поместье Пэрлов, когда те приезжали погостить к отцу Уильямса Пэрлу-старшему. Ей кажется было двадцать на тот момент. И тогда все и закрутилось, - мужчина сделал глубокий вдох, переведя взгляд на Клару. Она выглядела заинтересованной. - Я был единственным, мама умерла, когда мне было двадцать один, я как раз начинал постепенно втягиваться в семейные дела, подписал даже несколько контрактов от имени моего отца, пока тот был на континенте. У нее была чахотка. Отец после этого до конца дней носил траур и с тех пор не посетил ни один званый ужин. Спустя десять лет после матушки умер и он. Ждал внуков, но так и не дождался, - он поджал губы, вновь переведя взгляд на дорогу. - Вы скучаете? – Спросила Клара, и он заметил в ее взгляде нежность, заботу и сочувствие. В синих глазах не было жалости, и герцог это оценил. Почему-то казалось невероятно важным, чтобы она не жалела его. Он не очень любил это чувство. Ведь если жалеешь человека, ставишь его чувства превыше своих собственных. А он знал на опыте своей бабки, что так поступать не стоит. - А как Вы думаете? – Он мягко ей улыбнулся, действительно интересуясь ее ответом. - Я думаю, что Вы никогда не признаетесь, - она закусила нижнюю губу, а затем отвела взгляд в сторону всего на одно мгновение. - Нет, - Смит согласно покачал головой и посмотрел на свои руки в черных кожаных перчатках, что сжимали поводья лошади. – Думаю, пора возвращаться, покажу Вам сад и поместье. Клара послушно соглашается и идет следом за ним, говоря о том, что прогулка была чудесной и эта часть Шотландии нравится ей куда больше, чем леса рядом с имением ее отца. Оставшийся день они разговаривают о картинах да Винчи и Рубенса, что висят на стенах их поместья, Клара играет на рояле незамысловатый ноктюрн, а к вечеру читает шекспировского «Короля Лира». Герцог отмечает, что ему нравится ее слушать. Ее английский акцент ласкает слух, и Смиту хочется проводить так каждый вечер. - Так что же Вы хотели предложить, Клара? – Спрашивает Джон, когда они сидят в столовой за ужином. Герцогиня Вояжская аккуратно разрезает красную рыбу, а затем тщательно прожевывает ее, запивая бокалом шердоне. - Я не понимаю, - недоуменно смотрит она на мужчину, переставая жевать и чуть хмурясь. - Вы хотели что-то предложить за завтраком, касательно нашей благотворительной деятельности, - напоминает он, вытирая рот салфеткой. Клара выглядит очень милой в этом бежевом платье с мелким рисунком и высоким пучком на макушке. - Простите, сэр Смит, конечно, - она улыбается и откладывает в сторону вилку с ножом, смущенная своей забывчивостью. – Я хотела предложить открыть благотворительную столовую на Рождество. – Она делает демонстративную паузу, ожидая от него какой-нибудь реакции, однако, когда понимает, что этого не будет, продолжает говорить. - Полевая кухня, каши, супы для всех нуждающихся, горячий чай, чтобы согреться, а самое главное, я бы хотела лично принимать в этом деле участие, уверенна будет очень много людей, и таким образом мы сможем проявить участие, - говорит Клара и в ожидании смотрит на герцога, который хмурится, внимательно слушая ее. – Конечно, для безопасности нужно будет поставить охрану, и… - Клара, - перебивает он, показывая жестом руки остановиться, а когда она замолкает, Смит делает паузу. - Мне нравится эта идея. Я должен подумать и обсудить ее с Уильямсом и Вашим отцом, - согласно кивает он, облизывая нижнюю губу. - Я бы хотела быть полезной, герцог, - мягко улыбается она и вновь возвращается к ужину, отправляя небольшой кусочек рыбы в рот. Оставшийся вечер Клара расслабляется в теплой ванне, а затем готовиться ко сну. Служанки старательно высушивают ее длинные волосы, помогают надеть белую ночную сорочку, а затем оставляют ее наедине с книгой, которую герцог посоветовал прочитать ей сегодня днем, когда они сидели в гостиной. Клара углубилась в чтение, и совсем не заметила, как муж зашел в спальню около одиннадцати часов вечера. Джон сказал, что зачитался корреспонденцией, которой сегодня было особенно много, учитывая все поздравления и пожелания счастливого брака. Сказал, что даже написали Йоркширы, и пришло поздравление от королевской четы, на которое необходимо было ответить. Клара сидела на кровати и внимательно слушала его. Хлопковая рубашка упала с ее левого плеча, а волосы лежали на спине и обнаженных ключицах. Она улыбалась, следя за тем, как он оставляет свой сюртук на софе, а затем подходит к небольшому столику, на котором стоит графин с водой. - Я думал, Вы уже спите, Клара, - сказал Смит, отпивая прохладной воды из бокала, а затем сел на край кровати, который дальше от окна, и стал развязывать галстук. - Я ждала Вас, - говорит Вояжская, и он чувствует, как ее дыхание осторожно касается его затылка. Она робко кладет аккуратные ручки на его плечи и слегка сжимает их. Даже сейчас, когда он сидит, а она стоит на коленях, она едва возвышается над ним. А ее руки на плечах сводят с ума, и сердце грела мысль о том, что сейчас он имеет на это полное право. И пока герцог развязывал свой темный галстук, Клара набиралась храбрости положить ему руки на плечи, потому что это казалось ей хорошей идеей, и она не ошиблась. Ей нравилось стоять так, чувствовать его острые ключицы под тонкой рубашкой и расшитым жилетом, так собственнически сжимая их пальцами, и этим жестом говоря ему, что он - ее. - Чем Вы желаете завтра заняться, миссис Смит? – Спрашивает он, бросая вальяжный взгляд за спину и не подавая виду, как сводит с ума его это ее действие. Щекой он чувствует ее каштановые волосы, что отдают виноградом и чаем, и едва ли сдерживается от того, чтобы не зажмуриться от удовольствия. - Хочу целый день лежать и ничего не делать, - он чувствует, как она улыбается и как ее ямочки появляются на щеках. И непреодолимое желание посмотреть на нее в этот момент возникает где-то глубоко внутри, потому он поднимается с кровати и впивается в нее взглядом синих глаз, сжимая в руке темный шелковый галстук. - Что же, раз герцогиня так пожелала, так и будет, - он улыбается ей в ответ, нависает над юной девушкой, которая от неожиданности чуть вздрогнула и от того чуть засмеялась, заставляя улыбнуться герцога еще шире. Мужчина ведет бровью, а Клара тем временем неловко начинает расстегивать его искусно расшитый золотыми нитями жилет, который чуть погодя уже лежит на полу вместе с ее белой хлопковой ночной рубашкой. Утром герцог просыпается от того, что Клара утыкается своим острым носиком ему в обнаженный бок. Кажется, именно в это место она как-то уткнулась, рыдая от страха, в далеком сентябре. Освальд свернулась калачиком под теплым одеялом, вроде как и прижалась к нему, но при этом совершенно не касалась, и ощущение близости в этот момент чувствовалось как запах лилий, что стоят на камине, в воздухе. Ее длинные волосы спадают на большие глаза и лоб, щекочут его нагой бок, а герцог немного медлит, но все же решается и касается ее головы, зарываясь длинными пальцами левой руки в ее густые каштановые и чайновиноградовые. Клара чуть ерзает и слегка меняет позу: теперь ее голова лежит на его плече, а обнаженная маленькая грудь с затвердевавшим от утренней прохлады соском касается его живота. И становится невероятно тепло и еще очень непривычно. Хотя если попробовать расслабиться, то еще и весьма приятно. Солнце за тяжелыми бархатными занавесками уже давно встало, ноябрь дал о себе знать серым хмурым небом - погода явно не для прогулок. Поэтому идея Клары остаться в постели сейчас с утра кажется особенно притягательной: единственное, умыться бы и надеть ночную робу, чтобы избавиться от чувства неловкости. - Доброе утро, сэр, - выдыхает она, щекоча обнаженную кожу плеча рядом с острой выпирающей ключицей горячим дыханием, не открывая глаза. Лежать так близко к нему, щекой ощущать его голое теплое плечо, невероятно приятное, чуть тереться об него, касаться обнаженной грудью его груди – это было словно в какой-то сказке. И Кларе не хотелось открывать своих глаз, потому что она боялась, что его рука сразу же испариться из ее волос, и он резко поднимется с кровати, оставляя ее одну. - Доброе утро, Клара, - выдыхает он ей в макушку, и совершенно не шевелиться, лишь сжимает часть ее волос на макушке пятерней. И глубоко вдыхает их аромат. Клара даже чувствует, как вздымается его грудь, наполняя легкие запахом ее волос. И щеки ее становятся предательски пунцовыми. И чувствуя, как желание быть с ним разгорается внутри с новой силой, она жмурится, а затем, чтобы не казаться непристойной, заворачивается в белую простыню, пока герцог умывается обернутый белым полотенцем по пояс. Когда он садится на софу и надевает на себя рубашку, она берет в руки бумагу и чернила, где искусно выводит его портрет в профиль около часа. В то время как он рассказывает ей о своем деде, сложившем голову за короля, она старательно прочерчивает каждую линию, выводит каждый завиток его седых волос, каждую морщинку, что обрамляет синие глаза. И от Клары веет этой теплотой и нежностью, которая была ему так необходима. Она читает ему Шекспира «Генриха IV» так выразительно и с таким английским акцентом, что хочется ловить эти слова еще до того, как они сорвутся с ее чудесных губ, к которым он так и не посмел прикоснуться. Она ходит по спальне на цыпочках босых ног, обнаженная, лишь завернутая в эту простыню, которую хочется сорвать с нее, напевает себе под нос Шопена и Бетховена. А затем быстренько переодевается в ночную рубашку, пока он выходит спросить о клубничном тарте, и улыбается в лучах проглядывающего сквозь серые тучи солнца. И смотрит на него такая чудесная. И он готов был смотреть на нее вечно, и уже хотел было сесть напротив, когда главный слуга постучал в деревянную дверь, а затем, когда Смит дал разрешения войти, быстрым шагом подошел к герцогу с небольшим серебряным подносом в руках, на котором была свернута в трубочку и перевязана серой нитью записка. - Простите, герцог, гонец сказал, что это срочное дело, - мужчина средних лет учтиво поклонился, а затем протянул поднос Вояжскому. - Конечно, - выдохнул Смит и легким движением руки взял письмо. И по мере его чтения, мужчине казалось, что все раскрасилось в серый цвет, под стать ноябрьским тучам, что сегодня так грубо и пошло заполонили эдинбургское небо. Все стало серым: и Клара, что с интересом смотрела на него в теплых, пробивающихся лучах солнца, и дворецкий, что сделал шаг назад и в ожидании приказаний держал серебряный поднос прижатым к животу. – Клара, - выдохнул Джон, спустя мгновение, смотря на нее с беспомощностью в глазах, которых больше не было никакой синевы, лишь черные вкрапления в темно-зеленых радужках, полных недопонимания и неверия в прочитанное. Она смотрела на него с недоумением, испуганная, потому что видела, что герцог сам был в ужасе, и затем сделала несколько шагов и остановилась на расстоянии вытянутой руки, хмурясь, отчего ее большие синие-синие глаза наполнялись тревожностью. И новоиспеченная герцогиня Вояжская действительно переживала, потому что Смит не побелел, он стал серым, каким-то зеленоватым, а таким его ей еще никогда не приходилось видеть. – Клара, нужно собираться, Пэрл, он… - Герцог потирает переносицу и глубоко вдыхает спертый воздух спальни, в которой вдруг стало невероятно тесно. – Пэрл был тяжело ранен в дуэли, очень тяжело ранен. – Он смотрит на нее, а затем она подходит к нему еще ближе, хочет было положить руку в утешении на предплечье, но он резко отстраняется от нее, отступает прочь и лишь тяжелее хмуриться. – Собирайтесь. Твердо. Беспрекословно. Спустя полчаса они уже спускались в парадную: она - в шелковом сером платье с голубой накидкой на плечах, расшитой черными нитками и перевязанной на талии бархатным поясом, волосы собраны в скромной узел на затылке; он - в темном сюртуке, надевая цилиндр. Карета уже ждала. Стоило им только сесть, как лошади помчались со всех ног, а сердце у герцога билось в груди так сильно, что дышать было невероятно трудно. В тесной карете было невероятно неуютно, и печальный взгляд Клары, которой было просто необходимо поговорить с герцогом, чтобы узнать больше подробностей случившегося, только усугублял положение. В поместье герцога Уильямса Уильямса Пэрла царил полнейший хаос: слуги мельтешили из одного помещения в другое, держа в руках как подносы с мисками, полными кипяченой воды, так и подносы с марлевыми повязками, которые были либо чистые, либо красно-розовые, пропитанные кровью пострадавших. Все вокруг были ужасно взволнованны и напуганы случившимся, и топот ног отскакивал от каменных стен таким эхом, что казалось, его нельзя будет ничем заглушить, и это эхо будет стучать в этом поместье еще очень долго. С того дня Клара лишь запомнила, как дом сильно пах железом, и что от этого ее живот неприятно скрутило. И еще она запомнила, как герцог двигался прочь, вперед, уверенным размашистым шагом так скоро, что ей приходилось едва ли не бежать, чтобы поспеть за своим мужем. В комнату к Пэрлу не пускали. Обеспокоенная миссис Элейн Уильямс Пэрл дежурила у дверей, вся в слезах в ожидании каких-либо новостей от докторов. Она время от времени вздрагивала от пробирающего нервного озноба, а затем начинала как заведенная ходить из угла в угол, мельтеша перед собравшимися слугами, что ожидали ее приказов. Дочери Уильямса – Анны - Джон рядом с матерью не заметил. И пока герцог оглядывался по сторонам, Клара уже подошла к женщине и принесла искренние слова сочувствия, сжимая дрожащие руки герцогини в своих. Герцог подошел к обеспокоенной женщине сразу после своей жены и выразил глубокие соболезнования по поводу случившегося словами поддержки и утешения. Пока они ждали в этом коридоре, пропитанном кровью и слезами, Джон Смит чувствовал на себе острый взгляд Клары, но всеми силами старался игнорировать его – ему абсолютно не хотелось говорить с ней сейчас на эту тему. Он вообще хотел побыть один со своими мыслями. Но как бы мужчина не старался абстрагироваться от этой юной девушки, он буквально слышал, как ее глаза говорили, даже кричали «я беспокоюсь», «пожалуйста, сэр, не переживайте так сильно», «я хочу быть с Вами в эту тяжелую минуту», «я хочу помочь». И от этого герцог начинал злиться на нее еще сильнее, потому что каким-то образом девушка его сейчас не понимала. - Клара, я могу попросить Вас об одолжении? – Позвала Элейн спустя какой-то промежуток времени дрожащим голосом. Она привлекла внимание не только Клары, но и герцога, который хоть и не посмотрел на женщину, но уши навострил, ожидая того, что последует далее. - Конечно, миссис Пэрл. Сидящая на софе в нескольких сантиметрах от него Клара, сразу же вскочила со своего места и подошла к женщине, ожидая последующих слов жены Уильямса. - Проведайте, пожалуйста, Анну, она наверняка очень расстроена, - говорит герцогиня, и тяжело вздыхает, вытирая дорожки слез со щек. – Она у себя в комнате, Джордж Вас проводит, - женщина кивнула слуге, который сразу же поклонился и повел девушку в нужную сторону. Клара уходит, не взглянув на герцога. Видимо поняла, что это бесполезно и лучше оставить его на некоторое время наедине со своими мыслями. Мужчина выглядел замкнувшимся и уставшим, хотя время на часах не перевалило даже за три часа после полудня. И Клара хотела как-то его утешить, но он ей не позволил, и тем самым заставил волноваться не только за тяжело раненного Пэрла, но и за самого себя. Но Смиту сейчас было совершенно не до переживаний юной Освальд. - Элейн, скажите, что случилось? – Сразу же спрашивает герцог, как только маленькая жена скрывается за поворотом. Он подходит к миссис Пэрл, внимательно вглядывается в бледные черты лица, словно надеясь, что выражение ее глаз сможет поведать ему о произошедшем, но видит в них лишь страх и беспокойство. - Ох, Джон, - срывается на рыдания женщина, отступает от него на несколько шагов и бессильно опускается на софу, пряча лицо в ладонях. Крупные слезы просачиваются сквозь тонкие пальцы и падают на темно-фиолетовое платье, растворяясь и оставляя мокрые следы на атласной ткани. Смит садится рядом и делает тяжелый вдох. И пока Джон слушал тяжелый рассказ Элейн, Клара послушно следовала за Джорджем. Ей показалось, что в этой части поместья еще сильнее пахло горячей водой, металлом и солью, а по пути мелькало еще больше слуг с полными подносами мисок и бинтов для перевязки. Время тянулось как патока, и Клара хотела было попросить Джорджа идти быстрее, но остановилась, когда услышала глухие рыдания и всхлипы с правой стороны. Обернувшись, она увидела еще одну запертую комнату, у дверей которой столпилась семья Маков. Мистер и миссис Мак выглядели обесцвеченными, а юная девушка, примерно ее лет, сидела на стуле, вытирая слезы с впалых щек шелковым платком. Не дожидаясь никаких объяснений, Клара подошла к семье, что сразу же поднялись со своих мест и посмотрели на нее безразличным взглядом. - Примите мои слова сочувствия, - произнесла она, оглядывая чету взглядом полным сожаления. – Я буду молиться за его выздоровление. Она кивнула на закрытую дверь и сглотнула тяжелый ком, чувствуя, как в теплой накидке становится невероятно душно, и как воздух сворачивается в тягучий ком где-то на уровне глотки, так и не добравшись до легких, готовый вырваться наружу отвратительно желтой жидкостью. - Спасибо, миссис Смит, - слабо выдыхает мистер Мак, кивая ей головой. Клара опустила голову, принимая его благодарность, а затем, бросив на взволнованную семью еще один взгляд, вернулась к Джорджу, что ожидал ее в центральном коридоре поместья. Она принялась быстро развязывать бархатный пояс своей накидки, чтобы скорее избавиться от нее и сделать нормальный вдох, потому что чувствовала, как силы начинают покидать ее. - Прошу, - кивнул слуга, как только Клара отдала ему верхнюю одежду, - следуйте за мной. Пройдя просторную гостиную и галерею, они вышли к лестничному пролету, поднявшись по которому, оказались на втором этаже. - Третья дверь налево, - указал Джордж, и Клара благодарно кивнула ему. Как только мужчина удалился, оставляя ее одну, Освальд подошла к нужной двери и замерла на мгновение, не зная, с какими словами войти, и не имея не малейшего представления о том, в каком состоянии сейчас пятнадцатилетняя девушка. Наверняка она напугана и в ужасе от случившегося, и у Клары ком в горле не заставил себя долго ждать. Однако понимая, что тянуть больше нельзя, девушка набралась храбрости и постучала в дубовую дверь, но ответа так и не последовало. Понимая, что юная Пэрл так и не отзовется, Вояжская приоткрыла дверь и в небольшой щелочке увидела ее, сидящей на софе и с ужасом смотрящую в одну точку и качаясь взад-вперед. - Анна? – Позвала Клара, смелее открывая дверь и перешагивая порог комнаты. Девушка перевела на нее равнодушный взгляд и чуть нахмурилась, словно вспоминая, кто стоит перед ней. И Освальд это пугало. Ей еще никогда не приходилось утешать юных девушек, когда их отцы получают тяжелые ранения на дуэли. - Ах, Клара! Это моя вина! Моя! – Анна Пэрл неожиданно подскочила с небольшого дивана и стала смотреть на Клару с испугом в больших голубых глазах. Ее раскрасневшееся от нервов круглое лицо выражало все свое сожаление и печаль. Герцогиня Вояжская едва ли сдержала слезы, которые в этот момент застилали глаза. - Анна, успокойтесь и расскажите, что случилось, - вежливо попросила Клара, подходя ближе к девушке, что тряслась от ужаса. Пройдя вглубь, Освальд поняла, что в комнате царил сквозняк - из раскрытого нараспашку деревянного окна дул холодный ноябрьский ветер, пробирающий до озноба. – Вы же замерзнете, мисс Пэрл, - недовольно качает девушка головой, делает несколько уверенных шагов и закрывает деревянные ставни. – Вам не нужно болеть, - говорит она, и оглядывается, в поисках теплой накидки. Она замечает искусно расшитый платок на спинке стула у письменного стола, и накрывает им юную девушку, у которой слезы градом катились по щекам. - Вы же знаете, что на Вашу свадьбу в качестве гостя приехал кузен мистера Оливера Мака - Джеймс, - дрожащим голосом начала говорить Анна, вытирая мокрые дорожки. Клара кивнула, внимательно глядя на испуганную девушку. – Отец хотел, чтобы мы поженились, и после Вашего приема он пригласил семью Маков погостить у нас, так как до последнего сомневался верное ли это решение, - она глухо всхлипнула, бросив на стоящую напротив Клару быстрый взгляд. – Мы неплохо ладили с сэром Джеймсом, но постоянно ругались из-за глупых мелочей, и сейчас произошло тоже самое. Но в этот раз сэр Мак разошелся, и в порыве злости оскорбил меня такими словами, что мне стыдно их произносить, Клара. – Анна сглотнула ком в горле, делая небольшую паузу. - Отец услышал это и вызвал его на дуэль, - крупные слезы вновь покатились по ее круглому лицу, и Клара протянула ей свой кружевной платок. – Все очень серьезно, миссис Смит, - Анна прикусила нижнюю губу, беспомощно глядя на девушку. И Кларе было ее действительно жаль, потому что даже такие змеи высшего общества как Анна не заслуживают страданий близких. - Джеймс сильно ранен и отец тоже, - Клара сжала ее руку, пытаясь показать, как сильно она ей сочувствует. – Я пыталась отговорить отца, говорила, что это моя вина, но он не послушал, - Анна окончательно разрыдалась, и Кларе ничего не оставалось сделать, как сделать еще один шаг и обнять ее. Она усадила ее на софу, и с некоторое мгновение молчала, пытаясь подобрать нужные слова утешения. - Анна, Ваш отец честный и благородный человек, конечно, он не смолчит, когда речь идет о чести его единственной дочери, - начала она, серьезно оглядывая раскисшую девушку напротив, что сильно сжимала руки Освальд в своих. - Но послушайте меня, - Анна начала мотать головой, отстраняясь и пряча лицо в дрожащих руках, вновь поддаваясь истерике. – Анна, послушайте, - хмуро произнесла Клара, грубо отрывая руки девушки от ее круглого бардового из-за слез лица. – Вы должны быть сильной. И храброй. Если сэр Уильямс увидит Ваши слезы, они разобьют ему сердце, чего не должно случиться, учитывая его серьезные травмы. Перестаньте отчаиваться, Вы меня слышите? – Она свела брови на переносице и тяжело дышала, стараясь вразумить Анну, которая вроде как начала прислушиваться к ней. - Еще не все потерянно, нам ничего неизвестно о состоянии Вашего отца, поэтому надо надеяться на лучшее, Вы понимаете? – Спрашивает Клара, крепко сжимая руки девушки в своих руках и смотря в глаза маленькой герцогине. - Ах, Клара, - Анна вновь расплакалась, и миссис Смит в порыве нежности прижала ее к своей груди, положив голову на ее. - Поплачьте, Анна, - спустя некоторую паузу произнесла она, - но когда придет время покинуть эту комнату, Вы должны казаться невозмутимой и быть сильной для Вашей матушки и отца, - Клара повела головой и погладила рыдавшую девушку по светлым волосам. Спустя несколько часов стало известно, что у сэра Пэрла было глубокое ранение в живот. Врач сказал, что он потерял много крови и ему нужен отдых. Мужчина был без сознания какое-то время, но когда пришел в себя, собравшиеся семья и друзья поговорили с ним минут двадцать. Клара не смогла четко разглядеть его лица, потому что впереди стояли его семья и Смит. Она лишь подметила, что он был очень бледный и вспотевший, говорил едва слышно, так как шевелить губами ему было крайне сложно, но она слышала, как он справился о состоянии Джеймса Мака и облегченно выдохнул, когда ему сказали, что молодой человек, раненный в ключицу, будет в полном порядке через месяц-другой. И Клара чувствовала себя совсем плохо и угнетенно. У нее не осталось сил, и не было никакого желания говорить, ей лишь хотелось выпить горячего чая и лечь в теплую постель, чтобы осознать, как тяжел был этот день. Когда стрелки на часах давно перевалили за девять, и уже надо было возвращаться в поместье, герцог пообещал приехать завтрашним утром. Пожелав Пэрлу скорейшего выздоровления, а его семье силы и терпения в этот нелегкий период, Клара вместе с Джоном села в карету, и они возвратились в поместье. Они вернулись домой к одиннадцати часам. По дороге в карете царила полная тишина, нарушаемая лишь топотом лошадиных копыт. Никто не хотел обсуждать произошедшее. Молчать, как оказалось, было легче. Они оба валились с ног от усталости, однако в постель ложиться все равно не торопились. Клара попросила Сэма принести горячий чай в спальню, а Смит сел за письменный стол, не желая думать о том, что может произойти в ближайшие часы и дни. И сколько он просидел времени в раздумьях герцог Вояжский не знал. Однако когда маленькие и аккуратные руки Клары осторожно легли на его плечи, он вздрогнул и недовольно повел головой. - Ложитесь спать, Клара, - тяжело и сухо выдохнул мужчина, смотря на свои руки, сложенные в замок на коленях. В этот момент сердце ее ухнуло в пятки. Она долго собиралась с силами, чтобы сделать этот шаг к нему, видела, какой Смит был хмурый и напряженный, хотела помочь ему хоть как-то выйти из этого состояния, показать, что она переживает за него и хочет быть рядом в эту трудную минуту. В комнате было непривычно холодно, и даже горящий камин и горячий чай не согревали как должно. А после такого хмурого тона герцога, ее и вовсе пробрал озноб по позвоночнику, однако Клара все же не отступила. - Вы в порядке? – Осторожно спрашивает она, и тяжесть ее голоса ложится ему на плечи, как и ее ладони – тихо. В ее голосе волнение и забота смешиваются во что-то зыбучее, заставляют раствориться и утонуть. И сейчас это было совершенно не нужным, лишним. Ему нельзя отвлекаться. Джону казалось, что сейчас единственная его забота – это Пэрл. Боже, конечно же, Уильямс сейчас должен быть на первом месте, как иначе ему потом смотреть в глаза старому другу, который был рядом с ним с самого детства? И на данный момент Клара – последнее чего бы ему хотелось. - Я буду в порядке, ложитесь спать, - говорит он также равнодушно, не оборачиваясь. Ее сердце разрывается, и она не знает, как подступить к нему, чтобы помочь. Она хочет обнять его, но это кажется весьма неуместным, а он никак не хочет делиться с ней своими мыслями и сделать шаг на встречу, чтобы оценить ее старания. - Вам надо отдохнуть, Джон, - она чуть наклоняется вперед и сейчас ее распущенные длинные волосы, касаются его обнаженной шеи, и это заставило его вздрогнуть. Клара чуть сжимает свои пальцы на его плечах, словно пытаясь снять напряжение, но этот жест отдается в нем неприятным зудом, и он вздрагивает, тем самым отпугнув ее – она убирает руки. - Клара, - цедит он сквозь плотно стиснутые зубы, а затем резко поднимается с кресла, отчего она сразу же отстраняется еще больше и мелкими шагами пятится назад. Клара смотрит на мужчину снизу вверх всего лишь одно мгновение с большим недоумением и легким испугом, а затем опускает виноватый взгляд на свои босые ноги, выглядывающие из-под хлопковой ночной сорочки. – Клара, - зовет он ее еще раз твердо и беспрекословно, едва шевеля губами и тяжело дыша полной грудью, и она осторожно поднимает на него взгляд провинившихся синих глаз, океаны которых, казалось, высыхают за пределами герцогской нежности. И он делает к ней два уверенных размашистых шага, а затем левой рукой резко прижимает ее к себе за талию и впивается в ее губы, надавливая правой на острый подбородок, чтобы она шире раскрыла рот и стала чуть податливей. И поцелуй этот совершенно грубый, без капли осторожности и нежности, и Клара вся сжимается и напрягается под его руками, становясь совсем маленькой, не отвечает ему, как будто застыла, и это еще больше злит его, потому что она всегда такая послушная, а сейчас словно сопротивляется и дает молчаливый отпор. И Джон, не отпуская Клару из крепких объятий, идет к кровати, заставляя девушку идти спиной, наугад. Заставляя ее крепко сжимать его плечи вспотевшими ладонями, чтобы не упасть, пока он продолжает целовать ее страстно и выплескивает всю свою злость и напряжение, кусая ее нежные ванильные губы до крови, отчего тихий стон срывается прямо ему в рот, заставляя его целовать ее еще грубее и настойчивее. Джон, не отрываясь от ее губ, валит девушку на кровать, накрывает своим тяжелым телом, раздвигая худые ноги правой рукой, и Клара дышит очень тяжело, когда он грубо задирает ее ночную сорочку к тонкой талии.