Pacific ocean.

Клара крепко прижимает его к своей груди, и Джон бессовестно зарывается в ложбинку своим курносым носом, глубоко вдыхая в себя запах ее тела. Она запускает обе руки в его седые кучерявые волосы, ощущая их густоту и мягкость, и наслаждается его большими горячими руками под своей ночной сорочкой на худой талии. - Клара… - начинает он сиплым голосом, чуть приподнимаясь на локтях и отстраняясь от нее. - Чщщ, не надо,- бестактно перебивает она мужчину, что хмуро смотрит на нее из-под густых надбровных дуг, прикладывая указательный палец к его губам. Она смотрит на него синими, почти что черными глазами, и уголки ее губ мягко и в понимании приподнимаются. Нежность осторожно укутывает ее, и ей хочется, чтобы герцог дальше обжигал основание ее шеи своим горячим дыханием. - Я был груб… - ведет мужчина бровью, не слушая ее. - Вы были расстроены, - снова прерывает она Смита на полуслове, а затем кладет маленькую ладонь на его впалую щеку. - Я не имел права вести себя так, - качает он головой, накрывая ее руку своей. - Я Ваша жена, герцог, - настаивает она на своем. - Я должен Вас уважать. - Вы уважаете. - Не таким способом, каким это случилось, - он хмурится, делает глубокий вдох, а затем совсем отстраняется, садится и свешивает ноги с кровати, касаясь обнаженными ступнями теплого ворса ковра. Мужчина сидит так некоторое время, а потом встает и подходит к большому окну, поправляя при этом свои теперь уже смятые штаны и рубашку. Он злится на себя, за то, что не сдержался и набросился как зверь на эту юную девушку, которая должна была сейчас бояться его, а не успокаивать и говорить что такое обращение в порядке вещей, потому что это совсем не так. Клара просто слишком добра к нему, он понимал. Он так же понимал, что не заслужил ни один участок ее тела. И если бы у него был шанс, он бы отказался от нее, потому что она слишком хороша. И даже сейчас, когда он думает о таких важных и страшных вещах, он чувствует, как Клара следит за ним внимательным взглядом, даже не подозревая, в какой тупик ведут его мысли. - Герцог, Вам сейчас не из-за этого стоит переживать, - выдыхает она так мягко, что у Джона Смита Вояжского мурашки пробежали по позвонкам. Клара поднимаятся с кровати и подходит к мужчине. – Вам нужно отдохнуть, потому что уже через несколько часов мы должны навестить сэра Пэрла, Вы обещали миссис Элейн Уильямс, помните? - Она делает еще один шаг, встает прямо перед Смитом и смотрит ему прямо в глаза. Мужчина поджимает губы в тонкую и нить и сухо кивает головой. – Прошу, Джон, - она отрывисто дышит. – Пойдемте в кровать, - Клара смотрит на него еще с одно мгновение, затем осторожно касается его плеча, слегка улыбаясь, а затем идет к кровати, где быстро забирается под теплое одеяло и внимательно смотрит на его силуэт с несколько секунд, после чего закрывает глаза. Около минуты герцог еще стоял у окна, размышляя над тем, что Клара говорила горькую истину: ему необходимо было собраться с мыслями и быть сильным. Он повел головой, посмотрел на девушку, что уже закрыла глаза, и сглотнул собравшийся в горле ком. А затем Клара ощутила, как матрас прогнулся с правой стороны, и как тяжелое дыхание Смита раздалось рядом c ухом, щекоча нежную чувствительную кожу. Утром завтрак ни кому в горло не шел, и поэтому они решили не засиживаться дома, а сразу же отправиться в путь, чтобы узнать как там Пэрл. Они оба были взволнованны, и Клара особенно чувствовала это по герцогу, который всю дорогу хмурился и тяжело вздыхал, время от времени доставая часы из внутреннего кармана черного сюртука. Когда они прибыли в поместье, их, как и положено, встретил паж, после чего молодой парень сопроводил их в комнату герцога и покинул. В спальне Уильямса Пэрла было темно и мрачно, а еще пахло различными травяными настойками и мазями для перевязки раны. Горящие свечи стояли повсюду, наполняя помещение теплым светом, в камине трещали поленья, а мужчина, который лежал на большой кровати, был невероятно бледный, Клара даже сначала подумала, что пелена застилает ее глаза, но как только подошла ближе, поняла что ошиблась. - Клара, - выдохнул слабо герцог и тепло, но все же едва заметно, улыбнулся, - сэр Смит, - бросил он взгляд из-под полузакрытых век на ее супруга. Голос его был сиплым, и он едва ли не шептал, отчего приходилось напрягать слух, чтобы разобрать, что он говорил. У Клары даже слезы на глаза навернулись, но она очень постаралась не выдать своего истинного состояния, чтобы не расстраивать доброго Уильямса. Девушка перевела взгляд на Джона, который хмуро смотрел на своего друга, и она понимала, что за этой сердитостью и насупленными бровями скрывается искреннее переживание. – Я совсем испортил вам медовый месяц, но обещаю, мы еще станцуем, как только я встану на ноги, - он сначала засмеялся, а потом поморщился от неприятных ощущений. – А пока, я даже смеяться нормально не могу. Пэрл расстроено отводит взгляд к окну, и Кларе хочется утешительно сжать его руку, единственное - она совсем не знала, насколько уместным будет этот жест с ее стороны. - Герцог Пэрл, Вы обязательно поправитесь! У Вас впереди еще так много дел, которые необходимо закончить! – Мягко улыбнулась Клара, глядя на своего хорошего друга, а затем раскрыла тяжелые шторы. За окном стоял легкий мороз и иней покрывал бурую траву. Однако это не мешало морозному солнцу выглядывать из-за серых облаков и наполнять комнату морозным светом. - Знаете, дорогой Пэрл, - вдруг выдохнул Смит и присел на край кровати, тем самым привлекая внимание друга, - Клара предложила одну очень хорошую идею, на счет нашего благотворительного дела. Джон мягко смотрит на Уильямса, и губ его касается теплая улыбка. Однако герцог понимал, что слова Клары о том, что все будет хорошо – сплошная ложь, пусть она сама еще этого не знает. Но Смит осознавал, что это конец. Возможно, это его последняя встреча с другом, который был в его жизни с самого детства, который всегда был мудрее и намного умнее, чем сам герцог Вояжский. И Джон чувствовал, как эта скорая скорбь уже протягивает ему руку, а он, недолго думая, протягивает ей руку в ответ. Знала бы это наивная Клара, давно бы ударила его по этой самой руке. - Да? И какую? – Любопытно спрашивает Пэрл, переводя взгляд с Клары на Джона, и снова на девушку, которая казалась раскрасневшейся, словно после быстрого бега, а волосы ее были слегка растрепанными и прилипшими ко лбу и вискам. - Помимо школ и приютов для сирот и всех нуждающихся, на Рождественские праздники мы можем открыть бесплатную столовую, чтобы все могли согреться горячим супом и чаем, - вкратце объяснил Джон, улыбаясь другу. Он перевел взгляд на Клару, что все так же стояла у окна, сложив руки впереди в небольшой замочек. Она улыбалась, и острые скулы выделялись на ее покрасневшем лице, от чего покрасневшем? Герцог не знал. Однако мужчина не стал задерживать на ней свой взгляд и вновь посмотрел на Пэрла, словно боясь больше никогда не увидеть это лицо. - Какая замечательная идея, - слабо выдохнул Уильямс и сглотнул ком. На его бледном лбу появилась испарина, а карие глаза стали закрываться сами по себе, но мужчина делал вид, что все хорошо и продолжал улыбаться. - А я всегда знал, что в этой неприметной девчонке есть большой потенциал, герцог, - улыбаясь, говорил Пэрл. Смит вдруг заметил, что его друг стал белее накрахмаленной наволочки, стал практически серым, и это было так страшно. Вояжский снова взглянул на Клару, которая едва заметно кивнула головой, мол, надо оставить больного, чтобы тот отдохнул, и в этот момент Джон был рад, что она понимает его просто с одного взгляда. - Герцог Пэрл, Вы сейчас отдохните, а после мы еще раз Вас проведаем, хорошо? – Подала голос Клара, мягко улыбаясь, отчего привлекла внимание обоих мужчин. Уильямс более ничего не ответил, лишь едва заметно кивнул головой и прикрыл глаза. Буквально через несколько секунд после этого в спальню зашла миссис Элейн Пэрл с подносом горячей воды и чистыми бинтами для перевязки. Она вежливо кивнула всем присутствующим, таким образом приветствуя их, а после Клара и Джон удалились в коридор, оставляя супругов наедине. Как только дверь спальни сэра Уильямса за ними закрылась, Клара быстрыми движениями принялась расстегивать свою голубую шелковую накидку, а после осталась в совершенно простом и невычурном, несвойственном для герцогини сером платье. Смит отметил, что лицо ее было покрыто неровными красными пятнами на щеках, лбу и остром подбородке. Некоторые прядки ее каштановых волос вылезли из боковых кос, обрамлявших ее лицо, и прилипли ко лбу, что был покрыт легкой испариной. Она выглядела взволнованной, и оттого сердце в его груди бешено колотилось о ребра, готовые вот-вот сломаться. - Сэр Джон, - позвала Клара дрожащим голосом, начиная ходить от одной стены коридора до другой. Мужчина, что отвернулся от нее, взглянул на девушку из-за плеча, словно разрешая тем самым продолжить начатое предложение. – Герцог Пэрл, он… я думаю, герцог поправится в самое ближайшее время, правда? - Выдыхает она, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Ее прерывистое частое дыхание прекратилось, отчего герцог Вояжский развернулся к девушке. Она стояла, опустив взгляд в пол, словно провинившаяся в чем-то, и совсем не дышала от волнения в ожидании его ответа. - Клара, - позвал он, нахмурившись, и она посмотрела на него своими синими глазами, которые сейчас были едва ли ни черными, - присядьте, - он положил ей руки на плечи и повел девушку к небольшой софе, усадив ее, он отстранился и тяжело вздохнул. - Это навряд ли, - мужчина качает головой, и Клара чувствует, как внутри нее все рушится от таких слов. Надо запретить ему говорить их. Надо запретить ему, думает она. И глаза начинают гореть, и она не может дышать. - Почему Вы так говорите? Она хмурится, глядя на него снизу вверх и сводя густые брови к переносице, а голос ее вновь начинает неприятно дрожать. Клара хотела бы, что герцог ее успокоил, но он такой резкий и всегда говорит все, что считает нужным и даже не думает о том, какие иногда страшные слова он произносит. И потому Клару это злило. Ей сразу хотелось сделать что-то из ряда вон выходящее, чтобы герцог все понял. Но он не понимает, поймет ли когда-нибудь? - Потому что, Клара… - цедит он сквозь стиснутые зубы раздраженно, - его кровотечение видно сквозь перевязку, ночную робу и одеяло, - мужчина трет глаза, переносицу, а затем запускает пятерню левой руки в густые кудрявые седые волосы, стараясь как можно быстрее собраться с мыслями. С губ Клары срывается обрывочный выдох, а затем она опускает глаза на свои руки, отказываясь верить в слова мужчины. Он видит, как она расстраивается, но считает, что лучше пусть она знает эту горькую правду, чем питает пустые надежды. От этого, по крайней мере, не так больно. Он выучил этот урок, когда умирала его мама. Видимо и Кларе придется его выучить. Они провели у кровати Пэрла еще часа три и днем, и вечером. А вернулись они домой поздно. Клара была настолько уставшая, что даже не посмотрела на часы, лишь, быстро переодевшись с ночную сорочку, легла в кровать, поджимая под себя ноги. Липкий страх бродил по ее спине, заставляя кожу покрываться мурашками и испариной, а еще ее трясло от озноба, и было совсем не по себе. Даже когда Смит опустился рядом и повернулся к ней спиной, она чувствовала себя очень уязвимой и не могла спокойно уснуть. Лежала, смотрела в потолок, боялась пошевелиться, чтобы не разбудить герцога. Этой ночью ей так не удалось заснуть. Она всего лишь чутко дремала, когда в дверь спальни раздался тихий, но при этом настойчивый стук. Джон в этот момент тяжело засопел, поджимая под голову правую руку, и Клара, не желая его будить, поднялась с кровати и, набросив на себя халат, босиком направилась к двери. Приоткрыв ее, она увидела на пороге главного слугу, вид которого встревожил ее невероятно сильно. - Я слушаю, - она посмотрела на мужчину снизу вверх, сильнее закутываясь в легкий халат и хмурясь. - Миссис Смит, из поместья Пэрлов пришла новость, - замялся слуга, поджимая нижнюю губу. - Говорите, - сглатывая тяжелый ком, приказала Клара, боясь услышать следующие слова. - Герцог Уильямс Уильямс Пэрл скончался час назад, - слуга низко опустил голову, а затем отступил на шаг назад. - Уходите, - выдохнула Клара и, медленно развернувшись, вернулась в спальню, осторожно закрывая за собой дверь. Она прижалась горячим лбом к холодной дубовой двери, а затем так сильно прикусила нижнюю губу, что почувствовала металлический привкус на кончике языка. Она дрожала, чувствуя, как мурашки бегают по спине и рукам. Кларе было страшно, и она не знала, как сообщить об этом Джону. Девушка посмотрела на мужа из-за плеча, который мирно и глубоко дышал, давно уснув. Она подумала, что ему пойдет это на пользу, учитывая, что последние дни прошли в полнейшей нервотрепке. Клара смотрела на мужа с несколько мгновений, а потом лишь медленно прошла к кровати и села на краешек, глубоко вздохнула и коснулась плеча мужа. - Сэр Смит, - осторожно позвала Клара, не убирая руки с его плеча. Мужчина недовольно поморщился, но все же продолжил спать. Тогда девушка надавила на его плечо, вновь попытавшись разбудить его, но реакция была точно такая же. – Сэр Смит, проснитесь, - она нежно погладила его по щеке, ощущая его теплую кожу, и не зная, что будет говорить ему дальше, когда он проснется и спросит в чем дело. Потом, спустя долгие годы, Клара будет вспоминать этот момент. Она еще скажет, что очень плохо помнит события той ночи, вокруг все было бело-серое, словно в дыму, а она помнит лишь липкий ужас, ползающий по ее позвонкам. - Клара, ложитесь спать, - просипел мужчина низким голосом, отвернувшись от нее в обратную сторону. - Это очень важно, герцог, - продолжила она настойчиво. – Пришли новости от герцога Пэрла, - выдохнула Освальд, и в носу неожиданно так сильно защипало, а перед глазами все поплыло, словно растворяясь в чем-то невидимом. И она не смогла сдержать всхлипа. - Клара? – Недоуменно позвал Джон, и присел на кровати, потирая переносицу, стараясь как можно быстрее проснуться. Молодая жена, чем-то взволнованная и расстроенная, заставляла его напрячься. Ее всхлип, который заглушил последнюю фразу, сказанную так тихо и слабо, разбудил его окончательно, и он смотрел, как ее длинные волосы спутались и лежат на спине и плечах, сырые у корней от испарины, видел как ее осанка, всегда идеальная, теперь ссутулилась и прогнулась, делая ее еще меньше. И все внутри него сжималось от ее слабости. - Сэр, герцог Уильямс, он… - Клара окончательно разрыдалась и закрыла лицо руками. Она плакала так сильно, он еще никогда не видел ее такой расстроенной. Слезы просачивались сквозь ее пальцы, текли по ладоням, быстро растворяясь в длинных рукавах ночной робы. А Смит просто сделал короткий вдох, а затем сглотнул ком в горле, ощущая, как внутри все заполняется черной пустотой. - Клара, мы едем к Пэрлам, - выдохнул мужчина, а затем резко соскочил с кровати, более на нее не взглянув. Дожидаться пока Клара натянет нижнюю белую рубашку, затянется в корсет и наденет платье, после чего возьмется за волосы, Джон не стал. Когда как Клара только садилась в карету, герцог Смит уже что есть силы гнал свою лошадь прямиком через Каледонский канал. Злой. Расстроенный. Полностью опустошенный. Он совершенно никого не желал видеть, и сейчас бы не в поместье мертвого друга ехать, а например, в лес, в тот самый, к тому самому ручью. То, что в ту ночь творилось в усадьбе Пэрлов, слов описать не хватит. Каменные стены с дорогущими гобеленами и древними картинами вдыхали и выдыхали скорбь по утрате одного из самых прекрасных и добрых герцогов. Свечи не горели, потому что свет ушел. Лишь лунные лучи пробивались через частые деревянные окна, и тишина невыносимо громко била по барабанным перепонкам, оседая на хрупкие плечи невидимым грузом, от которого Клара сразу же начинала сутулиться. Дышать здесь было абсолютно нечем, и, затянутая в тугой корсет, юная герцогиня, прижалась спиной к стене, снимая прочь свою голубую накидку, пытаясь вдохнуть воздуха. Но не могла. Муж ее уже был в спальне, ей сообщил об этом дворецкий, но сил у нее зайти туда не было. Она расплакалась, зарылась лицом в ладони, тяжело всхлипывая и стараясь взять себя в руки, но от того что у нее ничего не получалось, она плакала еще больше. Ей казалось таким грубым, что она не может зайти в комнату мертвого герцога, словно если она этого не сделает, тогда все окажется неправдой. И тогда герцог по-прежнему будет жить. Но лишь когда мягкая рука опустилась на ее плечо, Клара на мгновение перестала плакать. А затем, сквозь бесконечные потоки слез разглядела Элейн, раскрасневшуюся и такую же заплаканную. Женщина тяжело всхлипнула, а после обняла Клару, и Клара обняла ее в ответ, словно говоря все слова сочувствия, высказывая свое сопереживание, которое было так необходимо новоиспеченной вдове. Похороны были назначены на двадцатое ноября. Ровно в девять утра Клара уже стояла в черном платье в парадной и дожидалась герцога, который последние дни вовсе с ней не разговаривал и видимо даже не собирался говорить. Мужчина спускался по лестнице, смотря себе под ноги и надевая цилиндр, облаченный в черный сюртук, рубашку, галстук и такие же черные перчатки. Подойдя к ней, Смит молчаливо окинул ее быстрым взглядом, замечая наспех сшитое черное платье, полностью закрытое, словно так она старалась спрятаться от всего, и черный капор с вуалью. Он отметил, что девушку слегка потряхивало, а затем направился к выходу из поместья, более не желая смотреть на нее. Они также молча сели в карету, и провели в молчании целый час пути. Герцог не сказал ей ни единого слова, тихо и в одиночестве переживая утрату своего друга, и Клара почему-то знала, что он злится. Знала по этим густым бровям, все время сведенными на переносице и тяжелому дыханию. Но злился он не на нее, больше на то, что ничего не может исправить, что он не может спасти своего друга от бесконечной темноты, которая, в конце концов, настигнет всех и каждого, не может спасти его от двухметрового слоя земли и деревянной постели на весь остаток существования мира. Поэтому Клара не обижалась на мужа. Поэтому она послушно ждала, когда он сам заговорит с ней и вновь вернется в их покои. Она понимала и принимала его скорбь, и не хотела мешать ему переживать это горе, потому что ей самой тоже надо было это пережить. Утрата Уильямса Уильямса Пэрла ранила ее тоже очень глубоко. Она не знала сколько пролила слез за доброго герцога, который замечал в ней каждую мелочь, который был добр к ней с самого первого дня их поселения в Шотландии, который относился к ней лучше, чем собственный отец. И если Клара была привязана к герцогу, то Смит подавно, учитывая, что они всю жизнь росли бок об бок. Но, несмотря на понимание и заботу, Кларе его очень не хватало. Ей хотелось поговорить с ним, неважно о чем, лишь бы поговорить и услышать его голос, а еще хотелось, чтобы герцог вновь, сам того не ведая, обнял бы ее и взял за руку во сне, и ей бы стало тепло, и уже не было бы так одиноко и пусто. На подсознательном уровне, она знала, что Джон все же вернется. Освальд каждый день внимательно следила за тем, чтобы это состояние утраты не поглотило его, и всегда вставала раньше, дабы успеть сказать слугам, чтобы те несли завтрак в покои герцога, и пусть поднос всегда оставался полным и нетронутым, Кларе было важно понимать, что Джон чувствовал ее переживания. На похоронах было невероятно тяжело находиться. Миссис Элейн Уильямс Пэрл и Анна сидели на стульях, пока пресвитер читал последнюю молитву, так как были полностью без сил и опустошенны. Их лица были красные и опухшие от слез, и сейчас они казались серыми и безжизненными. Погода была пасмурной. Серое небо, заволоченное тучами, осыпало землю хлопьями снега. Кларе с трудом принимала мысль, что добрый герцог будет лежать в холодной припорошенной земле. Здесь было невероятно неуютно и морозно, и Клара, собирая шелковым платком крупные горячие слезы, не могла дождаться окончания похорон, чтобы наконец-таки уехать прочь. Сил не было, и ноги ее совсем не держали. Однако народу здесь было много. Все высшее общество, которое знало и уважало герцога сегодня стояло позади его семьи и беззвучно поддерживало ее. Семейство Маков, опустошенное и пристыженное, несколько раз извинялось перед Элейн Пэрл, повторяя, что это их вина. А уставшая женщина, не произнося ни слова, лишь взглянула на бледного Джеймса Мака и милостиво погладила по впалой щеке. В конце концов, не юный парнишка вызвал ее глупого мужа на дуэль. Вернулись они домой к двум часам дня. На обратной дороге Клара молча глотала слезы и время от времени фыркала, пряча лицо в носовом платке. Она чувствовала на себе хмурый взгляд синих глаз герцога, которые сейчас были серыми как пасмурное небо над Эдинбургом, чувствовала, как мужчина буравит ее всякий раз, стоило ей только всхлипнуть. Ей так хотелось, чтобы он просто взял ее за руку, слегка сжал в своей ладони, и сказал, что все будет в порядке спустя какое-то время, однако мужчина лишь снова отворачивался к окну. Когда они подъехали к главному входу поместья Вояж Смит тут же выскочил из кареты, и даже не подал ей руку, как того требовал этикет. Он быстрым шагом направился внутрь, и она, понуро опустив голову, поплелась за мужчиной. В поместье везде горели камины, и было тепло - большой контраст по сравнению с улицей - поэтому быстро избавившись от накидки, Клара вошла в гостиную и уселась на софу, мыслей в голове было невероятно много, а думать совсем не хотелось, и девушка лишь закрыла глаза. Остальные три дня прошли в таком же режиме: бессонная ночь, холодное утро, нетронутый завтрак, прогулка на свежем воздухе, нетронутый обед, библиотека, гостиная, нетронутый ужин, бессонная ночь. Ночи еще и от того были холодными, что герцога по-прежнему не было рядом. Сейчас Клара каждый раз чувствовала, как замерзают ее ноги, и что она не в состоянии их согреть самостоятельно. Как только приходило время сна, Клара обычно долго ворочалась, а затем едва ли дремала, а как наступало утро, она была вынуждена подниматься, чтобы успеть дать приказ на завтрак. Вот и в этот раз она встала, чуть ли свет ни заря, в спальне было прохладно, поэтому она сильнее закуталась в одеяло и обняла подушку, надеясь еще немного поспать. Но все попытки вновь провалились, и девушка лишь протерла глаза и повернулась к окну. Поморщившись от света, что усиленно бил в глаза, Клара увидела, как пышные хлопья снега падают на землю, совсем пряча под собой бурую траву. Она поднялась с кровати, опустила ноги на пол, и протерла кулачками сонные глаза, сопровождая эти действия легким зевком. Освальд перевела взгляд на прикроватную тумбочку, желая посмотреть сколько времени, но увидела на ней лишь небольшую синюю коробочку, перевязанную золотистой лентой и маленькую записку, свернутую в трубочку и связанную шерстяной ниткой. Клара нахмурилась, а потом потянулась к этому небольшому презенту, подозрительно поджимая губы. Внутри коробочки на белой бархатной подушечке лежала золотая ласточка из сапфиров, бриллиантов и бесформенного жемчуга. Эта брошь была настолько красивой, что у Клары глаза расширились от удивления – она еще никогда такого не видела. Сглотнув ком, собравшийся в горле, она взяла небольшую записку, написанную аккуратным знакомым почерком. «С Днем Рождения, Клара!» Этот жест со стороны герцога пробудил в ней слабую улыбку: Джон не забыл, он помнил, и либо сам, либо попросил кого из прислуги, положить этот подарок ей на тумбочку, пока она спала. Клара удивилась тому, насколько, наверное, бесшумно этот кто-то проник в ее спальню, учитывая, что сон у нее в последнее время был невероятно чутким. Переодевшись с помощью прислуги в черную робу – они держали траур по Пэрлу – Клара собрала волосы в низкий пучок и спустилась вниз, при этом закутавшись черным расшитым крупным редким узором платком. - Нет, эту вазу поставьте в тот угол, Гарри, - командовал герцог. Клара услышала его голос еще в коридоре, и почему-то внутри все стало трепетать. Голос его обычный, простой, с тем же самым шотландским акцентом, словно ничего и не случилось, разносился от стен до самой парадной. Клара подумала, что это замечательно, что постепенно все наладится, поэтому воодушевленная чуть ли не влетела в комнату. В гостиной велась кардинальная перестановка, руководил которой непосредственно сам Джон Смит. Он держал руки на пояснице, изредка потирая правой подбородок, иногда чесал в раздумье затылок, и Клара чувствовала, как ей хотелось дотронуться до его волос, и как она невыносимо по нему скучала. – Да, вот так. А еще надо срочно заменить шторы, эти уже в совершенно негодном состоянии. Клара вошла в гостиную и остановилась на пороге, прикусывая нижнюю губу и стискивая руки в замок за спиной. Гарри, который ее заметил, поклонился ей, тем самым заставив герцога обернуться через плечо. - Доброе утро, - едва слышно поздоровалась Клара, почтительно кивая мужу, при этом слабо улыбаясь. - Доброе утро, Клара, - холодно отозвался мужчина, и вновь отвернулся прочь. Надежды на то, что возможно герцог подойдет к ней, может даже коснется плеча, скажет хоть несколько слов, рухнули в пропасть так стремительно, что она даже не успела их поймать. – Сегодня же позовите портних, пусть привезут ткани. Выберем подходящие, и пусть займутся делом, - обратился герцог к лакею. Клара еще какое-то время стояла в гостиной, в надежде, что герцог скажет еще хоть что-нибудь, но мужчина более не обратил на нее внимания. Тяжело вздохнув, девушка прошла мимо в столовую, убеждая себя, что все рано или поздно наладиться, что этот этап нужно только пережить и все будет хорошо, однако сил верить в это оставалось все меньше. Потому что как бы она себя не утешала, ком отчаяния душил ее с каждым днем все сильнее. Кларе пришлось приложить очень много усилий, чтобы не заплакать и вести себя достойно. Она, услышав его будничный голос, так надеялась, что все наконец прошло и герцог хоть немного поговорит с ней, но это холодное и безэмоциональное «доброе утро, Клара», совершенно выбило ее из колеи. Юная маленькая герцогиня бессильно опустилась на стул за обеденным столом, а затем устало вдохнула. В горло не лезло ни крошки еды. Клара лишь облокотилась на спинку стула, а затем выдохнула. - Уберите, - кивая на еду. Весь оставшийся день она провела в полном одиночестве. Сидела в библиотеке, переводила с французского «Последний день приговоренного к смерти» Виктора Гюго. Слуга принес ей обед, но унес поднос полным, а когда подал кофе, к которому Клара так же не притронулась, он сказал, что ужинать она будет вместе с герцогом в спальне. Она сначала не придала этой новости особого значения, а потом вся взволновалась. В груди все стало трепетать, а улыбка, глупая и наивная, просилась наружу, однако девушка сразу же спустила себя с небес на землю, подумав, что настроение герцога с утра ничуть не изменилось, и что он будет так же холоден к ней, как и в последнее время. Она откинулась на спинку кресла, внимательно оглядела проделанную работу, а затем тяжело вздохнула, ощущая, как в библиотеке совсем стало душно. Клара отложила ручку в сторону, закрыла чернильницу, а затем сделала закладку из чистого листа бумаги, и вложила ее в книгу. Она нехотя вышла в коридор, смяла в руках черный платок и, посмотрев на часы, которые стояли на камине, подумала, что стоит вернуться в спальню. Переодеваться перед ужином она не рискнула, посчитав, что герцог разозлится, если она наденет что-нибудь кроме черного, поэтому оставшись в том же траурном платье с длинными рукавами, она перешагнула порог комнаты и застала там мужа, который стоял у окна. Он посмотрел на нее, в молчании сопроводил долгим взглядом, когда девушка двинулась от порога вглубь, а затем, когда она опустилась на стул перед трюмо, он вновь отвернулся к окну. Смит знал, что в последнее время обращался с Кларой неподобающим образом. Игнорировал ее, отсылал подносы с едой, которые она заботливо присылала вместе со слугой каждое утро, заставляя Смита есть, а сама, не притрагиваясь к еде, становилась еще бледнее. Он знал, что это неправильно, но стоило ему взглянуть на Клару, как в голове мелькали воспоминания о том вечере, когда Пэрл в первый раз рассказывал о ней. Какой же это был хороший вечер. Смит даже припоминал, что хотел подарить ей брошь в виде лилии, но почему-то этого так и не сделал, отдав украшение в одну из ювелирных лавок Эдинбурга. Он оторвался от разглядывания позднего осеннего пейзажа за окном и вновь посмотрел на Клару, которая сидела напротив трюмо и оглядывала свое отражение в зеркале. Она выглядела уставшей, и что-то заставило его подойти к ней быстрым шагом, опустить резко руки на худые угловатые плечи и сделать глубокий вдох, касаясь длинными пальцами острых ключиц, выпирающих из-под плотной ткани траурного платья. Он смотрел на то, как она прикрывает свои глаза, слабо поднимая вверх уголки бледных губ. - Герцог, - выдохнула тихо молодая герцогиня, - как Вы себя чувствуете, сэр? – Она открыла глаза и посмотрела на мужа в зеркало. Это жест был таким неожиданным, что Клара едва ли не задрожала. - Я расстроен из-за герцога Уильямса, - говорит он честно, поджимая губы и глядя на нее в ответ. В любом другом случае, он бы не признался в этом, но слова сами слетали с губ, и уж если на то пошло, то почему бы не поделиться переживаниями с женой, которая должна быть тем человеком, безоговорочно заслуживающим его доверия. - Я подумала, что стоит назвать благотворительную Рождественскую столовую его именем, - говорит она, все не отрывая от него взгляда. Сейчас ей казалось, что она не видела его целую вечность, и хотелось смотреть на него и смотреть. В ее взгляде герцог читал понимание и сопереживание, и вдруг подумал о том, что эти дни тоже были для нее тяжелыми. И что она тоже не находила себе место под этой крышей. - Верно говорите, - он слабо улыбается, опуская взгляд на свои руки, которые по-прежнему находились на ее плечах. - Спасибо Вам за брошь, - мягко говорит Клара, и герцог смотрит на нее своими океанами, утягивая на самое дно. Внутри у нее все трепещет, и сердце так часто и сильно бьется в груди. Ей хочется подняться с этого пуфика и уткнуться носом в широкую грудь мужа, чувствуя, как он тоже обнимает ее и согревает лучше любого камина. Но Клара спокойно сидит и также спокойно смотрит на него, словно она в порядке. - Я думал провести бал в Вашу честь, но в виду последних событий это было бы немного неправильно, - герцог чуть сжимает ее плечи. - Она вправду очень красивая, я никогда еще не видела такого жемчуга, а эти сапфиры, их так много… - Семьдесят пять сапфиров, шестнадцать бриллиантов и две жемчужины, одна крупная, другая поменьше… - Это невероятно дорогой подарок… - Чшш, - прервал он ее, поднимая в воздух указательный палец, - не надо, - покачал головой в разные стороны, с несколько мгновений еще смотрел на нее в зеркало, а затем отпустил плечи и вновь отошел к окну. – С каждым днем становится все холоднее, поэтому я настоятельно прошу Вас меньше проводить времени на улице, чтобы не заболеть. – Выдыхает мужчина, оглядывая небольшие сугробы снега за окном и прочищенные слугами тропы. - Вы так осунулись, Клара, что мне кажется, Вас может снести легким порывом ветра, - говорит он, складывая руки в замок за спиной. - Хорошо, - кивает она послушно, чувствуя, как щеки начинают немного гореть от смущения и проявленной герцогом заботы. В этот момент в комнату раздается стук, и герцог своим твердым «войдите» пропускает слуг, что принесли подносы полные еды. Здесь был и горячий суп, и куриные крылышки и различные салаты из свежих овощей. Аромат только что испеченного хлеба наполнил комнату, и в животе у Клары предательски заурчало, от чего она даже немного покраснела. Невероятный аппетит наполнил ее изнутри, и она почувствовала себя такой голодной и утомленной, что ей даже стало немного стыдно. - Прошу, присаживайтесь к столу, - указывает герцог, как только слуги закрывают за собою дверь спальни. Отодвинув для нее стул, герцог сел на свое место, замечая, как Клара сразу же принимается за горячий суп. Чувствуя, как бульон обжигает горло, мужчина продолжал наблюдать за ней. И он практически выдохнул с облегчением, замечая за ней это редкое желание кушать. За столом они ведут светскую беседу, спрашивая, чем занимались весь день и что завтра придет портниха с тканями для штор, и что выбор материала останется на Кларе. Часам к одиннадцати вечера Кларе стало очень неудобно в своем платье. Перетянутая корсетом и сытая, она чувствовала, как ноет ее тело от нахождения в неудобном платье целый день, и как оно давит на наполненный едой живот. Наблюдая за Кларой, герцог заметил, что настроение ее изменилось в лучшую сторону, и что она больше не была такой хмурой. Ему и самому стало легче. Разговоры с ней отвлекали от ненужных мыслей, над которыми он уже устал ломать голову. Он обратил внимание, что Клара начала морщиться, ерзать на стуле, словно ей что-то причиняло дискомфорт. Девушка громко дышала и чуть ли не фыркала, после откинулась на спинку, а затем и вовсе вышла из-за стола, направляясь к выходу. - Вы куда? – Спрашивает тут же герцог, внимательно следуя за девушкой взглядом. - Хочу попросить Лору помочь мне приготовиться ко сну, - говорит она, останавливаясь у двери. Ей казалось, что платье сжимает ее тисками, а дышать с каждым разом становилось все труднее и труднее. День был изматывающим, и сейчас ей действительно хотелось хоть немного поспать. Она не знала, останется герцог или нет, но очень надеялась, что да, потому что иначе она бы не смогла заснуть. - Я помогу, - говорит просто мужчина, а затем встает со своего места, направляясь к девушке, что уже шла к нему навстречу. Едва ли не уткнувшись носом в его грудь, она поворачивается к нему спиной, и мужчина ловко расстегивает ее многочисленные маленькие замочки на черном платье, после чего отправляет его на пол к ее ногам и оставляет девушку лишь в туго затянутом корсете и белой длинной рубашке до колен. Клара немного напрягается, когда мужчина касается ее седьмого позвонка холодными пальцами, а затем спускается руками ниже, к узелку на корсете. Он так же развязывает один из важных предметов ее гардероба, а затем постепенно ослабляет шнуровку, освобождая из каждодневного плена аккуратную грудь и легкие своей супруги. Вскоре корсет оказывается на полу рядом с траурным платьем, а Клара стоит лишь в полупрозрачной рубашке, складывая руки на груди. – Клара, - позвал мягко Джон, распуская ее низкий пучок и запуская пятерню левой руки в длинные волосы, мягко касаясь правой ее обнаженного плеча, с которого предательски упала хлопковая роба. - Да, - едва слышно отозвалась девушка, медленно поворачиваясь к мужчине. Она тяжело задышала, чувствуя его родной запах, вдыхая всей грудью, стараясь насытиться. Она не смотрела него, почему-то не смела. Беспардонно уткнулась носом в его грудь, прижимаясь к нему всем телом и закрыв глаза. Дышала, дышала, дышала, ощущая, как руки герцога спускаются на ее талию и поясницу. Клара, не открывая глаз, потянулась к его галстуку и развязала его, снимая длинную черную ленту с его шеи, оставляя лишь широкий воротник, обнажающий шею. Она потянула с него черный сюртук, оставляя его на полу рядом со своим платьем и корсетом, а затем расстегнула такой же черный жилет из плотной ткани, стаскивая его прочь. Все это время герцог послушно стоял и смотрел на ее действия, позволяя ей прижиматься к нему, и сам прижимался к ней, а затем неожиданно подхватил ее на руки и быстрыми шагами направился к кровати, по пути снимая с нее белую рубашку и оставляя совершенно нагой. Клара перестала смущаться лишь тогда, когда и на нем не осталось никакой одежды. Она чувствовала тепло, исходящее от его тела, и она хотела почувствовать его, герцога, еще глубже в себе, прижаться к нему еще крепче и сильнее, чтобы запомнить каждую клеточку его тела, чтобы знать каждый участок. Клара хотела его. И когда он крепко прижался к ней, вжимая ее всем своим телом в матрац кровати, ей хотелось, чтобы он больше никогда ее не отпускал. Герцог Смит обрушился на нее весь потный и горячий, аккуратно сжал в руке ее маленькую грудь и уткнулся курносым носом в основание ее шеи, тяжело дыша и щекоча возбужденную кожу своим дыханием. Клара запустила руку в его сырые волосы, глубоко вздохнула и удовлетворенно прикрыла глаза, наслаждаясь умиротворением, которое впервые за последнюю неделю воцарилось в спальне. - Сэр Смит, - слабо позвала она, прижавшись щекой к его макушке. Она вдруг почувствовала невероятную нужду сказать этому мужчине, как было тяжело находиться под этим балдахином одной, и как потолок этой спальни давил на ее плечи все это время. Словно хотел сделать ее еще меньше. Хотел раздавить, потому что чувствовал, какая она беззащитная. Беспомощная. Клара испытывала острую нужду сказать герцогу, что чувствует себя рядом с ним в полной безопасности, и что она привыкла, что он рядом, что греет ее по ночам и закутывает в одеяло, когда она раскрывается, что ей не хочется, чтобы он оставлял ее здесь одну более никогда. Все это уже было на кончике ее языка и готово сорваться с ее губ. - Да? – Отозвался он сразу же, поглаживая ее худую талию, сжимая в руке. И в этот момент почему-то все слова покинули ее, остались лишь бессвязные предложения, которые стало стыдно произносить. И Клара замерла на какой-то промежуток времени. Раскраснелась от смущения и той сентиментальности, которой наполнилась мгновение назад. И вся решимость куда-то делась. Испарилась в одно мгновение. Клара замерла до тех пор, пока герцог не позвал ее. – Клара, что Вы хотели сказать? - Ничего, - отозвалась она, словно выходя из транса. – Ничего важного, - она покачала головой, убирая руку с макушки мужа, и опуская ее на его затылок, а затем тяжело вздохнула. Герцог подхватил ее настроение и отстранился, перекатываясь на спину и делая глубокий вдох. Клара более ничего не сказала, она потянулась за теплым одеялом и, накрывшись им до самой шеи, словно чувствуя себя неловко из-за наготы, отвернулась от Смита. Герцог, также забравшись под одеяло, притянул к себе Освальд за талию и уткнулся в ее макушку, вдыхая мягкий аромат ее волос, и впервые за неделю искренне улыбнулся.