Pacific ocean.

Клара с большим трудом открыла глаза. Шея немного затекла от неудобного положения, а тело ныло от того, что так и не избавилось от надоедливого корсета. Освальд огляделась по сторонам. В искусно украшенном камине напротив догорали последние поленья, согревая комнату и наполняя ее приятным треском. Здесь царили тепло и полумрак. Кровать, которая так и не дождалась прихода хозяйки, с балдахином и позолоченными столбами, дубовые столики по обеим сторонам, золотые подсвечники, а еще вазы с лилиями, аромат которых стоял в едва освященной комнате – все было со вкусом. Клара даже подумала, что герцог специально подбирал ей такие роскошные покои. А за огромным от пола до потолка окном со стеклянной дверью, что вела на широкий балкон, уже рыжело небо, готовясь к приходу солнца. Несмотря на это, бурая трава и голые стройные деревья выдавали погоду-обманщицу, раскрывая позднюю осень в самых ярких красках. Кларе даже казалось, что она эту самую позднюю осень могла почувствовать в воздухе, стоило лишь только открыть форточку и вдохнуть запах мелкого моросящего дождя с серостью туч. Поморщившись от гудящей боли в голове, она перевела взгляд на герцога, который мирно спал на другом конце софы, при этом так же накрывая ее лодыжки своей рукой. Это показалось ей таким странным. Вроде он и имеет на это право, а с другой стороны, Клара просто думала, что такие нежности для герцога не свойственны, они ему просто не подходили, не вписывались в критерии шотландского мужчины никоим образом. - Сэр Смит, - прошептала она, тяжело вздохнув и осторожно коснувшись его плеча, стараясь разбудить. Герцог сразу же забавно вздрогнул и открыл глаза, при этом хмурясь и пытаясь понять, что произошло. Мужчина сделал глубокий вдох, потер переносицу и огляделся. Спустя мгновение он зафиксировал свой взгляд на девушке и постарался улыбнуться сквозь дремоту. – Сэр Смит, скоро светает, - Клара кивнула взглядом на окно. Такого герцога Вояжского она еще не видела, и почему-то такой герцог ей даже нравился больше обычного чопорного. - И что с того? – Недоуменно спрашивает мужчина и хмурится еще больше. Нахмуренный и в полумраке комнаты он сейчас больше походил на нахохлившегося филина. Кларе пришлось приложить массу усилий, лишь бы не засмеяться. - Вам же нельзя здесь быть, герцог, - продолжает Освальд, завороженная надбровными дугами герцога и его синими словно ночное небо глазами. Блеск в них был сейчас подобно полярной звезде, которая позволяла определить свое местоположение. И Клара почему-то подумала, что она дома. – Вдруг кто-нибудь видел, как Вы сюда входили? - Вы, конечно, правы, Клара, - закивал мужчина, вновь потерев переносицу. – Но Вам пора перестать думать о том, что скажут о Вас другие, - выдохнул он. Герцог похлопал ладонью по ее лодыжкам, смерил ее долгим пронзительным взглядом, а затем поднялся с софы, поправляя при этом свой сюртук. Клара подтянула к себе освободившиеся из хватки герцога ноги, обхватила их двумя руками и зарылась в голубой сатин своего праздничного платья лицом. – Клара, - завет он ее мягким голосом, когда останавливается у выхода и кладет руку на дверную ручку, собираясь выйти из комнаты. Девушка сразу же поворачивается к нему, встречаясь с теплым взглядом и улыбкой на его губах. Прическа ее слегка рассыпалась, и передние пряди теперь спадают на ее голубые глаза, требуя немедленно убрать их на место. Освальд внимательно смотрит на него в полумраке спальни и ждет, когда он продолжит. – Вы и вправду выглядели сегодня хорошо, - он почтительно ей кивает, а затем выходит из ее комнаты, при этом тихо закрывая дверь и оставляя ее с глупой улыбкой на лице. Уже по пути в свою спальню в коридоре герцог на мгновение останавливается. Он вдруг подумал о том, что это было так странно с его стороны – остаться в ее комнате, держать ее лодыжки и говорить комплименты, к этому еще подарить ей диадему и танцевать с ней мазурку целый вечер. Это ведь совсем на него не похоже. Руки так зачесались, и Смиту захотелось хорошенько ударить себя в лицо, чтобы наконец прийти в чувство, однако он решает, что обязательно сделает это, после того как немного поспит. Когда на следующее утро Освальды, не проронив ни слова друг с другом, вернулись в свое имение, Клара сразу же побежала к себе в спальню, оставляя при этом отца, который что-то собирался ей сказать, позади. Она встретила Лейцен у себя в комнате с теплой улыбкой на лице, крепко обняла ее и закружилась по спальне из угла в угол, при этом задорно напевая польку, под которую они вчера танцевали с герцогом. После того, как Клара съела эклер за чашкой чая в обеденное время, ей показалось, что день длится изнурительно долго, а заниматься чем-либо еще у нее не было совершенно никакого желания. Ни вышивать, ни играть на рояле, ни даже читать – совершенно не хотелось. Остаток дня она провела в своей спальне лежа на кровати и глядя в потолок. Потом, уже к вечеру, завернувшись в теплую накидку, Клара лишь бродила по саду, вдыхала спертый осенний воздух, а спустя пару часов прогулки утонула в тумане, который мягко окутал землю полупрозрачным одеялом. Ночью ей так же было не уснуть. Она долго ворочалась в постели, раскрывалась и снова заворачивалась, тяжело дышала, хмурилась и была крайне недовольна, что сон к ней не шел. Она сидела у камина с какое-то время, грелась, а затем, взяв лампаду, вышла босая в коридор и быстренько спустилась вниз по лестнице. Закутавшись в теплую шаль, оставленную в гостиной, она лишь вышла на крыльцо, ощущая, как босые ступни касаются холодного камня и заставляют ее передернуться. Освальд глубоко вдохнула ночной свежий воздух, предчувствуя грядущие перемены и чувствуя руки герцога на своей талии, что ловко вели ее в танце прошлым вечером. - Клара? – Она резко повернулась на мягкий голос и увидела стоящего позади отца, в простой хлопковой рубашке и штанах. В голове мелькнуло что-то о холодном ветре и простуде, но в следующее же мгновение испарилось, стоило ей моргнуть и заметить его хмурый взгляд синих, ледяных, абсолютно безжизненных глаз, после которого к таким мыслям и вовсе не хотелось возвращаться. – Почему ты еще не спишь? – Спрашивает Освальд и делает к ней навстречу пару шагов, останавливаясь по левую руку и упираясь в резные перила крыльца двумя руками. Костяшки его пальцев были покрасневшими от холодного ветра, словно мужчина уже очень давно находился здесь. Роберт выглядит невероятно измотанным, а Кларе совсем не хотелось ему отвечать. С того дня, как он запустил в нее нож и залепил унизительную пощечину прямо при герцоге Смите, она предпочитала игнорировать его, предпочитала пропускать прием пищи и сидела у себя в комнате, избегая с ним встречи. И если раньше, они еще могли переброситься язвительными замечаниями, то сейчас сил не хватало даже для этого. - Не спится, отец, - лишь едва слышно произносит она, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух, чувствуя при этом, как кислород наполняет легкие и разносится внутри нее с огромной скоростью, обволакивая трепещущее целый день сердце своей прохладой, заставляя его сжиматься и биться еще сильнее с желанием освободиться и упорхнуть прочь от этой ночи. - Скоро тебе предстоит важное дело, - Клара чувствует, как Освальд сверлит ее своим взглядом, и ей становится не по себе. - Вы о чем, сэр? – Недоуменно спрашивает она, и поворачивается к нему, сведя густые брови на переносице и ожидая самое худшее. В его взгляде она видит ухмылку и злорадство. - Тебе придется рожать детей и терпеть постоянные измены со стороны своего супруга, - такова доля всех женщин, которые выходят за богатых мужчин, - пожимая плечами, просто говорит отец. – Но тебе придется это терпеть, иначе потеряешь почет, славу, уважение, и все богатство, которым владеет твой муж, понимаешь? – Роберт смотрит на нее с полной серьезностью, и Кларе думается, что он в действительности лишь шутит над ней. Однако вглядываясь в его выражение лица, она видит такую честность, которой никогда не было места между ними. И это оставляет еще одну глубокую рану на ее истерзанном сердце. - Отец, что Вы говорите? – Сразу же хмурится и спрашивает Клара, в порыве обиды, захлестнувшей ей увесистую пощечину. – Вы действительно думаете, что я выхожу замуж только ради золотых монет? Она вглядывается в него, и, Бог свидетель, ей так хотелось, чтобы отец просто ее успокоил, обнял и сказал, что она справится и что он в нее верит. Однако холодные его слова были даже холоднее бушевавшего в ветвях голых деревьев невидимого ветра. И этот холод пробирал до самых костей. И ей приходилось прилагать массу усилий, чтобы не передернуться. - Я выхожу замуж в первую очередь, чтобы больше Вас никогда не видеть. И неужели Вы считаете, что мне будет так важно, где ночами будет пропадать мой муж? – Клара говорила это, а во рту все жгло от горечи этих слов. Хотелось лишь ответить отцу по заслугам. Она молчала столько лет, а сейчас с приходом герцога вдруг почувствовала невероятную силу и поддержку с его стороны. Она теперь не имеет права быть слабой, не имеет права выслушивать такие гнусные речи. Ей, как будущей герцогине, предстоит научиться постоять за себя, чтобы ни один человек не смог ее унижать такими словами, от которых кровь в жилах стынет. Ей надо научиться постоять за себя прежде всего перед отцом, и только потом перед другими. Ведь Кларе так хотелось, чтобы герцог гордился ею, хоть немножко. Она же видела, с каким презрением он смотрел на ее отца. Видела, сколько ненависти было в его взгляде, и ей казалось, что Роберт был самым неприятным человеком, с которым герцогу довелось столкнуться в своей жизни. Даже те высокородные люди, что собирались в поместье герцога, те, которые были грязны, бессовестны и лицемерны, ей казалось, что даже они стояли на ступень выше ее отца. - Ну, по крайней мере, ты не строишь воздушные замки. – Поджимая губы, чопорно говорит отец. Он складывает руки за спиной, наклоняет голову вправо, прикрывает на секунду глаза, а потом резко поворачивается к ней, едва ли не пугая. – Иди спать, - отец внимательно вглядывается в ее черты лица, видит, как девушка борется с собой, чтобы не продолжить бессмысленную дискуссию, и невероятно собой доволен. Не обращая никакого внимания на учтивость, девушка просто смерила отца презрительным взглядом, полным ненависти и отвращения, и, гордо вскинув итак вздернутый носик, прошла мимо, при этом сильнее кутаясь в теплую шаль. Нет, она точно его ненавидела. Клара думала об этом всю дорогу до своей спальни и, остановившись у своей двери, четко осознала, что все же точно, абсолютно точно ненавидит своего отца. Эта мысль не покидала ее, когда она ложилась в постель, и одинокая слеза сожаления скатилась с уголка ее глаза, тем самым прорвав трещащую по швам плотину. Клара плакала. Плакала всю ночь, потому что ненависть к своему отцу была настолько ощутимой, что это ее пугало и злило. Обида на себя, на него выливалась из нее горячими солеными водами, и ей казалось, что это цунами уже не остановить. Как уснула - Клара не помнила, однако с утра голова очень болела, а под глазами появились синяки. Привести себя в достойный вид ей стоило больших усилий. После полудня, герцог забрал ее на верховую прогулку. Погода была хорошая, ветра практически не было, лишь легкая шотландская духота, к которой Клара привыкала с большим трудом. Почему-то в Шотландии носить такие платья с корсетами было гораздо тяжелее, чем в Лондоне. Лондон. Клара скучала по Лондону, это точно. - Как Ваши дела, Клара? – Спрашивает Смит и внимательно оглядывает девушку, которая сегодня решила не надевать головной убор. Ее каштановые волосы, собранные в низкий пучок, ему не нравились. Так она выглядела старше, а ему хотелось, чтобы Клара продолжала быть такой же молодой и посвежевшей, как и в последние дни. Он с гордостью отметил про себя, что она теперь выглядела вполне уверенной в себе, уже сама запрыгивала в седло и чувствовала себя достаточно комфортно с ним наедине. Освальд уже практически его не смущалась, однако сегодня ее океанический взгляд был потухшим, а плечи немного опущенными. Клара хоть и старалась это скрыть за теплой улыбкой, однако он слишком хорошо знал людей. - Спасибо, герцог, все в порядке. А как Вы поживаете? – Она внимательно смотрит на мужчину, прекрасно осознавая, что о вчерашних ночных переживаниях он уже в курсе. Она старалась вести себя непринужденно, но прекрасно понимала, что герцог подмечает каждую деталь, а Клара еще не настолько хороша в этом деле, чтобы вовремя подмечать свои ошибки. Единственное, что ей оставалось делать – это, крепко держа в руках поводья, улыбаться, глядя ему в глаза и молить о том, чтобы Смит не спрашивал в чем дело. - Я бы сказал, что не очень хорошо, но сейчас мы на верховой прогулке без всяких свидетелей, так что все довольно-таки сносно, - говорит мужчина, и на его губах появляется мягкая улыбка. И Клара понимала, что он специально улыбнулся ей, для того чтобы приободрить и тем самым позволить ей расслабиться и не быть такой напряженной и сконфуженной. – Я вижу, Вы уже довольно-таки неплохо держитесь в седле, я бы даже сказал, что отлично, - он одобрительно кивает. И Джон замечает, что Освальд даже немного смущается, отчего едва заметный румянец проступает на ее впалых щеках. Он не собирался спрашивать ее в чем дело, и о чем она так сильно переживает. Смит догадывался, что дело в мистере Освальде. Учитывая их отношения, это было неудивительно, однако, несмотря на это, Клара все равно переживала. И эта ее ранимость и учтивость герцога очень впечатляли. - Это удивительно, потому что к занятиям верховой езды я вернулась лишь совсем недавно, - она улыбается ему в ответ и смотрит на него мягко, и, кажется, что в ее океанах штиль и можно отплывать от берега. - Предлагаю Вам сделку, Клара. Его губы хитро сжимаются в узкую полоску, а синие глаза, которые сейчас серебрились в позднеосеннем солнце, что выглядывало из-за стройных стволов голых дерев, и переливались голубизной, загораются непонятным ей блеском. После этого тяжелые тиски, что крепко сжимали ее маленькое трепещущее сердце, разжались и позволили ему забиться в привычном ритме - легко и непринужденно. - Какую? – Она в предвкушении прикусывает нижнюю губу. И герцог замечает, что плечи ее расправляются словно крылья, и что глаза ее вновь начинают блестеть. Это становится для него неожиданностью – невозможно, чтобы он смог так просто помочь ей забыть о проблемах с отцом. - Мы сейчас будет скакать наперегонки до самого озера. Если Вы прискачете первой, то выберете дату свадьбы, если же я, то решение будет за мной, - мужчина пожимает плечами и вскидывает точеный подбородок, словно уверенный в своей победе. И Кларе вдруг захотелось утереть ему его курносый шотландский нос, чтобы неповадно было. И Кларе захотелось смеяться, однако она лишь продолжала смотреть на него, любуясь статным профилем, серебристыми глазами, поседевшими волосами, все еще отливающимися каштаном на затылке, неглубокими, но все же явными морщинками в уголках глаз. И сердце трепетало от неожиданной нежности, захлестнувшей неспокойное сердце. - Согласна, - она, как и он, расправляет плечи еще больше, а затем вскидывает итак вздернутый носик, и, не дожидаясь герцога, со всей силы бьет коня поводьями, и тот сразу же понимает приказ и начинает скакать, набирая с каждой секундой скорость. - Вы играете нечестно, Клара! - слышит она вдогонку радостный голос герцога, и непонятное чувство теплом разливается где-то на кончиках ее пальцев, что так крепко сжимали поводья. С той радостью, которая бушевала в этот момент в ее груди, Клара не смогла совладать. Она сорвалась с ее губ заливистым хохотом, который непременно дошел до ушей герцога. И в этот момент он готов был ей даже поддаться в этом небольшом, устроенном им самим, состязании, лишь бы слышать ее счастье, доносившееся до его ушей такой лаской и искренностью. Но это было бы нечестно. Поэтому пару ударов хлыстом по скакуну, и он уже оставляет ее позади, все так же заливисто хохочущую. А затем за поворотом уже показывается озеро, и, потянув на себя поводья, лошадь останавливается, и герцог ловко соскакивает с нее, дожидаясь девушку, что останавливается сразу же следом за ним. – Видите, Клара, Ваше жульничество Вам не помогло, - говорит он, подходя к девушке и помогая ей спуститься с лошади, обхватывая ее худую талию двумя руками и с легкостью опуская на землю. – Выбор даты остается за мной, - он смотрит на нее сверху вниз, с такой надменностью и высокомерием, и Клара думает, что ей надо к этому привыкать. Порыв уткнуться в его плечо и зарыться кончиком носа в основание шеи, перевязанной шелковым галстуком, она подавляет в себе с большим усилием. - Не сомневаюсь, что число Вы выберете хорошее, - лишь говорит девушка. Она тяжело дышит, и ее низкий каштановый узел изрядно растрепался, отчего несколько непослушных прядок падают ей на большие самые синие глаза. В этот момент герцог приходит к осознанию, что Клара – ласточка. Ласточка, постоянно ищущая свой путь, парящая в небе, настолько свободная, что хочется поймать. Ее свобода растекалась по венам их обоих. Ласточка, которая никогда не останавливается, никогда не приземляется. Ласточка, которая все летит и летит: место назначения – неизвестно. И он готов последовать за ней, несмотря на то, что крыльев-то у него нет, да и кому нужны эти крылья? С ней он взлетит и без. - Что случилось с Вашей матерью, Клара? – Спрашивает герцог, когда после небольшой остановки, они не спеша направляются обратно к имению Освальдов. - Я ее не знаю, - Клара едва заметно повела головой и посмотрела на герцога, отрывая взгляд от лесной тропы, усыпанной сухими осенними листьями. – Я была еще очень мала, когда отец оставил ее, - Освальд пожимает плечами и сводит лопатки. А Клара не знала, была ли это грустная история. Для Марии, наверное, была. Однако Клара же ничего не чувствовала. А на отца она злилась потому, что он не дал ей возможности запомнить маму даже мельком. Клара ничего о ней не знала. Она не знала, какими были ее волосы и как они пахли, не знала, какого цвета были ее глаза, как они блестели, полные слез, и как изгибались ее губы, когда она улыбалась. Клара не знала, как сильно вздымалась ее грудь, когда она делала вдох, или каким был ее голос: ласковый ли он был, или же глубокий и холодный? Она не знала, были ли нежны ее руки, и она не знала, как мама касалась ее, была ли она счастлива, когда Клара появилась на свет, или чувствовала укор совести – ведь снова не наследник. Клара не знала, вдохнула ли она ее запах после того, как она взяла свою вторую дочь на руки впервые после девяти месяцев ожидания. Она не знала, любила ли мама ее. И она не знала, любила ли она сама свою мать. Может ли человек вообще любить того, кого не помнит? Для нее это было трудно. - Почему он это сделал? – Вырывая ее из калейдоскопа вопросов, спрашивает герцог. - Мария рассказывала, что после меня, мама сразу же родила наследника, - говорит Клара, посмотрев на мужчину. Герцог смотрел на нее в ответ. Ни капли сожаления или печали, смешанной с грустью в ее голосе не читалось. И Джон Смит Вояжский примерно понимал почему. Клара говорила просто, и голос у нее был спокойный, и казалась Клара сейчас удивительно стойкой. – Я знаю, мы владеем небольшим состоянием и именем, но какому мужчине не хочется иметь наследника, верно? – Справедливо замечает девушка, делая глубокой вдох. - Вы правы, - соглашается герцог, потому что спорить в этом вопросе было бы бессмысленно. - Как-то они вышли погулять в саду, - продолжала девушка. – Малыш после этой прогулки тяжело заболел, скончался, хоть лекари и прилагали много усилий, чтобы предотвратить это, - она поджимает губы в тонкую нить и переводит взгляд на дорогу, завидев на горизонте поместье. – Вам думается, что это классическая история каждого англичанина, - она едва заметно улыбается, - и я с Вами согласна, герцог. - У Вас было непростое детство, - подытожил он, даже не зная, что ответить на ее историю. Он продолжал смотреть на Освальд, видел, как легкий ветер гулял в ее волосах, нежно касался непослушных длинных прядей, гладил ее, ласково прижимая к своей груди, так, как никогда не делал ее отец. Он смотрел на нее, видел умиротворенное лицо, синие глаза, что все еще продолжали блестеть в свете заходящего за горизонт солнца. Она была так красива в этот момент, даже когда рассказывала о таком тяжелом. - Знаете, сэр Смит, мне ведь ничуть не прискорбно, – она делает глубокий вдох и ловит своим взглядом взгляд герцога. На душе было так спокойно, и совсем не хотелось возвращаться обратно в поместье, где, несмотря на горящие камины и свечи, все равно было холодно. – Я не помню ни маму, ни брата, их словно и не было в моей жизни, - едва заметные морщинки, что проступили на ее лбу, когда она на мгновение свела брови на переносице, сразу же разгладились, стоило ей снова посмотреть на него. – В любом случае, каждый заслуживает то, что получает. Видимо, мой отец сделал что-то неправильное, или все это действительно было связанно с простудой, - пожимает плечами Клара. И в этот момент Джон понял, что все-таки сделал правильный выбор в отношении своей будущей супруги. Ее честность, а самое главное сила духа заставили его посмотреть иначе на себя самого. Смог бы он остаться человеком, если бы оказался в такой ситуации? Если бы его отец был хоть как-то похож на Роберта Освальда? Если бы каждый день сопровождался тиранией, смешанной с запретами и постоянными упреками. Смит не знал. Но Клара осталась, и это пробуждало в нем нежные чувства к ней. Такие чувства, которые он ни к кому доселе не питал. И ему даже было неловко из-за этого, ведь изначально он даже не планировал знакомиться с Освальдами и тем более с Кларой, о которой с таким восхищением отзывался Пэрл. Но с каждым днем он все больше и больше понимал, чем Уильямс был так очарован в ней. И он злился на своего друга за то, что тот увидел ее раньше, и что ему удалось узнать ее до него самого. Расставшись с Кларой, герцог направился в кабинет Освальда, где его уже ждали и хозяин имения, и Пэрл собственной персоной. Обсудить им предстояло многое и самое главное, это «многое», было невероятно важным. Следующим утром Клара спустилась к завтраку, как и было положено, к восьми утра. Остаток прошлого дня девушка провела в своей спальне, читая сказки Диккенса, и больше из комнаты не выходила, не желая встречаться с отцом. Присев за обеденный стол, который был накрыт к утреннему приему пищи, девушка не стала дожидаться Роберта. В фарфоровую расписанную чашечку она налила себе горячего чая, бросила в него три кубика сахара, а затем откинулась на спинку стула, помешивая напиток чайной ложечкой. Спустя минут десять за стол сел отец, не обращая на нее никакого внимания. Он хмурил свои брови – видимо опять встал не с той ноги. Сколько Клара себя помнила, он всегда вставал неправильно. Спустя еще пять минут, Клара услышала в коридоре голоса, которые обсуждали утренний «The Times». Как оказалось, ни Смит, ни Пэрл их небольшое имение прошлым вечером не покидали. Засидевшись до самой глухой ночи по каким-то делам, Освальд не смог отпустить их в путь, тем более под разрастающийся дождь, который мог размыть дороги. Смущенная своим бестактным поведением, тем, что не дождалась гостей и преступила к утренней трапезе, завидев их на пороге столовой, Клара сразу же вскочила со своего места и поприветствовала гостей легким реверансом. - Доброе утро, герцог Пэрл, - она приветливо улыбнулась, встречаясь с теплым взглядом Уильямса. – Сэр Джон, - Клара посмотрела на Смита, который вежливо кивнул ей головой. - Доброе утро, Клара! Вы так чудесно выглядите! Фиолетовый Вам к лицу, - говорит задорным голосом Уильямс, оглядывая Освальд с головы до ног, что была в простом фиолетовом платье с кружевным воротничком. Выглядела девушка посвежевшей и бодрой. Казалось, блеск в ее глазах проникал в самое нутро самого Пэрла. Отчего старому герцогу было спокойно. Роберт Освальд пригласил всех присоединиться к завтраку, и когда все уселись за стол, принесли еще свежеиспеченного пирога с патокой и шоколадные эклеры. На протяжении всего завтрака отец и герцоги разговаривали о своих делах, однако Клара их совершенно не слушала, думая о том, что уже необходимо начинать готовиться к свадьбе. Она представляла, каким будет ее платье, а еще, что фата будет непременно длинной и вышитой из кружева, самого красивого кружева, представляла, как будет идти к алтарю собора Святого Джона, и как будет произносить клятву быть в горе и радости со своим мужем. Представляла, как на утро после первой ночи, у нее наверняка будет болеть все тело, и что руки герцога ласково прижмут ее к своей груди… А Клара ведь редко придавалась своим мечтам. В основном потому, что у нее их не было. В данный же момент, она могла подумать о предстоящем событии, важном событии в ее жизни, которое изменит всю ее жизни. Пока герцог говорит о чем-то непонятном с отцом и Пэрлом и не обращает на нее никакого внимания, она же может помечтать, совсем немного, верно? - Клара, я бы хотел поговорить с Вами, - произносит герцог Джон и тем самым вырывает ее из своих мыслей и фантазий. Сколько прошло времени, она не знала. Оно почему-то шло очень быстро, стоило ей только задуматься о своем предстоящем браке. Однако она поднимает на своего будущего мужа взгляд и согласно кивает головой. – Пройдемте, пожалуйста, в гостиную, - приглашает он, поднимаясь из-за стола и указывая рукой на выход. Клара оставляет недопитый чай и направляется к выходу из столовой. Освальд идет следом за мужчиной, внимательно всматриваясь в его ровную спину и сведенные за нее руки. В гостиной окна открыты настежь, проветривая помещение. Легкий тюль буквально витает в воздухе и мешает пройти к небольшой софе. Огонь в камине едва ли греет, но Клара готова была даже остаться здесь навечно, лишь бы просто говорить с герцогом и более не возвращаться в столовую, где отец сверлит противным взглядом утреннюю газету, а герцог Уильямс Пэрл продолжает щебетать по поводу красивого чайного сервиза. - Клара, я должен возложить на Вас ответственное задание, - говорит он, останавливаясь напротив девушки. В этот момент сердце Клары падает куда-то внутрь, и ей кажется, что новости будут не самыми приятными. – Присядьте, пожалуйста, - он кивает на стул, что стоит напротив раскрытого окна, и Клара послушно садиться, а у самой все внутри сжимается от страха последующих слов и неизвестности. Но герцог берет длинную паузу и молчит, внимательно вглядываясь в девушку. Голубые глаза в сером свете дня так же полны океана, что и при свечах. В них читается беспокойство и волнение, хоть волны и не обнимают высокие скалы в виде гнева. Он вглядывается в ее родинку, которая едва ли заметна из-под кружевного воротничка фиолетового платья, чуть выше левой груди, смотрит на ярко очерченные худобой ключицы, сглатывает ком в горле и делает глубокий вдох. - Герцог, говорите уже, прошу, иначе сведете меня с ума, - Клара тяжело дышит, и ее грудь высоко вздымается. Герцог это подмечает, и чувствует, как напряжение разливается где-то внутри, требуя при этом взять себя в руки и перестать вести себя как похотливый старик. - Мне придется уехать, - выдыхает мужчина, глядя на девушку сверху вниз. И он видит, как океан внутри нее выливается за берега, разливаясь по венам и артериям, бушуя в узких стенках ее организма, разрушая внутри каждую клетку своей мощью. В этот момент Клара перестала быть летящей ласточкой. Она словно приземлилась на грязную землю, резко, без видимых на то причин. - Уехать? – Клара хмурится. Она ожидала услышать все, что угодно, но только не это. Сердце забилось в груди так сильно, что казалось, оно было готово выпрыгнуть из нее, разрываясь на мелкие частички. Клару сковал непонятный, совершенно неуместный страх, который она не могла ни с чем связать. – Но куда? – Внутри все буквально сжимается от этой новости, и хочется кричать на герцога, чтобы остался и не оставлял ее одну. Зачем это все понадобилось было непонятно, тем более накануне свадьбе. Кларе нужны были объяснения. - В Лондон, - он вглядывается в девушки и видит ее полностью разбитый и опустошенный взгляд, и ему становится так стыдно за это, но по-другому он поступить не мог. - Но зачем это нужно, сэр? – Спрашивает Клара, и у нее даже нет сил, чтобы подняться с места. Она словно приковалась к этому креслу, словно герцог специально посадил ее, чтобы девушка не смела пошевелиться. Наполнившись этим диким страхом, ее тело вдруг стало таким тяжелым и неподъемным, что Освальд стала злиться на саму себя за эти бессилие и слабость. - Вы, наверное, уже знаете, что я, герцог Пэрл и Ваш отец собираемся открыть благотворительную организацию, полностью спонсирующуюся нашими общими средствами, - начал Джон Смит, стараясь внятно изложить всю ситуацию. - Она будет включать в себя школы, церкви и приюты для обездоленных и семей без отцов. – Герцог делает еще одну паузу. – Мы подумали, что в период голодания и такого неспокойного положения в стране, такая благотворительная организация пойдет на пользу всем нам. – Он смотрит на нее, ожидая какой-нибудь реакции, но видит лишь сведенные на переносице густые брови. - Сэр, это очень благородное дело, - выдыхает она очень тяжело. – Но я все же не понимаю, зачем Вам ехать в Лондон, - она жаждет объяснений, и Смит понимает, что она права. Нельзя просто так надеть восемнадцатилетней девушке кольцо на палец и уехать перед самой свадьбой на другой конец страны. Потому он не обижался на ее подозрительность, наоборот, был рад тому, что Клара все еще мыслит рационально. - Нам необходимо подписать договоры со строительными компаниями, а так же нужно уладить некоторые документы касательно самой организации, - объясняет мужчина. Он подходит к раскрытому окну, делает глубокий вдох свежего воздуха, а затем закрывает деревянные ставни, отчего тюль с одной стороны опускается в спокойное состояние, лишь изредка колышась из-за ветра, что проникал из другого раскрытого окна. - Но почему этим не может заняться мой отец? Или Пэрл? Почему именно Вы должны ехать? – Клара продолжает хмуриться, а в ее синих-синих глазах загорается искорка злости. Герцог видел ее такой лишь однажды. Когда она стояла в коридоре напротив столовой и высказывала Голуэю все, что она о нем думает. И это было удивительное представление. Клара нравилась ему такой. В следующее мгновение, девушка находит в себе силы и поднимается на ноги. Она медленно подходит к герцогу, подходит даже ближе, чем ей следует. И смотрит на него снизу вверх внимательным взглядом, не позволяя ему отвернуться. – Ответьте, герцог, почему? - Потому что я лучше их обоих разбираюсь в документации, Клара, - немного раздраженно цедит он сквозь зубы, совершенно недовольный тем, что она так близко. Ведь еще немного, и он бы накинулся на нее, и тогда не смог бы отвечать за свои действия. Юная Клара, такая молодая и маленькая, сердитая, словно маленькая собачка, выглядела невероятной. И была для него всем. - Вы лжете, герцог, - едва слышно произносит девушка. Мужчине даже приходится напрячь слух, чтобы услышать, что она говорит. - Это просто отговорка, - разочарованно выдыхает Клара и отступает на шаг назад. И плечи ее так печально опускаются, и взгляд тухнет в мгновение ока, и сейчас она кажется невероятно слабой, словно просит его защитить ее. Но от чего? От кого? - Что? – Он едва ли сдерживает улыбку от этой глупости. Он понимает, к чему она ведет, и это кажется довольно-таки забавным. - Отговорка, чтобы оставить всю организацию свадьбы на меня, - Клара смотрит прямо на герцога, а глаза, ее глаза... Все внутри нее готово было кричать, ей хотелось залепить герцогу такую звонкую пощечину, которую он еще никогда не получал, потому что это было так низко с его стороны, оставлять ее сейчас одну, словно решая в очередной раз проверить, как она справится с заданием. Сколько еще раз ей потребуется доказывать, что она достойна стать его супругой? Это было так унизительно и подло. - Глупости, - он едва ли сдерживается, чтобы не закатить глаза к высокому потолку. - Нет, герцог, - она сжимает губы в узкую полоску, а в глазах бушует ураган. Океаны штормят так сильно, что готовы потопить все корабли, что прибьются к старой гавани. Да, именно к старой. Несмотря на то, что Клара еще была слишком молода, герцог понимал, насколько она стара внутри, и что она понимает в этом мире даже намного больше его самого. - Не глупости, - повторяет она, качая головой. - Вы оставляете меня одну, словно желаете узнать, как я справлюсь с очередным заданием, чтобы еще раз доказать Вам, что я могу стать вашей супругой. Вы не представляете, герцог Джон, как это подло с Вашей стороны, и как это унизительно, - она прикусывает нижнюю губу так сильно, что Смит буквально чувствует, как та лопается, и как металлическая кровь оставляет свой привкус на ее языке. - Вы знаете это лучше меня, знаете, что это мероприятие должно пройти на высшем уровне, на таком, чтобы сама королева не постыдилась бы его посетить. И уезжаете в самый ответственный момент… - Именно поэтому я поручаю Вам организацию нашей свадьбы Клара, - повысив голос и перебив ее, говорит герцог, больше не желая слушать эту возмутительную речь. Он тоже хмурится от тех глупостей, что говорит эта наивная девчонка напротив, дрожащая сейчас, как осенний лист на ветру. Совсем разбитая и пристыженная. – Свадьба назначена на двенадцатое ноября, список гостей я пришлю завтра вместе с гонцом, необходимо разослать им приглашения как можно скорее. Так же, завтра днем придет портниха, покажет Вам наброски Вашего свадебного платья и ткань. Выберете, что Вам придется по душе. – Он продолжал хмуриться, впиваясь взглядом в девушку, которая продолжала смотреть на него таким же хмурым взглядом, что и герцог на нее, и все это уже не казалось таким забавным. – До свидания, - грубо говорит он. На выходе останавливается, поворачивается к ней, и набирает в грудь больше воздуха. – Если я встречу Ее Высочество, обязательно приглашу, - язвит мужчина, а затем уходит, оставляя Клару один на один с оглушающей тишиной гостиной и холодным сквозняком. А Клара была невероятно раздражена. Она вошла в свою комнату и неподобающе громко хлопнула дверью, что есть силы. Наверняка, это отец специально сделал. Специально уговорил герцога поехать. А Клара уже придумала, как они вместе будут выбирать сервизы для приема и салфетки под стать обеденным тарелкам. Какая же она глупая! Она так злилась на всех и ругала каждого, кто мог бы быть в этом виновен. Герцог Пэрл, ее отец, Смит собственной персоной и все эти бумажки, в которых мог разобраться только Джон. Она винила их всех, потому что они дотянули именно до самых крайних сроков, ведь герцог мог уехать раньше, или же после свадьбы, однако все приложили массу усилий, чтобы оставить ее одну в такой ответственный момент. И она была невероятно напугана тем, что не справится. А она не знала, что ей делать, ходила по комнате из угла в угол, не имея представления о том, как быть дальше. Она сновала по своей спальне туда-сюда, садилась на кровать, вставала, переходила на софу, опускалась на колени у камина, теребила рукава платья и думала, думала, думала над тем, как ей поступить. А затем Клара Освальд все же села за письменный стол и подготовила небольшой лист бумаги и чернила. Вечером, когда герцог сидел в своем кабинете, собирал необходимые заявления и подписанные разрешения в дорогу, неожиданно вошел дворецкий и протянул ему аккуратно свернутое и перевязанное тоненькой шерстяной ниточкой письмо. Таких писем он получал достаточно много, и обычно он отправлял их в пламя камина, даже не открывая конвертов, однако, дворецкий сказал, что гонец ожидает ответа и без него никуда не поедет. Как оказалось, у Клары был очень аккуратный почерк, круглый, витиеватый, но все же ясный и четкий. Он ему понравился. Словно у нее и не мог быть другой почерк. Он из всех сил старался сдерживать себя, однако по мере прочтения небольшого письма, легкая улыбка коснулась его губ, отчего уголки чуть приподнялись, и он почувствовал себя очень и очень глупо.

«Герцог Джон Смит Вояжский.

Прошу Вас простить мне мою дерзость сегодняшним утром. Мое поведение было недопустимым. Я очень не хотела расставаться с Вами таким непочтительным образом. Обида, не только на Вас, но и на своего отца, который ввязывается в дело, совершенно ему неподходящее, и так же на герцога Уильямса Уильямса Пэрла, который так плохо разбирается в документации, что Вы вынуждены оставить меня на кануне свадьбы, глубоко ранила меня в сердце. Я очень постараюсь оправдать Ваше доверие и организовать нашу свадьбу на высшем уровне, чтобы, как я выразилась сегодня в порыве злости, сама дорогая королева не постыдилась бы приехать. Поэтому если Вы все же встретите ее там, в далеком Лондоне, не постыдитесь пригласить на нашу скромную церемонию. Вам же я желаю счастливого пути и скорейшего возвращения. Я буду ждать Вас здесь, в окрестностях Эдинбурга, через Каледонский канал.

С глубоким уважением, Ваша Клара Освальд».

«Ваша Клара Освальд». Его Клара Освальд. Это звучало так странно, но почему-то так правильно и ладно, что мужчине даже понравилось. Он поймал себя на мысли, что абсолютно не против, называть ее своей Кларой. Ей он, конечно, никогда в этом не признается, но перед собой по крайней мере он честен. Его Клара. Конечно, его. Она не может быть чьей-то другой. Посидев с еще одно мгновение, перечитав письмо по третьему кругу, приложив массу усилий, чтобы стереть эту глупую совершенно не свойственную ему улыбку, Джон Смит глубоко вздохнул, потер переносицу и попросил слугу принести еще свеч, так как за окном уже давно стемнело, а для написания ответа необходимо было больше света. Когда все было готово, герцог удобнее уселся за письменным столом и, собравшись с мыслями, начал писать ответ. Довольный собой, он перечитал свое письмо, а затем велел гонцу, что все еще стоял в парадной его поместья, ехать обратно к Освальдам и передать его лично Кларе в руки. После этого, он взял свою дорожную сумку и спустился вниз, где его уже ждала карета в Лондон. И этой ночью Клара спала спокойно. Приглушенный огонь в камине согревал ее комнату, и под теплым одеялом было уютно и хорошо. К тому же сегодня Дэш решил прилечь под ее правым боком, и было даже теплее чем обычно. Засыпая, она просто не могла поверить, что теперь для комфорта ей не нужны будут ни камин, ни теплый пес, всего лишь герцог Смит, на груди которого она сможет засыпать. Улыбнувшись таким волшебным мыслям, Клара спокойно отдалась в руки Морфея. А на столе осталось раскрытое письмо от герцога.

«Клара.

Сегодня я отправляюсь в Лондон. Приеду поздно ночью одиннадцатого ноября, так что до свадьбы мы с Вами не увидимся. Я уверен, что Вы организуете достойную церемонию. Не думайте о бюджете, тратьте сколько нужно.

С уважением, герцог Джон Смит Вояжский».

Оставшиеся недели октября идут в полной подготовке к свадьбе, назначенной на двенадцатое ноября. Каким будет свадебное платье, из какой ткани его шить, какие украшения подобрать, какой сделать торт? Конечно же, Клара старалась сделать все со вкусом и достойным положения герцога. Портниха, что приехала с тканями предоставила ей эскизы платья, придуманного Смитом, и привезла лишь белый шелк, выбранный так же герцогом и в который Клара сразу же влюбилась. Она лишь подобрала изысканное кружево, цветы для венка и необходимые украшения. А еще сделала для герцога сюрприз. Очень много времени и сил заняла подборка музыки для свадебного обеда и выбор блюд, которые должны были бы быть на столе. К выбору музыкантов в оркестр она подошла с особой тщательностью, прослушивая каждого артиста. С приглашениями дела обстояли так же непросто, как и с подбором ложек под чайные сервизы. Уезжая, Смит забыл оставить ей список гостей, поэтому ей пришлось просить помощи у Пэрла, который с радостью согласился ей помочь и провел ни один час, проверяя каждое пригласительное, то и дело требуя внести новые имена. Осознавая свою беспомощность в этом вопросе, Кларе было некуда деваться, и она покорно выполняла все, что говорил ей Уильямс. В итоге, десятого ноября выяснилось, что для стола Маков не привезли корзинку с орхидеями, и Клара готова была лезть на потолок, потому что не знала, что теперь делать. В последний момент решили, что корзинку с орхидеями с главного стола необходимо переставить на стол гостей, а на главный стол поставить белые колокольчики. Одиннадцатого ноября, глубокой ночью, Клара совершенно не могла уснуть. Она нервничала и переживала, ходила из угла в угол, и разбудила Лейцен аж в шесть утра, чтобы начинать сборы. Готовое платье ждало лишь очереди оказаться на юной девушке, а букета еще не было на месте. Лейцен с трудом удалось завязать ей корсет, который за время подготовки, стал ей немного великоват, ибо Клара вновь похудела из-за нервов. Освальд никак не могла усидеть на месте, и пока гувернантка пыталась затянуть ее в тиски неотъемлемой части женского гардероба, она то и дело дергалась и переводила взгляд на часы, что стояли на каминной полке, показывая половину восьмого утра. А у нее еще не была готова прическа… Клара прилагала все усилия, чтобы не сорваться на Лейцен за то, что та совершенно не торопится и не боится опоздать на церемонию венчания. Дорога до церкви Святого Джона заняла ровно полчаса, но казалась Кларе бесконечной. В девять часов утра соборный колокол раздался набатом по всему Эдинбургу, извещая о праздничном событии всю столицу Шотландии. В этот момент внутри нее все замерло в предвкушении новой части ее жизни, которая, как оказалось, была не такая уж и никчемная, как думала девушка. Клара вышла из кареты и почувствовала, как подкосились ее ноги под плотным подолом пышного свадебного платья. Она дрожала, и все внутри буквально сжималось в тугой узел от предвкушения всего того, что последует после, как только они покинут эту церковь. Клара поднималась по ступенькам и благодарила господа, что ее трясущихся коленок никто не видит. Она увидела герцога еще на самом входе. Он стоял там, у самого алтаря и выглядел невероятно спокойным. Его руки находились по швам, а бардовый, почти что винный бархатный сюртук, который она велела сшить для него, сидел на его плечах как влитой, что не могло ее не радовать. Его синие глаза смотрели на нее, и ей показалось, что они даже блеснули, как только встретились с ее взглядом. Клара незаметно сглотнула твердый ком в горле и молила господа, чтобы голос во время произношения клятвы не сел. Завидев ее на пороге церкви, такую маленькую, утонченную и хрупкую, невероятно невинную в этом белом платье, его сердце предательски пропустило удар. Ком собрался в его горле, мешая нормально говорить, и ему хотелось выпить стакан воды, которого, конечно же, здесь не было, и вообще для этого было слишком поздно. И пока он думал о том, что нужно промочить горло, Клара уже подошла к алтарю, и герцог, вглядываясь в нее с минуту, оглядывая с головы до ног, оценивая прекрасный цветочный венок, и удивительно красивую кружевную фату, утвердительно ей кивнул, тем самым поприветствовав ее. Она же выдавила из себя легкую улыбку, чувствуя, как сердце ухнуло куда-то на глубину желудка. Тяжело вздохнула, отчего грудь приподнялась вверх, и открылся великолепный обзор на родинку на левом плече. Ох, у герцога уже давно руки чесались прикоснуться к этому участку ее тела, ощутить под зудящими пальцами теплоту ее нежной кожи, и сейчас это все было так близко. Они вдвоем. У Алтаря. А Пэрл, как и говорил ему когда-то очень давно, стоит позади него. Как только Клара отдала свой букет подружке невесты, священник, что стоял в белой рясе на небольшом возвышении, начал свою проповедь с назиданием хранить верность друг другу, обоюдными согласиями и любовью, а так же оставаться верными Иисусу Христу. Голос его был мягким и полный доброты. Наигранность ли это была, или искренность, никому не хотелось знать. Забитая присутствующими гостями церковь желала лишь удостовериться собственными глазам в том, что герцог Джон Смит Вояжский действительно связывает себя узами брака с простой англичанкой, прибывшей с окраины Лондона. После проповеди священник зачитал апостольские послания, а затем попросил герцога и Клару взяться за правые руки. В отличие от него самого, Клара дрожала. И руки у нее в тот момент были невероятно холодными. Он слегка сжал ее маленькую ладонь, как в тот день, когда она приняла его предложение, а затем боковым зрением заметил, что уголки ее губ едва заметно дернулись вверх и вернулись в обычное состояние. От этого тепло разлилось где-то глубоко внутри и стало хорошо. - Будешь ли ты почитать и любить родителей невесты, как своих родных? Будешь ли ты внимательным к жене своей; любить и почитать ее и в несчастье, и в болезни? – Обращается пресвитер к Смиту, в ожидании ответа. - Буду, - утвердительно говорит герцог, слегка хмуря брови. - Будешь ли ты внимательной к мужу своему; любить и почитать его и в несчастье, и в болезни? Обещаешь ли ты быть послушной своему мужу, повиноваться ему и уважать его? – Спрашивает священник Клару и внимательно всматривается в ее лицо. - Буду. Обещаю. - Твердо отвечает девушка, желая, чтобы это все закончилось, и те собравшиеся люди позади них перестали сверлить своими взглядами их спины. - Да осенит вас Бог благодатью и прострит над вами свою руку, - говорит священник после произнесения молитвы и обменом обручальными кольцами. Клара и герцог поднимают вверх сомкнутые руки, и пресвитер возлагает на них свою. - Отныне перед всеми присутствующими и перед Богом вы — законная пара: муж и жена. Поздравьте друг друга. Когда они выходили из церкви, пошел снег. Крупные хлопья первого белоснежного снега медленно падали на вымощенную брусчаткой площадь и заставили всех собравшихся устремить взор на заволоченное серыми тучами небо. Клара, равнодушная к различным суевериям, почему-то посчитала этот первый снег первой страницей своей жизни. Она смотрела на это небо своими бесконечными глазами, а герцог, стоящий рядом с ней, смотрел на нее. Званый обед они провели у герцога в поместье. Украшенный белыми орхидеями и розами зал, накрытые до отвала столы, полные вкуснейших и дорогих блюд, различные напитки и канапе, что разносили слуги практически по всему Вояжу, музыканты, умело играющие вальсы и польки – все было действительно на высшем уровне, и герцог, глядя на встревоженную Клару, которая то и дело оглядывалась по сторонам и внимательно следила за тем, чтобы всего было вдоволь, неожиданно почувствовал укол нежности, которая разлилась внутри него тягучей патокой. Он вдруг почувствовал неожиданный порыв избавиться от своего винно-бархатного сюртука, с такой заботой сшитого по указанию его Клары, потому что кислорода вдруг стало очень и очень мало. И пока он задыхался, стоя рядом с ней и прилагая все усилия, чтобы выглядеть спокойным, Клара была невероятно приветлива, улыбалась всем прибывшим гостям, спрашивала об их самочувствии, интересовалась текущими делами и желала им хорошо провести время и отдохнуть. Она старалась из-за всех сил, и герцог видел, как ей хотелось понравиться всем собравшимся здесь, как она старалась соответствовать ему, стоя теперь по правую от него руку. Она встречала их своей искренностью, а потом до Смита доходили сплетни о том, что Клара фальшивая и ведет себя сегодня по-особенному наигранно и лживо. И он приказал слуге сделать так, чтобы она этого не услышала. - Клара, какая же Вы умница! – Пэрл вместе со своей семьей и ее отцом Робертом, подошли к ним, когда они собирались впервые обмолвиться словом за весь день. Герцог хотел было сказать, что званый обед намного лучше ожидаемого всеми балла, как Уильямс возник словно из ниоткуда, и все слова, построенные в предложения, рассыпались на бессвязные слоги и одинокие буквы. – Вы организовали очень достойный прием! – Сэр Уильямс улыбался, как ребенок, а от выпитого легкого алкоголя его щеки уже покрылись румянцем, что придавало ему еще больше очарования, Смиту все же пришлось признать эту правду. - Спасибо, сэр Пэрл, Ваша похвала значит для меня очень многое, - искренне отвечала Клара с улыбкой на губах. Смит заметил, что, несмотря на свое волнение, она все же невероятно светилась в этот вечер. За этот теплый блеск в ее глазах он был готов сделать все, что угодно. - Поздравляю Вас, герцог, Клара, - кивнул Роберт каждому. Отец сегодня выглядел немного бледным, но Кларе было все равно. Она знала, что он никогда не оскорбит ее на публике, тем более в такой день, тем более перед двумя герцогами, и она бы предпочла и вовсе игнорировать этого человека весь вечер, но правила этикета не дали ей такого права. - Вы теперь герцогиня, Клара, и я думаю, что Вам не составит никакого труда соответствовать своему новому статусу, - Анна Пэрл смотрела на девушку с такой выточенной улыбкой, что Смиту захотелось увести свою жену подальше от всего этого общества. Пятнадцатилетняя Анна успела сгнить в этом обществе настолько, что сейчас давит из себя радостную улыбку. Джон не мог поверить, что такое возможно, но живописная картина находилась сейчас перед его глазами, и это было страшно. Смит знал: чтобы провести такой прием, Клара выложила все свои силы. И герцогу было даже немного стыдно, что он оставил ее в такой ответственный момент, один на один с подготовкой, ведь она еще даже ничего толком и не знала обо всех этих званых мероприятиях высшего общества и о тех стандартах, по которым качественность этого мероприятия оценивают все эти змеи, присутствующие здесь. И герцог был более чем доволен ею, потому что даже его свадебный сюртук был изготовлен без его ведома, но сидел на нем идеально. - Анна, я в этом даже не сомневаюсь. – Отвечает герцог, сверля девушку своим взглядом. Он был полностью уверен, что малышка Пэрл все понимает. - Клара будет мне хорошей женой, она доказывала это не один раз, сама того не ведая. Сегодняшний обед - еще одно тому доказательство, - произнес Смит, глядя на девушку в розовом платье, что сразу же стушевалась под его взглядом и покраснела. Мероприятие закончилось в семь вечера. Гости разъехались по своим домам, оставляя молодую чету наедине. Клара тяжело дышала, оглядывая в себя зеркало новой спальни. Белое шелковое платье сидело на ней так идеально, как только может сидеть идеальное платье, подчеркивая при этом ее худую талию. Пышные рукава открывали незатейливый вид на ее белоснежные руки. Служанки, которые торопливо зажигали свечи и разводили огонь в камине, чтобы прогреть помещение, семенили перед ее глазами из угла в угол. Она находилась в этой комнате одна, а напряжением можно было резать лед. Клара боялась и дрожала. И хотелось прогнать всех прочь, лишь бы остаться одной и прийти в себя. В тот момент, когда одна из служанок принялась расстегивать мелкие замочки на спине ее свадебного платья, дверь спальни тихо отворилась, и на пороге возник герцог все в том же праздничном бардовом сюртуке, который уже был расстегнут и представлял прекрасный обзор на белоснежную рубашку. Девушки учтиво присели в реверансе, приветствуя хозяина поместья. А после застыли, ожидая дальнейших распоряжений. - Я сам, - кивнул он служанке, которая хотела было вновь приняться за маленькие замочки ее платья. Молодая женщина сразу же убрала руки, а после велела всем покинуть спальню. Когда в комнате никого кроме них двоих не осталось, Клара почувствовала, как напряжение упало ей на плечи, и чтобы не просесть под его тяжестью, ей пришлось сделать глубокий вдох. В какой-то момент она почувствовала себя Атлантом, что держит на своих плечах огромное бесконечное небо. После того как дверь спальни закрылась с другой стороны, герцог снял свой сюртук, положил его на софу, что стояла у окна, поправил тяжелую штору, а затем уверенным шагом подошел к девушке, встал за спину и принялся расстегивать ее платье. Он подметил, что от девушки приятно пахнет орхидеями, и что ее бледная кожа покрыта мурашками, и что ему хочется поцеловать ее в основание шеи и чувствовать, как она напрягается под его губами. Однако он сдерживает этот порыв просто потому что он не может позволить себе такое поведение, оно ему не подходит, и, смерив взглядом ее ключицы, обтянутые тонкой кожей, он и не замечает, как расстегнул все замочки ее свадебного платья, в котором она выглядела невероятно чудесно. Он делает глубокий вдох и снимает его с ее плеч, чувствуя, как Клара вздрагивает и жмурится, когда легкая ткань падает к ее ногам, оставляя девушку лишь в подъюбнике и корсете, утягивающем ее талию до невероятных размеров. Они одновременно делают глубокий вдох. Она, когда он кладет холодную руку на ее оголенное плечо, нежно поглаживая большим пальцем, он – когда она под касанием его руки напрягается. С секунду постояв в таком положении, он принялся развязывать шнуровку ее корсета, высвобождая девушку от ненужного предмета одежды. Как оказалось – на самом деле ненужного, ведь Клара сама по себе была такой худой, что корсет ничего и не утягивал, а даже наоборот, чуть полнил. Позже выяснилось, что во время организации свадьбы, девушка похудела, а заказывать новый корсет - не было времени. Оглядывая девушку, герцог отметил, что теперь он не позволит Кларе отказываться от еды. Как только он снял с нее корсет, она смущенно обхватила себя руками, словно прячась от него, оставаясь лишь в белоснежной рубашке, через которую в свете горящих свечей и камина все равно просвечивали очаровательные девичьи черты. – Хотите чего-нибудь? – Спрашивает Джон, разворачивая маленькую девушку, которая все еще была в туфлях и чулках к себе лицом. - Спасибо, герцог, нет, - говорит она едва слышно, опуская взгляд голубых глаз в пол, не в силах посмотреть на него, смущенная и едва ли не пунцовая. Герцогу это нравилось. - Джон, - говорит он, не желая больше слышать того, как она называет его по титулу. Клара послушно кивает, все также не смея поднять на него взгляда, и тогда он берет ее за подбородок и, несильно сжимая, заставляет посмотреть на него. Он вглядывается в ее острые английские черты, впалые щеки, густые брови, вздернутый носик и четкий разрез губ, а затем встречает ее глаза, синие глаза наполненные волнением и смущением от предстоящей ночи. – Можешь снять туфли и идти в постель, - мягко говорит мужчина, проведя большим пальцем по ее нижней губе. Клара послушно кивает и сразу же становится еще меньше, как только оставляет обувь в стороне. Все так же прикрываясь двумя руками, она идет к постели, ложится посередине, ожидая новоиспеченного мужа, и продолжает так же тяжело дышать, при этом разглядывая красивый резной потолок спальни. Нет, она не боялась своей первой брачной ночи. Она всего лишь была невероятно смущенна и чувствовала себя недостаточно хорошей кандидатурой для этого. Однако деваться было некуда. Клятвы произнесены, кольца уже на пальцах, она теперь должна. Герцог нависает над ней спустя несколько минут переодетый в ночную рубашку. Черты его лица расслабленны и спокойны, в отличие от юной Клары, которая, как не пыталась прийти в себя, все равно была похожей на натянутую тетиву лука. - Расслабьтесь, - выдохнул он ей на ухо, оставляя горячее дыхание на чувствительной коже, от которого волна страха прошлась по всему телу заставляя вздрогнуть. Заметив это, герцог лишь слегка улыбнулся. Заметив его мягкую улыбку, Клара решила послушаться совета новоиспеченного мужа и на мгновение прикрыла глаза, стараясь не думать о том, что будет дальше. Она даже почувствовала, как мужчина удовлетворенно кивнул. А когда она снова посмотрела в его глаза, темно-серые и более не синие, он отвел ее руки, все еще прикрывающие грудь, в стороны. Не зная, что делать, Клара неуверенно положила их на плечи герцогу, едва заметно сжимая их, но герцог это заметил. Он мягко ей улыбнулся, а затем дотронулся до ее коленок теплой ладонью, заставляя раздвинуть ноги.