Pacific ocean.

Клара медленно зашла в свою комнату. Она тихо закрыла за собой резную дверь и, продолжая крепко держаться за позолоченную ручку, прижалась к холодному дереву горячим лбом, чувствуя, как силы покидают ее. Глаза стало жечь от горьких слез, и колени задрожали, предательски подкашиваясь, и, когда первая слеза скатилась по щеке, оставляя мокрые следы не только на нежной коже, но и на фиолетовом платье, она обессилено повернулась к выходу спиной, прижалась лопатками к неприятному дереву и съехала на пол. И беззвучная истерика, сопровождающаяся лишь тихим звуком ее разбивающегося вдребезги сердца, взяла над ней верх, оставляя неприятнейший осадок на долгие-долгие дни. Клара крепко зажмурилась, прижала правую руку к трясущимся от истерики губам, чтобы всхлипы были не так слышны, и левой рукой крепко сжала подол своего платья, сминая приятную на ощупь ткань и оставляя на ней складки. В голове проскользнула мысль, что всего каких-то два дня назад все было намного проще, не было никаких сложностей, и была лишь верховая прогулка до озера, что располагалось недалеко от поместья. Ох, как она была счастлива в тот момент, если бы кто-то мог себе это представить… - Какая книга Вас впечатлила больше всего, мисс? – Спрашивает ее герцог, когда на следующий день после их договоренности о временных разговорах он снова забирает ее на урок верховой езды. Выглядит герцог в седле великолепно. Ему чрезвычайно подходит этот белый жеребец и, конечно же, он держится верхом в самых чистых аристократических манерах, в то время как она даже не может забраться на лошадь без его помощи. Она чувствовала себя крайне неловко, но все же старалась вести себя непринужденно, и постепенно напряжение спадало. - Совсем недавно я прочитала «Помела или вознагражденная добродетель» Стивена Ричардсона, - говорит Клара, кинув на него быстрый взгляд и стараясь держаться в седле чуть увереннее. Это выходило трудновато, учитывая, что это была ее вторая поездка, однако все было не так плохо, как она думала. Герцог шел рядом, и ему было достаточно лишь вытянуть свою руку, чтобы ухватить поводья ее лошади, поэтому Клара, полностью доверявшая Джону Смиту, боялась не так сильно. - Хм, это довольно старое произведение, - мужчина оценивающе искривляет рот, при этом делая глубокий вдох свежего лесного воздуха. Кларе это кажется забавным, но свою улыбку она сдерживает. - Старое, сэр, да, но оно впечатляет, Вы так не считаете? – Говорит она, кинув на него быстрый взгляд, а потом снова внимательно следит за дорогой и своей лошадью, которая сегодня была особенно буйной и явно не настроенной на прогулку. - Нет, мисс, я не любитель просветительских романов, - улыбчиво говорит герцог, Клара лишь ухмыльнулась в ответ. Почему-то это не показалось странным, наоборот весьма в его стиле. Завидев впереди небольшое озеро, они решили остановиться там ненадолго. Оставшаяся часть дороги до водной глади прошла в небольшой дискуссии о жизни Ричардсона и его вкладе в английскую литературу. - Я буду ждать Вас на своем завтрашнем вечере, - говорит он, глядя на нее из-под цилиндра, когда они, наконец, останавливаются у озера. Мужчина ловко спускается со своего коня, а потом подходит к ее скакуну, смотря на нее своими тихоокеанскими глазами. Клара в ответ ему улыбается, чувствуя, как от смущения горят ее щеки. За это мысленно ругает себя и называет «глупой». - Благодарю, герцог, - выдыхает Клара едва слышно, когда он помогает ей спуститься с лошади и ставит на землю. Его руки задерживаются на ее талии чуть дольше обычного, и если бы не Лейцен, что только подъехала к месту их остановки, он бы, наверное, так и забыл бы их убрать. Клара совсем маленькая и едва достает ему до плеча. Смит смотрит на нее сверху вниз и улыбается. Затем он делает пару шагов назад, снимает свой цилиндр и медленным шагом направляется к воде. Клара следует за ним. – Вы не могли бы подержать, мисс? – Просит он, протягивая ей свой головной убор, когда они останавливаются недалеко от водной глади. - Конечно, - услужливо кивает Клара и берет черный цилиндр в свои руки. Герцог тем временем опускается на колени и, набрав в руки чистой воды, начинает пить. Не прошло и минуты, как герцог поднимается и делает к ней несколько уверенных шагов. Мужчина останавливается от нее на расстоянии метра, и Кларе приходится поднять голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза, которые в желтизне деревьев и опавших бурых листьев выглядели словно бесконечные пучины океанов. Смит благодарно кивнул, протянув руку за своим цилиндром, а девушка смогла лишь улыбнуться, при этом самой своей глупой и кривой улыбкой, как ей казалось. Смит сейчас был особенно высоким, и пахло от него чем-то невероятно приятным и терпким, отчего Кларе захотелось прижаться к его груди и может даже всего на одну секундочку уткнуться носиком в его ложбинку между ключицами. - Когда я приезжал к Вам, еще летом, я заметил у вас очень много белых роз в саду, - говорит герцог, когда они подходят к лошадям. Он берет своего коня под узду, Клара следует его примеру, и они медленно направляются обратно к поместью. – Ваши любимые цветы? – Вкрадчиво спрашивает он, следя за ней взглядом голубых глаз. Клара еще раз замечает, что в тени осенних полуголых деревьев они особенно голубые, и сердце замирает на одно мгновение. - Ох, что Вы, герцог, - ухмыляется она, чувствуя, как щеки начинают гореть от смущения, отчего опускает взгляд себе под ноги. – Отца. - А что же Вы? – Герцог выглядит заинтересованным, и это ей льстит. Он не всегда выглядел заинтересованным, когда разговаривал с отцом. Например, когда последний начинал говорить о своем мнении по поводу книг, или музыки, или пьесы, или политики, герцог обычно выглядел отстраненным, глубоко задумываясь о своем. Однако если он слышал что-то интересное в словах ее отца, он сразу же на это реагировал. Правда это, или игра, может и вовсе обман ее зрения – она не знала, но в компании мужчины ей было спокойно и уютно. Она чувствовала себя собой, свободной от роли прилежной девочки, которая то и дело следит за тем, что сказать, как поднять руку и каким взглядом посмотреть. - Лилии, - говорит она, следуя за мужчиной. - И почему Вы меня совсем не удивили? – Мужчина кидает на нее ласковый взгляд, и Клара не чувствует земли под своими ногами. - У меня и в мыслях не было удивить Вас, герцог, - чопорно отрезает она, отчего у него ком в горле встает от желания. Клара смотрит вперед и профиль у нее истинно аристократский, отчего герцог хочет немедленно сделать ее своей. Он кивает на лошадей, и Клара соглашается. Мужчина в очередной раз помогает ей оседлать коня, а затем сам садиться в седло. - Вы обязательно должны сыграть что-нибудь для меня и моих гостей, Клара. Вы же сыграете? – Спрашивает он, и в его голосе слышатся нотки надежды. Это тешит ее самолюбие, и ей определенно нравится, когда герцог спрашивает у нее что-то по нескольку раз, добиваясь при этом своего совершенно разными способами. - Герцог, Вы настаиваете сыграть для Вас с самой нашей первой встречи, мне уже неудобно отказывать, - Клара приподнимает подбородок, при этом щеки ее налились румянцем. И сейчас она выглядит как миссис ДеМаршал, когда рассказывает о своих непутевых слугах. Это было невероятно забавно. - А Вы откажите, и я спрошу еще раз. – Голос у герцога буквально наполнен уверенностью. И Клара чувствует, как тянет внизу ее живота. И это было самое новое и непривычное ощущение, которое ей когда-либо удавалось испытывать. Она не знала, чем оно было вызвано, но знала, что это было не в последний раз и что оно обязательно повторится. - Я отказываюсь, - игриво говорит девушка, задирая подбородок. Она смотрит косым взглядом на герцога, который хмурится, недоуменно глядя на нее, а потом начинает широко улыбаться. Герцог в ответ дарит ей сдержанную улыбку, искривляющую его губы. После этой прогулки она не спала всю ночь, предвкушая следующий вечер. Она была долгая и ужасно медленная, и все вокруг дышало волнением. Даже поленья в горящем камине трещали по-особенному. Перед сном, когда она уже распустила волосы и переоделась в ночную сорочку, устроившись на софе в гостиной, к ней подошел ее отец, присел на другом конце и молчал где-то с минуту, а потом тяжело вздохнул. Почему-то сидеть с ним здесь было до изумления странным и неправильным, словно им по существу не стоит контактировать друг с другом, избегая при этом конфликтов. Кларе до сих пор неловко за ту их близость после пожара, когда она плакала на его груди. - Завтра важный день, да? – Сухим голосом произносит мужчина, и кидает на нее быстрый взгляд. Клара лишь кивает в ответ, желая, чтобы отец скорее ушел. – Я тоже переживаю, поэтому уснуть не могу, - продолжает он, и двумя руками потирает свои бедра. - Вы, я полагаю, переживаете за те же вещи, что и я? – Тихо спрашивает она, отворачиваясь к камину, при этом подтягивая к себе колени и обнимая их худыми руками. - Я не уверен, что ты впишешься в высшее общество с твоими тараканами, Клара, - он хмурится, оглядывает ее взглядом полным отвращения, а затем тяжело вздыхает, словно думая, что ему с ней делать, такой непутевой. Клара чувствует себя неловко и хочет встать и уйти, но едва ли может заставить себя посмотреть на него. - Я тоже, отец, - она опускает взгляд на свои руки и глубоко вдыхает спертый воздух гостиной. В небольшой комнатке возникает короткая тишина, длящаяся с минуту. Вместе с этим вдохом, на ум пришла самая глупая идея, и прежде, чем хорошенько ее обдумать, злосчастные слова сорвались с ее губ, так некрасиво и предательски. – Знаете, отец, герцог, он… - Проявляет к тебе знаки внимания, я заметил, - отец поджимает губы, внимательно вглядываясь в ее кривые черты лица, которые в свете камина казались не такими пугающими, как днем. – В любом случае, волноваться не о чем, герцог – кандидатура более подходящая, чем ты заслуживаешь, - он звучит чопорно, и сердце Клары разбивается. Она ведь прекрасно знает, что недостойна, знает, что некрасива, знает, что другая, и она была уверена, что отец был осведомлен в том, что она в курсе, но все равно посчитал своим долгом задеть ее чувства, растоптать ее маленькое, еще не до конца сформированное «я», втоптать в грязь, унизить. И у него всегда это получалось так искусно, что Клара даже завидовала, насколько он был равнодушен в такие моменты. Ведь ей тоже хотелось быть равнодушной. - Отец, мне кажется, он мне… - продолжает она, почему-то желая поделиться с отцом этой тайной, которую она так давно хранит в себе. Но отец снова беспардонно перебивает ее, и ей хочется кричать на него, чтобы в кои-то веки он ее услышал и понял, хоть немного. Но такого никогда не случится, а за скандал она получит пощечину, поэтому все было бессмысленно. - Меня не интересует, Клара, что он тебе не нравится или ты считаешь, что он тебе не подходит, если герцог сделает тебе предложение, ты немедленно и безоговорочно его примешь, и попробуй только все испортить, - мужчина резко дернулся в ее сторону и крепко сжал ее запястье. – Поняла? – Он нависал над ней, словно грозовая туча. И лицо его было усталым и искривленным в гневе и раздражении. Расписанное глубокими морщинами оно выглядело отвратительно некрасивым и перекошенным, и Клара не помнила, чтобы видела его таким хоть когда-либо. - Да, сэр, я поняла, - выдыхает она, испуганно глядя на отца, чувствуя, как его крепкие рабочие и мозолистые руки сжимают ее запястья, и это было больше больно где-то внутри, чем в руках. Отец выглядел обезумевшим, словно опьяненным, и было бы еще хорошо, если вином, но из него сочилась ненависть, как из искусно прожаренного куска мяса. - А теперь иди спать, не хватало, чтобы ты завтра уснула за роялем, когда будешь играть для гостей мистера Смита, - он также резко отпустил ее руки и отпихнул в сторону так сильно, что Клара почувствовала резной подлокотник софы своей спиной. Отец нахмурился и кивнул ей в сторону ее спальни. Клара послушно поднялась с софы, присела в легком реверансе в знак почтения, а потом направилась в свою комнату, по пути думая, что все это ее чертовски достало, и что если герцог действительно сделает ей предложение, она обязательно согласится, потому что больше она не сможет этого выдерживать. Потому что в ином случае, либо она сама себя убьет, либо это сделает ее отец. А уже следующим вечером Клара обнаружила, что у герцога Джона Смита Вояжского невероятно огромное поместье. В широкой парадной пахло сандалом, и множество свечей освещали светлые мраморные стены, украшенные такими же мраморными колонами и богатой позолоченной лепниной. Сочетание бежевого и изумрудно-зеленого мрамора придавало поместью такой возвышенный вид, что Клара едва ли не задохнулась от восхитительности. А сам герцог, быстро спускавшийся по широкой лестнице, что вела на второй этаж огромного поместья, невероятно ладно вписывался в эту атмосферу роскоши и богатства. Завидев его, сердце Клары пропустило удар, и она тяжело вздохнула, крепко вцепившись в предплечье отца, который сразу же напрягся от подобного действия, совершенно ей не свойственного. - Добрый вечер! – Воскликнул герцог, уверенно пожимая руку ее отцу. Мурашки пробежали по ее спине, и Клара в знак приветствия уже привычно присела в реверансе, сжимая во вспотевших ладонях перламутровое нежно голубое платье из шелка. Затянутая в тугой корсет, она едва ли могла дышать, и старалась изо всех сил скрыть дрожь в руках, которые, даже не смотря на пышные рукава платья, были хорошо предоставлены для обзора. И если отец, обычно не обращающий на нее никакого внимания, в жизни бы их не заметил, то, что касается герцога, от него не ускользнет даже падающая ресничка с ее глаз. – Прошу, проходите в гостиную, почти все гости уже собрались, - герцог проводил их в нужную комнату, которая поражала своими размерами и богатым убранством. Клара даже замерла на пороге на короткое мгновение. Здесь, в огромном помещении, украшенном резным мрамором и каминами, на которых стояли множество ваз с невероятно пахнущими цветами вперемешку с золотыми подсвечниками находилось много совершенно незнакомых ей людей. Резные стены с позолоченной лепниной и картинами отдавали началом столетия, а невероятная изысканная мебель только подтверждала, что герцог владеет не только огромным состоянием, но и очень древним имением. Посреди этой широкой гостиной комнаты находился деревянный лакированный рояль, на котором стояли два золотых подсвечника с обеих сторон от партитуры. Комната была поистине великолепной, и стоило Кларе оказаться внутри, как что-то невидимое и невероятно тяжелое опустилось на ее хрупкие худые плечи, и воздуха тоже стало катастрофически не хватать. Однако какая же она леди, если бы позволила всем этим эмоциям показаться на ее лице. Как только они вошли в гостиную, герцог представил их обществу, и взгляды присутствующих дам и мужчин были устремлены на отца и нее. И это были оценивающие взгляды, от которых Клара почувствовала себя невероятно ущербно и одиноко. Единственное, чем мисс Клара Освальд выделялась на фоне всех присутствующих девушек, разодетых в свои самые лучшие платья и украшения, – это ростом. Она едва ли могла достать до плеч тех высоких и стройных женщин, что сейчас стояли у камина, или же у рояля, или же тех, что надменно следили за ней взглядом, отпивая из хрустальных бокалов шампанское. Ни ее платье, ни прическа, ни осанка не могли бы сказать, что она на два ранга ниже всех присутствующих в этой комнате. Клара держалась великолепно. Она несла себя с таким достоинством, что взгляды юных и нет леди превращались в крысиные щелочки, и когда отец отпустил ее руку, оставив в компании дочери Пэрла, Клара едва ли смогла сдержать тяжелый выдох. - Чудесный вечер, Вы так не считаете? – Обратилась к ней молодая девушка, которая была выше ее на целую голову и казалась гораздо стройнее, чем она. Клара почувствовала, как неуверенность пускает корни в ее груди, отчего сердцебиение замедляется, и кровь едва ли добирается до нужных областей организма. - Я думаю, что лилии и белые розы сочетались бы гораздо лучше, чем лилии и цветы магнолии, - говорит она, поднимая на девушку взгляд. Мисс Пэрл выглядит немного недоуменно, вопросительно уставившись на нее карими глазами. И Клару это даже забавляет. – Дело в том, что последние два цветка отдают очень терпким ароматом. Потому скоро у многих, особенно у дам и мужчин в возрасте, от него начнет болеть голова, в то время как легкий запах чайной розы смягчил бы лилию и наполнил бы комнату нежным и сладким послевкусием, - Клара нервно сжимает и разжимает кулаки, опасаясь, что взболтнула чего-то лишнего. Ей всегда так трудно держать свой рот под контролем, когда волнение скребется в ней гадкой кошкой. – Клара Освальд, - улыбаясь, говорит девушка, окинув при этом светловолосую леди взглядом синих глазах. Она отмечает, что девушка невероятно красива, а еще, видимо, совсем юна. - Анна Пэрл, - также тепло улыбаясь говорит девушка, при этом выглядит она сейчас намного расслабленнее и увереннее, чем сама мисс Освальд. И Клара даже немного завидует ее стойкости и выдержке. - О, Анна, Ваш отец очень хороший человек. Он и герцог Смит очень часто бывают у нас в гостях, - поддерживает Клара светскую беседу, взяв со стола с фруктами небольшую горсточку винограда. Она протягивает ее девушке напротив, и та охотно принимает угощение, смотря на Клару с благодарностью. Однако в ее взгляде присутствовало еще что-то, что Клара никак не могла понять. Позже она осознала, что это было сочувствие, и такое искреннее, что Клара не смогла даже сдержать слез. - О Вас будут говорить, Клара, - неожиданно заявляет девушка, когда берет с подноса бокал шампанского. Выглядит Анна притихшей и обеспокоенной. Ее карие глаза больше не горели – блеск сменился хмуростью и горечью, такой сильной, что у Клары даже на языке стало горчить. Она даже немного испугалась. - Почему Вы так считаете? – Сдвигая густые брови к переносице, спрашивает она и делает едва заметный глубокий вдох, предчувствуя, что следующее, что скажет мисс Пэрл, очень на нее повлияет. Хоть Анна и была ее младше, но она точно разбиралась в высшем обществе намного лучше, чем Освальд, и поэтому она очень испугалась ее дальнейших слов, и желала уйти как можно скорее, лишь бы не слышать их. - Потому что Вы очень выделяетесь. Даже держитесь как-то иначе, чем все остальные светские дамы. И простите мне мою грубость, мисс Клара, но и ростом Вы явно не вышли, а это очень бросается в глаза, - ее карие глаза то и дело бегали от ее макушки до носков голубых туфелек, что выглядывали из-под подола ее перламутрового шелкового платья. Кларе становилось очень неуютно, не потому что она не любила слушать правду, а потому что Анна действительно была права. И это общество, стоит ей только появиться на пороге, всегда будет обсуждать каждый ее шаг. А учитывая то, какая непутевая из нее вышла леди, ситуация станет только хуже. - Да и герцог Вояжский неотрывно продолжает смотреть на Вас, с тех пор как он и Ваш отец отошли в противоположный угол к ДеМаршалу и Маку, - Анна пожимает плечами и делает еще один глоток шампанского. – Он думает, что этого никто не замечает, но, я даже готова поспорить, все общество сейчас только об этом и говорит, - она возвращает пустой бокал на столик, а затем открывает свой бежевый веер под стать ее бежевому платью. После ее слов Клара сначала нахмурилась, а потом медленно повернула голову в том направлении, куда указала Анна. Герцог на самом деле стоял в компании высокопоставленных мужчин и смотрел на нее взглядом своим синих глаз, полных чего-то неясного, и казалось, словно буря приближалась, и тихие воды его океана скоро превратятся в высокие волны, затапливая при этом все помещение. ДеМаршал с отцом и Маком, что-то яро обсуждали, а герцог Джон, не сводя с нее своего взгляда, кивал им в ответ. Клара встретилась с ним взглядом и едва заметно приподняла уголки губ, на что мужчина так же едва заметно приподнял бокал с шампанским, что держал в руке. - Анна, скажите, Вы уже помолвлены? – Клара поворачивается к ней и смотрит очень грустно, расстроенная всем происходящим. Она не знала с кем поговорить, а дочь Пэрла была единственной, как ей казалось, здравомыслящей леди в этом зале. - Нет, отец пока не может найти мне подходящую кандидатуру, - девушка пожимает плечами, продолжая обмахиваться веером. – А Вы? - По счастливой случайности нагрубила жениху, и он разорвал помолвку, - ухмыляясь, говорит Клара, и мисс Пэрл широко улыбается, складывая свой веер. - А Вы с характером, да? - Отец считает, что это очень плохая черта, - поджимая губы в тонкую линию, отвечает Клара, опуская при этом взгляд. - Вас, наверное, наказали за случившееся? – Участливо спрашивает Анна, словно замечая ее резко опустившиеся плечи и потухший взгляд голубых глаз. - Не выпускали из комнаты в течение пяти дней, - пожимает плечами Освальд, вспоминая, какое же это было счастье - сидеть взаперти со стопкой книг, что Лейцен тайно приносила ей из библиотеки. Однако всему приходит конец, и отец как-то вечером зашел в ее комнату и очень долго с ней разговаривал, стучал по столу, едва ли не дергал ее за волосы, а затем сказал, что ждет ее следующим утром за завтраком. - У Вас очень строгий отец, да? – Голос у Анны наполнен сочувствием, и Кларе даже становится немного стыдно за свои такие открытые эмоции. Может и вовсе не стоило затрагивать эту тему, а следовало просто сделать комплимент о том, как чудесно мисс Пэрл выглядит в этом платье и как идут ей эти бутоны красных роз в кудрявых светлых волосах? - Я просто не вписываюсь в его стандарты, - выдыхает она, пожимая плечами, чувствуя при этом, как бледная кожа натягивается, едва ли не обнажая ключицы. И Клара сама почувствовала себя нагой и бесстыжей. Ей не нравилось это место, не нравились эти люди, ей здесь абсолютно ничего не нравилось. - О, Клара, я думаю, Вы не вписываетесь ни в чьи стандарты. Только посмотрите на этих девушек, что смотрят на Вас с высокомерием в глазах, словно Вы отнимаете у них самое дорогое украшение и претендуете на их место в обществе, - Анна кивает ей на всех девушек, и Клара понимает, что она права. Завистливые, высокомерные, оценивающие взгляды испепеляли каждый дюйм ее тела, отчего становилось совершенно неудобно даже в собственной коже. - Я уверена, что как только Вы покинете эту комнату, они первым же делом начнут обсуждать Вас, при этом не жалея абсолютно никаких слов. Они будут шептать о Вас гадости, сорить лживыми комплиментами и, завидев Вас на пороге, начнут давить из себя лицемерные, двузначные улыбки. Прошу меня извинить, Клара, но я бы не хотела оказаться на Вашем месте, - Анна смотрит на нее с полной серьезностью, и Клара вдруг неожиданно понимает, что девушка права. Мисс Анна Пэрл совершенно юна, мала, но мудрости в ней намного больше, да и к тому же она знает все о высшем обществе, немудрено, что держится так статно, и смотрит на всех таким взглядом, что невольно начинаешь понимать, что с ней шутки плохи. Атмосфера, воцарившаяся в гостиной комнате, где сновала прислуга с подносами полными бокалами шампанским, в углу которой расположился оркестр, наигрывая прелестные прелюдии Шопена, где искусно резные столики ломились от роскошных блюд и фруктов, словно выталкивала ее прочь из помещения, словно Клара была чем-то не перевариваемым, которое срочно надо выплюнуть наружу. И все эти люди, которых она даже не знала, люди, которые смотрели на нее хищными взглядами, готовые наброситься на нее в любой момент, пугали ее до безумия, отчего ей стало невыносимо жарко, а голова закружилась, извещая о нехватке свежего воздуха. - Простите, мисс, но мне необходимо отойти, - Клара вежливо поклонилась, а затем быстрым шагом направилась к выходу из гостиной, чувствуя на своей спине множество изподлобных взглядов, от которых тошнота подступала к горлу. Она вышла в коридор и, сложив руки на поясе, стала тяжело дышать, стараясь как можно глубже сделать вдох. Она ходила из одного угла коридора в другой, прилагая все усилия, чтобы успокоится и прийти в себя, однако каждая попытка с треском проваливалась в пропасть, и у Клары уже опускались руки. Здесь, в коридоре, мраморные стены давили на каждую клетку ее кожи, и ей казалось, что ее ноги подкашиваются под их весом. Здесь, в коридоре, она осознала, как каждый кирпичик в этом поместье, как каждый человек в той гостиной прогнили до основания, и что если альтернативой ее невыносимой жизни является эта жизнь, полная сплетен, интриг и грязи, она предпочитает ничего не менять. - Клара? Она резко поворачивается и видит герцога Смита, что широким, размашистым шагом идет в ее сторону, при этом хмурясь, отчего глубокие морщины проступают на его лбу. – Вы в порядке? Вы выбежали из гостиной так быстро, я подумал, Вы плохо себя чувствуете, - в его голосе что-то из разряда заботы, однако лишь волнение, обеспокоенность за свою собственную репутацию гостеприимного и участливого хозяина. - Что Вы, герцог, все замечательно, - выдавливает она из себя улыбку, стараясь как можно скорее взять себя в руки и дышать более размеренно, потому что даже в этом коридоре отчего-то воздуха было совсем мало. – В комнате стало немного душно, и я потому решила выйти, - пояснила она, чувствуя, как сердце бешено бьется в груди, а от синего взгляда герцога и вовсе намеревается сломать ей ребра, дабы вырваться на свободу. - Я могу сопроводить Вас в сад, если хотите, - предлагает мужчина, и Кларе становится неловко от такого его предложения. Ей даже здесь находится с ним стыдно, а он говорит о вечерней прогулке по саду. - Спасибо, сэр, но не думаю, что сейчас самое подходящее время, - отказывается она, поднимая на него смущенный взгляд. В ответ Смит лишь кивает ей головой, и наступает тишина, во время которой они разглядывают резные стены коридора. - Как Вам вечер? – Спрашивает он учтиво, когда они начинают двигаться к другой гостиной. Клара останавливается у большого гобелена и поднимает на герцога Джона Смита Вояжского взгляд своих синих глаз, осознавая, что ей не стоило этого делать. Непреодолимое желание уткнуться в его грудь носом сводит руки, и дыхание останавливается. И она определенно не дышит, пытаясь прийти в себя. - Очаровательный, герцог, - улыбается она, притворяясь, что совершенно в порядке, и что ее совсем не сковывает от одного его вида. - Больше всего нравятся лилии, что расставлены по всей гостиной, - она сглатывает ком и поворачивается к гобелену, делая вид, что рассматривает искусную работу мастеров - наверняка очень старая вещь. - А я не люблю такие сборища, - мужчина поджимает губы и пожимает плечами. – Кучка сумасбродов обсуждает каждую деталь интерьера, разносит новые слухи, говорит о недавно родившемся ребенке Лизи Свифт, а еще шушукается о том, когда, наконец, старый герцог Джон Смит Вояжский выберет себе будущую герцогиню, - он морщится, прикрывая глаза в отвращении, а затем слышно сглатывает собравшийся в горле ком. - Зачем же тогда Вы их проводите? – Спрашивает Клара, внимательно вглядываясь в черты его лица, надеясь заметить там хоть какую-то подсказку, однако… - Потому что я должен, мисс, - он поворачивается к ней, складывая руки на пояснице. – Мой титул обязывает, состояние обязывает. Герцог говорит немного раздраженно, и она почувствовала себя глупой, раз сразу не смогла понять его причин. Клара не нашлась что сказать, она лишь нахмурилась, желая скрыть свое унижение, и молчаливо кивнула головой. – Пройдемте в гостиную? – Предлагает он, указывая в сторону открытой двери, из которой доносились звуки вальса и гул неразличимых голосов. – Я собираюсь попросить Вас сыграть для меня и моих гостей, - предупреждает он ее, когда они приближаются к обоим так ненавистной двери. - Безусловно, - говорит она ему, чувствуя, как сердце упало куда-то в основание ее перетянутого корсетом живота. В гостиной царит невероятная тишина, когда никому незнакомая, маленькая и совершенно несуразная Клара Освальд садится за лакированный рояль. Казалось, в этот момент никто не дышал. Руки у Клары предательски тряслись, с потрохами выдавая ее волнение, и Клара знала, что Смит это заметил, так как сначала удивленно вскинул брови, а затем перевел на нее недоуменный взгляд, говорящий «уж кто-кто, а не Вы должны переживать». Она села за инструмент как можно удобнее и, сделав глубокий вдох, начала играть, перебирая клавиши. Смит внимательно следил за ней, находясь с правой от рояля стороны рядом с Пэрлом и ее отцом. Взгляд у него был серьезный, а густые брови, стиснутые на переносице, говорили о том, как он напряжен и старается не пропустить мимо ушей ни одной ноты, что льется у нее из-под пальцев сладкой мелодией. Грудь у Клары вздымается тяжело и неравномерно, и было невероятно трудно и неудобно сидеть за инструментом. Банкетка оказалась немного выше, чем ей было нужно, поэтому она едва ли не сваливалась с нее, стараясь дотянуться до педалей. Трясущиеся руки так и продолжали трястись, с трудом нажимая верные аккорды. На удивление, со стороны она выглядела куда спокойнее и умиротвореннее, чем на самом деле. Взгляд у нее был расслабленный, осанка ровная, словно совсем не напряженна. Клара продолжала играть. Казалось, она нажимала на клавиши так уверенно, страстно, как полагается для нужного развития столь волнистой, волнующей, трепещущей мелодии. И все было хорошо, и Клара даже хвалила себя, говоря, что она молодец, раз смогла справиться, что почти закончила, что еще немного и она встанет из-за рояля с гордо поднятой головой, утерев всем этим девушкам из высшего общества их по-шотландски язвительные носы. Но у нее же не может все пройти гладко. Конечно, если бы это была Мария, не было бы никаких сомнений, что она не ударит в грязь лицом. А тут для Клары и не жалко палок для колес. Отец, то ли действительно, то ли и вправду случайно, начал кашлять, и она так позорно запнулась прямо на середине произведения. А потом впала в ступор и так и не смогла вспомнить нужные аккорды, словно они все испарились из ее головы. Исчезли, совершенно не оставляя ей шанса на спасение. Оставляя ее сидеть за этим роялем, покрасневшую от стыда и смущения. И Клара еще никогда не испытывала такого унижения. В тот вечер она подвела не только герцога, а еще и себя и, конечно же, отца. Клара совершенно не справилась, и, выйдя из-за рояля, лишь поклонилась, абсолютно расстроенная, и направилась к отцу. Она слышала, как шепчутся эти дамы, которые владеют инструментом гораздо лучше нее, слышала, как они едва слышно хихикали над ней, провожая злобными удовлетворенными взглядами. Чувствовала, как они буравят ей спину, словно прожигая дыру. Клара поднялась на цыпочки, прошептала отцу на ухо, что плохо себя чувствует, и он, попросил у герцога для нее сопровождающего, чтобы она благополучно вернулась домой. В ту ночь она долго не могла уснуть. Лежала в кровати, плакала от своего позора, сжимая в кулаках подушку и сминая теплое одеяло, и совсем не имела понятия, вернулся ли с праздника отец. Она ощущала себя ущербной и одинокой, а еще невероятно опустошенной и измотанной. Змеи. Вокруг лишь были змеи, а Клара чувствовала себя маленьким мышонком, которого они окружили без шанса на спасение. Высшее общество проглотило Клару Освальд в одно мгновение, а затем, почему-то не переварив, пыталось изрыгнуть обратно. И у них получилось, поэтому она чувствовала себя такой испорченной и помятой, настолько униженной, что слезы никак не прекращали падать с ее глаз. Лейцен пришла в ее комнату достаточно рано, сказала, что отец немедленно ждет ее в столовой, поэтому Клара сразу же стала собираться. Затянувшись в корсет, она надела свое фиолетовое платье, собрала густые каштановые волосы в тугой пучок на голове и спустилась вниз, прекрасно осознавая, что сейчас ее положение в доме обострилось тысячекратно. - Отец, - она присела в реверансе. В столовой мужчина был совершенно один и пил чай, а затем, когда он указал на стул напротив, Клара медленно прошла к столу и села. Еще несколько мгновений, стояла напряженная атмосфера, а затем беседа потекла вполне привычном для них двоих русле. - Скажи, что мне нужно сделать, чтобы не вылить эту чашку чая тебе на голову? – Спрашивает он едва слышно, и у Клары мурашки по спине пробегают от страха. Сейчас все казалось намного серьезнее, чем было раньше. Клара и вправду начала бояться его. - Отец, я… - начинает она. - Замолчи! – Он резко ударяет по столу, перебивая ее своим криком, и вся посуда начинает трястись и звенеть. Клара вздрагивает. – Какой позор! Ты просто исчадие ада! На тебя абсолютно нельзя положиться! Хоть раз ты могла бы сделать что-нибудь по-человечески, как то положено, а не как тебе вздумается! Эгоистичная, бессовестная, неблагодарная девчонка! – Кричал он обезумевшим голосом, брюзжа при этом слюной. Клара испуганно вжимается в спинку стула и прикрывает от ужаса глаза, когда неожиданно мимо нее пролетает что-то серебряное. Она жмурится, вздрагивает и визжит, при этом закрываясь руками. На мгновение наступает тишина, и она, дрожа от страха, медленно поворачивается посмотреть на предмет и в ужасе поднимает на отца глаза, когда видит валяющийся у стены серебряный нож. - Клара, тебе не повезло! Тебе действительно совершенно не повезло! Разъяренно продолжает он, глядя на нее бешенными глазами. Клара очень боится. - С этого момента ты будешь делать только то, что я тебе сказал! Никаких книг! Лишь стены твоей комнатушки! Уйди с моих глаз! Убирайся отсюда, чтобы я тебя не видел! – Кричал он, и Клара, едва сдерживая слезы, поднялась на дрожащих ногах со стула и направилась уже было к выходу, как вдруг зашел Лоляйн. - Сэр, герцог Джон Смит Вояжский ожидает Вас и Клару в саду, - он учтиво кланяется, а затем уходит. Клара замирает в проходе, переводя на отца встревоженный взгляд и сжимаясь, когда он быстрым шагом подходит к ней, грубо берет ее под локоть и тащит к выходу в сад. Он буквально выталкивает ее на улицу, отчего Клара, едва ли не упав, берется за фиолетовое платье, сжимая плотную ткань в руках, и спускается быстрым шагом вниз с крыльца, направляясь к фонтану, у которого стоял герцог. И Кларе даже стало тошно от его спокойного аристократического вида. - Герцог, какой неожиданный сюрприз, учитывая, что мы разминулись около двух часов назад, - отец подходит к мужчине и уверенно пожимает ему руку, при этом тяжело дыша от случившегося скандала. - Это было срочное дело, мистер Освальд. – Герцог кивает ей головой в знак приветствия, и она слегка кланяется ему. – Я, по большей степени, приехал к мисс Кларе, мне нужно с ней поговорить, Вы не возражаете? – Учтиво спрашивает он у мистера Освальда, и у Клары, потрясенной всем случившимся, сердце просто разбивается на миллиарды осколков. Ей не хочется этого разговора. Не сейчас. Только не сейчас. Ее отец сразу же соглашается и отступает назад на расстояние, чтобы краем уха слышать, о чем они будут говорить. – Клара, - начинает герцог, делая к ней несколько шагов. В горле у нее собирается горький ком, который она боится сглотнуть. – Я хочу спросить у Вас кое-что. Знаю, это может показаться неправильным, я бы мог просто спросить у Вашего отца, но для начала мне важно, что скажете Вы, - он делает паузу, вглядывается в ее лицо, словно ожидая от нее хоть какой-нибудь реакции. - О чем Вы говорите, герцог? – Взволнованно спрашивает она, подозревая, куда ведет мужчина. В горле ком перекрывает проход кислороду, и холодный ветер, шуршащий в листьях под ногами и голых ветвях деревьев, обдувает обнаженные участки кожи, заставляя их покрываться мурашками. - Клара, Вы выйдете за меня? – Спрашивает он, внимательно глядя ей в глаза, нависая над ней, слишком близко, так, как никогда прежде близко. Наступает колючая тишина, в которой лишь слышно, как вздымается ее грудь от жалких попыток сделать вдох. Его глаза, темные, угрюмые и синие полны такого ожидания, что Кларе кажется, будто она сейчас утонет. И она уже знает ответ. Знает что скажет, и что за этим последует, но молчит. Не дышит. Наслаждается минутной близостью с герцогом, что стоит к ней почти в плотную, от которого вкусно пахнет черешней. И это ее дурманит, и она едва ли стоит на ногах. И ей просто не хватает сил. Ей бы сейчас вцепится в его плечи, прижаться к его груди, позволить ему укрыть ее собой от всего, ей бы просто сделать к нему шаг на встречу. Но она лишь приросла к земле, стояла как вкопанная и едва ли смогла выдохнуть ответ. - Нет. И в этот момент мир рушится не только вокруг нее. Герцог отступает назад, черты его лица спокойные и расслабленные, брови совершенно не хмурятся, и в глазах совершенно нет никакой обиды. Он просто делает шаг назад, согласно кивает ей, принимая отказ, и просто продолжает смотреть на нее. Грачи на голых ветках издали характерный звук, а затем сорвались с места, кружась в небе. Но кому было какое дело до этого представления? Клара продолжала смотреть на герцога, извиняясь перед ним своим взглядом, полностью расстроенная и опустошенная, как вдруг перед ней возникает отец и со всей силы ударяет ее по щеке, оставляя на ней горячий красный след. Клара в ужасе замирает, застыв от неожиданности произошедшего, наблюдая широко распахнутыми голубыми глазами, как герцог кидает на ее отца недоуменный взгляд. Проходит еще одно мгновение и, учтиво поклонившись, герцог в сопровождении мистера Освальда, оставляют ее наедине с собой в этом саду у одинокого, набитого сухой опавшей листвой фонтана. А через пару минут, она уже опускается на пол своей спальни, чувствуя, как горит ее щека и сердце, и как слезы градом катятся по ее лицу.