Pacific ocean.

Герцог устало прошел в свой кабинет, аккуратно положил черный цилиндр на письменный стол из красного дерева, и, нахмурившись, посмотрел на стопку договоров, что ожидала его внимания вот уже около недели. Думать о том, что с полтора часа назад произошло в саду поместья Освальдов, ему совершенно не хотелось, поэтому, сняв свой черный сюртук, и оставшись в одном жилете, он деловито уселся в удобное кресло и стал внимательно рассматривать необходимые документы. День на улице был типичным осенним, а голова болела от бессонной ночи и посиделок с Пэрлом и Освальдом, которые на удивление невероятно ладили между собой. И это было не более чем странно, что сам герцог больше ладил с дочерью Освальда, чем с ними обоими. Спустя пару часов усердной работы, он устало вздохнул, потер переносицу, подписал еще один договор, а затем, почесав впалую щеку длинными пальцами, поднялся на ноги и направился в свою спальню. Перед глазами плыло от недостатка сна, веки смыкались и были очень тяжелы, и буквы сливались в ровные чернильные линии, поэтому он решил немного отдохнуть и вздремнуть. Он прошел в спальню, снял туфли и улегся на кровать, складывая руки на груди и устремляя взор к потолку. Мысли об отказе Освальд его на удивление не мучили. Перед глазами лишь стояла картина того, как юная девушка невероятно ладно смотрелась в его огромном пустом поместье и как она невероятно быстро наполнила его, лишь переступив порог, как она смотрелась в высшем обществе, от пола до потолка забитого крысами и сплетниками, и как совсем не поддавалась этому направлению. А еще ему нравилось, как Клара присвоила себе его рояль: быстро, четко, без промедления и целенаправленно. Точно таким же путем ему хотелось присвоить и ее. И засыпая, он был полон намерений сделать это в самое ближайшее время. Проснувшись ближе к ночи, герцог прошел в библиотеку. В голове возникла идея, как образумить глупую девчонку и заставить сказать ее «да». В темном помещении, освещавшемся лишь светом от подсвечника, что он принес с собой и поставил на маленький столик, было холодно настолько, что у него пошел пар изо рта. Поежившись, мужчина теплее закутался в теплый халат, и тяжело вздохнув, он быстрым шагом направился к нужному стеллажу с правой стороны от входа, отыскал ту самую полку и без какого-либо промедления вытащил нужную книгу в твердом переплете, совсем новую, открытую лишь единожды. Всю оставшуюся ночь он планировал свой визит к Освальдам и то, что он собирается сказать юной Кларе, которая приятно удивится, застав его на пороге своей спальни. А тем временем из головы никак не выходил ее взгляд, полный сожаления и грусти, печали и извинений, когда она говорила это свое колкое, совершенно пустое и лишенное каких-либо эмоций «нет». Но эти ее мольбы о прощении не были ему нужны. Ему была нужна лишь она. И потому, когда часы ударили двенадцать дня, герцог поднялся со своего кресла в кабинете, взял упакованную в подарочную бумагу книгу и двинулся к приготовленной карете, что ждала у выхода из поместья. Дорога до небольшого имения Освальдов заняла сорок минут. Когда карета остановилась у главного входа, герцог вдруг почувствовал невероятную нужду собраться с мыслями. Его сердце колотилось в груди, как птица, загнанная в клетку, а брови сами по себе сходились на переносице, придавая ему хмурый вид. До герцога лишь потом дошло, что это было чертово волнение, взявшееся из ниоткуда. Мистер Освальд быстрыми шагами вышел навстречу к нему, удивленно вскидывая брови. - Герцог, какой неожиданный сюрприз, - удивленно заговорил мужчина дрожащим голосом. – Не думал, что после вчерашнего инцидента Вы проявите желание снова нас навестить, - Освальд поджимает губы, стыдливо опуская глаза себе под ноги. Это было одно из самых неприятных зрелищ, полное унижения и бесчестия, а так же страха и недовольства из-за отрицательного ответа дочери. Почему-то Роберт видел в этом лишь плохую сторону, совсем не обращая внимания на то, что Клара оказалась весьма смелой девчонкой, храброй, способной возразить собственному отцу, даже не смотря на последствия. Но мистеру Освальду было не все равно только лишь на деньги, которые он мог бы получить из кошелька герцога Вояжского, в случае если Клара согласится стать его супругой. - Как видите, сэр Роберт, проявил, - учтиво замечает Смит, складывая руки за спиной. - Я совсем ненадолго, лишь принес кое-что важное для Вашей дочери, - говорит он, снимая цилиндр и проходя внутрь по приглашению хозяина. - Она наверху, сэр, сейчас прикажу Лоляйну привести ее… - говорит Роберт, останавливаясь в темной парадной, освященной лишь пробивающимся через плотные занавески серым светом пасмурного утра. - Не нужно, мистер Освальд, я сам, - остановил его Смит и, получив разрешение у отца Клары, стал подниматься на второй этаж, сжимая в руках перевязанную книгу. Стоило ему оказаться у нужной двери, как сердце замедлилось, а дыхание предательски сбилось. Потолок в коридоре словно стал падать на плечи, и под его натиском колени начали позорно подрагивать. Здесь пахло вишней и цитрусами, а еще ему даже казалось, что через плотно закрытую дверь он мог слышать, как она дышит. Собравшись с мыслями, он потянулся к тонкой позолоченной ручке и опустил ее вниз. Клара сидела на софе и смотрела в камин. Он видел, как в полумрачной комнате тяжело вздымается ее грудь, и как тонкая бледная, почти что прозрачная кожа натягивается на ее ключицах и тонкой шее от глубокого дыхания, давая хорошо разглядеть хрупкие косточки и голубые вены. Массивные шторы были задернуты, и комната освящалась лишь пламенем камина, и сама она, Клара, была одета в то самое, едва фиолетовое платье с кружевным черным воротником. Каштановые ее волосы были снова уложены в простой пучок, и овал ее лица больше не обрамляли косы, которые так ей подходили, и выглядела она совсем пустой и одинокой, и ему даже показалось, равнодушной. Как только дверь скрипнула, Клара вздрогнула от неожиданности и посмотрела на вошедшего гостя. Завидев герцога, девушка сразу же подскочила на ноги и присела в жалком кривом реверансе, при этом стыдливо опустив голову. Он услышал, как она сглотнула ком, собравшийся в ее горле, и предположил, что говорить ей будет очень трудно, и что голос ее будет дрожать и хрипеть, поэтому решил дать ей возможность прийти в чувство и начал говорить первым. - Мисс Клара, - герцог учтиво кивнул головой. Он вдохнул спертый воздух комнаты и остановился в нескольких шагах от девушки, которая уже вернулась обратно на софу, вновь уставившись на пламя, что танцевало в камине. В темноте девушка выглядела еще меньше, чем обычно. Казалось, все произошедшее высосало из нее невероятное количество сил. Она выглядела еще более похудевшей, и если бы сейчас в комнате был сквозняк, она бы точно простудилась, потому что выглядела невероятно слабой. – Я хотел бы извиниться перед Вами, за то, что вчера произошло… - Простите, что перебиваю, герцог, но это я должна извиняться, - она опускает голову на свои дрожащие руки и делает глубокий вдох, боясь последующих слов мужчины. Ей ужасно паршиво и никого не хочется видеть. Ни отца, и уж точно ни герцога, который непонятно для чего находился сейчас здесь и старался поговорить о чем-то ей непонятном. Он держался так достойно, особенно после ее отказа, и ей было так стыдно встречаться с ним взглядом после того, что произошло вчера. Ей казалось это все таким неправильным, что на языке горчило. - Я понимаю, почему Вы отказали мне, Клара, но сдаваться не собираюсь, - он покачал головой, поджимая тонкие губы. Мужчина сделал еще несколько шагов и остановился ровно напротив нее, преграждая ей обзор на горящие поленья. Он заметил, как напряглись ее плечи, и как под перетянутым корсетом встретились ее ярко выраженные лопатки. - Точно так же, как и я, сэр, - она тяжело вздыхает, поднимает на него взгляд синих глаз, и он видит в них ее слезы, которые застыли в уголках, ожидая лишь, когда он покинет комнату, чтобы градом сорваться вниз по щекам. Клара чувствовала, как горят ее глаза, как цунами готово было затопить ее спальню и унести ее на дно Тихого океана, оставив там, обездвиженную, но все еще живую. И она жаждала, чтобы герцог ушел отсюда как можно скорее. - Клара, я принес для Вас кое-что, - он протягивает ей перетянутую оберточной бумагой книгу. Девушка смотрит на него и хмурится, а затем тянется дрожащей рукой за презентом, стараясь при этом не коснуться рук герцога. Статный мужчина складывает руки за спиной, ожидая ее реакции. Освальд аккуратно открывает подарок, осторожно снимая переливающуюся оберточную бумагу, а затем тяжело вздыхает, отчего ее грудь высоко вздымается вверх, и герцогу хочется прижать ее к стене, накрыв своим телом. – Я надеюсь, что как только вы прочитаете ее, Ваше мнение изменится, - вежливо говорит мужчина, учтиво кивая головой, чувствуя, как горло мгновенно пересыхает от открывшейся картины. - Почему я, сэр? – Спрашивает она дрожащим голосом и сглатывает ком. Ей хочется свернуться калачиком на этой софе и никого не видеть, хочется избавиться от унижения и не получать таких подарков от герцога больше никогда и ни за что. Ей было стыдно, и это было унизительно. И она очень ненавидела его в данный момент. - Потому что… Вы, - задевается он и даже не находит что ответить. Потому что, как ему сказать ей о том, что он желает ее? Что засыпает, думая о ней, а просыпается с жаждой снова встретиться с ее голубыми тихоокеанскими глазами? Как ему сказать, что каждый раз, когда он сидит в своем кабинете, то вспоминает ее тонкие руки, что обвивались вокруг его тела, и мокрые следы ее слез чуть ниже ребер в ту ночь, когда ему удалось спасти ее из пожара? Как ему сказать, что стоит ему закрыть глаза, как он видит, как она спускается по лестнице в небольшом поместье Освальда в этом черном траурном платье с этими огромными, вышедшими за берега океанами? И он смотрит на нее, на ее лицо, распухшее от слез, с этими слезящимися голубыми глазами, и от ее беспомощного взгляда становится дурно, так дурно, что легкие не принимают больше воздуха, заставляя его задыхаться небольшими остатками. - Вы совершаете большую ошибку, герцог, - выдыхает Клара, качает головой, поджимая губы в тонкую нить, и опуская взгляд на книгу, что сейчас лежала на ее коленях. - Возможно, но Вам тоже стоит над этим подумать, - пожимает он плечами, при этом намеренно кивая головой, в знак уважения. Кларе хочется придушить его в этот момент, чтобы он больше никогда так не делал и не смотрел на нее взглядом, а-ля «я все равно одержу вверх». – Я вернусь через полторы недели, чтобы узнать ответ на свое предложение, - он учтиво кланяется и, не дожидаясь от нее никакого ответа, покидает ее покои, целенаправленно двигаясь к выходу из поместья размашистым шагом. Клара же, как только он уходит, походит к деревянной двери своей спальни и бьет по ней кулаками, что есть силы, скрепя при этом зубами, думая о том, как она ненавидит всех этих мужчин, которые ее когда-либо окружали и окружают. Ошеломленная всем случившимся, девушка тяжело вздыхает и подходит к софе, на которой оставила подаренную книгу, и перекладывает ее на чайный столик, морщась при этом в возмущении. А следующие полторы недели, она с упоением читает «Ярмарку тщеславия» Уильяма Теккерея. Чтобы не томиться в ожидании ответа от юной мисс Освальд, Смит решил пожить неделю в Эдинбурге. Снял себе небольшую комфортную комнатку в центре шотландской столицы, взял с собой необходимые документы, неустанно работал, выходил время от времени в театры, слушал оперы и смотрел балет, а когда вернулся в свою резиденцию, обнаружил давнего друга Пэрла на пороге своего дома. Старый пройдоха Уильямс Уильямс узнал от сэра Освальда, что герцог уже делал предложение его дочери Кларе, и та отвергла его, и решил лично встретиться с другом Джоном Смитом, чтобы узнать все это из первых уст. Джон пригласил друга внутрь, где они уселись перед горящим камином с чашками кофе. - Так вот почему Вы уехали? Не хотели думать о ней, после того, что она сделала? – Участливо спрашивает Пэрл, когда герцог наконец-таки все ему рассказывает. Взгляд карих глаз толстячка заставляет его поморщиться. Уильямс смотрит с сочувствием и жалостью, а герцога начинает тошнить. - Прошу Вас, не смотрите на меня таким взглядом, друг, - не выдержав, выдыхает Смит. – Что Вы, Уильямс, это было бы совсем на меня не похоже, согласитесь? – Джон хитро кривит губы, почти ощущая, как Клара Освальд становится его женой. - Это верно, - согласно кивает друг. Смит выглядит взволнованно, но при этом держится невероятно стойко, словно уверен в каждом своем действии. Он как обычно не собирался сдаваться, и эта была отличная черта благородного мужчины, за которую Уильямс так его ценил. – И что же Вы сделали? - Заинтересованно спрашивает герцог Пэрл, пригубив горячий напиток, при этом внимательно вглядываясь в друга. - На следующий день я привез ей «Ярмарку тщеславия» Теккерея, - просто пожимая плечами, говорит мужчина, слегка приподнимая уголки тонких губ. - Нет! – Не веря своим ушам, шепотом выдыхает Пэрл, прикрывая рот правой рукой. Поджимая губы, Вояжский лишь утвердительно кивает ему головой, мол «еще как да». – И какой же была ее реакция? – Заинтересованный Пэрл, выглядел куда смешнее испуганного Пэрла, и Джон даже готов был в этом поклясться. Его маленькие карие жукообразные глаза сейчас горели таким ярким блеском, что казалось, могли освятить просторную гостиную, а губы были изогнуты в такой удивительной форме, что Смит не мог припомнить, видел ли он когда-либо их такими странными. - Как только я вышел, стала бить дверь, - герцог довольно улыбался. - Думаете, это изменит ее мнение? - В любом случае, я не собираюсь сдаваться, Пэрл. – Выдыхает Смит, потирая руки. – Я решил, что женюсь на ней, я это сделаю, - уверительно говорит мужчина, облокачиваясь на спинку софы, продолжая впиваться в Пэрла взглядом голубых глаз. А через пару дней, когда он заходит к Кларе Освальд в комнату, перед ней лежит подаренная книга, а сама она, задрав ноги на софу, молчаливо смотрит в пламя камина, при этом тяжело дыша. Герцог уверенно проходит вглубь помещения, и садится на другой конец дивана, и Клара, словно не замечая его, продолжает смотреть на горящие поленья. Ее черное платье с белым воротником и пышными рукавами в полумраке комнаты отливало темно-синим, глубинным оттенком. А косы по бокам ее лица, только подчеркивали ее осунувшиеся черты. - Как Вам книга? – Спрашивает он, складывая руки на животе, при этом абсолютно игнорируя девушку взглядом, но прекрасно чувствуя, как напрягаются ее плечи. - Противоречивая, - тихо говорит она, опуская глаза на свои руки. Формальности давно катились к черту, никакие реверансы и слова приветствия не изменили бы того, что происходит сейчас между ними, и они оба это понимали. Клара читала подаренную книгу не отрываясь, обдумывая каждую строчку, и она видела себя в маленькой несчастной Амелии, и ее тошнило от этого, потому что это было несправедливо. - Я купил ее в Лондоне, - выдыхает он. – Знаете, вы мне очень напоминаете Амелию. Герцог потирает подбородок длинными пальцами, и Кларе хочется сжать эту руку в своей, прижать к своей щеке, почувствовать капельку нежности, которую всегда так не хватало. И ей хочется, чтобы мужчина прижал ее к себе и сказал, что ее никто не обидит, что он не оставит ее, что хватит с нее страданий. А потом она вспоминает эти взгляды и усмешки от посторонних людей, которые ее даже не знают, и слова, которые ей сказала Анна в тот вечер, и ей уже даже не хочется его видеть. - Но я - не она, - тихо говорит Освальд, чувствуя, как наливаются слезами глаза, и как они горят под их соленым натиском. Она так ненавидела герцога в этот момент, сжимая в руках платье из черной парчи, чувствуя, как ткань просачивается сквозь пальцы, ногти которых оставляют следы на внутренней стороне нежной ладони. - Клара, я приехал за ответом. Герцог поворачивается к ней, вглядывается в ее четко очерченный профиль, замечает горящие синим пламенем океаны в ее глазах, и задыхается от того, что сильно хочет ее встряхнуть, чтобы перестала быть раскисшей, чтобы снова дерзила, ведь ей так походит. - Мой ответ все тот же, сэр Смит, - она опускает взгляд на свои руки, сжатые в плотные кулаки, делая глубокий вдох и прогоняя слезы прочь. - Почему? – Просто и совсем без капельки обиды спрашивает герцог, смотря на нее своими добрыми глазами, ясными и чистыми, но Кларе все равно. Ей уже ничего не нужно. Ей просто хочется быть одной. - Вы еще спрашиваете, герцог? - На выдохе спрашивает она, наконец-таки посмотрев на него. Смит заметил, как ее сразу же передернуло, и это не могло быть от сквозняка, потому что его не было в комнате. И ему стало приятно, что сама того не замечая, девушка говорила своим телом, что испытывает к нему. - Не Вам ли не знать? – Продолжает она. - Вы думаете, что я за себя переживаю, но Вы ошибаетесь. Девушка поднимается на ноги и начинает маячить перед ним из одной стороны в другую, нервно теребя пальцы руки, сжимая и разжимая кулаки, тяжело дыша. - Вы только представьте, сэр, что будет говорить общество, как только Вы приведете к своему двору девушку, которая даже сыграть на рояле как положено не может? Вы представьте, как они будут критиковать Вас за то, что Ваша жена не знает счета, за то, что она слишком мала ростом и глупа? Зачем Вам портить свою безупречную репутацию мною, зачем Вам это, сэр Смит? Голос ее дрожит и срывается в самое последнее мгновение, и она едва ли не плачет, останавливаясь перед ним, смотря ему прямо в синие глаза, чувствуя, как тяжесть, та же тяжесть, что и в поместье герцога, снова оседает на ее плечи, словно теплая шаль, укутывая ее тревогой и страхом. - Клара, Вас не должно это беспокоить, обо мне и так говорят, и Вы ничего не поменяете, - Джон поднимается на ноги, делает к ней небольшой шаг и резко останавливается, осознавая, что если окажется еще ближе, то не сдержится и просто прижмет ее к стене. Замечает - Клара не дышит. - Почему Вы выбрали меня, сэр? Почему возлагаете такую ответственность на меня? – Неожиданно отступая, спрашивает она, сверля его взглядом, полным отчаяния. – Почему бы Вам не жениться на девушке выше по статусу, которая будет идеально подходить Вам, которую не будут критиковать за каждый шаг, которая станет для Вас хорошей герцогиней… - Потому что я не могу позволить Вам сгнить в этом доме с Вашим отцом, Клара, - выдыхает он, перебивая ее и делая шаг ей на встречу. Замечая это, Клара снова пятится назад и утыкается в стену спиной. А герцог все приближается, пока, наконец, не нависает над ней, как огромная скала. Сейчас расстояние между ними очень опасное. Наклони он голову, непременно коснулся бы ее губ, что сейчас были чуть приоткрыты, дрожа от страха и волнения. - Ох, герцог, - выдыхает она, - не жалейте меня, - опуская голову, она горько качает ею, - я бы лучше сгнила с моим отцом в этом поместье, чем всю жизнь угнетала Вас своей никчемностью, - жалкая слеза вдруг скатилась по ее щеке. И Клара тяжело вздохнула, ощущая стыд за то, что не смогла уследить за этим и сдержаться. Герцог, тяжело вздохнув, с некоторое мгновение смотрел, как прозрачная капелька скользит по впалой щеке, а затем аккуратно положил правую руку на ее горячее лицо и большим пальцем стер едва заметную блестящую дорожку на левой скуле. Руки его были холодные, и от этого девушка на короткое мгновение прикрыла глаза. Его сердце сжалось от такого порыва, и ему казалось, что это было совсем неправильно. Он уже было собирался убрать свою руку прочь, но в благодарность Клара положила свою левую руку на его, крепко сжимая его ладонь и прикрывая глаза, наслаждаясь этим нежным прикосновением, и Джон понял, что все сделал так, как нужно. Спустя короткое мгновение маленькая девушка осторожно убирает его ладонь со своей впалой щеки, опуская руку на уровень талии, при этом продолжая держать ее в своей руке. Она поднимает на него взгляд, наполненный тревогой и волнением, словно умоляя его помочь ей найти решение из сложившейся ситуации, словно прося его спасти ее из пучины этой бездны, в которую она угодила по собственной же воле. - Жду Вас через полчаса в конюшне, - говорит он, убирая свои руки за спину и делая шаг назад, после чего уверенно направляется к выходу из ее спальни, оставляя девушку с четырьмя стенами. Как только дверь за ним закрывается, Клара жмурится, злобно топает ножкой и сжимает губы, сдерживая гневный стон. И она даже не знает на кого злиться больше – на самоуверенного герцога Джона, или на саму себя за проявленную податливость. Она просит Лейцен затянуть корсет туже обычного, ненавистно надевает синее платье с красным воротником, собирает волосы в шляпку, чтобы та удобно села на ее голове, и быстрым гневным шагом идет в конюшню, при этом проходя мимо отца и не говоря ему ни слова, даже не кинув взгляда. В конюшне герцог уже ждет ее, сидя в седле. Она уверенно подходит к своей лошади, взбирается на нее, прилагая при этом массу усилий, и смотрит, схмурившись на Джона, который кажется, был как никогда собой доволен. Лейцен в этот раз не смогла с ними поехать, так что преданный отцу Роланд следовал за ними по пятам, не отставая ни на шаг. - Это было нечестно, герцог, - говорит она, когда они выезжают на лесную тропу. Она выглядит недовольной и хмурой, тяжело дышит и сжимает губы в тонкую нить. Освальд все еще злится. Герцога это забавляет. - Клара, вы же понимаете, что чем настойчивее Вы мне отказываете, тем яростнее я настаиваю? – Спрашивает он, не отводя взгляда от дороги, замечая, как она фыркает в недовольстве. - Вы ужасный человек, - выдыхает она, выпрямляя спину. Ей хочется залепить ему пощечину. - Это совсем не новость, - нагло ухмыляясь, пожимает он плечами. Оставшаяся часть пути прошла в полной тишине. Они ехали молча, и Клару раздражало, что он молчал. Мог бы хотя бы извиниться за свое высокомерное поведение, но он едва ли осознавал свою вину. Герцог подавал себя сегодня как-то иначе, чем обычно. В его ровной осанке чувствовалась надменность, а взгляд был полон издевательской жалости. Когда он смотрел на нее, Кларе хотелось залепить ему смачную пощечину, потому что это было слишком грубо с его стороны обращаться с ней, как с маленькой девчонкой, которая требует к себе внимания и чтобы ее приласкали. Но Смит был явно не из тех людей, которые делились своими мыслями и переживаниями, не говоря уже о чувствах. Она смотрела на него и видела эту наигранность, за которой скрывалась уверенность в желании получить все, что ему только захочется. И от этого у Клары снова тянуло внизу живота, и ей хотелось хорошенько себя встряхнуть, чтобы наконец-таки одуматься. - Знаете, Клара, - выдыхает он неожиданно, отчего девушка чуть не выпускает из рук поводья лошади. - Вы себя недооцениваете, - он поджимает губы, мол «да, я прав». – Ваш глупый отец вбил Вам в голову, что Вы не можете стать достойной леди и вписаться в высшее общество, что Вы неправильно сложены и недостаточно умны, но если бы это было так… - Это так и есть, герцог. – Грубо перебивает она, не давая ему возможности закончить начатое предложение. Она смотрит на него хмурым взглядом, и он чувствует, как мурашки пробегают по его позвоночнику, заставляя белую хлопковую рубашку липнуть к вспотевшей коже. – Вы совсем ничего обо мне не знаете, но думаете, что это не так. Думаете, что если я не так умна, то меня с легкостью можно будет провести, - раздражение сочилось с каждого ее слова, и это даже забавляло его. – И возможно Вы и правы, сэр Смит, но не стоит играть со мной в эти игры. Возьмите в себе жены девушку благородную, которая непременно примет ваше предложение и… - Почему Вы же не понимаете? – Перебивает он ее, наконец-то встретившись с ней взглядом. Ее слова становились острее, и сама она стала казаться какой-то угловатой. От ее нежных черт более не осталось никакого следа. Лишь заостренные предложения, взгляд, губы. Клара была разной. И сейчас она не казалась ему такой же красивой, как раньше. Но ведь девушке и не нужно все время быть красивой. Постоянная красота перестает являться таковой. И сейчас герцог хотел присвоить ее себе больше, чем когда-либо. – Если бы я хотел жениться на девушке, которая, как Вы выразились, соответствовала мне в большей мере, я бы сделал это уже давно. Он начинает злиться от того, что не может сделать ее своей. И Клара видит, как его густые выразительные брови встречаются на переносице, заставляя глубокие морщины появиться на лбу. – И если бы я не проявил уважения, то уже давно купил бы Вас за три тысячи у Вашего отца, Клара! – Выплевывает он, продолжая смотреть на нее хмурым взглядом. - Но Вы продолжаете упрямиться. И я не могу понять, Вы хотите так себе цену набить, или я действительно для Вас ничего не значу… - Цену?! Набить цену?! – Она вскидывает густые брови и тяжело дышит, жалея, что ей приходится надевать этот ужасный корсет. Слова герцога ранили ее в самое сердце, заставляя сглотнуть тяжелый ком. Глаза жгло от соленых слез, которые не хотели скатываться, а лишь застряли на уголках, раздражая с каждой секундой все больше. – Так вот что Вы думаете обо мне? – Говорит она едва слышно, и Смит видит, как глаза ее становятся бесконечно глубокими от подступивших слез. Он смотрит на нее, разозленный, и сейчас бы сжать ее руки, прижать к дереву, и касаться ее, касаться... – Я думаю, нам лучше закончить этот разговор, - бросает она едва слышно и, ударив лошадь поводьями со всей силы, начинает скакать вперед, оставляя позади и герцога, и Роланда, и весь этот ужасный разговор, от которого в горле уже давно пересохло. - Клара! – Зовет ее герцог и следует за ней, в следующее же мгновение нагоняя ее у поворота. Он совсем не ожидал, что она помчится, что есть силы прочь от него. Бедная девочка, ей просто сорвало крышу. И, конечно же, он помчался за ней, боясь, что она может упасть и разбиться. Учитывая, какая она хрупкая, девушка не пережила бы это падение вовсе. - Оставьте, герцог! – Кричит она ему. Осенний ветер закладывает уши, и Клара практически не слышит что говорит. Она лишь знает, что устала, совершенно устала и утомлена, и что хочет просто лечь в кровать, никого не трогая. – Вы уже все сказали! – Она сильнее бьет лошадь поводьями, чтобы та скакала еще быстрее, и животное послушно выполняет ее команду, снова оставляя мужчину позади. Клара мчится вперед. Ветер, что спускался с гор, срывает с нее головной убор, и ее волосы волной падают на плечи и спину, рассыпаясь. Слезы, катящиеся из глаз, теряются в длинных каштановых прядях, развивающихся. И предательский усталый стон срывается с губ. - Клара, остановитесь! Вы же упадете! – Кричит ей герцог вдогонку, разгоняясь точно так же и снова догоняя ее. Но она не отвечает, лишь точно так же скачет на лошади, что есть силы, и плачет. Джон знал, что она плачет. Чувствовал это по ее опущенным плечам и раскинутым по спине волосам. Он слышал ее слезы, и злился, что Клара такая капризная и упрямая. Но Клара его не слушала. Она еще сильнее била за поводья, пока вдруг не услышала ржание соседней лошади, а затем белый жеребец проскакал мимо нее без своего наездника. Девушка резко дернула за поводья, останавливая свою лошадь, а затем быстро спрыгнула с нее, оглядываясь по сторонам в поисках герцога, который пропал с ее глаз. Сердце, казалось, подступило к горлу, готовое вот-вот выскочить наружу через ее рот. Страх сковывал движения, заставляя ладони потеть в кожаных перчатках. Спустя мгновение, она увидела его лежащим на сырой земле, в луже, и очень испугалась. Она со всех ног бросилась к нему, приподнимая свое длинное платье, и обессилено упала на колени. Герцог был обездвижен. Цилиндр укатился на несколько метров вправо, а на лице грязные капельки лужи, в которую он упал, касались его закрытых глаз, ярко очерченных скул и губ. Он был без сознания и едва заметно дышал. И Клара боялась. Так боялась, что слезы текли из ее глаз от страха, что с герцогом могло случиться что-то серьезное. Ведь это была ее вина. - Герцог! Сэр Смит! – Она стала несильно бить его по щекам дрожащими руками, стараясь привести его в чувства. Она тряслась от страха, что может потерять его, и едва ли могла сохранять спокойствие. – Роланд, живо в поместье! За врачом! – Крикнула она слуге, который только появился из-за поворота, нагоняя их. Мужчина, проанализировав произошедшее, сразу же кивнул и, развернув лошадь, умчался прочь за помощью. – Герцог, пожалуйста, откройте глаза! Я прошу Вас! Откройте глаза, Джон! – Шептала Клара, дрожащими руками трогая его лицо, размазывая грязные капли по впалым щекам. Но он все так же был без сознания. И Клара была в ужасе. Собравшись кое-как с мыслями, размазав соленые слезы по щекам, она быстро расстегнула ему сюртук и рубашку, оголяя грудь и пропуская больше кислорода. Освальд осторожно положила его голову себе на колени, и продолжала молить о том, чтобы он открыл глаза, при этом поглаживая его по щекам и волосам. Герцог посмотрел на нее только спустя пять минут. Он закашлял, а затем поморщился, развернув голову к ее животу и делая глубокий вдох. - Мисс Освальд? – Тяжело выдохнул он, снова закрывая глаза и утыкаясь носом в ее синее верховое платье. От Клары пахло чаем и виноградом, а еще солью. И ему едва ли удалось сдержать довольную улыбку - Клара переживала за него. - Вы с лошади упали, - тихо сказала девушка, и заплакала, отрывая руки от лица мужчины и пряча в них свое. По черным кожаным перчаткам потекли крупные слезы, падая ему на лицо. Девушка выглядела крайне измотанной и испуганной. Совершенно бледная, с обезумевшими от страха голубыми глазами, растрепанными волосами, что сейчас едва ли не касались его лица. - Ох, не плачьте, - он поморщился, когда очередная слеза разбилась о его лоб. – Она испугалась выскочившей лягушки и встала на дыбы. Мне следовало держаться крепче, - выдыхает он, утешая девушку, что с волнением смотрела на него. - У вас болит что-нибудь? Как ваши руки и ноги? Я побоялась вас сдвинуть с места, сэр, - сглатывая ком, дрожащим голосом продолжает Клара, время от времени всхлипывая, но возвращая свои руки на голову герцогу. Она снова начинает поглаживать его лицо, трогая ярко очерченные скулы, губы, лоб. Прикосновения невероятно нежные – герцог к таким не привык, но для нее готов был это сделать. - Голова болит, только голова, - говорит он, и Клара осторожно запускает руки в его седые волосы, осторожно поглаживая их. Мужчина в наслаждении прикрывает глаза. Так они сидят еще примерно пять минут. Он, уткнувшийся носом в ее бедра, и она, испуганная, но в тоже время радостная от того, что с Джоном Смитом все в порядке. - Герцог, мне очень жаль, но вы упали прямо в лужу, нам необходимо переместиться, - тихо, почти что шепотом, говорит она, уже немного успокоившись и отойдя от шока. – Давайте, я Вам помогу, - говорит она, когда мужчина пытается подняться на ноги и морщится. Он согласно кивает, кладет руку на ее хрупкое плечо и, хромая, движется к ближайшей сосне, а потом садится на холодную землю и облокачивается на тонкий ствол хвойного дерева. Он глубоко вдыхает свежий октябрьский воздух, смотрит на девушку с мгновение, а затем отворачивается. - Я Вас сильно испугал, Клара, да? – Спрашивает он, внимательно оглядывая девчонку, которая стояла над ним и все еще дрожала, снизу вверх. Ее длинные волосы спадали ей на красные глаза, лицо было опухшее и мокрое от слез, и волосы неприятно липли к нему. Клара фыркнула носом, и герцог, порывшись в кармане своего сюртука, достал то, что искал. – На Вас лица нет, - выдыхает он, протягивая ей белый носовой платок. Она смотрит на него с недоумением где-то около секунды, а затем благодарно принимает его, нежно улыбаясь. - Это моя вина, сэр, - выдыхает она, опускаясь по правую сторону от герцога на коленки. – Не следовало мне так мчаться и злиться, - она опускает взгляд на свои руки в черных перчатках, и вздыхает, сжимая в них искусно расшитый платок герцога. - Теперь Вам придется искупить ее, - пожимая плечами, говорит Смит и улыбается, протягивая ей руку. - Боюсь, что в таком случае… - начинает она, внимательно смотря на руку герцога. - Не бойтесь таких случаев, Клара, - устало выдыхает он, перебивая ее в очередной раз. Клара с волнением смотрит на герцога, как он в ожидании все еще протягивает ей руку, вспоминает, как всего несколько минут назад думала, что может потерять его, как плакала, склонившись над его обездвиженным теплом, а затем осторожно вкладывает в его большую ладонь свою. Его длинные пальцы в черных кожаных перчатках нежно сворачиваются замком вокруг ее кисти, аккуратно, едва ощутимо сжимая ее, и едва заметная улыбка касается его губ.