Он сказал: «О, Мэри, скажи мне, Растёт ли садик твой. Пойдём же и будешь седьмой по счёту слугой.» Ответ мой был смехом, и голову наклонив: «Вы поздно. Простите. Цветок давно уж погиб.»*
Убаюканная голосами двух вампиров, я провалилась в сон, прижимаясь к боку Аято и положив голову ему на грудь. Думать не хотелось ни о чём. Просто то, что я знала — подтвердилось. Конечно, не в таком пугающем масштабе, как раздували моралисты моей первой родины. В конце концов, мне давно пора понять, что кровь у них тут ценится в разной… форме отношений. Стоит вспомнить хотя бы эзотерику, магические обряды и мифологии различных стран. Обряды на крови считались самыми нерушимыми. В некоторых источниках были версии, что во время венчания жених пьёт кровь невесты, а после и невеста проходит этот ритуал инициации. И вот сейчас Аято со вставками Райто рассказал мне о детстве, Корделии и её смерти. Конечно, о детстве я тоже что-то знала по верхам. Меня больше интересовал момент смерти их матери. Приоткрыв глаза и обнаружив себя в пустой и тёмной комнате, тихо зевнула, пошарила рукой по тумбочке и включила ночник. Надо же. Сколько я спала, раз эти два «избалованных» сорванца решили смыться? Запустив ладонь в волосы и пропустив пряди по пальцам, выдохнула. Очень хотелось пить и есть, что удивительно. В последнее время еду я в себя буквально впихивала, чтобы организм функционировал худо-бедно. В коридоре было пусто. А вот… Кажется, влипать в проблемы — это моя карма. Коридор был далеко не тёмным. За окном ярко светило солнце и синело небо, словно я перенеслась из прохладной поздней весны в середину знойного лета. Изумлённо посмотрев в окно, я выдохнула поражённо. Даже за окном всё было по-другому! Не чувствуя ни слабости, ни боли, я бросилась вниз, чтобы найти хоть кого-нибудь. В идеале, конечно, Рейджи. Неужели я заснула так крепко? Впала в кому? Летаргический сон? Предположение за предположением промелькнули в голове, пока я, задыхаясь от быстрого бега, не остановилась перед дверями комнаты второго Сакамаки. А после стукнула себя по лбу. Я же в пижаме! Надо отдать должное Аято. Издеваться не стал. Нижнее бельё на месте, под сорочкой-туникой розового цвета. Тот самый кошмар, который мне тут выдали потехи ради, который я и ушила. Нашли, блин, Барби на тонких ножках. — Рейджи-сан, можно войти? — предусмотрительно я постучала по дереву. И тишина. Хотя я прекрасно слышала, что стучалась. Он ушёл в лабораторию? Или в город уехал за реагентами? Может, я зря кипишую? Надо найти Аято. Он душой покривит, но свет на дело прольёт. Комнату одного из тройняшек я нашла быстро. Постучав для приличия, открыла дверь, намереваясь с ходу завалить почти-друга вопросами, и застыла в повторном шоке. Возле двери стоял Рейджи… Юноша четырнадцати лет в своём строгом костюме и с очками в тонкой квадратной оправе. Аято, которому от силы было десять-двенадцать на вид, красовался в коричневом комбинезончике и в белой рубашке с закатанными руками, сидел на полу, в краске и со слезами на глазах, в которых отразился самый настоящий испуг. Секундочку… Я в прошлом? Шуточки про поезд и билет где? — Накажешь меня? — звонким от слёз голосом спросил Аято-младший, отворачиваясь и смахивая ладонью слёзы. На стене был нарисован простой для ребёнка рисунок. Моё сердце сжалось от сочувствия к этому ребёнку. На рисунке — домик, лужайка, солнышко, человечки-палочки — явно братья Сакамаки — и кто-то ещё. В этих «наскальных рисунках» не могла разобрать, кто это. Но явно не Корделия. Аято сжался, ожидая наказания или удара со стороны старшего брата. Рейджи двинулся вперёд, и я инстинктивно следом, стремясь собой закрыть спину мальчика. Юный вампир прошёл сквозь меня даже глазом не моргнув, а я обернулась. Моё состояние шока словами не описать. Что? Почему я могу стучать, и рука не проваливается сквозь дерево? А они… они… Обмакнув пальцы в малиновую краску, Рейджи сел на одно колено рядом с Аято и нарисовал цветочек рядом с братьями. Аято шмыгнул носом и с улыбкой посмотрел на старшего брата, смахивая выступившие слёзы. Слабо улыбаясь, Рейджи сжал плечо Аято в знак поддержки. — Спасибо… Они были так дружны? Поверить в это сложно! Может, это игра воображения? В конце концов, мой разум подвержен нападениям Корделии. Возможно, это просто её игра, насмешка надо мной. Выдохнув, я сделала несколько шагов из комнаты и тут же вернулась обратно. По коридору чуть ли не разъярённой фурией летела Корделия. — Аято! — Чёрт! Мальчишки, пря… — я обернулась и снова не въехала в ситуацию. Не было ни Рейджи, ни красок, а на месте картины висел гобелен красно-золотистого цвета. Кто-то пытается косить под Гриффиндор? Ну-ну. Корделия залетела в комнату сына, пройдя сквозь меня. Я почти смирилась с мыслью, что являюсь неким призраком-наблюдателем. Эти картины пробуждали во мне моё прошлое и мои чувства. Наверное, это того стоило, чтобы кое-что понять для себя и расставить по полочкам. Книги полетели на пол, а разъярённая демоница схватила сына за руку, вытаскивая в коридор. Аято кричал и сопротивлялся, вынуждая меня беспомощно жмуриться и шептать тихое: «Я не могу помочь». Я шла за ними, теряя остатки самоконтроля. Мне всё хотелось вцепиться в руки Корделии, вырвать плачущего Аято и укрыть собой. По возможности, я была готова даже дать драпака от этой стервы, но… История не терпит сослагательного наклонения, поэтому молча развожу руками и следую этому буйному течению. Вся наша «компания» вышла в цветущий розарий. Немногочисленные слуги закрывали глаза и кланялись Корделии, но не вмешивались в происходящее. Я их не осуждала. За Сакамаки не застоит, как и за любыми другими господами прошлых времён (да и нынешних тоже. Работорговля, например, до сих пор процветает в некоторых странах). — Ты должен быть лучшим, Аято!!! Лучше детей той женщины! А что сделал ты?! — процедила сквозь зубы родная мать притихшему Аято. Моё сердце сделало кульбит. — Ты подружился с детьми этой ведьмы! Ты разочаровал меня! Так вот оно что… Оцепеневшего Аято Корделия толкнула. Я и забыла, что в глубине розария есть глубокое озеро-пруд. Я там ещё не бывала. Мальчик испуганно вскрикнул, не в силах удержаться на ногах. Вода с грохотом обрушилась на Аято, поглотив собой. Здесь мне и снесло крышу. Перед глазами пронеслись собственные воспоминания, стегнувшие не хуже кнута по спине. Я бросилась следом за Аято-младшим в воду, ни о чём не думая и одновременно находясь в плену своего прошлого. Третий пруд по праву прозвали «лягушатник». Неглубокое, тёплое и маленькое — идеальное место для обучения маленьких детей навыкам плавания. Здесь постоянно были дети, и очень большая редкость, когда нет. Я грелась на солнышке после заплыва. У этого места был один изъян, который заставлял мои нервы плясать от радости, а родителей хорошо понервничать. На одном берегу дно было просто идеальное для плавания, а на втором дно было очень глубоким, что даже взрослые прощупать его не могли. Расстояние между берегами было в метров пятнадцать, и меня распирала гордость за себя — я три раза смогла проплыть это расстояние! Ну, и что, что болят руки? Это было здорово. А ещё мамы не было, которая запрещала этого делать. Папа контролировал заплывы, но не лез с советами. Разве это не признак того, что мне доверяют? В четырнадцать лет такой шикарный заплыв сделать! Может быть, когда-нибудь я смогу переплыть Индийский океан? Папа отошёл наломать берёзовых веников. Я услышала «бултых» в воде и подняла голову. Обдумать ситуацию не успела, так как уже неслась к воде со всей силы и кричала: «Папа, Данилка под воду ушёл!». Младшему брату было девять лет, плавать он не умел, но всячески пытался выделываться передо мной, что он не хуже, а даже лучше. Раньше бесило, а сейчас… досаждало и жутко раздражало. А вот в данную минуту у меня включились дурость и слабоумие, не иначе. На поверхности воды плавал цветной спасательный круг, а Данила не было. С уроков ОБЖ я вынесла то, как надо спасать тонущего человека. Брат вынырнул, хлопая руками по воде и хрипя о помощи. Подплыв к нему со спины, чтобы обхватить рукой, я схлопотала удар по голове. Всего за долю секунды брат развернулся в воде и теперь активно топил меня. Инстинкт самосохранения взвыл, выкинув из головы все благородные позывы спасать кого-либо. Ужас заполонил сознание, и я уже не контролировала свои действия. Рассудок отключился — воды нахлебалась, лёгкие жгло калёным железом. И в один миг на меня обрушилась тишина… Точно Данилка, Аято пытался вынырнуть, кричал и просил о помощи. Не знаю, как и откуда появились у меня силы, но мне удалось толкнуть мальчика к берегу и вытолкнуть на траву. Пока я держалась на плаву и глотала воздух огромными дозами, меня что-то резко дёрнуло за ногу и потянуло вниз. Паника ударила в голову, и попытка вырваться привела лишь к тому, что меня куда-то швырнули. Познакомившись с каменной дорожкой в розарии, я тяжело выдохнула и приоткрыла глаза. День. Насколько помню, в каноне флешбэки у Юи не были столь болезненными и выворачивающими наизнанку, как психически, так и физически. Кажется, теперь для меня отделаться парой укусов уже кажется раем. А что? Начну с того, что женский организм и психика адаптируются к боли только так — в попытке не сломаться, они стараются выработать гормон, отвечающий за удовольствие, как самозащиту. В итоге я имею вот это всё. Тем не менее, почему именно я получаю все плюшки в плане охрененных ощущений? Не думала, что буду завидовать канонной Комори. Но я реально ей завидую! После прошлой встряски я чувствовала себя уставшей и не готовой к следующим картинам. Хотелось заныкаться куда-нибудь и тихо заплакать от жалости к себе любимой. Садиться было больно. Я даже вставать не хотела и мечтала о передышке. Но кто меня тут услышит? Мечтай дальше, Юи. Впереди был ещё один кошмар, и желудок свернулся в трубочку от ужаса и воспоминаний, непосредственно, аниме. Мозг уже работал в режиме «нон-стоп» и «автопилот», припоминая всё и не в силах помочь. Это как один бегающий мультяшный медведь… Шу трепетно и нежно прижимал к груди чёрного щеночка, который радостно вилял хвостиком и облизывал щёки и нос светловолосого мальчика. — Что это такое? — ровный голос Беатриче напоминал мне тон, которым обычно родители говорят детям: «Нет, мы его не возьмём. Он блохастый, с глистами и бешенный!». «Дворянин», — так я окрестила чёрного щенка, признавая в нём черты немецкой овчарки и среднего азиата. Эх, если бы этот щенок вырос, то это чудо-юдо было бы просто огромным… Ветеринар внутри меня поднимал голову и молча терпел, стиснув зубы. Рейджи сидел около матери с книгой в руках и смотрел на всё это с недовольством и ревностью. Я приложила ладонь ко лбу — наверняка корни их соперничества проросли ещё с младенчества. Погодки, да. — Это подарок Эдгара! — радостно ответил Шу, хихикнув. Дворянин активно лез облизывать нового хозяина, совершенно не понимая, что своими действиями он подписывает себе смертный приговор. Беатриче, судя по тону и взгляду, ненавидела животных и тех, на кого её старший сын отвлекался. Нет, я понимаю, что быть матерью — это очень тяжело и ответственно, но забирать у ребёнка единственную радость в жизни — это уже перебор. Стоит вспомнить Россию и то, как детям прилетает за четвёрки в журнале… Я встала, подходя к Шу, чтобы рассмотреть щенка. Женщина, не слыша криков сына, позвала к себе дворецкого и приказала убрать животное, чем вызвала слёзы мальчика. Я ещё раз посмотрела на собаку, которая не знала пока о своей участи, но скулила и пыталась вырваться из крепкой хватки. «Это подарок Эдгара!» — кто такой Эдгар, не помню, но что-то подсказывало, что на этом имени стоит попозже акцентировать внимание. Если, конечно, не забуду. Канон умеет бить по голове гаечным ключом. Шмыгая носом и крича о жестокости, Шу скрылся в саду; оцарапав себе щёки и ладони шипами роз, я побежала за ним. Беатриче требовала немедленно вернуться, и я не сдержалась. Развернулась и показала этой мадам фак. При всём моём уважении к матерям-одиночкам, для меня такое отношение к детям — дикость. С одной стороны, я даже рада, что эта мадам не увидела мой «жест мира», иначе — кто знает — как бы мне прилетело… — Но не мог же ты, Шу, замкнуться из-за собаки? — произнеся вслух этот вопрос, глубоко задумалась. А почему бы и нет? Например, в книге Джеймса Хэрриота «Записки Ветеринара» была история о том, как у мужчины умерла собака, и хозяин буквально за неделю зачах. Но там были годы дружбы и житья под одной крышей… А тут маленький ребёнок, точнее, подросток. А у подростков просто зашкаливает юношеский максимализм. Если вовремя не откликнуться на этот крик помощи, последствия будут расхлебывать все годами. Что, в принципе, я и наблюдаю в настоящем. Шу плевать на мир с высокой башни. И он даже пальцем не пошевелит ради него, если чем-нибудь не заинтересовать. Пробежка за Шу привела меня снова вглубь сада. Замок Сакамаки действительно огромен, потому что эту башню я тоже не видела. Скрытая за многовековыми деревьями и кустами белых роз, она была убежищем для… Кристы? Рядом с «домом» стоял маленький беловолосый мальчик с растрёпанными волосами и в явно большом для него чёрном пиджаке. Это было видно по тому, как висели плечи и рукава. Алые глаза смотрели в единственное окно с немой мольбой, а оттуда взирала на него Криста пустым взглядом. Я вздрогнула, увидев её. Мать Субару напоминала призрака. По щекам мальчика потекли слёзы, и в лучах солнца блеснул знакомый мне кинжал. Прижав его к груди, Субару согнулся и замотал головой. Отросшие пряди спрятали от меня его лицо, но не тихий шёпот: — Я… я не смогу, мама… Я не хочу, мамочка! Криста исчезла, будто услышала эти слова, а Субару обернулся. Я вздрогнула, когда мальчик пробежал сквозь меня, и… проснулась. Из сна-воспоминаний выдернули грубо, будто из-под воды достали за волосы. Тяжело дыша и смахивая пот со лба, я поспешила включить ночник. За окном темнота, и я не могла сказать, сколько спала. Ни Аято, ни Райто не было в комнате, а вот ощущение чего-то плохого наоборот чуть не скрутило. На часах было одиннадцать вечера. — Прелесть какая, — прошептала я себе, прикрыв глаза ладонью. Медленно выползла из кровати и добрела до шкафа, чтобы переодеться. На стул полетели шерстяная бежевая кофта, бирюзовая футболка с Пикачу и тёплые брюки с начёсом. Увы, я замёрзла. Пошарилась в шкафчиках и нашла шерстяные носки. Очень хотелось пить и есть. Будто не ела. Хотя, если подумать, так оно и было. Эти перепады меня, мягко говоря, пугали. Ополоснув лицо холодной водой, уставилась на себя и вздохнула. Вот как? Объясните мне, как Комори Юи могла оставаться такой цветущей и пышущей здоровьем после того, как из неё литрами хлебали кровь и при этом барахлило сердце? Грозно хмурясь, потянулась к косметичке и цокнула языком. Консилер закончился, а тоналка… чуть-чуть осталось. Чёрные круги замазала сразу, румянами придала более здоровый оттенок мертвенно-бледной коже. И губы блеском, а то в гроб краше кладут. Кстати о гробах и краше — к Канато можно обращаться. Чёрный юмор подъехал! Из ванной я вышла под аккорды стука в дверь. — Юи, ты проспала ужин, — услышав голос Рейджи, я выдохнула, снимая пижаму и застёгивая лифчик. Неожиданный пофигизм означал одно — мозг требовал перезагрузки. — Я оставил тебе ужин в холодильнике, на кухне, — голос капельку смягчился, и я улыбнулась от облегчения. Мне не пришлось выслушивать лекции… — Спасибо, Рейджи-сан. Я скоро спущусь. Только приведу себя в божеский вид. Мозг, перезагрузка будет позже. Надо думать. Натянув кофту, я принялась убирать волосы. Делать что-то масштабное не хотела, поэтому просто оставила их распущенными, убрав чёлку под невидимки с персиковыми розами. Я была в шоке, хотя чего ожидала? Я это видела, но немного под другим углом и повествованием. Характер закладывается в колыбели — реально, правда. И что делать-то? Этот вопрос я буду повторять и повторять себе, потому что имею дело не только со взрослыми садистами с едва заметными проблесками человечности, но и с детьми, которым просто не повезло родиться в этой семье. Последствия воспитания и психологического насилия на лицо — я разгребаю, матерюсь и ещё раз разгребаю. Не грызи ногти, дорогуша! Нервы-нервы. Где-то у Аято была валерьянка для меня. Пора идти за ней. Подойдя к окну, чтобы расправить шторы и впустить в комнату каплю лунного света, так и застыла перед стеклом, как завороженная. Сердце пропустило удар, а на меня нахлынул ужас. Нет! Нет! Нет! Отшатнувшись от окна, я во все глаза смотрела на красную луну. По вискам прошлась боль. Да как же… Юи, спокойно. Это просто луна отражает свет, всё нормально… да? Что-то толкнуло посмотреть вниз, и я остро ощутила себя не только героиней гаремника, но и главной героиней фильма ужасов перед предстоящим пиздецом. Вдали громыхнул гром, а небо озарила вспышка молнии. Внизу, напротив моего окна стояла тёмная мужская фигура, в которой я узнала Рихтера Сакамаки. Болотного цвета волосы колыхались на ветру, а алые глаза немигающе смотрели на меня. Оцепенение прошло, и я в панике бросилась бежать из комнаты. Во мне разрывались два желания: найти кого-нибудь из вампиров и предупредить об опасности, но поверят ли они? Райто и Аято, скорее всего, да. Они в курсе, что их мать меня преследует. А остальные… Второе желание: сбежать. Плевать на вещи и погоду. Просто свалить и бежать, пока дыхалка с сердцем не откажут. Оба варианта пугали. Тут не поверят, там уже ждут на улице. Уперевшись спиной в стену, я тяжело задышала и сжала ладонь в кулак на груди. Сердце билось в диком ритме. Я скатилась по стене, понимая, что вот оно — началось. То ли в моём сознании, то ли по коридору раздался смех Корделии, и он заставил подскочить и рвануть вниз, к выходу. Распахнув дверь, я зажмурилась в неверии. Я сошла с ума? Я бежала по кругу? Снова стояла в своей комнате и не понимала, пока не услышала за спиной шум. Но было поздно — не успела обернуться, как чужая ладонь схватила меня, подсунув под нос тряпочку, промоченную каким-то наркотическим веществом. Весь мир поплыл перед глазами, а в голове билась предательская мысль маленькой девочки: «Не верю!». Попытки вырваться ни к чему не привели — Рихтер — а это был именно он! — держал меня крепко. Последнее, что увидела, когда он меня развернул — Шу. Даже сил не было удивляться — сознание уплыло, и моё тело, как подкошенное, рухнуло на старшего Сакамаки. И, если там я уже ничего не могла сделать, то в собственном сознании меня ждала ловушка от небезызвестной Корделии. В кромешной темноте ко мне потянулись тысячи бледных рук — её рук. Я шарахнулась и попыталась от них сбежать, но успела сделать только шаг назад. Руки стали острыми копьями — это я поняла, когда они все пронзили моё тело насквозь и пригвоздили к чему-то каменному. От боли я не могла ни шевелиться, ни дышать. Даже открыть глаза было больно. Теперь я понимала, что такое Распятие, и как мучился Христос. С трудом открыла глаза, сталкиваясь с ласковым взглядом демоницы. Проведя ладонью по моей щеке, она тихо прошептала: — Не сопротивляйся, Ева, и смерть твоя, как и их, будет безболезненна.***
— Плоскодонка в последнее время совсем себя паршиво чувствует, — Аято развалился в своём кресле и хмуро посмотрел в сторону вошедшего Рейджи. Это было его решение не будить Комори и дать выспаться. Девушка собой напоминала живой труп, хотя всячески маскировалась. Но, если человеческий глаз слаб, и ему хватает макияжа, то для вампирского надо что-то получше тонального крема. Рейджи видел эти метаморфозы и не мог понять, что случилось. Он даже за питанием девушки начал тщательнее следить, изучил её рацион вдоль и поперёк. В связи с сильным исхуданием, даже закрыл глаза на то, что Юи пару раз жарила картошку перед тем, как сесть за домашнее задание. Всё-таки жиры и углеводы, которые ей необходимы. И напитки… Чай без сахара. Какао с маршеллоу (как такую сладкую гадость можно было пить — вампир не знал, но человеческий организм, опять же, показывал то, что может всё в экстремальных условиях). Апельсиновый и персиковый соки. Фильтрованная вода. Клюквенный сок, разбавленный почему-то малиновым вареньем (возвращаемся к пункту про возможности человеческого тела). Райто сидел без привычной ухмылки и смотрел в сторону дверей. В принципе, что он, что Субару и Канато — все ждали, когда спустится их жертвенная невеста. Конечно, смотреть на её спектакль было временами интересно, но вот после той ночи откровений Райто стало не по себе. Комори оказалась сильной девушкой со своими принципами и понятиями. Не традиционная японка, которую страшит даже мысль об отношениях и все вытекающие из этого действия. Хотя, по сути, отношений девица не искала, на поцелуи могла ответить не менее страстно, чем он, а после жёстко одной фразой спустить с небес на землю. Шляпник до сих пор прокручивал в голове её фразы про любовь и чувства. Да даже на одну ночь — если нет притяжении и хоть малого интереса, то и секс сам по себе посредственен и не несёт в себе ничего интересного. Она это напомнила. «И нагло врёт сама себе. Я ей интересен. Я её сексуально привлекаю, в отличие от Аято», — взгляд переместился на хмурого, как грозовая туча, брата. Аято взъерошил волосы и чуть ли не цедил воздух сквозь зубы. Печально, конечно, но Стервочка и его интересовала. Райто подавил усмешку, небрежно разглядывая братьев и возвращаясь обратно к дверям. Он старался не думать ни о чём. Но мысли лезли в голову и душили. Как когда-то его в тисках убивали мысли о Корделии, так и сейчас мысли о Юи не давали покоя, а приносили отголоски той боли. Пианист старался не думать, что не только у него — у большинства из его братьев взгляд направлен на лестницу. Все ждут эту девушку преданно, как собаки (отчего было немного странно и тошно). И этот взгляд может измениться в один миг. Все ждали, когда двери скрипнут, когда зайдёт светловолосая «невеста», когда, отсалютовав Рейджи приветствие, как в военной части, пойдёт ужинать. Или завтракать. Даже ему, Райто, требовалось увидеть её, подколоть, услышать в ответ подкол или какое-нибудь умное изречение. Вампир улыбнулся, подавляя желание спрятать лицо в ладонях. Как прочно в его мыслях засела эта девчонка. Страшно. Если Юи не бредила, если была в трезвом уме и рассудке… Встретиться с Корделией спустя столько лет, но в теле этой белокурой девицы. Было немного волнительно. Что получится из этого тандема? Две женщины, на которых он обратил внимание; две женщины, приковавшие к себе все взгляды его мира — в одном теле. Это было интересно. Но почему-то узнавать, как с ними можно развлечься, в ущерб другой — не хотелось. Точнее, с радостью бы грохнул бывшую любовницу. — Её уже нет двадцать минут, — озадаченно произнёс Рейджи, посмотрев на наручные часы. — Обычно девушкам позволяется опаздывать на полчаса, — пропел дамский угодник, поправив на голове шляпу и игнорируя тревожное чувство в области грудной клетки. — Комори предпочитает не опаздывать. — Да что вы с ней носитесь? — Субару, до этого момента тихо-мирно притворявшийся торшером, вскочил с дивана и исчез в дверях. Хлопнула входная дверь, ведущая в сторону розария. — Скоро будет гроза. Субару поступил необдуманно, да, Тедди? — Канато нежно прижал к груди плюшевого медведя и посмотрел на потолок. Он знал, что все это чувствуют, но старательно игнорируют, потому что не верят. А ведь что-то происходит. И это не только из-за знаменательного полнолуния (в котором эта девчонка не может принять главное участие из-за резко ухудшегося здоровья!) и скорой грозы, но и ещё чего-то. Канато купался в этом ощущении. Глядя в потолок и представляя, что творится с девчонкой, из-за которой ему Субару руку сломал, Сакамаки чувствовал удовлетворение. Если она умрёт — будет очень даже превосходно. Его эстетический взгляд пленила только внешняя красота церковной девицы. Всё остальное — мишура. После смерти она исчезнет, а тело можно будет украсить и сделать идеальным. — Канато, ты что-то чувствуешь? — Аято в упор посмотрел на брата и, поймав блаженную улыбку последнего, стиснул зубы. Оставшиеся братья посмотрели на Канато. Райто старался дышать через раз, чувствуя, как в голове сотня молотков отбивает непонятный ритм. Рейджи чувствовал то же самое, но не так сильно. Плохое предчувствие касательно их невесты обещало накрыть всех скорым цунами. — Да. Сегодня будет прекрасная ночь.***
Ливень начался такой, что за его пеленой мало что можно было разглядеть. Субару пролетал мимо кустов роз, мокрый до последней нитки. Его всё злило, но конкретно — Юи. Он ведь отдал ей кинжал! Сказал, что надо уходить и защищаться! Если потребуется — убить! Глупая девчонка! А ведь тогда, когда он искренне за неё волновался и требовал уходить и защищаться, она что-то лепетала про друзей и мир во всём мире. Тьфу! Лепетала, потому что от Канато досталось по первое число. Хрупкий старший брат был на редкость сильным. Хотя, для такой девчонки один их удар — смертельный. Кулаки сжимались и разжимались. Желание что-то разрушить росло в геометрической прогрессии. Старательно игнорируя беспокойство за эту девчонку, которая ему — по сути! — никто, Сакамаки залетел в склеп и спрятался от дождя. Поздняя весна, а дождь просто ледяной. Места, чтобы где-то посидеть, оказались заняты. На единственной мраморной лавочке развалился Шу. Глаза были закрыты, но это не означало, что старший брат спит крепким сном. Фыркнув, Субару сел на пол. О чистоте думать не хотелось, а вот себя за глупость хотелось побить. Это ж надо так лопухнуться! Шу был доволен тем, что Субару не тянет на философские беседы. Он, конечно, хотел побыть один в этом убежище, чтобы спокойно пережить грозу. Субару молчал, не лез с разговорами, что делало его отличным временным союзником с этой чёртовой грозой. «Она поймёт, когда я открою ей правду», — вместе с шелестом воды мысли возвращались к Комори Юи. Девчонка с невозмутимым лицом на все его выходки. Даже не смутилась, когда он пару раз поглазел на неё в лифчике. Хотя многие девушки переходят на визг. Это какое надо иметь титановое спокойствие? Дождь не планировал заканчиваться, гроза обещала перерасти в бурю. Где-то что-то громыхнуло — или старое дерево приказало долго жить под напором ледяного ветра, или грома. Вампиры молча переживали непогоду, глубоко уйдя в свои мысли. И, как ни странно, центром их мыслей оказалась одна и та же девушка.***
Аято бежал, и ему казалось, что воздуха просто не хватает. Выбив уже знакомую до единой трещинки дверь, парень напряжённо всматривался в глубину комнаты. Свет был выключен. Комната периодически озарялась всполохами молнии, но искомая не находилась. Её просто не было. Кровать была идеально заправлена, и это Аято не нравилось. Юи не была неряхой, но кровать заправляла по-другому, а не по классическому образцу. Вампир выдохнул. За спиной толпились остальные братья, кроме Канато. По крайней мере, Рейджи пошёл вместе с ними, но если умудрился потеряться… Абсурд, конечно, но помечтать хочется. Райто посторонился, пропуская второго Сакамаки. Аято уже включил свет и осматривал комнату. В ванной не было и на балконе тоже. Подойдя к столу, где хранились материалы и инструменты, парень начал открывать один ящичек за другим, пока не дошёл до последнего. Там лежал набор для линз. Флакон с раствором, футляр, дорожный набор чёрно-красного цвета и увлажняющие капли для линз. Взяв капли в руки, Аято нахмурился. — О! Стервочка всегда ходит с этими каплями, а в академию ещё и с этим наборчиком, — Райто указал на дорожный набор. Цветовая гамма радовала глаз. Рейджи молча кивнул, поняв, к чему все вели. — Попробуйте поискать её в библиотеках и на кухне. Я пойду, подготовлюсь. Сакамаки исчез, а братья переглянулись. Аято убрал капли в карман пиджака, намереваясь отдать Юи при встрече. — Я на кухню. Если Плоскодонка решила нас напугать и хомячит за обе щёки, то… — Аято сжал кулак, а Райто тихо засмеялся, стараясь игнорировать тот факт, что его смех — нервный и на грани истерики. Внутри всё было напряжено в ужасе от происходящего. Оба знали, что Юи нет ни в библиотеке, ни на кухне. И если бы они случайно обнаружили её там! Если бы! Они… Сначала обняли, отругали, а профилактику закрепили парой укусов. Вампиры разбрелись по дому, даже не подозревая, что делать этого нельзя. Райто направился в библиотеку на третьем этаже. Туда, где Стервочка впервые показала свой характер, встав на подоконник и обещая выпрыгнуть из окна. Это было глупо и смешно, но немного… восхищало? Мало кто в момент смертельной опасности шагнёт в объятия смерти, чтобы что-то доказать. То происшествие заставило Райто по-другому посмотреть на жертвенную невесту. Та чуть не случившаяся трагедия и её последствия сблизили его, Аято и Юи. Райто впервые за долгое время почувствовал себя нужным. Юи не убегала от него и его поцелуев, но спускала с небес на землю, как и он остальных. Она шутила и смеялась, практически танцуя. Райто сам и не заметил, что был рад давать ей свободу танцевать рядом с ним. Он даже тот случай с ремнём простил! Между ним и Аято появилась связь — Юи. Будто это она протянула им свои руки и предложила начать сначала. Закрыть что-то. И потерять эту связь, этот центр для пианиста было смерти подобно. Если Юи не станет, то не станет тех ночей, где она сидит с паяльником, клеевым пистолетом или с пяльцами, или пробует на свой телефон сфотографировать их, защищаясь фразой: «Цыц. Я хочу нормальную схему для вышивки потом сделать». Поднявшись на третий этаж и подойдя к библиотеке, где вопреки здравому смыслу могла находиться девушка, вампир замер. Замок лежал на полу, дверь приоткрыта. Что ещё странней — в помещении горел свет. Приоткрыв дверь, Райто выдохнул. Его снова вернуло в ту ночь, когда Стервочка встала на подоконник. Вот и сейчас Комори стояла на подоконнике с открытым окном, расправив руки и держась еле-еле. Что-то Райто это напоминало. Ещё одна похожая сцена из прошлого, только на балконе… — Стервочка, давай ты успокоишься и слезешь оттуда, хорошо? Я в курсе про твои суицидальные наклонности, но давай ты ещё немного поживёшь? — Райто выдавил улыбку, хотя губы не слушались. Подняв руки в жесте мира, вампир приблизился к девушке, и та медленно обернулась. Очаровательная улыбка осветила бледное лицо Юи, а потемневшие, почти чёрные глаза заставили парня всем телом вздрогнуть. Молния блеснула снова, и шляпник готов был поклясться, что видел в глубине глаз хризолитовый перелив. — Корделия? — неверяще прошептал он и ощутил резкую боль в плече. Охнув и приложив ладонь к плечу, нащупал и выдернул дротик. — Давно не виделись, Райто. Девушка вдохнула и спрыгнула с подоконника, даже не поморщившись. Вампир чувствовал, как немеет тело. Из тени вышел мужчина в чёрном дорожном плаще. Обняв Корделию в теле Юи и прижав к себе, Рихтер с усмешкой наблюдал за всей гаммой эмоций на лице племянника. — Знаешь, Райто, — тело не слушалось, и Сакамаки, как подкошенный, рухнул на пол. Дыхание стало тяжёлым, — ты будешь жить. Эта девчонка так всех вас любит, что мне даже будет неудобно, если не выполню последнее желание умирающей. — Ч-что? Любит? И это говорит Корделия? Слова этой женщины Райто давно перестал ставить в центр всего мира, но… Юи. Она говорила о Юи! Но Юи ему постоянно говорила, что, если и любит их, то как друзей, может, как далёких братьев. Любит их — это самое странное, что можно было услышать. Корделия, погладив сына по щеке, вздохнула. — Мне жаль, что у нас всё так плохо закончилось. Жаль?! Ей жаль?! Ярость была притуплена ядом. Райто просто начал отключаться. Мысли крутились, цеплялись за образ светловолосой девчонки. «Чего ты хочешь, Райто: влюблённости, которая напоминает лондонский пожар и розовые очки, благодаря которым ты не видишь недостатков предмета своей страсти, или любви, напоминающей собой спокойное пламя, согревающее, но не убивающее своим жаром?» — последними прозвучали в голове слова Комори. Райто нужно было согревающее пламя, чтобы кто-то просто обнял его, прижал к себе и отогрел, залечив все раны. И это пламя было, но оно грело их всех.***
Корделия шла по коридорам, не сдерживая улыбки. Сколько лет прошло, когда она в последний раз проходила здесь? Сколько лет! И вот сейчас она, снова живая, идёт и дышит! Даже дождевая вода была приятна ей. Да, хрупкое тело, но это поправимо. Скоро процесс адаптации закончится, и тогда… Изогнув губы в улыбке, она подошла к стене, нащупывая привычными движениями камни. Тайный проход в кабинет Рихтера. Когда-то Корделия любила бывать здесь одна. Это тоже было давно. У любовника всегда было много чего, на что стоит обратить внимание. Книги, свитки с заклинаниями, обрядами… Когда она только ходила беременной тройняшками, то наткнулась на один ритуал. «Сердце». Всё заключалось в сердце. Но всё равно нужны были определённые условия. Какое сердце? Такая должна быть кровь. У людей это называлось группа крови и резус-фактор. Но даже совпадение в сто процентов не давало нужного результата — сосуд всё равно испытывал дискомфорт, а то и боль из-за Сердца. Но, если бы девчонка была бы простым человеком, то и месяца не прожила. Комори Юи — Корделию устраивало то, что она дочь охотника на вампиров и священника в одном лице, устраивало, что она полукровка. Если бы не ритуал, то прожила бы всю жизнь, не ведая о своей истинной природе. Хотя, возможно, нельзя было не заметить быстрой регенерации, отходняка и восстановительного периода. Корделия наблюдала, но не спрашивала у Рихтера — не жалко ему отдавать свою единственную дочь в расходный материал. Не жалко. Как и мать девчонки, чьё имя никто из них даже не удосужился запомнить. Только тело полукровки может выдержать натиск демонического сердца, только так можно оживить Корделию. Всё просто. Корделия поморщилась. Это была всего лишь минутная жалость к девчонке. Но прикрывая глаза, Корделия возвращалась к мыслям о том, чего не будет. А если бы вышла замуж за Рихтера? А если бы у них родилась похожая дочь? Полюбил бы её тогда Рихтер? Принял бы? — Надо же. Ты сохранил его, — мысли исчезли, стоило довольному собой Рихтеру достать футляр с платьем. При виде собственной засохшей крови демоница не сдержала улыбки. Прикоснувшись к ней ладонью, выдохнула. По телу прошла дрожь… В груди отдало гулкой болью, и девушка рухнула на колени, зажав ладонями голову. Сердце стучало через силу, и на секунду она пожалела о том, что прикоснулась к своему прошлому. — Корделия! Корделия, что с тобой? А боль топила. Корделия в ужасе хватала ртом воздух, чувствуя, как чья-то ледяная ладонь сжала её горло. Прикрыв глаза и находясь на грани сознания, она увидела Юи. Вся в крови, девчонка вцепилась ей в горло. Алые глаза смотрели, что на неё, что на Рихтера с ненавистью. — Она… Корделия закрыла глаза, уходя глубоко в сознание. Девчонки не было на привычном месте. Из горла вырвался рык. Это глупое сопротивление бесило. Неужели не хочет умереть спокойно? Неужели ей плевать на всех, и Корделия просто ошиблась в рычагах давления? Услышав за спиной кашель, обернулась. Светловолосая девушка сидела возле импровизированной стены с потрёпанным ежедневником в руках. В чёрном переплёте. Помня, что это подсознание, демоница скривила губы в усмешке. — Что же, теперь понятно, почему тут написано «приёмная», «племянница», «моя сестра умерла, подарив ей жизнь».— Комори отшвырнула ежедневник к ногам Корделии. — Как вы все хорошо скрывали факт родства. Родной папочка даже открытку мне не прислал на день рождения. Ухмылка на губах церковной «монашки» напрягла Корделию. Прожив с ней почти бок о бок и привыкнув ко всем изменениям, что произошли с ней за год, она знала, что битва не закончена. Это сейчас девчонка сидела, бесила её одним взглядом. А что будет через минуту? Послышался крик Рихтера, и мир вокруг пошатнулся. Корделия даже ахнуть не успела, как из пола резко появились пики, пронзившие её насквозь.***
Рихтер и Аято сцепились в драке, а я, наконец очнувшись, бросилась бежать. Нейтрализовать Корделию — это шанс на миллион. Надо успеть убежать отсюда, подальше от нерадивого папаши, который подпитывает её дух! А уж потом можно вести бой один на один. Не слушая криков Сакамаки, я рванула в коридор. И так бегом вниз, до дверей. То ли совпадение, то ли удача, но она оказалась открыта. Под ливнем я промокла насквозь, но и это не остановило. Бегом! Бегом! За ворота и бежать! Я рванула в лес. Да, тяжело, но меньше шансов, что найдут быстро. Дыхание сорвалось, когда я почувствовала, что демоница начала приходить в себя. Я зажмурилась, ища в себе силы и проклиная тех, кто запихнул меня сюда. Ей-богу, плевала я, кто мои здешние биологические родители! Мне даже на этом не сыграть, зато теперь я в принципе могу послать всю любовную линию с Сакамаки к чёрту на куличики. А практика с поцелуями… ну, старшие учат младших целоваться, ага. Но что-то подсказывало, что это никого не остановит. Красноречивый пример…ы есть. Боль ударила точно в сердце, и я запнулась об корягу, полетев куда-то вниз кубарем. Ни я, ни Корделия не были в восторге. Боль была ужасная и я, кажется, подвернула ногу. Чехарда веток и листьев резко прекратилась, а меня вдруг выкинуло… Ледяная вода стала полнейшей неожиданностью. Она попала и в нос, и в рот, а паника ударила в голову, отключив восприятие мира. Ноги свело в судороге, а руки ещё работали. Криков не слышала, но заорала сама, когда кто-то схватил меня. Кто-то плыл и тащил меня, и как только до меня дошло, что я не тону, и меня не топят, заметно успокоилась. Вытащив меня на берег, Субару упал рядом, тяжело дыша и отплёвываясь. Я кашляла, чувствуя, как горят лёгкие и стучит грёбаное сердце. — Спасибо, — прохрипела я и чуть не взвыла от боли. Младший Сакамаки принялся проверять моё тело на работоспособность, начал с ног. Левую обожгло огнём. — Чёрт, как больно! — Вывих. Может, что-нибудь похуже, — не стал жалеть меня парень, но на руки заботливо взял. — Как только почувствуешь, что она в тебе снова подаёт признаки жизни, говори. Я кивнула, резко заробев перед Субару. Несмотря на то, что пытается делать вид, что на меня ему плевать, Субару всегда оказывается рядом, когда мне грозит смертельная опасность. Если он появится в третий раз, то это будет уже закономерностью. Сейчас просто совпадение. Он молча продирался сквозь лес, но в конце концов остановился и посадил меня на пенёк. То, что предстоит серьёзный разговор, как пить дать. — И почему ты не ушла, когда я потребовал? Этот сердитый тон возмутил. Сложив руки на груди и ответив ему тем же недовольным взглядом, я уже процедила сквозь зубы: — А кто бы меня отпустил, Субару? К твоему сведению, Рихтер ждал этой ночи, караулил дом. И, если бы я попыталась сбежать, была бы поймана. — А меня попросить о помощи, конечно, не судьба! — взмахнул парень руками и резко подскочил, уже шипя. — Дура! Ты хоть понимаешь, что тебе нельзя туда возвращаться? Там её могила! Там она черпает силы! Если бы ты ушла и оборвала связь, то… — Убери Рихтера, убеди своих братьев и отца отпустить меня восвояси, и я исчезну из вашей жизни, — пожала я плечами, игнорируя тянущее чувство в груди, похожее на протест и тоску. Субару резко остановился, впившись в меня нечитаемым взглядом. Всё произошло резко и неожиданно — меньше, чем одна секунда. Вампир сгрёб меня в объятия и впился поцелуем — неумелым, но чувственным. Я отвечала также, потому что мы были на одной волне. Мы боялись, что завтра не будет, что кто-то из нас не переживёт. И этим кем-то окажусь я. Субару не отпускал, но ослаблял натиск, позволял хватать ртом воздух, пока беспорядочно целовал щёки, лоб, подбородок, уходя к шее. Поцелуй сменился укусом, и я вцепилась ему в плечи, сжимая чёрную ткань форменного пиджака. За укусом поцелуй с привкусом моей крови… Резко оттолкнув Субару, я помотала головой и рухнула на землю. Нога пульсировала. — Ты не понял, Субару, — дыши, Юи, дыши. — Если… если я сейчас исчезну, то Рихтер убьёт твою семью, твоих братьев. Сейчас в тебе кричит юношеский максимализм, что они тебе не нужны. Но, поверь, кому ты будешь нужен, кто за тебя будет волноваться, если не станет их? Думаешь, Рихтер ограничится ими? Он придёт за мной, и тогда я в любом случае окажусь в гробу. Взъерошенный Субару тяжело дышал и молчал, и мне было искренне его жаль. — Если мы вернёмся, то пообещай бороться с Корделией и не умирать, — вампир подошёл ко мне и аккуратно взял на руки. — А у меня есть выбор, Субару? Я хочу жить, — моё жизненное кредо! — Выживите сами, мальчишки. Я была благодарна Субару за этот глоток свежего воздуха и поцелуй, вернувший и пробудивший во мне что-то. Что-то важное, за что надо бороться. Обняв его за плечи и уткнувшись лицом ему в грудь, я морально готовилась к битве. У нас нет выбора. Но у них он был ещё в начале — отказаться от меня, забив огромный болт. А у меня не было этого выбора изначально.***
— Юи! Это же она, да? Скажи то, что может знать только она! — Аято уставился на меня, как на чудо, а я поморщилась от боли. Корделия собиралась с силами, и Субару это чувствовал. Он крепко сжимал меня, а я ждала. — Куда спрятал валерьянку, Аято? Она всем нам нужна, — устало улыбнулась я, увидев облегчение в глазах вампира. До него только потом доехало, что я катаюсь на руках Субару. Поняв, Великий попытался с боевым кличем «Она моя!» отобрать, да только предупреждающий рык младшего брата его остановил. Мы дружно поднялись на второй этаж. О, родная комната. — У неё нога вывихнута — сдурел? — фыркнул альбинос. Аято сложил руки на груди, а я, осмотрев собравшихся, выпалила. — А где Райто, Рейджи, Канато и Шу? — Шу в склепе прохлаждается, — для своего же блага. Урою, когда увижу. — Рейджи заперся в лаборатории, — предсказуемо. — Канато — не знаю. Райто… — Он же тебя в библиотеку ушёл искать и не вернулся, — прошептал Аято и сплюнул. — Следи за ней, я сейчас… — вампир развернулся к двери. Уши пронзил чавкающий звук, когда нож или другой острый предмет режут мясо. В дверях стоял Рихтер собственной персоной, и моё сердце куда-то ухнуло, резко забившись. Головная боль стала невыносима, но я не могла оторвать от него свой взгляд. Аято обернулся к нам, пошатнувшись — его грудная клетка была пробита насквозь мечом. По подбородку стекала кровь. Она же промочила рубашку парня алым пятном. Рухнув, как мешок картошки, Сакамаки больше не подавал признаков жизни. Кровь вытекала, жизнь покидала Аято. Тёмный круг вокруг уже родного окровавленного вампира — эта картина станет моим кошмаром на всю жизнь. — Ты нарушила условия, Юи. Я не могла пошевелиться — Корделия пробудилась вновь, и теперь топила меня наживую. То есть, даже в сознание меня не уволокла, а решила сделать так, чтобы я могла наблюдать за тем, как её любовник убивает тех, кто стал мне дорог. Субару действовал напролом — бросившись на дядю, выкинул из комнаты. В коридоре послышались звуки борьбы. Моё тело меня не слушалось. Его контролировала Корделия. Она заставила меня сначала подойти к шкафу с одеждой и открыть ящик с нижним бельём, откуда руки уже достали смертоносный кинжал. В голове послышался смешок демоницы. «Хах. Все женщины этим похожи между собой.» Согласна. Молча вышла в коридор, сжимая кинжал. К Субару на выручку… пришёл Шу. Увидев меня, старший отвлёкся, и схлопотал удар по плечу. Кости не задеты, уже хорошо. Корделия начала двигать моими руками, и вот тут накрыла паника — она целилась в Субару. Нет! Удар пришёлся со спины. Я упала на пол, а сверху навис Канато. Усмехаясь, он провёл ладонью по моей щеке. Где Тедди?.. — Привет, мама. Юи, ты ещё живая? Не забывай, ты нужна мне и Тедди. — Как трогательно, — пролепетала моим голосом Корделия и попыталась скинуть сына с себя. Вот же! Меня тоже не устраивало чужое наездничество, поэтому только сообща мы смогли его оттолкнуть. На этом наше сотрудничество закончилось. Дезориентировка пошла мне на пользу. Пока Корделия приходила в себя после встречи с Канато и снова «вплеталась» в моё тело, я бросилась к лестнице, сжимая в руках кинжал. — Эй, Рихтер! — мужчина обернулся и, увидев, что сижу на перилах, бросился в мою сторону. Ноги начали деревенеть от управления Корделии, но не руки. Ну! Давай же! — Корделия, почему девчонка в сознании? Я стиснула зубы, не позволяя ей отвечать, вместо этого выплюнула язвительное, почти что шёпотом от слабости: — Сюрприз, папочка, — подставив лезвие к своей шее, не сдержала улыбки. Лицо Рихтера исказилось от шока. — А ведь моя и её жизни в моих руках. — Корделия! — Помоги мне! Она сопротивляется! — Корделия попыталась откинуть опасное оружие от шеи, но ничего не получилось. Тело болело, выло уже, но я терпела и держалась. Ради Аято. Умер он или нет, но, даже если так… даже если умер, то нельзя оставлять в живых эту парочку. Ради Аято и остальных. — Юи, слезь с перил! — Рейджи найдёт другой способ изгнать её из твоего тела, не дури! — это был Субару. Я вздрогнула, чувствуя, как по щеке скатилась слеза. Нет, я буду ненавидеть этот мир. За всё. Рихтер бросился на меня, и я сделала то, чего так долго ждала — прижала мужчину к себе, вонзив нож в спину, и оттолкнулась, падая вниз вместе с ним. Борьба не на жизнь, а на смерть продолжалась — я не позволяла вампиру сгруппироваться. Меня захватили крики и хрип. Моя рука даже после удара об пол продолжала с силой давить на кинжал. Во рту появился привкус крови, и я закашляла, стараясь не думать, что, возможно, рёбрам конец, как и остальному в грудной полости. Рихтер попытался оттолкнуть меня от себя, и у него получилось. Сил у меня не было. Рядом кто-то спрыгнул и оттащил мужчину. Перед глазами всё начало сереть, как и тогда, ещё в родном мире, год назад. Кто-то подхватил меня, и я закашляла кровью. Начала отключаться боль, но не слух. К своему ужасу, я начала ловить флешбэки из прошлого — первая смерть, переход, джип… — Юи, не закрывай глаза. Смотри на меня, слышишь? — надо мной навис, кажется, Рейджи. Руку резко перетянуло. Нет, боль ещё живёт. — Всё будет хорошо… Юи! Чёрт! Свет резко погас для меня.***
Я снова стояла в пустоте. Или лежала? Исчезла боль, стало в разы легче дышать, но… По щекам скатывались слёзы. От облегчения? Всё? Я не чувствовала присутствия Корделии. Неужели всё? Я села, позволяя себе передышку после недавнего кошмара. Это всё сон, да? Тогда почему я не могу успокоиться? Почему реву? Пустота сейчас не пугала. Мало кто поверит, но именно сейчас я была этому рада. Это был покой. Не рай, но покой. Чего я не ожидала здесь, так это того, что кто-то положит свою ладонь на моё плечо. Вздрогнула, оборачиваясь. Надежда, что я тут одна и просто ловлю посттравматические глюки, рассыпалась пеплом по ветру. За спиной стояла Мако собственной персоной. В последний раз… О, Боже! — М-мако? — прошептала я, не веря глазам. — И да, и нет, — с этими словами девушка начала меняться внешне. Теперь передо мной стояла Комори Юи, только… глаза намного ярче и брюнетка. Я подавилась. — Гин?! — Привет, сэнпай! — девушка помахала ладонью и улыбнулась, а меня будто ледяной водой окатили. — Я по делу, — девушка села рядом со мной, положив голову на свои колени. — Жёстко вышло, да? — Ты о чём? — Ева — можно буду звать тебя твоим настоящим именем от рождения? — не будь дурой. Ты не для того до последнего хваталась за здравый смысл и рассудок, чтобы сейчас тупить. Я ничего не понимала. Происходящее напоминало ещё один сон. — Ладно. Скажем так, у каждого мира есть свои альтернативные реальности. Грубо говоря, я двойник Комори Юи. Меня ещё зовут Лилит. Я спрятала лицо в ладони, старательно сдерживая желание съездить по лицу этой… Лилит. До меня начало доходить, хотя мозг требовал длительный отпуск. Если я права, то это её вина во всём! — Да-да. Но ты хотела исчезнуть тогда, или жить? Чем ты недовольна? — эта улыбка бесила. — Мысли читаешь? — Ага. Мы обе замолчали в этой пустоте. А ведь… чёрт! Всё началось с моего желания жить! — Ты можешь потом подумать над этим, Ева. У меня времени мало, — вздохнула девушка, обняв меня. — Прости меня за случившееся. И за то, что ты не сможешь вернуться в свой мир. Кстати говоря, ты так и не открыла письмо Моммо. — Что? — не то, чтобы я не хотела вернуться, но… хотела! Там же моя семья! Жизнь! Моя реальность без вампиров, но со своими маньяками и убийцами. Палка о двух концах. — Корделия постаралась. Из-за неё твоя душа пустила корни в этом мире. Всё, от чего ты бежала, настигнет тебя рано или поздно, — эта последняя фраза к чему? Стоп! Что?! Я чуть было не вцепилась в Лилит, но та исчезла, тихо засмеявшись, а я… из груди вырвался стон. Все чувства, которые я старательно прятала и подавляла, хлынули волной. Осознать, что я могла вернуться домой, но теперь нет — сейчас не смогу. Я рыдала и задыхалась от боли. От боли, от осознания, что никогда не вернусь домой. Кричать не было сил. Я смотрела в эту пустоту и понимала, что жизнь, что смерть — всё одинаково и похоже на один страшный сон.***
— Она не дышит, — спокойно сказал Канато, наблюдая за действиями Рейджи. У него в запасе было несколько минут, прежде чем начнёт умирать мозг и прекратит циркулировать кровь. Стеклянные глаза девчонки смотрели в потолок. — Бесполезно пускать адреналин по вене. Повреждена аорта. Второй Сакамаки сам это знал, но был шанс: что-то, что дойдёт до сердца, даст толчок. Пол дозы пустил по вене, а вторую часть хотел конкретно в сердце. Несколько рёбер сломано, и было опасно надавливать на грудную клетку. Поставив укол, Рейджи принялся за искусственное дыхание и массаж сердца. — Это бес… — Заткнись! Если есть идеи, то лучше помоги! — Субару навис над Канато, зло посмотрев тому в глаза. Сжав губы в полоску, юноша пожал плечами. — Вы — кучка идиотов. Достаточно её обратить и изгнать Корделию. Канато проглотил слова, что его братья просто со скуки носятся за какой-то девчонкой. Ну, умрёт она, и что с того? Конец света наступит? Мир взорвётся, или что? Никто не мог объяснить. Никто не хотел произносить вслух то, что за короткий промежуток времени она им стала дорога. Каждому по-своему. Кто-то нашёл в ней еду и только, кому-то стала другом, поддержкой и опорой. Кому-то открыла мир с другой стороны и заставила посмотреть на окружающих под другим углом. Просто… Всё было просто. И эти открытия зависели и концентрировались на этой девушке. Если она умрёт, то нет смысла в чем-то другом. Они снова погрузятся в мрак своего мира и застынут там на долгие века. Рейджи сначала укусил, впуская в тело яд. Следом разомкнул челюсти, которые Юи сомкнула в приступе предсмертной боли, и начал выпаивать свою кровь. Всё вместе должно просто хорошо подстегнуть регенерацию и дать толчок к процессу обращения. — Внутреннее кровотечение остановилось. Рейджи выдохнул. Второй укус с максимальной дозой яда — а это уже страшнее. Потому что немногие смертные способны пережить перерождение. По описанию выживших и обращённых — довольно болезненный процесс. Канато подцепил ниточку на шее Тедди, срывая голову. — Лови. Небрежно бросив флакончик с кровью матери, парень сел в своё кресло, прижимая игрушку к себе. Нитки были в комнате, но любопытство взяло вверх. — Если что, то я добавил туда кровь Юи. Это должно помочь. — Ты… ты предполагал, что она вернётся? — Шу, оккупировав другое кресло, посмотрел на брата. Сладкоежка пожал плечами, мол, паранойя — она такая. Рейджи уже никого не слушал, вливая содержимое в рот Юи. Слабое дыхание вызвало у многих облегчение, как и первый стук сердца за долгие минуты безмолвия. Многочисленные порезы и синяки начали затягиваться с удвоенной силой, а из комнаты пропало ощущение потустороннего наблюдателя. — Надо будет перехоронить Корделию, а лучше — кремировать их обоих. А дома провести чистку — достаточно с нас призраков и полтергейстов.***
Аято с трудом пришёл в себя. Голова гудела, дышать было трудно. Любое движение отзывалось болью. Тем не менее, последние воспоминания заставили его подскочить и откинуть одеяло. С болезненным охом рухнул обратно и зажмурился. Рядом послышался смешок, и вампир приоткрыл глаза, встречаясь взглядом с братом. — Доброе утро, Красавица. — Заткнись. Где Плоскодонка? — голос был хриплым. В горле всё пересохло и жгло. Голод — вещь неприятная на ранних этапах. Парень напротив развёл руками и улыбнулся как-то печально. Шляпа покоилась на кровати Аято. — А ты не чувствуешь? — Что? Вопреки вопросу вампир прислушался к ощущениям, игнорируя голод. Глаза расширились от осознания, что в доме больше не бьётся человеческое сердце, зато чьё-то стучит с такими страшными перебоями, будто в агонии. Райто прочитал всё в глазах брата и кивнул, возвращая шляпу обратно. — Она… — поверить в это было невозможно. — Да, Аято, буря закончилась — скоро Юи откроет глаза.