***
— Рагу? Овощное рагу? Эй, а мясо-то зачем? — Аято, отвянь! — рявкнула я, не в силах терпеть Почемучку под руками. Ещё немного, и раскалённая ложка приземлится ему на лоб. Или сковородка с шипящим маслом. Пыхтя, словно чайник, я побежала скорее вываливать в казан поджаренные кабачки. Немного успокоившись и убедившись, что ситуация под моим чутким контролем, я повернулась к Аято, который сложил руки на груди и терпеливо ждал, когда выпущу пар и перестану нервничать. Эх, ничего, скоро он будет исправно таскать мне успокоительные. Экзамены красной тряпкой маячили перед глазами. — Я не вижу среди вас вегетарианцев. Да и сама я любительница мяса в любом виде, кроме холодца. Предпочитаю головизну в таком случае, — смахнув прядь со лба, я стянула ободок и убрала волосы обратно. — Вопрос исчерпан? — А зачем ты-то готовишь себе? Слуги могут приготовить… — Помимо конкурса, Аято, я готовлю, чтобы умерить свой волчий аппетит. Вы хлебаете из меня кровь огромными порциями, а мой организм не видит больше аналогов восполнения энергии и способности к выработке правильных клеток крови. На одном клюквенном соке далеко не уеду — с моим гастритом окажусь в больнице раньше, чем можно представить. А органы кроветворения могут в таком режиме очень скоро дать сбой. — Поэтому я рекомендую тебе начать готовить и приспосабливаться к японской кухне, Юи-сан. Она гораздо питательней и сбалансированней, — в нашу достаточно эмоциональную беседу (Аято, да и я любим махать руками в разные стороны) вмешался Рейджи. От удивления я замолчала, а Аято чуть отошёл в сторону, открывая мне вид на второго Сакамаки. В принципе, ничего нового. Педантичен и аккуратен. Как говорится, с иголочки. Чёрная рубашка с закатанными до локтя рукавами, чёрные брюки и красный фартук, как у меня. Он подготовился основательно на всякий форс-мажор. Как ни крути, многие пятна не видно на чёрном. Перчатки снял перед тем, как помыть руки. — При всём желании, русская для меня вкуснее и питательнее, — улыбнулась я, наконец взяв себя в руки. Друг рядом со мной ухмыльнулся. Наверняка думал на кого делать ставки. Это было смешно, и я чуть было не закатила глаза. Если выставлю на общий стол русские блюда, то парни сразу к ним не прикоснутся — неизвестное пугает хлеще огня. — А японская… Одну и ту же порцию мне надо съесть три раза, чтобы почувствовать себя сытой. Даже за столом такое бывает. Съем свою порцию и голодным взглядом смотрю на что-то другое. К своему удивлению, я нашла тут тех, кто реально заботится о состоянии жертвы. Чтобы я не голодала, и Райто, и Аято могут подложить мне ещё что-нибудь, до чего не дотягиваюсь или стесняюсь спросить. Это в Японии за столом семья болтает, а тут будто и не японцы: молчат. Ну, и неловко бывает спрашивать. На выразительный взгляд Рейджи развела руками, всем видом говоря: особенности организма, я тут ни при делах. Совершенно не понимаю, как Юи могла клевать тут по мисочке риса, пить клюквенный сок и быть всегда свежей и бодрой на вид после того, как из неё литрами хлебали кровь. Лично я до такого не доводила: напоминала, что во мне всего четыре литра, и, если во мне будет минус два или три, или я умру, или им придётся делать мне переливание; ела много и всегда хомячила потом в своей комнате под хохот двух рыжих балбесов; да и просто контролировала себя и училась с ними общаться. Не спорю, некоторые товарищи для меня до сих пор закрыты и непонятны — Шу, Рейджи, Канато и Субару. Господи, как я хочу на Мальдивы, или в апельсиновую Сицилию, чтобы отдохнуть от них всех… Хотя с Сицилией может и погорячилась? Мафиози там, говорят, засели. Из грёз вытянул старший из тройняшек, хлопнув ладонью по плечу и пожелав удачи перед тем, как ретироваться и своим красноречивым взглядом сказать своему братцу: «Толькотроньеёочкарикоттебянеостанетсяипыли». Да, именно так, скороговоркой. Поймут лишь избранные. Чтобы передать весь трагизм ситуации, я с обречённым вздохом уронила лицо в ладони. Сейчас я была готова стать той Комори Юи, чтобы схватиться за крестик, который лежит в комнате, и помолиться за своё благополучие. Молчание на кухне из спокойного (хотя с ушедшим Сакамаки мы очень редко молчим. Кричим так, что слышно на весь особняк) стало напряжённым. Я не знала, куда себя деть и вернулась скорее к готовке. Причём вовремя. Открыв крышку, чтобы помешать, блаженно улыбнулась — в нос ударил нежный аромат овощного рагу с мясом, и рот наполнился слюной. Желудок решил напомнить о себе громогласным урчанием, которое услышал вампир, а я начала считать до десяти. Один. Рейджи закрыл кран и снова красноречиво посмотрел на меня, из-за чего стало неловко и почему-то я себя ощутила котёнком, которого собираются ткнуть носом в его тёмные делишки в неположенном месте. Два. Ничего так и не сказав, Сакамаки отложил свои овощи и пошёл к посудной сушилке. По пути он бросил короткое: «Сядь». Сесть я могла только за стол, за которым обычно перекусывает прислуга между делами. Три. Взяв тарелку и ложку, парень подошёл к плите. Я также молча наблюдала за тем, как он ставит чайник на плиту, ищет заварник и заварку. В принципе, я уже обо всём догадалась. Вопрос был в другом: чем мне это проявление внимания и заботы аукнется? От Рейджи как раз можно ожидать всего… Четыре. Знаю, пялиться неприлично, но наблюдение за Рейджи — вынужденная мера! И да, он заценил моё рагу, после чего наложил в тарелку. Я выпала в осадок: и что он подумает? Что мне не хватает завтрака? Или что? И да, ем как не в себя. И стресс сказывался, и потеря крови. И нервы, конечно. Пять. Тарелка оказалась около меня, и не есть под взглядом малиновых глаз оказалось чуть ли не высшим преступлением, заслуживающим медленной смертной казни. От такого взгляда и аппетит пропадает, между прочим. Чтобы не вляпаться в неприятности, которые бегают за мной дружным хороводом, я принялась за еду. — Спасибо, — всё-таки, надо что-то ответить на его действия, верно? Шесть. Чайник успешно вскипел, а я опустила голову, усердно жуя рагу и прислушиваясь к звукам. Звон крышки заварника. Шуршание пакета с заваркой. Шум воды. Снова звон посуды. Я мысленно перекрестилась. Уж лучше с Шу спать, ей-богу. Семь. Предназначенная для меня чашка с чаем дымится рядом. Спустя несколько секунд Рейджи садится напротив со своей и с порцией рагу. Тут я не удержалась от изумлённого взгляда. Чтобы Рейджи… Что? — Тебя что-то смущает? «Хватит пялиться и ешь молча» — вот, что говорят его глаза. Я пожимаю плечами. Восемь. — Нет, — решив лучше не говорить про то, что до завтрака, по сути, ещё час и не стоило ради формальностей нарушать свой режим, я вернулась к еде. Сосредоточиться ни на чём не получалось, и в итоге я подавилась горошиной душистого перца и начала задыхаться. Очухалась лишь тогда, когда чужие руки продолжали держать меня на весу, прижимая к мужской груди. И ладони покоились уже на моей, чтобы в случае рецидива вытолкнуть горошину назад. Тяжело дыша, я откинула голову на плечо вампира, неосознанно открывая доступ к своей шее. Девять. То, что я, собственно говоря, влипла, сказало мне прикосновение чужой руки к шее. Замерев, я с ужасом ждала продолжения. Объятия стали крепче, но не перекрывали кислород. Неосознанно, будто боясь, что лишат именно этой возможности — дышать, — я положила свои ладони на руки вампира. Чьи ладони холоднее — загадка века. Тело затекло, а от нависшей угрозы страшно было пошевелиться и открыть глаза. В мыслях я уже была отравлена сильным токсичным ядом, хладнокровно убита, расчленена, выпотрошена и заспиртована… Конечно, последние три пункта могут заменить на «мумифицирована» и «стала куклой в коллекции психопата-истерички», но это другая история. Почувствовав прикосновение чужих ладоней на плечах, а после жар напротив своего лица, замерла. Волнение, как и страх, не давали покоя. С одной стороны я хотела оттолкнуть его и убежать, но бежать и прятаться негде, если только не за спину Аято… А с другой стороны: будь что будет. Умирать всё равно придётся. Надеюсь, что только моё желание учтётся. Десять. Робкое прикосновение сухих губ к моим, и я как стояла столбом, так и осталась, находясь в шоке и прострации от такого поворота событий. Тихий выдох напоминал лопнувший шарик напряжения в моей груди, но этого хватило, чтобы я постепенно начала успокаиваться и отвечать на поцелуй. Что самое странное (в который раз): мысли начали одновременно путаться, исчезать и яркими вспышками взрываться перед глазами, как бы напоминая, что нельзя. Подавшись вперёд, встав на цыпочки, позволила вести ему дальше. Это был не Райто. Не Райто, который берёт напором и похотью, который, имея обширный опыт, давит им и не даёт двинуться самой. С Рейджи был выбор. И это я поняла очень скоро, когда осторожный поцелуй прекратился, а руки удерживали меня от падения на пол. Рейджи целовал осторожно, боясь спугнуть, будто зная, что я, испугавшись, вырвусь и убегу. И был прав. Я вполне могла… И объятия такие же крепкие, но слабые и осторожные одновременно. Я могу вырваться, убежать. Я могу остаться. Я могу остаться, могу снова поцеловать его, чтобы испытать ту пьянящую гамму вспыхнувших эмоций. Но не могу. Аккуратно выбравшись из его объятий, я извиняющее улыбнулась и покачала головой. И опустила голову, чтобы спрятать слёзы. Пожалуйста, уйди прочь, отвернись и не смотри, как я плачу. Это уже слишком. — Прости… Прости, прости, прости, Рейджи-сан… Я… я… я не могу, — судорожно прошептала я, мотая головой и мечтая исчезнуть отсюда, чтобы не чувствовать на себе виноватый взгляд парня, который был влюблён в меня безответно (так целуют только влюблённые, надеющиеся на чудо). — Я… — подняв голову, выпалила. — Я хочу быть честной с тобой до конца. Ты — прекрасный парень, и мне очень жаль, что я не вижу тебя рядом с собой. Я знаю, что, если потребуется, ты сможешь меня защитить, спрятать от мира и… Но я не хочу всю жизнь мучить тебя и себя чувством вины, пойми, — закусив губу, я слабо выдохнула и поморщилась от тупой боли в груди. Я была готова страдать, но мучить другого… Особенно того, кто так долго и упорно игнорировал меня, прятал чувства и привязанность, но в конце получил отказ. — Я не та, кто тебе нужен. Пусть ты считаешь иначе. Прости, — последнее слово я прошептала, а после сорвалась на бег, наплевав на рагу и дурацкий конкурс. Очень надеюсь из него вылететь в первом туре! — Юи-сан! — несмотря на боль отказа, голос остался всё таким же спокойным. Он остановил меня в дверях. Повернуться к нему я не могла. По щекам текли слёзы. Хотелось спрятаться от мира. — Благодарю за честность.***
Как только дверь захлопнулась за мной, и я повернула ключ, чтобы хотя бы так поняли, что меня нельзя беспокоить, дала волю своим слезам. Захлёбываясь в них, с ужасом поняла, что накрыла истерика. С Райто не накрывала, потому что я знала, что ему интересно моё тело, но не личность. Сейчас я плакала и с ужасом понимала, что своим отказом причинила боль, пожалуй, одному из самых замкнутых Сакамаки в этой семье. С Аято легко и просто. Друзья, хотя не отказывается от шутливых поползновений в мою сторону и громких заявлений, что моя кровь принадлежит ему. Соберись, тряпка! Хлопнув себя по обескровленным щекам, с непонятным облегчением привалилась к стене и медленно по ней скатилась, пряча лицо в коленях. Как я хочу снова стать маленькой пятилетней девочкой, которой не надо решать такие вопросы, думать над болью других людей и осознавать, что её ничем не убрать, кроме как просить, чтобы время помогло. Рыдания скоро прекратились, и я, обессиленная, просто начала засыпать на полу, мечтая поскорее забыться. Вместе с расслаблением пришла головная боль, а за ней ледяные прикосновения к моим ногам. В ужасе замерев, я попыталась сбросить с себя оковы сна и вырваться из ледяной хватки. Чужие руки продолжили своё путешествие от ног до живота. Открыв глаза, я уставилась на нежно улыбнувшуюся мне Корделию. Ничего не понимая, да и не в силах двинуться, молча наблюдала за ней. Кричать тоже не могла. В горле будто образовался синяк или сильный отёк, не позволяющий сказать что-то вразумительное, но при этом я задыхалась от этой боли. Женщина хоть и лежала на мне всем телом, но веса не ощущалось. Ничего, кроме холода её рук. Ладони коснулись домашней растянутой футболки, которую я в своё время скоммуниздила у Сейджи. Самое страшное, что если это изнасилование, то вырваться мне не представлялось возможным, как и закричать и позвать на помочь. Эта дьяволица полностью контролировала ситуацию. Под её пальцами футболка разорвалась на части, и я сглотнула от смутной догадки. — В чём дело? Ладонь «подарила» прикосновение моей щеке, очертив овал лица до подбородка и охватив его тремя пальцами. Вторая ладонь легла туда, где предположительно должно быть сердце (если анатомия моего организма нормальная, а не сикось-накось. А что? А вдруг…) и грубо вдавила меня в пол, выбив последний воздух из лёгких. — Как тебе ощущения? Во рту почувствовался солоноватый запах крови, я машинально поморщилась и хотела выплюнуть, но Корделия не позволила. Стало страшно не на шутку: если это мой сон и если так будет каждый раз, я сойду с ума раньше времени! Пожалуйста, кто-нибудь, разбудите меня! Ладонь на груди с лёгкостью проломила рёбра и сжала сердце. Равнодушие и наслаждение зелёных глаз пугало и завораживало мимолётной красотой до той секунды, пока боль не затопила, а я не начала захлёбываться уже не слюной с кровью, а именно кровью… …с чёрным гноем… Разбудите меня!!!***
Глоток воздуха был подобен манне небесной. В ужасе распахнув глаза и судорожно задышав, я подскочила и тут же чуть не упала на пол, не окажись пойманной бдительным вампиром. Схватившись за всё ещё болевшее горло и сжавшись в комок от боли в груди, я не посмотрела на того, кто стоит напротив и кому я обязана сказать «Спасибо» за спасение моего рассудка. Когда чужая ладонь прикоснулась к моим волосам и резко их сжала, подняв мою голову, не сдержала вскрика и подумала: «Реальность оказалась не лучше кошмара!» Пожалуй, если бы он отпустил мои волосы, то я могла бы поверить в его невинную и искреннюю улыбку подростка с синдромом первоклассника. — Мы с Тедди скучали по твоей компании, Юи. Эти слова из уст вампира-психопата для меня прозвучали, как: «Мне нечем больше развлечься. Ты согласна в добровольно-принудительной форме стать моим развлечением со смертельным исходом для тебя?».