Мои Голодные Игры

Наконец наступило воскресенье. Ничто не может испортить этот чудесный день. Я заворачиваюсь поглубже в одеяло, но ко мне подходит мама: — Маша, я же знаю, что ты не спишь. Я молчу. — Маша, вставай. Мы едем на дачу? — поднимает меня мамочка. — За какие такие грехи мы едем на дачу? — срывается у меня с языка. — Просто отдохнуть. — А за Интернет вы там заплатили? — Все вопросы к папе. — Нет, я не заплатил, — послышался голос папы, который что-то делал в гостиной. — За какие такие грехи? — вновь повторяю. — Лиза хочет со своим другом встретиться. — А я тут причём? — Кто за ней смотреть будет? — Папа! — А что сразу я? Мне на даче ещё что-то делать надо. — Машута, сопротивление бесполезно! Состроив грустную мину, я вылезаю из-под тёплого одеяла и начинаю собирать сумку на дачу. После сборов я иду на кухню. Завтракаю я в полном одиночестве, что очень хорошо кроме одного факта: посуду придётся мыть самой. Выйдя из кухни, я захожу в свою комнату и вижу болтающую по телефону сестру. Я её не трогаю и даже обхожу стороной. Не очень хочется с ней выяснять отношения. Вот уже мы всей семьёй на машине едем на дачу. За окном очень красиво. Одни сугробы чего стоят! Местами мне в поле зрения попадается лес. Самое красивое за всю поездку я нахожу в небе. Два облака так прикрывают солнце, как будто они — крылья ангела, а само солнце — его голова. Я успеваю это заснять на телефон, прежде чем, лес закрывает собой солнце. — Лиза, а как твою подругу зовут? — спрашиваю у сестрицы, когда мы приезжаем на дачу. — Лили. А тебе зачем это знать? — Чтобы во время звонка в Скорую помощь мне точно назвать имя пострадавших, — язвлю я. — А кто вторым пострадавшим будет? — Зная тебя, Лизочка, это будешь ты. — Или ты. — С чего это я? Я буду мирно или гулять, или сидеть у себя в комнатке попивая горячий шоколад. Сестрёнка подходит очень близко, встаёт на носочки и шепчет на ухо лишь два слова: — Голодные Игры. Знала же, что не надо ей было говорить про это, но она же мне помогла. Мне кажется, или мы с ней никогда не сможем жить душа в душу. После очень глубоких споров с родителями, по поводу моего желания не смотреть за сестрой, и моей победой, я решаю прогуляться, иногда заходя в дом отогреться. Вечером ещё раз выйдя на улицу, я встречаю девочку очень похожую на дочку Гарри Поттера. Девочки специально идут в мою сторону. Я пытаюсь быть вежливой: — Привет. — Привет, Маша. Давно не виделись, — язвит сестрёнка. — Очень. А как зовут твою подругу? — может, с детьми Лизиного возраста та не общаются, но плевать я хотела на всякие эти законы. — Меня зовут Лили, — отвечает девочка. — Рада познакомиться. Меня зовут Маша. — И мне приятно. — Маша, мы с Лили гуляем не далеко от дома. — Хорошо, хорошо, — бормочу себя под нос и иду себе дальше. На улице темно и до ближайшего фонаря очень далеко. Я бреду почти на ощупь. Свет в основном исходит от луны. Ещё одна причина, по которой почти ничего не видно: идёт снегопад. Только меня могут ноги занести чёрт знает куда, а потом ещё выпутываться из этой истории. Наверное, это у меня игра такая. Я иду и напеваю какую-ту песню и вдруг впереди вижу большую человекообразную фигуру. «Беги! Это профи!» — сначала появляется в голове, но потом я вспоминаю, что нахожусь не на Арене, и мне тут смерть не грозит. А что если это тот человек, которого я ищу? А что если он, как и я, сейчас путешествует на Арену и домой, на Арену и домой и так каждый день? Я бегу в его сторону со всех ног, утопая в сугробах, но вылезая из них, и продолжаю направляться к своей цели. — Прошу, постойте! — кричу я, но тот человек лишь оборачивается и через мгновение исчезает во тьме зимнего вечера. Грустная я направляюсь в сторону дома. Родители меня отпаивают горячим чаем и отправляют спать. Если бы они только знали, что мне очень не хочется засыпать. Я боюсь Арены. Я боюсь убить ещё хоть одного трибута. Я боюсь смерти. Над Ареной светит весёлое солнце. Наверное, ему весело смотреть, как дети убивают друг друга. Очень весело. — Маша, с добрым утром, — говорит мне Рута, держащая в руках какую-то миску. Судя по каплям, в ней была вода. — И тебе доброго утора. — Машенька, почему ты нам не сказала, что так долго спишь? — узнаёт Цеп. — А почему я вся в воде? — отвечаю вопросом на вопрос. — Мы тебя так будили, — осведомляет меня Рута. — Запаситесь такими будильниками ещё. Они вам понадобятся. Мы завтракаем остатками вчерашнего ужина и идем, куда глаза глядят, иногда болтая о том и о сём. Уже полдень. Я предлагаю устроить привал на дереве, и одиннадцатые со мной соглашаются. Ветви у этого дерева большие и крепкие, потому что выдерживают на себе и Руту, и Цепа, и даже меня. Если бы мы были в простом походе, то я с ребятами стала бы лучшими друзьями. Жаль, что из нас выживет только один. — А давайте пообедаем? — предлагает Рута. Мы с Цепом, конечно, соглашаемся и, уплетая жареные орешки, смотрим на землю. Неожиданно прямо под нашим деревом сталкиваются Пит и профи. Мне кажется, или Пит даже на Этих Играх был с ними в союзе? — Это что за ягоды? — спрашивает у «земляка» Катон. — Черника. — Черника значит? Тогда съешь их. — Не буду. — Ну ладно, — Катон берёт у Марвела копьё и пронзает Питу сердце. Грохот пушки. Пит мёртв. — Как ты узнал, что эти ягоды морник? — осведомляется Диадема. — Просто взял и запомнил на тренировках, — отшучивается паренёк, а потом говорит. — Пойдёмте. — Катон, а ты не думаешь что та девчонка Маша, кажется, захочет тебе отмстить? — спрашивает опять же блондинка. — Вряд ли. А теперь идите, я вас догоню. Трое профи идут вперёд и скрываются в лесу, а Катон для чего-то осматривает. И в этот неловкий момент, когда он голову поднимает вверх, я соскальзываю с ветки и падаю прямо на руки второму. Мне хочется провалиться от стыда. Интересно, он меня сейчас сразу убьёт или нет? На моё удивление, он ставит меня на ноги, целует в лоб и шепчет на ухо, что даже камеры не услышат: — Это только ради картинки. Больше мне старайся не попадаться, — и он уже бежит догонять своих союзников. Я стою в ступоре. — Что это было? — Рута, я не знаю. Сама в шоке. — Почему он тебя не убил? — спрашивает Цеп. Теперь моя очередь играть на камеру. — Он же меня любит, — при этих словах я краснею. Какое-то время мы идёт в противоположную от профи сторону молча, но когда наступает время рыбалки, Цеп заговаривает: — Мария, разрешите мне дать в качестве рыболовного крючка вашу замечательнейшую брошь с Сойкой-Пересмешницей, которая прикреплена к вашей футболке, — парень это говорит с таким выражением, что я с Рутой начинаем смеяться. — О, дорогой Цеп, конечно же, ты можешь взять в качестве рыболовного крючка мою замечательнейшую брошь. Только не забудь мне её вернуть. — Благодарю вас, Мария, — он отстёгивает мою брошь и делает из неё крючок. Рута валяется от смеха на полу. Впрочем, отдав брошь, я составляю ей компашку. — Рыба поймана, — осведомляет нас Цеп уже почти под вечер. — Ура! Мы жарим рыбу и съедаем за милую душу. Вот бы хороший поход получился бы с ними, но разве это не поход? Правильно, поход, но смертельно опасный. Вот бы хоть один из них был путешественником, как и я. С этой мыслей я доедаю рыбу и ложусь спать.