Напополам

В комнате было темно и душно. Стрелка настенных часов тихо отбивала свой ритм, а чьё-то частое дыхание будто бы сливалось с этим звуком, помогая ему разрушать тягучую тишину. Блондин медленно распахнул тяжёлые веки и постарался сделать глубокий вдох, но воздух в комнате был настолько плотным и горячим, что сделать это было трудно. – Чёрт, – ладони прошлись по заспанному лицу, ненадолго задерживаясь на горящих щеках. Видимо, Том забыл открыть окно, когда покидал его спальню. Билл хотел было встать и исправить небольшую оплошность брата, но его глаза наткнулись на большой чёрный комок, который весьма наглым образом устроился на его правой ноге. – Купер, – с улыбкой проговорил он, потрепав пса за ухом, – извини, малыш, но тебе придётся выбрать другое место. Папочке нужно подняться. Пёс бросил на него быстрый взгляд и, почувствовав лёгкий толчок в бок, поменял положение, поворачиваясь к хозяину спиной. – Не дуйся! Когда окно было открыто, блондин облокотился руками на подоконник и сделал долгожданный глубокий вдох. На улице только начинало светать. Обычно в такое время он ещё бодрствует, но после долгого перелёта и резкой смены часовых поясов ему отчего-то нездоровилось. Голова нещадно болела, тело ломило, а сон стал неспокойным. Том, беспокоясь о брате, практически не отходил от него и постоянно приносил таблетки или еду, не разрешая тому даже самостоятельно спускаться на кухню. Биллу такая забота грела душу. Он готов был хоть всю жизнь провести в таком состоянии, лишь бы каждую минуту видеть близнеца рядом. Блондин вновь почувствовал себя нужным, важным и любимым. Том был рядом едва ли не двадцать четыре часа в сутки. Он смотрел с ним фильмы, играл ему на гитаре, смеялся с ним над роликами в инстаграме и даже соглашался на глупые фотографии с фильтрами из снэпчата. В первые два дня это казалось ему странным, он не ожидал того, что его брат настолько быстро осознает свою ошибку и постарается стать его прежним любимым Томом, однако к хорошему быстро привыкаешь, поэтому сейчас хотя бы секунда, проведённая без близнеца, казалась ему мучительной. Сделав ещё несколько быстрых вдохов, блондин всё-таки отошёл от окна и направился к выходу из комнаты, желая найти брата, который наверняка ещё не спал. Вчера он стал чувствовать себя намного лучше, а сейчас от головной боли не осталось и следа, поэтому движения давались ему довольно легко. Том обнаружился в гостиной. Он сидел на диване и, почёсывая за ухом Пумбу, смотрел повтор какого-то баскетбольного матча. Это всё казалось Биллу настолько милым и правильным, что он даже застыл в проходе, наблюдая за происходящим. Хотелось подойти, присесть рядом и оставить поцелуй на небритой щеке. А потом обнять его за талию и уткнуться носом в тёплую шею. – Ты проснулся? Слова брата отвлеки его от приятных раздумий. Он улыбнулся и сделал несколько шагов вперёд, после чего опустился рядом с близнецом на мягкую софу. – Да. Ты забыл открыть окно, и я едва не задохнулся. Улыбается. – Чёрт, прости, совсем забыл об этом. – Ничего страшного. Молчат. Глаза в глаза. – Как ты себя чувствуешь? – Уже намного лучше. Оба понимали, что, наверное, нужно сказать что-нибудь ещё. Но что? Они знали и не знали одновременно. Билл смотрел в глаза напротив и понимал, что брат готов. Но начнёт ли он разговор сейчас или решит ещё немного оттянуть этот момент? В комнате было тепло и уютно. Приглушённый свет, аромат недавно заваренного Томом чая, громкий храп Пумбы, перекрывающий голос комментатора, и тонкий запах роз, стоящих на журнальном столике, создавали особую атмосферу. Атмосферу, которая была так присуща их дому и которую Билл до невозможности любил. – Билл. – Что? – он сказал это практически с искренней ноткой удивления, будто бы и не догадывался, о чём брат хочет поговорить. – Я… Чёрт, ты ведь знаешь, что у меня плохо получается начинать серьёзные разговоры. – Знаю, – смешок. Он считал Тома забавным. – Ты сможешь когда-нибудь простить меня? – Я и не обижался. Это была правда. Ему было больно, горько и неприятно до слёз. Временами хотелось просто сдохнуть, чтобы не ощущать всего этого, но брата он никогда не винил. Это было бы слишком эгоистично даже для него, ведь решение принимали они вместе. – Просто я причинил тебе столько боли и… – Том, – слишком тепло и нежно, так, как было раньше, – ты ни в чём не виноват. Худая кисть легла на загорелую щеку, а длинные пальцы мягко погладили бархатистую кожу. Билл не знал, зачем он это сделал, ему просто хотелось. – Не стоит брать ответственность за это только на себя, ладно? – Мне казалось, ты любишь, когда я так делаю, – улыбается и толкается щекой навстречу ласкающей его руке, не желая прерывать этот контакт. – Люблю, но винить во всём произошедшем тебя было бы слишком низко и отвратительно. Брюнет не знал, что отвечать. Слов у него по-прежнему не было. Он смотрел в лучистые глаза брата и не мог собраться с мыслями. Ему хотелось просто обнять и сказать, что он дурак, но это было бы слишком… Слишком просто? Тупо? Нелогично? Или всё сразу? Том понимал, что так нельзя, им нужно поговорить и разобраться в самих себе. – Что мы будем делать дальше? Брови Билла поползли вверх. Неужели Том всё-таки готов к полноценному разговору? – А что ты хочешь, чтобы мы делали? Он боялся ответа на этот вопрос больше, чем чего-либо ещё. Вдруг Том не захочет возвращать всё то, что между ними было? Вдруг он просто хочет, чтобы они вновь стали близки друг к другу, но без каких-либо отношений? Что делать тогда? Билл не знал. Не знал, как сможет пережить это и смириться с тем, что до конца дней останется одиноким. Ему нужна была любовь брата, как чёртов воздух. Он понимал, что больше без него не протянет, ему уже сейчас нестерпимо хотелось обнимать и целовать это безупречное тело до потери сознания, а что же будет дальше? – Это трудно, Билл. Нет, нет, нет. Только не это, нет же. Он ведь не скажет, что больше не хочет его любви? Билл не переживёт этого, нет. – Ты… - сглатывает тяжёлый ком и закрывает глаза, стараясь скрыть выступившую влагу. – Хочешь оставить всё так, как есть? Молчит. Как он может молчать, когда у него, Билла, только склеившееся сердце вновь начинает распадаться на маленькие кусочки, превращаясь в бесполезный кровоточащий песок? Как он вообще может молчать, глядя на две прозрачные мокрые дорожки, скатившиеся по бледным щекам? – Нет же, я… Я хочу, чтобы было, как прежде, Билл. Блондин чувствовал себя так, будто его только что убили и сразу же воскресили. Он… Хочет, как прежде? Неужели это происходит на самом деле и Билл сейчас не спит? Том не оттолкнул, не нахамил, не предложил остаться просто братьями, он хочет всё вернуть? Невероятно. – Ты, правда, этого хочешь? – Да, но мне трудно, понимаешь? Я отвык от этого всего, и я не знаю, с чего начать, не знаю, как переступить эту грань. – Просто поцелуй меня, Том. – Что? Ему казалось, что он ослышался. – Просто поцелуй меня. Нет, не ослышался. Поцеловать Билла? Он, бесспорно, хотел этого, но сама мысль об этом была такой странной и уже забытой, что Том никак не мог решиться. Он посмотрел на эти пухлые, некогда любимые губы, которые, чего таить, манили и притягивали его покруче любого магнита. Они были красивыми, сочными и сладкими на вкус. Том это точно знал. Вкус этих губ забыть было невозможно. Он часто вспоминал их нежность и мягкость, пытаясь найти это в губах всех тех женщин, что у него были. Однако он не находил, что было абсолютно не удивительно, ведь губы Билла такие одни. Блондин ждал. Он понимал, что брату трудно даются эти перемены, Том вообще был ярым любителем стабильности, а над любыми изменениями в своей жизни он тщательно и долго думал, чему полностью противоречило спонтанное предложение Билла. Глубокий вдох. Подвигается ближе. Младший закрывает глаза и старается унять противную дрожь, пробивающую всё тело. Он, пожалуй, не волновался так даже перед самым первым поцелуем. Тёплое дыхание опалило щеку, а длинные пальцы мягко обхватили подбородок. Они невесомо погладили нежную кожу, а после, совершенно спонтанно и неожиданно, он почувствовал теплоту чужих губ на своих. Билл готов был поклясться, что его сердце замерло на несколько секунд, пока мозг пытался осознать и поверить в происходящее. Том не дал ему времени на размышления. Он надавил большим пальцем на подбородок, вынуждая брата открыть рот и позволить ему углубить поцелуй. Тёплый язык прошёлся по губам и проник внутрь, медленно, но верно сводя блондина с ума. Он до конца не мог поверить в реальность происходящего и очнулся лишь тогда, когда тёплая ладонь прошлась по его бедру. Старший был похож на зверя, которого долго держали в клетке, но теперь, вырвавшись на свободу и найдя добычу, он не мог остановиться. Его руки лихорадочно блуждали по всё ещё подрагивающему телу брата, а губы, казалось, были готовы съесть его. Это было слишком жарко и страстно, так, как они всегда любили. Со стороны их поцелуй, наверное, напоминал прелюдию в дешёвом порно, но об этом они абсолютно не думали, продолжая вкладывать в него все свои чувства. – Том, – отстраняется и смотрит в затуманенные глаза брата, который выглядел так, будто собирался наброситься на него, – нам нужно остановиться. Билл не понимал, откуда в его помутневшем сознании взялся этот огонёк благоразумия, но он был рад, что они остановились. Братья слишком сильно изголодались друг по другу, и быстрый секс, навеянный эмоциями, ни к чему хорошему бы не привёл. Это должно было быть осмысленное решение, к которому они обязательно придут. Но не сейчас. – Да, прости, – виновато улыбается и садится дальше, – я немного потерял контроль. – Ничего страшного. Блондин закусил губу и опустил взгляд вниз. Только сейчас он заметил, что Пумба, решив не мешать хозяевам, тихо переместился на пол, где вновь сладко посапывал. Внутри парня сейчас бушевал океан эмоций, который приятной тёплой волной растекался по телу. Он чувствовал себя счастливым. Счастливым и любимым. – Обними меня. Билл не знал, зачем просит об этом. Более того, он считал это глупым и по-детски наивным, но ему до дрожи в кончиках пальцев хотелось угодить в крепкие объятия брата и, уткнувшись носом в его шею, вдохнуть самый приятный и потрясающий запах на свете. Том улыбнулся и притянул его к себе, оставив на белой макушке невесомый поцелуй. Ему нравилось обнимать Билла. Он был таким хрупким и нежным, что у старшего просто голова кругом шла. Его брата вообще было трудно воспринимать как взрослого и полноценного молодого человека. Для него он всегда был малышом Билли, которого нужно любить, защищать и оберегать. Иногда ему казалось, что разница у них вовсе не в десять минут, а в целых десять лет, потому что младший всегда казался ему ребёнком. Он и вёл себя с Томом так, словно ему четырнадцать, но никак не стремительно приближающийся третий десяток. Старший близнец понимал, что всё это из-за того, что он с раннего детства окутывал брата чрезмерной заботой и брал все проблемы на себя, но он и не думал никогда жаловаться. Ему нравилось быть ответственным за них двоих. Наверное, именно поэтому Биллу и было труднее переживать их разлуку, ведь он лишился не просто любимого человека, он лишился всего, что у него было. И что у него теперь появилось вновь.