Напополам

Утро сегодня выдалось довольно напряжённым. Блондин еле распахнул глаза, которые ужасно опухли от слёз, и тяжело простонал, переворачиваясь на спину. Неужели он так и заснул? В потёртых домашних штанах, какой-то странной футболке, которую случайно откопал у себя в шкафу, и носках с причудливым детским узором? Не похоже на него. Посидев несколько минут на кровати, пытаясь привести мысли в порядок, парень всё-таки нашёл в себе силы подняться и направился в душ, желая избавиться от этого неприятного чувства, появлявшегося каждый раз, когда он засыпает не в самый подходящий момент. Холодные струи освежали и взбадривали. Сознание начинало пробуждаться, а в голове тут же всплыли события, произошедшие поздней ночью. Чёрт возьми, как он мог так проколоться? Как он мог позволить брату увидеть свою слабость? И самое главное заключалось в том, что сам он не знал: хорошо это или плохо. С одной стороны, он мечтал о том, чтобы Том понял, как ему хреново, но с другой ̶ ему хотелось показать близнецу, что он ничем не хуже, что ему тоже неплохо живётся без его внимания. И от этого душа рвалась на части. Однако какая уже разница? Что сделано, то сделано, и сейчас им, наверное, всё-таки придётся расставить все точки над всеми возможными буквами, ибо одной “и” тут, пожалуй, не обойтись. Он выполз из ванной, будучи полностью готовым к встрече с Томом и к тому, что ему придётся как-то объяснить свою тихую истерику. И он точно знал, что врать не собирается. Да и какой смысл? Том его брат-близнец, он всегда знает, что его тревожит, и Билл понимал, что ему даже говорить ничего не нужно, старший и так всё понимает. Однако его ждало огромное разочарование. – Твою же мать, – громко выругался блондин, не обнаружив брата на кухне. Он сорвался с места и принялся обыскивать всю квартиру, но близнеца нигде не было. Нет, этого не может быть! Том не мог просто так сбежать! Может, у него какие-то срочные дела? Может, нужно договориться о площадке для съёмки клипа или встретиться с режиссёром? Может… Да кого он опять пытается обмануть? Том сбежал. Смылся, оставив его одного, готового открыться, признаться и выплакаться. Удивительно, но Билл его не ненавидел, он понимал его, как не смог бы понять никто другой. Том не был готов к тому, чтобы признать, как они ошиблись. Он не был готов к тому, чтобы вновь произнести заветные три слова. Это не могло произойти спонтанно, над этим нужно было долго думать, и Билл его понимал. На его месте он, наверное, поступил бы точно так же. Дальше всё было, как обычно. Утренний кофе с тостом, прогулка с собаками, привычной звонок маме, во время которого он всегда с искусственно радостным голосом сообщал, что у них всё в порядке, а после вызов такси и поездка на очередную фотосессию. Злиться на Тома он начал только в этот момент, ведь теперь ему придётся ехать в студию самостоятельно, что Билл ненавидел всем сердцем. У них вообще были странные отношения. Они мало общались, но при этом всё, что происходило в их совместной жизни раньше, всё ещё осталось. Том по-прежнему был личным водителем своего брата, а Билл, в свою очередь, был главным поваром из них двоих. Том продолжал ходить с ним по магазинам, а Билл, как и прежде, смотрел с братом баскетбол, хотя от спорта он был совершенно далёк. Со стороны даже могло показаться, что ничего у них не изменилось, но это было не так. Взгляды больше не пересекались, мимолётные касания испарились, а совместная личная жизнь раскололась на две части, порождая личную жизнь Билла и Тома. И ни один из них не был в курсе личной жизни другого, что порою убивало. В студии гримёрам пришлось долго колдовать над его лицом, чтобы скрыть опухшие глаза, потрескавшиеся от частых облизываний губы и неестественную бледность лица. Он редко являлся на фотосъёмки в подобном виде, ведь всегда старался следить за собой, но сегодня был исключительный день. Однако снимки получились отменные. Билл даже сам удивился, взглянув на вышедшие кадры. Он никак не ожидал увидеть там довольно уверенного в себе молодого человека, который со знанием дела позировал на камеру. Результатом он был доволен, и это, честно сказать, немного приподняло ему настроение. Он заехал в какой-то ресторан, чтобы быстро перекусить и отправиться домой, где ему предстояло подготовиться к походу на очередной показ вместе с Нати. Моду Билл любил до невозможности, но в последнее время даже она не сильно радовала его, а лицемерие и двуличие людей, посещающих данные мероприятия, вызывало у него лишь желание блевануть, но никак не продолжить с ними общение. Да, он называл их своими друзьями, выкладывал снимки в инстаграм и ставил лайки под их фотографиями. Он ходил на тусовки, устроенные ими, и говорил, что ему всё нравится. Он соглашался пропустить по бокалу шампанского или составить компанию в посещении какого-либо ресторана. Они называли его своим приятелем. Он их ненавидел. Они его, кстати, тоже. Назойливые дизайнеры ждали от него самых лучших отзывов, и он им их давал, дарил небольшую частичку своего добра. Хотя, чего таить, в глубине души он считал половину из всех коллекций откровенно дерьмовыми и недостойными внимания. Он знал, что был в миллионы раз талантливее, чем многие, кто гордо именовал себя дизайнером, толком не умея держать в руках иголку. Нет, несомненно, были и хорошие показы. Ему, например, нравилась одежда его подруги Лейлы или Марка, но таких людей насчитывалось от силы пять. Тома в квартире по-прежнему не было, но Билла это не особо огорчило. Да и он знал, что через час его брат должен будет играть любовь с нанятой не так давно моделью, чтобы последствия их отношений продолжали быть защищёнными, ведь лишь один нелепый слух или факт, выбравшийся из их шкафа со скелетами, сможет уничтожить всё, что строилось долгие годы. По большей части их даже не столько волновали они сами, сколько Георг и Густав, которые могли пострадать и лишиться любимой работы из-за их неосторожности. Они слишком любили друзей, да и маму расстраивать не хотелось. Но пока у Тома есть девушка, им есть, чем прикрываться. Блондин достал из шкафа приготовленную ещё вчерашним вечером одежду и поспешил надеть это всё на себя, ведь опаздывать было нельзя. Наташа ждала его уже там. Женщина что-то выискивала в своём смартфоне, когда Билл, покинув автомобиль, доставивший его сюда, подошёл к ней. – Привет, – поздоровался он, вынуждая блондинку поднять взгляд. – Привет, – она улыбнулась и заблокировала телефон, – я тебя уже заждалась. – Прости. Первое шоу, которое они посетили сегодня, Билла приятно удивило. Было видно, что дизайнер действительно являлся достаточно креативным человеком, который вложил в коллекцию всю свою неординарность. Однако интерес к представленным моделям одежды у него быстро пропал. Взгляд парня случайно наткнулся на торчащий пучок чёрных волос, чей обладатель сидел на третьем ряду напротив, склонив голову вниз, отчего лица было не видно. Сердце блондина, казалось, прошило током, а кожа покрылась мурашками. Неужели…? Но нет. Это был не Том. Сидящая рядом девушка поспешила толкнуть незнакомца в плечо, и он поднял голову, являя ему лицо совершенно чужого человека. Он изначально знал, что это не его брат, но сознание любило пошалить с его нервами и заставляло видеть близнеца буквально в каждом прохожем. После произошедшего всё вокруг для него перестало существовать. Мысли снова возвратились к брату. Как он там? Чем занят? Не переступает ли грань? Каждый раз, когда они прибегали к подобным услугам, его сердце рвалось на части. Он ревновал его даже к нанятым женщинам, ведь боялся, что однажды Том обратит на них внимание или, воспользовавшись ситуацией, потащит кого-нибудь к себе в постель. Когда в их жизни появилась Рия, между ними ещё не было стены, девушка нужна была им не для сокрытия последствий, а для сокрытия реальности. Билл тогда с ума сходил от ревности каждый раз, когда близнецу нужно было засветиться перед камерами со своей якобы подружкой. Том смеялся и, целуя его в губы, шептал о том, какой он у него всё-таки глупый. Говорил, что любит больше жизни и что это нужно исключительно для их спокойствия. Позже он немного смирился, но ревность никуда не исчезла, и смеяться над этим стала даже сама Рия, которая прекрасно видела уничтожающие взгляды, направленные Биллом на неё. Она всегда спешила его успокоить и заверяла, что его брат её не интересует, она лишь зарабатывает свои деньги. И Билл привык. Как бы странно это ни звучало, но девушка даже стала ему приятна, ведь она не лезла в их личную жизнь, не мешалась под ногами, когда её не просили, не пыталась как-то пропиарить свою персону за их счёт и иногда даже выслушивала его после очередной ссоры с братом. Когда Том сообщил ей, что они с Биллом решили прекратить отношения, она была не просто удивлена, её буквально шокировали его слова. Близнецов невозможно было представить отдельно, в её голове они всегда были идеальной парой, которая постоянно умиляла всех, кто знал об их небольшом секрете, своими отношениями. Она даже пыталась их образумить, но её никто не слушал. После очередной попытки Том накричал на неё и поспешил напомнить, что она им нужна вовсе не для того, чтобы давать советы, а для того, чтобы носить почётное звание возлюбленной Тома Каулитца. И Рия смирилась. Ей было больно смотреть на то, что происходило между братьями, но ничего сделать она, увы, не могла. Билл тогда много плакал, бывали такие дни, когда он не выходил из комнаты и весь день давился слезами, но он пытался быть сильным, пытался обмануть самого себя. Теперь же его вновь съедала ревность. Он искренне пытался улыбаться в её присутствии, пытался сделать своё лицо как можно более доброжелательным, ведь женщина была не виновата в том, что он готов был перерезать глотку любому, кто приблизится к его Тому. Но потом она стала вести себя по-другому. Улыбалась, строила глазки, пыталась дотронуться. Она хотела его, а Билл хотел убить её. Никто не может хотеть Тома, кроме него самого. Он перестал скрывать свою неприязнь, слишком часто грубил и с удовольствием читал гневные комментарии поклонников, направленные в сторону Шермин. Он был с ними солидарен. – Как тебе? – шёпотом спросила Наташа, кивком головы указывая на проходящую рядом с ними модель. – Брюки просто потрясающие! – А? Да. Наверное… – С тобой всё в порядке? – Я бы мог тебе соврать, но ты ведь прекрасно знаешь, что нет, всё просто хреново. – Хочешь поговорить? – Да. И напиться. Блондинка кивнула и погладила его по плечу, пытаясь хоть немного приободрить. Она понимала, в чём причина такого состояния её друга, но ничем помочь она не могла. Женщина знала их едва ли не с самого детства, а их отношения перестали быть для неё тайной спустя два года. Сначала её, как и многих других, это шокировало, но потом она свыклась с мыслью о том, что у братьев далеко не братские отношения, и сейчас представить Тома и Билла отдельно было невозможно. Они действительно были идеальными, никого лучше друг для друга они просто не смогут найти, это было очевидно всем, даже самим близнецам. Натали тоже пыталась говорить с ними, пыталась вразумить и дать им понять, что друг без друга они долго не протянут, но слушать её никто не хотел, особенно Том. Он всегда срывался с места и уходил прочь, чересчур резко и холодно заявляя о том, что не хочет об этом говорить и что их отношения не должны волновать других людей. Обижалась ли она на него? Нет, конечно же. Она понимала, что причина такого поведения Тома кроется в желании скрыться от очевидного, и это было вполне нормальным. После показа она взяла совершенно раскисшего Билла за руку и довела его до ближайшей машины такси, усаживая на заднее сидение, как кого-то ребёнка. В таком подавленном состоянии его тело просто отказывалось функционировать, всё, что он мог делать, – инстинктивно передвигать ногами, хотя даже они нередко отказывались его слушаться. Именно поэтому Билл предпочитал не выходить из дома, когда на него накатывала очередная волна депрессии. Когда они приехали к ней домой, Наташа затолкала Билла в квартиру и повела его на кухню, где сразу же достала бутылку виски. – У тебя никого нет? – Сын ночует сегодня у друга, муж работает, ̶ пожимает плечами и ставит перед ним стакан, в который моментально наливает янтарную жидкость. – Рассказывай. – Мне так больно, Нати… Мне кажется, что больше я не выдержу. Он… Он постоянно уходит, шляется где-то с этой потасканной бабой, ты думаешь, я не знаю, что они трахаются? Как он может так со мной… Я ведь… – Выпей. Алкоголь обжигает горло, но легче от этого не становится. Слёзы снова застилают глаза противной мутной пеленой, норовя соскользнуть по ресницам мокрыми дорожками на щёки. В кого он превратился? В кого превратились они? Один глушил боль в иллюзиях нормальной жизни, другой – в слезах, без которых теперь не проходило и дня. А ведь раньше всё было так хорошо… – Вы так и не поговорили? – Я хотел сегодня утром, но… Он ушёл, понимаешь? Он не готов к этому, и я понимаю его, но терпеть больше нет сил. – Значит, не терпи, Билл! Сколько можно себя мучить? Я вообще не понимаю, зачем вы всё это затеяли, всё ведь было прекрасно! – Нам казалось, что это неправильно, – зажмуривает глаза, давая одной слезинке скатиться по бледной щеке, – теперь я понимаю, что неправильно – это жить друг без друга. – Вы ведь уже пытались, Билл. Помнишь? Ничего не вышло, потому что это бесполезно. Ты нужен Тому, а Том нужен тебе, по-другому и быть не может. Она была права. Они и вправду уже пытались, даже не один раз. Ощущение запретности и неправильности время от времени всё равно преследовало их все те годы, что они были вместе. Впервые они решились на этот шаг, когда им было, кажется, шестнадцать. Об этом даже никто не знал, потому что близнецы не продержались и дня. Уже под вечер Том ворвался в номер к брату, который удручённо свернулся на смятой постели, и сотню тысяч раз сказал о том, что любит его и не может жить, зная, что он больше не подойдёт, не обнимет, не подарит робкий поцелуй в щёку. Билл был рад, что он пришёл, потому что самому прийти гордость не позволяла. Да, тогда она у него ещё была, сейчас же от неё остались лишь воспоминания. Второй раз пришёлся на их двадцатый год жизни. Причина была всё та же, но теперь прибавилось ещё кое-что. Двадцать – не шестнадцать. Мама ждала, когда же у них появятся настоящие отношения, она знала, что её мальчики должны сделать правильный выбор, который она обязательно одобрит. Симона говорила это намного чаще, чем требовалось, даже не понимая, что своими словами забивала очередной гвоздь в крышку гроба их отношений. Маму ведь нельзя расстраивать, правда? Продержались они ровно два месяца. Дальше терпеть не было сил. Сорвались они на Мальдивах, стены этого бунгало, наверное, ещё долго будут помнить громкие стоны и звуки бесконечных поцелуев, которые не умолкали практически всю ночь. – Мы так долго держимся… – А какой в этом смысл? Ты хочешь довести себя до петли, в которую потом полезет и Том, не пережив твоей потери? Поверь, этим всё и закончится, если вы сейчас не остановитесь. Ещё один стакан. И ещё. А после ещё немного. Не помогало. Ему хотелось выть от осознания, что от этой боли больше ничего не спасает. Осталось попробовать лишь наркотики, но так низко он не падёт. Хотя, может быть, и пал бы, но Том будет в ярости, а любимого брата огорчать не хотелось. Натали была права, он уже задумывался о том, что жизнь без любви Тома ему нахрен не нужна, но он не мог ничего сделать с собой, рука не поднималась. Трус? Да. Знает, что Том не переживёт? Да. Он не хотел причинять никому боль, да и в свои тринадцать они пообещали друг другу, что что бы ни случилось, шаг в бесконечность никто из них не сделает. – Поговори с ним, Билл, прошу тебя. Я больше не могу смотреть на твои страдания. Он кивнул и влил в себя остатки виски. Блондин знал, что нужно поговорить, знал, что этот момент в любом случае настанет, но чем скорее, тем будет лучше для него. Страх никуда не исчез. Он боялся услышать о Тома то, что ему так отчаянно слышать совершенно не хотелось. А если он всё-таки скажет? Что будет тогда? Выдержит ли он? Билл не знал. Он знал лишь одно: без любви Тома он не может существовать.