Tomorrow Belongs to Us

Адам и Томми Тем вечером они просидели в кофейне несколько часов, тихонько болтали и делились историями из жизни. Впервые Томми рассказал кому-то о Максе, всё, без утайки, начиная с побега из дома своих родителей. И о гитаре, и о пиджаке, который был сейчас на нём, и о том дне, когда, вернувшись в свою квартиру, обнаружил полный разгром, и об утре следующего дня, когда сознательно переступил порог местного военного комиссариата Рейха и заложил свою душу. Адам поведал о днях своей славы, когда он был настоящей звездой, о том, как он радовался, когда, наконец-то, увидел своё имя на сверкающих вывесках, а потом вынужден был уйти в подполье; о том, как пришлось сменить имя и как трудно было расстаться с тем, что раньше казалось таким банальным и незначительным. Он говорил обо всём том, чем пришлось пожертвовать: известность, деньги, признание публики, но это действительно стоило того, и может даже чего-то большего, потому что в итоге, сию минуту, по крайней мере, он был жив и невредим. - Как думаешь, много таких как мы вокруг? Тех, кто вынужденно лжёт самим себе и всем остальным заодно из-за того, кого любят? – Томми скользнул подошвой ботинка по полу и, грустно улыбаясь, легонько подтолкнул ногу Адама. - Вероятно много. Но, по крайней мере, это то, что можно скрывать или отрицать… – Адам выжидающе взглянул на собеседника исподлобья. - Ты имеешь в виду… - Томми выпрямился, опершись на спинку сиденья. – То есть ты… - намёк был понятен. Опасливо оглядываясь, хоть рядом ни один столик не был занят, он не решался озвучить свою догадку. Одними губами он произнёс это слово, ещё сильнее сжав чашку с кофе, - еврей? Адам кивнул и уткнулся носом в пустую кружку. - Ну что, зачислишь в свои приятели теперь? Всё ещё считаешь, я стою таких проблем? – его вдруг ставший колким и раздраженным голос застал Томми врасплох. - Что? Нет! Конечно, я не собираюсь… я… я по-прежнему хочу узнать тебя получше. Ты… не такой, как все и мне это нравится. – Томми рискнул и в подтверждение своих намерений через стол дотянулся до руки Адама и тронул его запястье, проведя кончиками пальцев по нежной коже на внутренней стороне, ощутив, как участившийся минуту назад пульс стал замедляться. - Ты точно ненормальный, да? – Адам вздохнул и, живо убрав руку со стола, достал из сумки блокнот и карандаш. - Это, пожалуй, самый идиотский поступок, что я только совершал, но… вот. – Он написал что-то и одним махом протянул оборванный листок Томми. Почерк был не самым разборчивым, но… это были два адреса. – Верхний – я тут живу. Второй – это гостинца, где люди… ну, в общем… там вряд ли много разговаривают. Я знаю, что ты знаком с Мией, так что, если захочешь увидеться, скажи ей и я встречусь с тобой. Договорились? Томми утвердительно махнул головой и быстро, но бережно свернул записку и спрятал её во внутренний карман пиджака. - Это самый идиотский поступок, наверное, для нас обоих. И может это лишь мне так кажется, но что-то в этом… - робкая улыбка коснулась губ, когда он почувствовал ногу Адама рядом со своей, - …ну, не так уж по-идиотски, знаешь? - Знаю. – Адам медленно поднялся из-за стола и закинул сумку на плечо. – Ну, увидимся. – На его лице читался явный вопрос и, хотя в голосе он и не прозвучал, Томми охотно закивал. Вероятно даже со слишком большим рвением. - Угу, увидимся. – Наблюдая, как уходил новый друг, Томми просидел в пустом кафе ещё пару минут, и, глянув на часы, сам засобирался и заторопился к выходу. На дворе стояла ночь, а он шагал вниз по улице лёгкой пружинящей походкой, которой ему так не доставало. В казармах ещё не все спали, некоторые полуночники резались в карты при тусклом свете небольшой лампочки и рьяно вцепились в Томми с расспросами, стоило ему только войти – с блестящими глазами и алыми щёками. Что было ещё делать, как ни наплести с очередные три короба, мысленно сокрушаясь в извинениях перед Мией, о том, как превосходно он провёл с ней время. Пришлось выслушать парочку настырных тостов и выпить порцию-другую виски, и к моменту, когда его, наконец-то, отпустили восвояси порядком захмелевшие приятели и он бревном рухнул в прохладную постель, пытаясь сообразить, сколько же времени стоит выждать, прежде чем связаться с Адамом и назначить встречу, он был абсолютно пьян. *** Выждать получилось всего три дня. На четвёртый руки сами схватили первый попавшийся листок бумаги, нацарапали время и место и уложили в нагрудный кармашек форменного кителя. Тем вечером солдаты всей гурьбой снова направились в кабаре и Томми был даже рад этому: кто-то мог бы заподозрить неладное в его столь частых визитах в одиночку. Первым же делом под громкое улюлюканье и подталкивание локтями он проследовал в бар и, даже усаживаясь на высокий стул у барной стойки, вполглаза видел, как старательные подмигивания и всякие непристойные намёки от его компании продолжались. - Эй, прекрасный незнакомец. Как дела? – Мия откупорила начатую бутылку виски и стала наполнять стаканы, один за одним выставляя их на поднос для Томми. - Он сказал… если я захочу увидеться с ним, то я должен сказать тебе? – Томми говорил очень тихо, перегнувшись через стойку, почти касаясь губами мочки уха девушки. Мия едва заметно кивнула, при этом кончиком языка облизав приоткрытые губы, и повернулась лицом к Томми. - Угу, я могу помочь. Ты написал? Ладонь с запиской скользнула по лакированной поверхности барной стойки и Мия, активно стреляя глазками по столу, за которым «друзья» Томми усердно не пялились на них, демонстративно припрятала сложенный дважды листок у себя на груди под шнуровкой корсета. - Иди, присядь к остальным и не волнуйся. Я всё передам ему, и он придёт. Он всегда держит обещания. – Её губы были мягкими и тёплыми, когда касались его щеки, и на сей раз Томми не стал стирать след от помады перед тем как с подносом в руках двинуться к своему столику. Короткая записка назначала Адаму встречу в гостинице следующим вечером, и с этого момента в голове Томми пошёл обратный отсчёт. *** И ночь, и утро тянулись безбожно медленно, и к обеду Томми готов был поклясться, что стрелки на циферблате пустились в обратный ход, а длинные восемь часов ежедневных обязанностей по службе, которые последние несколько месяцев заключались в просиживании штанов в комендатуре в ожидании новобранцев, желающих подарить свои жизни Рейху, казались бесконечными. Сегодня ему в пару поставили старшего по званию офицера, и, чтобы не выдать себя, Томми не мог не притворяться весь день, что он умирал со скуки, будто этот человек был способен прочесть его мысли и узнать о его планах на вечер. А когда офицер вдруг похлопал его по плечу и взглянул прямо в глаза, он едва не выпрыгнул из ботинок, вскакивая со стула. - Ты в порядке, Рэтлифф? Внимательный взгляд пристально изучал его с ног до головы и Томми непроизвольно распрямил плечи. - Да, герр штабс-гауптман. Просто устал. Всё хорошо. – Томми вытянулся по струнке смирно и не шелохнулся, пока офицер не отступил на шаг и не кивнул одобрительно в его сторону. - Старайся больше спать. У нас ещё много работы. Ты даже не поверишь, сколько евреев всё ещё скрывается вокруг нас. – Омерзение в голосе было настолько резким, что Томми пришлось собрать в себе все силы, чтобы как можно вдохновеннее кивнуть в ответ. - Я верю, герр штабс-гауптман. Я понимаю, это очень пронырливый народ. - Хуже, Рэтлифф, в сто крат хуже. Теперь возвращайся к работе. Нам нужно как можно больше новых рекрутов. – Он развернулся на каблуках и удалился в маленькое помещение позади рабочего стола Томми, а Томми, сперва вздохнув с облегчением, выдохнул с нетерпением: оставалось ещё три часа. *** В гостиницу Томми отправился прямиком со службы. Забежал в кафе на углу, подальше от комендатуры, в уборной переоделся в гражданское и кое-как запихнул форму в сумку. Скручивая и комкая серую шерсть, он даже почувствовал странный укол совести перед ни в чём не повинной тканью, но тут же наглухо закрыл сумку, вскинул ношу на плечо и вышел на улицу. Теперь оставалось только одно - купить бутылку вина. Час ожиданий или около того и в небольшом номере раздался стук в дверь. Томми вздрогнул, звук будто врезался в и без того непривычную тишину комнаты. В коридоре стоял Адам. С неловкой улыбкой на лице он зашёл и запер за собой дверь. - Привет. – Томми выдохнул с огромным облегчением и неуклюже протянул ему руку. - Привет. Признаюсь… часть меня всё-таки ожидала здесь засаду. – У Адама вырвался нервный смешок, но взглянув на добродушного блондина, он по-настоящему рассмеялся. И даже расслабился. - Никакой засады, но у меня есть вино. Дешёвое, если честно… – Томми совестливо сморщил нос. - Извини за это. – Он виновато улыбнулся и достал бутылку из сумки. – Я открою? *** Бутылка вина кочевала из рук в руки под аккомпанемент хрипловатого джаза, что раздавался из маленькой радиоточки на подоконнике, и было так уютно лежать на разворошённой постели, совсем рядом, случайными касаниями задевая один одного, что бутылка незаметно всё пустела и пустела, а тела склонялись всё ближе и ближе друг к другу, пока Томми окончательно не очутился под боком у Адама, когда тот наклонился вперёд, чтобы поставить допитую бутылку на пол. Он осторожно провёл ладонью вдоль руки Томми, поднимаясь по плечу, ловя губами нетерпеливый вздох, пленяя губами губы, пока те не раскрылись, позволив языку скользнуть внутрь. В мягком полумраке комнаты, в свете луны, струящемся через окно, они, не торопясь, изучали друг друга, роняя на пол одежду, обнажая и тело, и душу. Поцелуями спускаясь всё ниже, легонько покусывая тут и там и каждый раз замирая, любуясь маленькими красными отметинами, что появлялись на бледной коже Адама, Томми не мог ни вспомнить Макса. Светлая кожа с россыпью веснушек… Она была так хорошо знакома, но в то же время была совершенно другой. Он безмолвно помолился за Макса, с надеждой, что, если тот мог их видеть сейчас, то лишь порадовался бы за него, и, наконец, сознательно вытолкнув мысли о прошлом из своей головы, приник к Адаму: языком вывел дорожку по изгибу его бедра и лизнул нежное место там, где нога переходит в пах. Приглушённый стон в ответ и чуткие пальцы, запутавшиеся в волосах, когда Адам притянул его ближе, чтобы снова поцеловать, настолько же глубоко и страстно, насколько несмело и трепетно целовал в первый раз, не позволили Томми ни на секунду усомниться в своём поступке. Они ёрзали и перекатывались на кровати, пока Адам не уложил Томми на спину и чуть приподнялся, потёрся плотью о плоть, вынуждая прижаться сильнее, обвить себя ногами за талию, обхватил прохладными длинными пальцами оба достоинства одновременно, плавно подался бёдрами вперёд и с пылким шёпотом, слетевшим с губ, навис над блондином. - Чего ты хочешь, Томми? – Его горячее дыхание защекотало ушную раковину, вызывая у Томми волны дрожи с головы до пят. - Всего, - последовал исчерпывающе простой ответ. Они двигались вместе, соединившись в одно, безошибочно угадывая желания друг друга, будто делали это сотню раз прежде. Всё также звучал хрипловатый джаз, только теперь вперемешку со рваными стонами и сбившимся дыханием, с бешеным биением сердец и влажными звуками двух скользящих тел, когда Адам глубокими толчками в жаркое нутро вёл Томми на вершину блаженства. А когда всё закончилось, они молчали, и только слёзы текли по щёкам обоих. Для каждого из них этот момент значил гораздо больше, чем просто физическое удовлетворение. Адам склонился к Томми и поцеловал, бережно собрал губами слезинки на его лице, и, не убирая руки с груди блондина, устроился рядом. - Надо бы уходить. Мы и так уже слишком долго пробыли тут. – Сам Адам даже не пошевелился, чтобы встать, но Томми знал, что тот был прав, и им давно пора было расходиться. Они поднимались с постели нехотя, медленно натягивая одежду на потные тела и неохотно собирая свои вещи, растягивая каждую секунду, чтобы отсрочить расставание. - Иди первым, я - чуть позже. На всякий случай. – Томми привстал на носочки и мягко дотронулся губами до уголка рта Адама. Адам кивнул и, не сдержавшись, порывисто обнял и крепко прижал его к себе. Оба снова молчали; ни один из них не произнёс этого вслух, но взаимные «спасибо» чувствовались в том, как отчаянно они вцепились друг в друга, точно ничто другое в этом мире больше не имело смысл. - Скоро увидимся. И это не был вопрос. Наблюдая, как за Адамом захлопнулась дверь, Томми уже знал: это – оно, то самое, настоящее. Сердце уже разрывалось от разлуки с Адамом, и как бы сильно ни пугало будущее, всё это было прекрасно.