Alea est jacta

Реддл метался по комнате, в десятый, наверное, раз перепроверяя чемодан. Вещи были собраны ещё вчера, но волнение никуда не делось, а лишь нарастало с каждой минутой ожидания. Абраксас лениво наблюдал за суматошными перемещениями приятеля, полулежа на кровати. Его этим Рождеством дома никто не ждал – отец на днях написал, чтобы слизеринец оставался в школе. В Европе становилось всё неспокойнее, и глава рода Малфой не пожелал ещё и сына подвергать опасности. Достаточно того, что он сам с женой и дочерью оставались во Франции. – Прекращай суетиться, Том. От твоих забегов из угла в угол часы не пойдут быстрее. Брюнет не счёл нужным отвечать. Позавчера Певерелл известил «воспитанника», что на рождественские каникулы забирает его к себе. Реддл всю следующую ночь не мог уснуть, представляя грядущую встречу, маясь от поселившегося в сердце радостного нетерпения. В это же время Ада, постукивая каблучком сапога по каменной дорожке, ждала, пока её заберёт «мистер Бёркли». Рори прекрасно играл роль исполнительного, но слегка недалёкого слуги. Оставалось поблагодарить судьбу за столь удачно выбранную маскировку – никто не воспринимал всерьёз безобидного с виду мужчину. А кто-то, вовсе, с большой охотой за стаканчиком трепал языком. Домовик, по просьбе хозяйки выходя из Цитадели за сбором информации, частенько сиживал в «Дырявом котле» и уже оброс кругом приятелей. Благодаря этому нехитрому ходу Ада получала сведения практически из первых рук – начатая в шутку игра в шпионов приносила реальные барыши: как главе рода Певерелл, так и финансовому благополучию семьи. Запасливые, как хомяки, некроманты не любили тратить накопленное, каждый раз приходилось как от сердца отрывать. Зато теперь, с позволения Адены, «мистер Бёркли» вкладывался в выгодные предприятия, ни одно из которых (хвала длинным языкам!) не оказалось проигрышным. Марволо, обжившись в Цитадели, напрочь оккупировал лабораторию – дорвавшись до возможности исследовать и творить змееуст отказывался покидать нижние ярусы. Мужчина не собирался быть нахлебником у маленькой девочки, потому решил вложить всего себя в алхимию и зельеварение. Даже без систематического обучения маг был талантлив – обладая тем же «чутьём», что и Том, он мог сварить практически любой эликсир, опираясь лишь на собственные ощущения. Ада с тяжёлым сердцем разрешила Марволо использовать лаборатории так, как ему вздумается, при условии, что тот не будет забывать про обязательный отдых. Будущий алхимик, не сомневаясь в своей удаче, пообещал некроманту к концу её обучения создать, как минимум, философский камень. Не желая расстраивать почти наверняка провальный эксперимент, Певерелл пожелала родичу удачи. А Марволо, впервые в жизни получив возможность учиться и практиковаться в любимом деле (раньше, пока дети были маленькими, маг подрабатывал изготовлением зелий для больницы Святого Мунго и частных лиц), вгрызся в книги. Библиотека Певереллов, разбитая на разделы по магическим дисциплинам, поражала богатством и разнообразием представленных в ней трудов. Некроманты тащили всё, до чего только могли дотянуться их загребущие ручки. Ада даже как-то наткнулась на глиняные таблички с непонятными символами. Повертев одну из них в руках, девочка ощутила зябкий холодок меж лопаток и поспешно положила находку на прежнее место. Многие знания для неё были и будут оставаться слишком сложны. Как та же демонология, например. Чтобы всерьёз заниматься ей, нужно обладать просто фотографической памятью – видов пентаграмм и кругов призывы туева куча, как и самих, собственно, демонов. А ошибиться хоть в чём-то нельзя, иначе будет большой барабум на много-много миль вокруг. – Мисс, позвольте вашу руку, – Рори, появившийся, когда некромант уже начала волноваться, благожелательно улыбнулся дежурившему на воротах Дамблдору и, взяв девочку под локоть, махнул бутафорской палочкой, пробормотав под нос «Аппарейд». Мир качнулся перед глазами, и картинка тут же сменилось – вместо ворот Хогвартса спальня самой Ады. Времени оставалось всё меньше, так что, бросив чемодан, некромант метнулась к прикроватной тумбочке и, вытянув артефакт на длинной цепочке, тут же надела его на себя. Иллюзия ложилась слоями: сначала появилось мужское тело, впрочем, без каких-либо анатомических особенностей, следом – одежда и только потом облик получил завершённость – черты лица и тела обрели индивидуальность. Кинув быстрый взгляд в зеркало, некромант смахнула с рукава тёмно-серого пальто несуществующую пылинку. Отражение нахально подмигнуло в ответ и, красуясь, расправило плечи. Домовик в это время с трудом выкатил чемодан на ножках: ехать со своим, школьным, было бы большой глупостью. Кивком поблагодарив Рори, Ада вновь протянула ему руку – времени на то, чтобы увидеться с обитателями Цитадели не хватало, но вряд ли они так уж сильно соскучились – один-два раза в месяц волшебнице удавалось на несколько часов вырваться сюда. Не прошло и пятнадцати минут, большую часть которых заняло наложение обманки, а перед Дамблдором, который дежурил на воротах с обеда, предстал настоящий тёмный маг: с твёрдым взглядом тёмно-зелёных глаз, острым скуластым лицом и силой, ощутимой буквально каждой клеточкой тела. Некромант (этот привкус пепла на языке Альбус ни с чем не спутал бы) глядел на профессора, чуть наклонив голову. Не изучая, но рассматривая, как букашку странного вида случайно прилипшую к подошве. Надменный, в дорогой одежде, он не испытывал никакого уважения к школьному учителю. И Дамблдора это коробило. – Томас Реддл, – произнёс маг отрывистым, властным тоном, без намёка на приветствие или вежливость. Профессор Трансфигурации отослал Патронуса, велев тому сообщить мистеру Реддлу о том, что за ним пришли. Большая часть учеников ещё утром отправились домой на поезде, но некоторые, преимущественно из аристократических семей, отбывали вот так, с сопровождающими. Избалованные детки, как и их родители, не любили тратить время попусту. – Кто вы мистеру Реддлу, сэр? Насколько я знаю, мальчик – круглый сирота, – Дамблдор умело скрывал собственное любопытство за беспокойством о судьбе своего ученика. – Это вас не касается. Альбус поморщился и смолчал. Администрация школы, как и сам профессор, не имела права лезть в личную жизнь студентов. До тех пор, пока они сами не попросят о помощи. Оставшееся время провели в тяжёлом молчании. Некромант безучастно смотрел на верхушки виднеющегося вдали Запретного леса, а Дамблдор исподтишка изучал стоящего за защитным полем мага. Что-то скреблось в памяти, но зацепиться за эту мысль никак не удавалось. Том, покрасневший от быстрого бега, явился через неполные двадцать минут. Сдувая волосы во взмокшего лба, мальчик, опасливо поглядывая на незнакомого мага, подошёл вплотную к охранительной черте. – Весёлых каникул, мистер Реддл, – Альбус улыбнулся студенту, не сделав и попытки помочь с тяжёлым чемоданом. Некромант же, качнувшись вперёд, встал прямо перед мальчиком. Слегка искривил губы в намёке на улыбку, а в следующее мгновение Реддл уже стоял, уткнувшись лицом в твидовую ткань пальто. Слизеринец, до этого момента, даже не думал о том, как выглядит его опекун. Высокий, с острыми чертами лица, с подтянутым, жилистым телом, маг вызывал и некое опасение, и внушал понимание – «подвинуть» его не сможет и стихийное бедствие. Девицы на выданье про таких вздыхали: «С ним я была бы как за каменной стеной». – Здравствуй, Том. Рад нашей встрече. Узкая ладонь ласково взъерошила ещё десять минут назад тщательно уложенные, но после пробежки от замка растрепавшиеся волосы (Реддл честно пытался преподать себя в лучшем виде) и опустилась на плечо мальчика, несильно сжав его. В следующую же секунду они перенеслись из неприветливой Шотландии с предгрозовыми тучами в тихую улочку на Косой аллеи. Рори, как и обговаривалось ранее, оставаясь невидимым, телепортировал свою хозяйку и Тома по условному сигналу. Брюнет стоял неподвижно, крепко обхватив за пояс мужчину. Разошедшееся сердце билось где-то в горле, а щекам было горячо-горячо. По правде сказать, Томас до конца не верил, что кто-то заберёт его из школы. Что он нужен. А слизеринец до безумия хотел именно быть нужным, чтобы Певерелл принадлежал одному ему. Потому что у других людей есть кто-то ещё, а у него, Тома, есть только этот человек, ничем ему не обязанный, в общем-то. Ада, также едва дыша, протянула смущённому мальчику носовой платок. Реддл, нехотя отстранившись, наспех вытер лицо и поднял голову, ловя взгляд зелёных глаз. – Я тоже рад нашей встрече, мистер Певерелл. – Просто Карей, пожалуйста. Оставь официальный тон до лучших времён. Голоден? Прислушавшись к себе, Том кивнул. Переживая, он совсем забыл поесть. Маги отобедали в уютном кафе, в котором Ада представила однокурснику своего помощника – Рори. Волшебник и магическое создание пришлись друг другу по душе, а домовик с некоторым стыдом поменял свое мнение об умном не по годам юноше. А после случилось то, чего Том ожидал меньше всего: Певерелл рассказал ему о своих планах на рождественские каникулы. И заключались они отнюдь не в том, чтобы праздно возлежать в мэноре среди груды подушек. Тёмный маг запланировал для мальчика, не видевшего практически ничего хорошего в своей жизни, целое приключение, включающее перелёт на самолёте в Москву, а после, порталом, посещение знаменитого Китеж-града. Глядя на то, каким радостным огнём сияли глаза Тома, некромант была готова сделать что угодно, чтобы он смотрел так же всегда: восторженно, как и полагалось ребёнку его лет. Чтобы из глаз ушли опаска и недоверие – подспудно слизеринец ожидал удара от каждого. Во время перелёта Том не отлипал от окна иллюминатора. Сбиваясь, проглатывая окончания слов, мальчик рассказывал опекуну, что полёты на метле и в сотню раз уступают самолёту. Певерелл порадовалась своей предусмотрительности: заклинание против подслушивания гарантировало полную конфиденциальность разговора. На «большую землю» прибыли ближе к вечеру. В Тушино их уже встречали – слаженная команда оперативников пригласила проследовать за ними. Певерелл ещё в самолёте выдала Тому артефакт-переводчик: с его помощью можно было понимать смысл фраз вне зависимости от языка. Для точного перевода не подходило, но лучше ничего, увы, не придумали. Ада собиралась заняться этой разработкой, когда её умения достигнут нужного уровня. Пока же месье Морель хвалил талантливую ученицу за «особую чувствительность» к материалам – подобно прирождённым зельеварам вроде Реддла, некромант на каком-то глубинном уровне ощущала, чем хочет стать тот или иной материал. Русские маги были вежливы, но приезжих обыскали вдоль и поперёк. Певерелл пришлось снять свои ограничители, и оперативники, негромко матерясь, прочувствовали на себе все прелести близкого нахождения с фонящим магией некромантом. Старший группы, представившийся Георгием Воронцовым, отвёл Аду в другую комнату и заставил сбросить иллюзию. С минуту посмотрев пустым взглядом на сидящую перед ним уставшую после перелёта девочку, оперативник молча выдал пропуск обоим англичанам. Меньше всего товарищ Воронцов ожидал увидеть за личиной ребёнка. Реддлу весёлые, то и дело разражающиеся громовым хохотом, таможенники понравились. Простые ребята, не то, что их командир с глазами-буравчиками. Мальчик порадовался тому, что общаться с ним довелось лишь опекуну. Китеж-град не был похож ни на какой другой город. Никто здесь не скрывал свою принадлежность к магическому миру, а, наоборот, выставлял её напоказ. Волшебство тесно сплеталось с обычным бытом, создавая нечто невообразимое. За первые два дня Том успел покататься на всех каруселях на базарной площади и попробовать множество национальных вкусностей. «Петушки» – леденцы на палочке и пряники больше прочих пришлись ему по душе. Первое время слизеринец удивлялся тому, как в одном городе уживались одновременно маги, маглы и сквибы, а потом, прочувствовав весь русский колорит, всё-таки понял – по-другому эти люди, живущие с душой на распашку, просто не могли. Хоть этого места нет ни на одной обычной карте, оно являлось домом для всех, кто приходил сюда. Чопорного английского мальчишку местная детвора расшевелила быстро – одетый в плотный полушубок Реддл с большим воодушевлением катался с горок и лепил снеговиков вместе со всеми. Впрочем, веселье тут же заканчивалось, стоило понять, что опекун больше не находился в зоне его видимости. Ада именно этим успокаивала себя, в очередной раз присоединяясь к развлечениям мелкотни. Детишки с большой радостью, объединившись, закидывали «сурового заморского ведуна» снежками (Том усердствовал больше всех). Певереллу приходилось отстреливаться из самодельных окопов, настолько плотным был огонь. Простые зимние забавы приносили столько счастья, сколько не было и в той, прошлой жизни. Днём, приехавшие на каникулы маги, веселились от души, а вечера были наполнены долгими разговорами. Такими, как этот, например. Певерелл, привалившись спиной к настоящей русской печи, рассеянно читала бухгалтерские отчёты. Необходимости в этом особо не было: Рори разбирался в вопросах заработка и расхода денег гораздо лучше самой Ады, но домовик настаивал на внимании хозяйки к таким вопросам. – Карей? – Том замялся, не зная, позволительно ли отрывать опекуна от его занятия. Мальчику, после дня, насыщенного беготнёй, хотелось просто поболтать. Чтобы ещё раз увериться – всё это не сон. – М? Ада тут же под благовидным предлогом отложила бумаги, вызвав недовольный выдох у Рори. Девочка мужественно проигнорировала домовика, полностью сосредоточившись на беседе с опекаемым. – Хочешь что-то узнать? Мальчик кивнул и перебрался на лавку к некроманту. В ходе их бесед сложилось негласное правило: Том спрашивает, Певерелл отвечает. – У нас на факультете много говорят о родовых дарах. А какие у меня? В задумчивости почесав переносицу, Ада накинула на колени Реддла лоскутное одеяло (в избе хоть и было жарко натоплено, но маги только недавно вернулись с улицы) и, сев вполоборота к нему, заговорила: – Родовой дар – это не совсем верное понятие. Нет умения или таланта, которое передавалось бы от отца к сыну или от матери к дочери. Это, скорее, склонность к чему-то… Так, например, сын художника не всегда будет хотя бы сносно рисовать. Обычно перед тем, как вступить в брак, волшебники просчитывают свой гороскоп и потенциального супруга: так можно найти того партнёра, с которым ваши общие «склонности» проявятся в детях. Твой род знаменит своими зельеварами и алхимиками. – И змееустами, – Реддл улыбнулся хищно, почти что зло, – Только Слизерины все сдохли, ни одного не осталось. Певерелл притянула мальчишку к себе, обнимая за худые плечи. – Догадался? Ты очень умён, Том. Но всё же не прав: род жив. Их кровь течёт в твоих жилах. Реддл насупился, не зная, что ответить. Радость от принадлежности к столь великой семье быстро сменилось злостью – не сгинь они, Том мог бы вырасти в семье, не в приюте. – Карей, а мне тоже придётся однажды выбирать жену? – мальчик пытливо посмотрел на некроманта. Тот, усмехнувшись, щёлкнул его по носу, заставив поморщиться и пошкрябать ногтём вмиг зачесавшуюся кожу. – Только если захочешь, мелкий. Подувшись для приличия на «мелкого» пару минут, слизеринец продолжил развивать свою мысль: – У меня на курсе девчонка есть, смышлёная очень. Знает кучу всего, прямо, как ты. Если я могу выбирать, то можно её?... Знаю, что обычно пару подбирают родители… – И не хочешь, чтобы я это сделал для тебя, верно? Спроси всё-таки сперва у той девочки, нравишься ли ей. И не загадывай так наперёд – возможно через пару лет во время подросткового периода твоя нимфа превратится в мегеру. Мальчик звучно фыркнул и тут же прижал ко рту ладошку в попытке сдержать рвущийся наружу смех. Стало легче одновременно от того, что опекун не спешит через его голову искать возможных кандидаток в супруги и от понимания – её выбор зависит только от него, Тома. Больше маги на эту тему не разговаривали, предпочитая обсуждать иные события и темы. Томас навсегда запомнил своё первое Рождество, полное веселья и достатка. Опекун ни в чём не отказывал воспитаннику, а тот, не наглея, не просил ничего сверхъестественного. А какие Певерелл сделал подарки! Один расширенный учебник по зельям (за авторством одного из Слизеринов!) чего стоил. Но главным подарком стала сбывшаяся мечта о семье. С Певереллом не чувствовались грызущее исподволь одиночество и ненужность никому в этом мире. Маг, видя, что воспитанник поник, обнимал, трепал по голове и впутывал в очередную авантюру. Так, в один из последних дней в Китеже, некромант вытащил слизеринца на каток, где два часа издевался над ним самым жестоким образом: совершенно не умея кататься, Певерелл не боялся показаться смешным или нелепым и раз за разом поднимался на ноги, чтобы снова упасть. Надо сказать, что и сам Реддл катался не лучше в те моменты, когда отлеплялся от бортика катка и делал неуверенные шажки к опекуну. Молоденькие ведьмы, сжалившись, показали иностранным магам, как необходимо стоять и двигаться. Тома весело щебечущие девицы раздражали, особенно после того, как начали вовсю строить глазки его опекуну. Сквозь ментальные щиты тёмного мага, обычно непроницаемые, ощутимо пахнуло весельем, и брюнет поспешил увести его прочь с катка. Иррациональная ревность была сильнее желания и дальше учиться премудростям обращения с коньками. Небо было чёрным-чёрным, только яркие огоньки звёзд подмигивали людям. Ада стояла, запрокинув голову, и любовалась, вбирала в себя это чувство лёгкости и покоя. Мягкий снежок оседал на воротнике шубы, точь-в-точь такой же, какую однажды подарил ей дедушка из той, прошлой жизни. Проснувшись глубокой ночью, некромант выскользнула из избы, не потревожив сна других её обитателей. Скинув личину, девочка хотела просто пройтись по заснеженной дороге и побыть, наконец, собой. Снег поскрипывал под подошвами валенок, когда волшебница двинулась в сторону заснеженного озера, видимого с пригорка на окраине. На улице людей почти не было: Ада заметила лишь патрульных и нескольких припозднившихся прохожих. Китеж засыпал поздно, но просыпался всегда с рассветом: базарные торговцы устанавливали свои лотки уже в семь поутру. Они бы разминулись в другое время, когда идёшь, не вглядываясь в лица людей. Красивая девушка, лет семнадцати на вид, на миг замерла, натолкнувшись на взгляд Адены, а после ускорила шаг, лишь в конце улицы обернувшись. Колдунье показалось, что она знала эту девочку, но наваждение прошло, стоило той скрыться за поворотом. Некромант же, прижавшись спиной к промороженной ночной стужей избе, беззвучно плакала, прижав руку ко рту и гася толстой варежкой собственные хрипы. Встретить вот так, походя, собственную мать было сродни выбитой из-под ног торной дороги. Ада безумно соскучилась по всем ним: по отцу, брату, но больше всех по маме. Своей добротой она освещала жизнь всем своим родным. Но эта девушка, с тем же лицом, ею, увы, не являлась. Сердце только от этого знания меньше болеть не желало.