Вьюрок

      Ханна проснулась и вместо того, чтобы сразу же встать с постели и начать приводить себя в порядок, завтракать и собираться на съёмки, как это было последние несколько месяцев, сладко потянулась и поёрзала под одеялом, нежась в тепле и мягкости постели.       Пожалуй, Майкл был прав, ей нужно было отдохнуть. Нет, Ханне нравилось сниматься, нравилась её непростая роль. И хотя все на съёмках вели себя дружелюбно, стараясь немного развеять гнетущую атмосферу самого фильма, но, видимо, тяжесть событий, которые происходили в нём, давили на Ханну, пусть она этого и не осознавала. И, снова оказавшись в Неверлэнде, она вдруг почувствовала, насколько скучала. Ещё вчера она позвонила домой и сообщила о том, что у неё небольшие каникулы, умолчав об обмороке — к чему её родным лишние волнения? — Это замечательно, дорогая, — звучал голос матери в трубке. — Тут Дон хочет с тобой поговорить.       После небольшого шуршания в трубке раздался голос Дона: — Привет, сестрёнка. — Привет, как ты? — Я в порядке, со дня на день жду письма из колледжа, думаю, я поступил. — Оу! Поздравляю! — Ещё рано поздравлять, — отмахнулся Дон. — Лучше расскажи, что с тобой случилось? — Почему ты решил, что что-то случилось? — Чтобы ты прилетала домой в самый разгар съёмок? Да такого не бывало никогда! Ты — чёртов трудоголик, который костьми ляжет у ближайшей декорации, пока работа не будет закончена. Так что вытащить тебя оттуда можно только в бессознательном состоянии. — Попал прямо в цель, — засмеялась Ханна. — Я упала в обморок прямо на площадке. — Как?! Из-за чего?! — в голосе брата зазвучала тревога. — Спокойнее! Я просто переутомилась. Меня осмотрел врач и сказал, что всё в порядке, просто нужно передохнуть. Только маме не говори. — Хорошо, не скажу, — выдохнул Дон. — Ей и так достается… — Отец? — Отец, — подтвердил он. — Упрямый как баран. Он уже отправил восвояси трёх сиделок, твердит, что это долг жены ухаживать за мужем. Я маме говорил, что и сам справлюсь с отцом. Не маленький уже, — проворчал Дон. —  Хорошо, что ты приехала, может за эти три дня всё уладится. — Будем надеяться, — пожала Ханна плечами. — Ты приедешь? — Да, постараюсь вырваться завтра. Как же не проведать любимую сестрёнку до того, как она снова укатит на другой конец света на полгода, — ухмыльнулся Дон. — До встречи, Вьюрок. — Пока, — отозвалась Ханна, уже слушая гудки в трубке.       Ещё полчаса провалявшись в кровати, Ханна решила, что всё-таки пора побеждать растущую в ней прокрастинацию и вставать. Ещё минут через пятнадцать она, держа под мышкой скейт, на котором не каталась с тех пор, как уехала, спустилась в столовую. — С добрым утром, мисс Беккер, — поприветствовала Ханну Мэри. — Завтрак уже на столе. — С добрым утром, — улыбнулась Ханна, уже привычным маршрутом направляясь в столовую. — А где? — Мистер Джексон в студии, репетирует, — ответила Мэри до того, как Ханна успела продолжить.       «Весьма глупый вопрос», — отметила Ханна про себя, прекрасно зная, что репетировать каждое утро, да и не только утро, для Майкла так же нормально, как для остальных пить кофе.       Только сейчас Ханна поняла, насколько соскучилась по моментам, когда могла тихонько наблюдать в зале за тем, как Майкл, иногда один, иногда с танцорами, репетирует. Пусть она сама сейчас не могла быть частью всего этого, но позволять музыке как и раньше опутывать себя, а взглядом пытаться уловить все малейшие движения, даже не замечая, как собственное тело напрягается, стремясь к движению, — было в этом какое-то горькое наслаждение.       Девочка, практически не жуя, запихнула в рот тост, запивая его стаканом сока. — Спасибо, Мэри, всё было очень вкусно.       Ханна выбежала через заднюю дверь в сад, боясь не успеть и тут же вставая на «доску». Женщина только покачала головой, смотря девочке вслед.       Ханна в считанные минуты добралась до здания, где размещались кинотеатр и танцевальная студия. Едва переступив порог, она услышала музыку и облегченно выдохнула: «Не опоздала».       Девочка осторожно вошла в зал и замерла в дверях. Майкл не танцевал, он просто сидел на полу, закрыв глаза и отклонившись на гладкую поверхность зеркала.       Ханна невольно остановилась в дверях, не понимая, что произошло. В первую секунду она подумала, что ему стало плохо, но Майкл не выглядел больным, скорее, грустным.       Оглядевшись, девочка не нашла ничего, что могло бы расстроить мужчину. Почему-то ей вспомнилось то первое выступление на сцене с Майклом. Его голос, плывший по залу, и мурашки по коже, словно что-то невидимое касается тебя, твоей души.       Она повела плечами, прогоняя неприятный холод. Потихоньку подошла к Майклу и села рядом. Певец даже не пошевелился и не открыл глаз. Так они и сидели в молчании, слушая музыку.       Когда последние звуки мелодии превратились в тишину, Ханна, наконец, осмелилась спросить: — Что-то случилось?       Майкл посмотрел на неё удивлённо, словно только что заметил, что она тут, но потом улыбнулся: — Нет, просто немного взгрустнулось без причины. Такое бывает? — Да, наверное, — улыбнулась в ответ она. — Выглядишь намного лучше. Выспалась? — Да, — кивнула Ханна. — Ты завтракала?       Ханна неопределённо повела плечами, не зная, можно ли назвать зажеванный наспех тост полноценным завтраком. — Поехали, мне хочется показать тебе одно место, — встал он и подал ей руку. — Поедем? Куда? — поднялась следом Ханна.       Примерно минут через пятнадцать они уже ехали в машине.       Майкл так и не рассказал, куда они едут, и Ханна решила набраться терпения и просто смотрела в окно.       Джексон тоже был молчалив и даже не пытался завязать хоть какой-нибудь разговор. В его душе был какой-то раздрай: ни танцы, ни музыка не успокаивали, и всё буквально валилось из рук. Как он и сказал Вьюрку, иногда его охватывала тоска, грусть. Он сам себе казался нелепым, а всё, что он делал, пустым и неважным.       «Ты всего лишь глупый мальчишка, который не умеет ничего, кроме как кривляться на сцене. Кем бы ты был без меня?! Кем бы вы все были без меня!» — звучали в голове жестокие и злые слова отца, которые он говорил, когда был недоволен своенравными сыновьями.       За свою жизнь Майкл выслушал много неприятного и лживого в свой адрес, но каждый раз гордо поднимал голову и продолжал идти своим путём. Но случались дни, такие, как сегодня, когда сил противостоять этим ветряным мельницам уже не хватало. И он знал единственный способ с этим справиться.       Автомобиль остановился, они приехали.       Майкл вышел и подал руку Ханне. Девочка вылезла из салона, с интересом осматриваясь по сторонам. — Нам туда, — указал Майкл на небольшую витрину кондитерской.       Ханна шагнула в том направлении, в котором указывал Майкл. За стеклом витрины было множество различных булочек, пирожных, конфет — самых различных лакомств. Ханна не была сластёной, но сейчас даже у неё потекли слюнки от увиденного.       Майкл улыбнулся, наблюдая за реакцией Вьюрка, и поманил за собой. На двери висела табличка «Закрыто», но несмотря на это ручка лёгко повернулась.       Они вошли под мелодичный звон колокольчика, и Ханну сразу же окутал тёплый запах свежей выпечки и молочного шоколада. Небольшое на первый взгляд помещение оказалось весьма вместительным. Это была не просто кондитерская, но и небольшое кафе при ней. За стойкой стояла красивая женщина и с любовью и какой-то нежностью раскладывала сладости на витрине у прилавка. Она подняла голову на звук колокольчика и тут же улыбнулась: — Майкл, не ждала тебя так рано. — Ну, тогда я могу зайти чуть позже, — улыбнулся он, медленно разворачиваясь обратно к двери.       Женщина лёгкой походкой, по которой угадывалась бывшая танцовщица, выпорхнула из-за стойки, и подбежав к Джексону, обняла его, останавливая.       Он прижал женщину к себе, и на секунду показалось, что они вот-вот поцелуются, но не обычным дружеским поцелуем, а страстным. Но Майкл всего лишь с нежностью прижался к её голове щекой, вдыхая аромат женских волос, а потом выпустил из своих объятий.       Ханна, наблюдавшая за столь нежным приветствием, несколько смутилась, словно она подглядывала за чем-то очень личным. Она так и стояла неподвижно, будто бы боясь себя обнаружить, но незнакомка заметила её: — Оу! Ты сегодня не один… Привет, дорогая, я — Мария, старая подруга Майкла, — улыбнулась она Ханне. — Ханна, приятно познакомиться, — выдавила из себя улыбку Вьюрок. — Проходите, — Мария вернулась за стойку. — Чем вас угостить? Выбирайте, что хотите, — показала она на небольшую витрину. — Всё самое свежее и вкусное. — Горячий шоколад, — ответил Майкл. — Молочный коктейль, пожалуйста, — немного подумав, ответила Ханна.       Мария кивнула и тут же принялась готовить напитки. — Майкл, твой заказ ещё не готов. Надеюсь, вы не очень спешите? —  спросила женщина. — Конечно, нет, — кивнул он. — Я сейчас, проверю, как дела у поваров, — улыбнулась в ответ женщина и скрылась за дверями кухни. — Какой заказ? — удивилась Ханна. — Увидишь, — кивнул Майкл, небольшими глотками отпивая сладкий напиток.       Дверной колокольчик снова зазвенел. Ханна обернулась, чтобы посмотреть на нового посетителя. Возле дверей стоял мальчик, лет восьми на вид. — Дядя Майкл! — бросился он в объятия артиста. — Питер! — тот обнял мальчишку в ответ. — Как ты вырос!       Майкл ласково потрепал его по голове. — Знакомься, это Вьюрок, — развернул он мальчика к Ханне. — А это Питер, сын Марии.       Мальчик смотрел на Ханну настороженно и даже с некой долей ревности. — Привет, а я тебя знаю, ты играла в той сказке про волшебника. Тебя так и зовут  — Вьюрок? — Друзья, да. — Значит, ты подруга дяди Майкла? — продолжал расспросы мальчишка. — Я тоже его друг, — он повернулся к певцу, ища подтверждение своим словам.       Майкл улыбнулся и согласно кивнул. — Я знаю дядю Майкла с самого детства, даже ещё когда говорить и ходить не умел, — проговорил он важно.       Тут из дверей кухни появилась Мария. — Мама! — Питер, ты уже вернулся от Лео? —  женщина была удивлена. — Да, меня завёз его отец. Им нужно было по делам, — объяснил мальчик свое, по-видимому, ранее появление. — Понятно, — на миг поджала губы женщина. — Ты посидишь тут, со мной, или позвонить отцу, чтобы заехал за тобой? — Останусь с тобой, — выбрал Питер. — Хорошо, — погладила сына по голове Мария. — Только не объедайся сладким. — Я только одно, — Питер уже посматривал на пирожное на витрине. — Ну, хорошо, — сдалась Мария. — Но тогда предложи и нашей гостье. — Ты какое будешь? — мальчик повернулся к Ханне. — Не знаю, — пожала плечами она. — Я вообще-то не очень люблю сладкое. — Да ладно тебе! — фыркнул Питер, явно не поверив, что кто-то может не любить сладкое. — У мамы самые лучшие пирожные в мире! Бери вон то, с шоколадными шариками, — шепнул он ей. — Оно офигенное!       Ханна засмеялась над тем, каким серьёзным и важным тоном это было сказано: Питер словно доверял ей какую-то великую тайну. — О’кей, — согласилась она.       Питер сел рядом с Ханной и уже через пять минут уплетал пирожное, запивая молочным коктейлем.       Майкл же с Марией сидели за столиком в глубине зала, откуда бы их не было видно с улицы, и о чем-то разговаривали.       Ханна нет-нет да посматривала в их сторону.       Может сейчас Мария и была подругой Майкла, но раньше их, похоже, связывало нечто большее. Ханна читала это в движениях и во взглядах обоих. Хоть Вьюрок и поняла, что Мария замужем, и сейчас перед ней сидел её сын, но чувство ревности неприятно кололо кожу и вкуса «офигенного» пирожного совсем не чувствовалось, наоборот, от всей этой сладости во рту хотелось как можно скорее избавиться.       «Я просто по нему соскучилась», — уговаривала саму себя Ханна, не желая принимать истинных мотивов своей внезапной антипатии к практически неизвестной женщине.       Мария, словно почувствовав на себе её взгляд, обернулась, и Ханна тут же резко крутанулась на барном стуле, едва не упав. — Эй, осторожнее! — вытаскивая ложечку изо рта, предупредил Питер. — Мама говорит, что нельзя крутиться на стульях, ведь можно и упасть.       И тут же мальчишка, противореча своим же словам, крутанулся на стуле. — Питер, не балуйся! — услышала Ханна окрик Марии, ещё раз подтвердивший, что та смотрела в их сторону.       Ханна почувствовала прилив стыда. Это было совершенно не её дело, какие чувства связывают или связывали Майкла и его подругу.       Только вот внутри всё переворачивалось, хотелось впиться в «соперницу» ногтями и зубами, хотелось фыркнуть и уйти, показательно хлопнув дверью, но всё это было так глупо…       От своих странных ощущений Ханна чуть было не застонала в голос. — А ты любишь комиксы? — услышала она вопрос Питера, который вовремя помог ей отвлечься.       Ханна неопределённо пожала плечами. Она читала несколько комиксов, которые брала у маленьких коллег-актёров, чтобы скоротать время между дублями, но не прониклась особой любовью к супергероям в цветастых костюмах. — А мне нравятся «Люди-икс». Читала? Я хотел бы быть таким же неуязвимым и сильным как Росомаха. А ещё эти когти, — мальчишка вставил ложечку, которой ел пирожное, между пальцев, наподобие когтей мутанта. — Мне больше по душе Джин Грей, — ответила Ханна, стараясь припомнить сюжет о смелых мутантах. — Она умная… — И рыжая, прям как ты, — улыбнулся Питер. — А знаешь, какой любимый герой у дяди Майкла?       Ханна лишь пожала плечами. Она никогда не обсуждала с ним комиксы и вообще не знала, что он их читает. — Морф, — важно ответил Питер, выпятив грудь. — Это который умеет менять внешность? — Ага. Думаю, это классно уметь менять внешность, особенно, когда тебя все знают. — Да, — Ханна украдкой взглянула на Майкла, а он, в это же время, как-то странно — серьёзно и изучающе — взглянул на неё.

***

— Выглядишь шикарно, Мария, — сделал комплимент Майкл, как только они сели за столик. — Впрочем, как и всегда. — А вот ты выглядишь уставшим, — покачала головой она. — Такое ощущение, что не спал несколько ночей подряд. — Да, в последнее время я немного увлекся. Сама понимаешь, постановка новой шоу-программы отнимает много сил, а время, наоборот, утекает с невероятной скоростью. Но я справлюсь, — он нервным движением взъерошил волосы. — Не сомневаюсь, — улыбнулась Мария, — но всё же побереги себя, не заставляй волноваться тех, кто тебя любит, — её ладонь накрыла его. — Обещаю, — прошептал он.       Получилось как-то слишком интимно, слишком лично, но Майкл ничего не мог с этим поделать. Даже теперь, когда прошло столько лет, когда она уже счастливая жена и мама, и кажется, что в её жизни давно уже нет места для него, от одного её прикосновения всё внутри вспыхивает нежностью и чувственность колет иголочками всё тело.       Иногда он задумывался, а что было бы, если бы тогда они стали парой? Если бы он настоял на своем желании быть рядом с ней всегда? Расстались бы они, разочаровавшись в своих чувствах и в друг друге? Или же наоборот… — Ты скучаешь по… сцене? — неожиданно для самого себя спросил Майкл, понимая, что в последнем слове слышится совсем иное.       Мария грустно улыбнулась, как обычно читая между строк: слишком хорошо изучила его движения, взгляд, малейшие оттенки голоса. — Иногда. Бывает, она мне даже снится, но знаешь … Я ни за что бы не променяла и миг этой моей жизни на возможность снова выступать. И… моё время прошло, настало время иных бриллиантов, — Мария оглянулась назад, на детей. — Значит, вот она, твоя маленькая птичка Вьюрок. Я как-то видела её выступление, и понимаю, чем она тебя заинтересовала. Определённо она талантлива. Так ощущать музыку. Танцовщица, что ходит по нотам, только жаль, что она выбрала иную стезю.       Майкл не стал объяснять, что это был выбор не её самой. — Она ещё ребёнок, так что может и вернуться обратно к танцам. — Возможно, — пожала плечами Мария, — но вот в том, что она ещё ребёнок… Сколько ей? — Четырнадцать, почти пятнадцать. — Я так и предполагала. Хотя она и выглядит немного младше, но взгляд, каким она наградила меня, явственно говорит о том, что детского в ней намного меньше, чем ты думаешь. — Взгляд? — нахмурился Майкл.       Мария улыбнулась и посмотрела на него, словно он был наивным мальчиком, одного возраста с её сыном. — Взгляд молодой львицы, охраняющей свою добычу. — Да брось ты! — фыркнул Майкл и посмотрел на Ханну.       Девочка в этот момент смотрела на них настороженным и даже сердитым взглядом, но стоило ей встретиться с ним глазами, она тут же отвернулась.  — Давай оставим эту тему. Она для меня ребёнок, и я не хочу… — Ничего менять, — продолжила за него Мария, хорошо зная певца. — Но придёт время, когда она окончательно повзрослеет и, возможно, ты повзрослеешь тоже. Перестанешь относиться к детям лишь как к товарищам по играм, захочешь семью, своих детей. — Даже если это и так, то Вьюрок тут ни при чём. Мария, и давай закончим на этом, — поморщился Майкл. — Хорошо, прости, — виновато улыбнулась Мария, понимая, что вторглась на территорию чужих чувств. — Пойду, проверю твой заказ.       Мария встала из-за столика и отправилась на кухню, а к Майклу тут же подскочил Питер: — Дядя Майкл, а правда твой любимый мутант Морф? — Да, конечно, — ответил он. — Вот видишь, я знал, — подразнил мальчишка Ханну, подошедшую следом. — Хорошо, хорошо, сдаюсь, — подняла она руки вверх. — Ты — самый лучший друг Майкла.       Сам Джексон, наблюдая весь этот диалог, только улыбался.       «Ох уж эти женские фантазии, — посмотрел он на Ханну, которая вновь заспорила с Питером насчёт сил супергероев. — Вьюрок ещё такой ребёнок, какие к чёрту взгляды». — Заказ готов!        Из кухни вышла Мария, следом за ней шли трое поваров, неся закрытые коробки, в которые были упакованы сладости. — Спасибо, Мария, — попрощался Майкл с подругой возле своего автомобиля. — Не за что, Майкл. Ты же знаешь, я готова помочь в любой момент, только позови.       Питер обнял Майкла: — Дядя Майкл, я так скучаю, приезжай к нам почаще, или можно я приеду в Неверлэнд? — Конечно приезжай, в любое время, — он потрепал ребёнка по голове, наблюдая хитрый взгляд Питера, направленный на мать и означавший, видимо: «Слышала? Могу приехать в любое время!» — Но только, если будешь хорошо учиться, — добавил Майкл, не желая подрывать родительский авторитет Марии. — Договорились?       Питер сразу же заметно сник, видимо поняв, что уловка не удалась, но тут же улыбнулся, пожав протянутую ладонь певца: — Договорились. — Ханна, — повернулась Мария к девочке, — приятно было познакомиться. — Взаимно, — кивнула та в ответ, хотя и не совсем искренне.       Неприятный осадок от ревности, а никакого иного названия для этого чувства Ханна найти не могла, всё ещё копошился в душе, хоть и заглушённый доводами разума.       Женщина же улыбнулась и, наклонившись, поцеловала Ханну в щёку, тихо шепнув ей на ушко: — Не отказывайся от своих чувств, даже если он сам будет отказываться от них. Ты ему нужна, а пока подрастай, маленький рыжий Вьюрок. — Вьюрок, поехали! — Майкл уже стоял у автомобиля, придерживая дверцу. — До свидания, — помахала Ханна, прощаясь, и запрыгнула в салон. — Куда мы теперь? — спросила она, как только автомобиль начал движение. — Потерпи, — покачал головой Майкл, — здесь недалеко.

***

      Ехали они действительно недолго, минут двадцать, и вот машина притормозила возле небольшого трёхэтажного здания. На крыльцо тут же выбежали около трёх десятков разновозрастных детей и несколько взрослых. — Майкл приехал! — разносились детские голоса со всех сторон.       Ханна с непониманием и удивлением рассматривала всех через стекло. — Это небольшой частный приют, куда я иногда приезжаю, когда выдаётся свободная минута. Некоторых детей, я думаю, ты видела уже, они приезжали на ранчо, — объяснил Майкл. — Пойдём, нас ждут.       Стоило Майклу выйти из машины, как дети дружной толпой окружили певца. Здоровались, наперебой рассказывали какие-то свои новости, просто радовались.       Водитель помог разгрузить привезённые угощения, и вся веселая, шумная компания двинулась к крыльцу. — Мистер Джексон, — поприветствовала его самая пожилая из женщин. — Миссис Юджин, — обнял он её, — как ваши дела? — Всё хорошо, божьими молитвами, — ответила она. — Проходите в дом. — Привет, Ханна, — вдруг подскочила к ней девочка примерно её возраста. — Привет… — Ханна посмотрела на неё, припоминая, что точно видела её на ранчо, но имени вспомнить так и не смогла. — Люси, — подсказала та, видя её заминку. — Прости, — Ханне стало стыдно за свою забывчивость. — Всё хорошо, — улыбнулась Люси. — Ты впервые у нас?       Ханна кивнула. — Тогда пойдём, я покажу тебе дом. Вот тут наша гостиная… кухня… столовая, где уже вовсю идут приготовления к чаепитию.       Вообще, весь дом напомнил Ханне этакий «муравейник» со множеством людей, которые сновали туда-сюда, но главный эпицентр притяжения был конечно же рядом с Майклом. Ребята рассказывали новости, спрашивали о его делах, и во всём этом было столько какой-то домашней атмосферы, словно в этих стенах Майкл Джексон перестал быть суперзвездой, а стал просто их добрым другом.       Всю эту идиллию вдруг разрушил громкий детский плач, настолько отчаянный, что все тут же повернули головы в попытке узнать его источник. Где-то на середине лестницы, ведущей на второй этаж, стояла маленькая, лет пяти, девочка. Мальчик чуть постарше упрямо тянул её вниз, и чем сильнее он её тянул, тем громче она рыдала.       Одна из воспитательниц и несколько детей постарше устремились к плачущей.       Мальчика, уговорив, отвели в сторону. — В чем дело, Рори? — спросила её женщина. — Я некрасивая! — немного успокоившаяся малышка, снова зарыдала. — Я хочу быть как принцесса! — Но ты и так как принцесса, — попыталась успокоить Рори воспитательница. — Смотри, какое у тебя красивое платье и туфельки.       Платье действительно было по-кукольному красивым: тёмно-розовым, со множеством радужных, расшитых по всему лифу пайеток и пышной юбкой-пачкой. — Прическа. Я хочу красивую прическу, — объяснила малышка сквозь рыдания. — Хорошо, — выдохнула женщина, наконец поняв, в чём причина такого «вселенского отчаяния». — Сейчас мы сделаем тебе красивую прическу. — Нет, — снова насупилась малышка, — у меня нет красивой заколки, а эти все не подходят, — Рори разжала кулачок, показывая резинки и заколочки. — Они все некрасивые! Они не волшебные!       Вот тут женщина по-настоящему растерялась перед детской логикой. Ханна же посмотрела на резинку для волос на своей руке. Тоненький ободок переливался разными цветами радуги и выглядел необычно.       Ханна пошла вперёд и, сняв резинку с руки, протянула Рори: — А эта волшебная?       Рори посмотрела на резинку, и её глаза сразу же высохли и заискрились восторгом. Она потянулась за резинкой, но потом перевела взгляд на саму Ханну: — Ты кто? — Меня зовут Ханна, а ты — Рори? — Аврора, — гордо выпрямившись, ответила малышка. — Ух ты! Ты точно не принцесса? — улыбнулась Ханна. — Пока нет, — горестно вздохнула Аврора, но плакать уже не стала. —  Принцессы не ходят лохматыми. — Это легко исправить, — заверила Ханна малышку. — Где твоя расчёска? — Сейчас принесу! — Рори резко развернулась и с небывалой прытью, чуть ли не перескакивая через ступеньки, побежала наверх.       Майкл наблюдал, как Вьюрок, сидя на ступеньках лестницы, заплетала сидевшую ступенькой ниже малышку в красивом платье, которая так безутешно плакала несколько минут назад. О чём-то разговаривала с ней, внимательно слушала девочку, которая увлечённо показывала Ханне игрушки.       Он и раньше знал, что Ханна добрая и чуткая, и такое внимание к совершенно незнакомой ей малышке радовало и внушало уважение. Ведь легко быть добрым и отзывчивым к тем, кого ты любишь и знаешь. Намного сложнее проявлять доброту к совершенно незнакомому человеку. Сейчас она походила на заботливую старшую сестру. Закончив с прической малышки, Ханна взяла её за руку и пошла в его направлении. Майкл встал, наблюдая за их приближением. — Майкл, — обратилась к нему Вьюрок, с самым серьёзным лицом. — Позволь тебе представить прекрасную принцессу Аврору.       Девочка засмущалась, но тут же, видимо вспомнив о том, что она принцесса, гордо расправила плечики и взглянула на певца. — Для меня очень большая честь, Ваше Высочество, — поклонился Майкл, включаясь в игру. — Позволите проводить вас к столу, там очень много вкусного. Вы любите сладкое, Аврора? — Да, — засияла улыбкой Рори, подавая Майклу руку.       За столом уже всё было накрыто, и дети с горящими от восторга глазами смотрели на угощения. — Ну что, Ваше Высочество, объявляем пир открытым? — взяв Аврору на руки, спросил у девочки Майкл. — Да! — весело крикнула Рори. — Все слышали? Угощайтесь! Налетайте! — улыбнулся Майкл, усаживая девочку за стол.       Все вокруг зазвенели, забрякали посудой. Послышались смешки и возгласы, довольное чавканье.       Ханна сидела на ступеньке крыльца и смотрела, как небо, освещённое закатным солнцем, потихоньку приобретало розово-лиловый цвет. Ребята никак не хотели отпускать Майкла после окончания чаепития. Сейчас они играли в настольную игру. Ханна, проиграв несколько раз, уступила своё место за игровым столом более удачливому и вышла на улицу.       Сегодня был очень странный и необычный день. Вот так ездить с Майклом, знакомиться с его друзьями. Почувствовать себя в по-настоящему уютной, семейной атмосфере в приюте.       Сердце защемило от тоски по своему дому, детству, по тем редким, но таким запоминающимся, врезающимся даже в зыбкую детскую память вечерам и праздникам, когда родители не ругались, отец не ворчал на каждый лишний шаг, вдох, шум; когда в доме потрескивал камин, спасая от сырости. Она с Доном сидела возле него и собирала очередную головоломку. Мама хлопотала на кухне, а отец читал газету. Все счастливы и всё идеально, как иллюстрация из английского журнала.       Тарелка с куском торта ворвалась в воспоминания Ханны, заставив вздрогнуть и удивлённо посмотреть сначала на само лакомство, а потом и на человека, который его предлагал. — Я подумала, ты не откажешься, — улыбнулась Люси. — Спасибо, — перехватила Ханна тарелку.       Люси села рядом, но на ступеньку выше. — Как думаешь, они скоро закончат? — кивнула Ханна на дверь. — О, если их не остановить, то это может продолжаться всю ночь, — засмеялась Люси. — Не волнуйся, миссис Юджин их разгонит через пару партий. А вот если бы мы были в Неверлэнде… — О да, — поддержала её Ханна.       Она не раз была свидетельницей того, как оставшиеся на пижамную вечеринку маленькие гости играли с Майклом в настольные и видеоигры и укладывались спать далеко за полночь, если не ближе к утру.       Сама она редко когда позволяла себе такие ночные посиделки, с раннего детства накрепко уяснив, что если того не требует работа, ложиться спать нужно вовремя. — Майкл часто сюда приезжает? — Настолько часто, насколько всемирно известный певец может приезжать, — пожала плечами Люси. — За все то время, что я тут, это его третий приезд. — А давно ты тут? — осторожно спросила Ханна, боясь обидеть. — Пять лет. С тех пор, как мама умерла, а отца посадили. — Мне очень жаль, — поджала губы Ханна. — Да ладно, не парься, — подсел к ним мальчишка постарше. — Тут у нас почти у каждого такая история, что впору мелодраму снимать. — Не обращай внимания, — поджала губы Люси. — Это Бобби, строит из себя мегакрутого. — Заткнись, малявка, — фыркнул Бобби, хорошо заученным движением вытащив откуда-то из-под кофты сигарету и зажав её между зубами. — Бобби, тебя же увидят! —  предупредила его Люси; тот же просто отмахнулся, зажигая огонёк от спички между ладонями. — Не твоя забота, детка, — сделав затяжку, он выпустил дым вверх. —  Люси, да что ты вообще раскланиваешься перед этой «золотой» девочкой? Она никогда не поймёт, каково всем нам, — Бобби посмотрел на Ханну с презрением. — Почему это я «золотая»? — не совсем поняла выпад в свою сторону она. — А кто же ты? Видел я тебя в каком-то фильме-сказке. Бегаешь, танцуешь, всем улыбаешься. Давай, расскажи нам, как сложно греться в лучах софитов! Как сложно принимать восхищённые взгляды поклонников и тратить свои большие деньги! — Бобби?! — воскликнула Люси, переводя возмущённый взгляд с парня на Ханну.       Ханна, преувеличенно медленно и спокойно, поставила тарелку с тортом на ступеньку и встала, отряхивая невидимые крошки: — Хорошо, — начала она, — я расскажу. Расскажу, каково это ежедневно репетировать по шесть-восемь часов, и не важно, насколько ты устала. Что значит вставать на съёмки утром, днём, вечером, ночью. В дождь, снег, не важно, это твоя работа. Ты можешь заболеть, не выспаться — всё это не важно, потому что ты в первую очередь актёр, а не ребёнок. Что значит заучивать наизусть несколько десятков листов текста и рассказывать их не так, как ты у доски бубнишь домашнее задание, а пропускать через себя, проживать, — с каждым словом голос Ханны звучал всё громче и чётче.       Она подошла к Бобби. — Такие, как ты, почему-то думают, что быть актёром, певцом, танцором — это просто. Это слава, свет софитов, деньги… Но это и репортёры на каждом шагу, которые следят за каждым твоим движением и придумывают самые нелепые байки. Это и не спать ночами, придумывая что-то новое, чтобы достучаться до душ и сердец, чтобы заставить удивиться, рассмеяться или загрустить. Это отдавать часть себя, часть своей души, оставлять там, на сцене. Потому что иначе нельзя, — она не сразу осознала, что говорит уже не о себе.       Перед глазами стоял Майкл, глубокой ночью играющий на пианино, танцующий в зале, просто стоящий на сцене. Майкл, привалившийся к зеркалу спиной, с бесконечно печальным взглядом, смотрящим куда-то вдаль. — Так что перед тем, как обвинять меня в успешности, — Ханна быстрым движением вытащила у парня изо рта сигарету и бросила её на землю, затоптав, — перестань строить из себя крутого и возьмись за ум. Может тогда и тебе повезёт.       Тут Ханна услышала позади себя аплодисменты. На крыльце стоял Майкл, миссис Юджин и ещё несколько ребят. Именно Джексон аплодировал. — Молодец, Вьюрок, я бы не сказал лучше, — улыбнулся он. — Парень, я бы на твоём месте задумался над этим. Ну что, пора домой? — обратился он к Ханне. — Да, конечно, — Ханна вернулась к крыльцу. — Спасибо за всё, Люси. Было здорово. — Это тебе спасибо, — обняла её в ответ девочка. — И прости за Бобби, — шепнула она. — Всё нормально, — улыбнулась Ханна. — Мне нужно было выпустить пар.       Распрощавшись с детьми и воспитателями приюта, Майкл и Ханна сели в автомобиль. Ханна откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. — Устала? — спросил Майкл. — Немного, — кивнула головой Ханна, — но это было здорово. — Да, — откинулся на сиденье и Майкл, смотря в окно. — Ты удивила меня сегодня. — Я? Чем же? — Как ты дала отпор этому задире, — рассмеялся Майкл. — Ей-богу, он и сам не ожидал такого ответа. Я рад, что ты научилась отстаивать свою точку зрения, стала смелее. — Я всего лишь сказала правду, — смутившись, ответила она. — Меня разозлило, что Боби видит лишь звёздное небо славы, не задумываясь о том, сколько сил, слёз, крови и боли в это вложено изначально. — Он видит то же самое, что видит большинство, — пожал плечами Майкл, — но с другой стороны, разве не для этого мы работаем так усердно? Не для того, чтобы подарить людям волшебство, иллюзию простоты и идеальности? Разве тебе бы понравился спотыкающийся на каждом шаге танцор? Или фальшиво поющий певец? А актёр, который забывает текст?       Ханна покачала головой. — Не злись на Боби, может сегодняшний твой ответ заставит его посмотреть на всё, а самое главное, на самого себя, иначе, но не спеши всем рассказывать о том, что артист — это не только блеск славы, но и трудная работа. Многие не поймут, а точнее, не захотят этого понимать, вывернув твои слова наизнанку, исковеркав смысл и использовав против тебя же. — Хорошо, — кивнула Ханна, наблюдая, как улыбка Майкла снова становится печальной. Она не выдержала, и с языка срывается вопрос, который крутился на нём с самого утра: — А почему ты грустил сегодня утром?       Майкл поднял взгляд на Ханну, будто не сразу понимая сути вопроса, и тихонько вздохнул: — Скоро мой день рождения, и мне всегда немного грустно. — День рождения? — как эхо повторила Ханна.       Она поймала себя на том, что никогда не задумывалась о дне рождения Майкла. Получая от него подарки на свой день рождения и Рождество, благодарила, но вот ответный подарок…       Ханна почувствовала, как щёки загорелись, но уже от стыда.       Решено! Она устроит Майклу праздник, самый настоящий праздник!