***
Майклу едва исполнилось восемнадцать, но он уже мега-популярный певец о котором знают, если не по всему миру, то уж по всей Америке точно. Фанаты осаждают выходы из концертных залов, гримерки, номера отелей, где они с братьями проживают во время турне. Джеки, Тито, Джермейн и Марлон вволю наслаждались такой бешенной популярностью у молодых и красивых девчонок. Братья часто подтрунивали над младшим из-за его робости и нежелания погулять с «красивой малышкой». — Он про них только петь может, — смеялся Тито. — О, маленькая крошка, подойди и поговори со мной. Дай мне ухватить тебя, красотка. Давай, садись мне на колени, — пропел он, пародируя голос и манеру Майкла. — Иди к чёрту, Тито! В Тито полетела диванная подушка, но тот ловко уклонился и ещё громче рассмеялся. — Ладно, заканчивайте уже! — осадил младших Джеки. — Тито, пошли, а то опоздаем, и уже тогда мы с тобой останемся без сногсшибательных красоток, готовых на всё ради нас. — Так я готов! — тут же подскочил к двери Тито. Джермейн и Марлон уже ожидали их в дверях. Все четверо веселой компанией вышли из гримёрки, а Майкл же, резко выдохнув, откинулся на спинку дивана. Он любил своих братьев, по сути, они были единственными его друзьями, с которыми он проводил большую часть жизни. Они вместе выступали, жили, проводили свободное время. Майкл был не против вместе с братьями обсудить девушек, даже посвистеть в след каким-нибудь красавицам, но оставаясь один на один с какой-либо из них он попросту терялся, робел, не зная, что сказать или сделать, чтобы не показаться глупым и неумелым. Ему в себе не нравилось ровным счетом ничего: слишком длинные руки и ноги, подростковые прыщи, несуразный, просто огромный нос. Ну какая девушка согласится с таким на свидание? Разве что из-за его денег и популярности… Майкл устало вздохнул. Он был очень романтичным молодым человеком, и ему хотелось, чтобы любили его самого, а не весь этот наносной блеск и эпатаж. Любовь один раз и на всю жизнь, подобно той, о которой он пел в песнях. Братья смеялись над ним, говоря про наивность: — Майкл, песни это просто песни, а реальная жизнь, это вон та девица, что не сводила с тебя глаз во время выступления. Майкл поднялся с дивана. Пора было возвращаться в отель. Братья вернутся за полночь, если не под утро, за что, конечно, получат от отца. Джексон нервно передернул плечами. Хоть он уже и не был маленьким мальчиком, но мысли о том, чтобы навлечь недовольство отца, вызывали мурашки по телу и приступ тошноты. Помотав головой, чтобы прогнать неприятные ощущения, Майкл надел куртку и вышел из гримёрки. Звук шагов эхом разносился по пустынному коридору. Концертный зал, где они выступали, практически опустел. В помещении остались только рабочие, убиравшие сцену и зал, да некоторые артисты, которые как и сам Джексон, не торопились вернуться в отель или поехать тусить на вечеринку в какой-нибудь модный клуб. Джексон свернул к одному из служебных выходов, где было меньше шансов повстречаться с надоедливыми репортёрами и наиболее терпеливыми поклонниками. Спускаясь по лестнице к выходу, Майкл остановился на последней ступеньке и почувствовал, как щёки загорелись от прилива крови. У выхода стояла Мария Ивеала — танцовщица, выступающая как и сама по себе, так и в качестве подтанцовки в номерах популярных артистов. Первый раз они пересеклись два года назад. Ещё тогда Джексон оценил не столько красивую внешность, сколько виртуозную технику владения своим телом. Она не танцевала, она порхала по сцене, казалось, едва задевая кончиками пальцев пол. Она купалась в музыке. Она дышала ей. В тот момент Майкл, пожалуй, впервые почувствовал, что такое желание прикоснуться к другому человеку. Он не сводил с неё глаз во время выступления, что, конечно, не укрылось от его братьев, которые тут же начали подтрунивать над младшим: — Да, Майкл, хороша девчонка! А у тебя глаз намётан, знаешь на что смотреть! — присвистнул Тито. А когда номер закончился, и Ивеала поспешила со сцены за кулисы, именно в их сторону, кто-то из братьев легонько толкнул Майкла в спину: — Иди, познакомься с ней, вперёд. Майкл по инерции сделал два неуверенных шага и чуть было не столкнулся с танцовщицей лоб в лоб. — Ой, прости, — резко отпрянула та, виновато улыбнувшись. А он… А что он? Ощущая, как щёки стали горячими, а по телу, наоборот, пошёл противный холодный пот, делая ладони ужасно липкими, Майкл пробормотал что-то нечленораздельное и поспешил скрыться в своей гримёрке. Вот и сейчас он почувствовал себя также, как два года тому назад. В голове появилась совершенно трусливая мысль о том, чтобы развернуться и поспешить назад, но такое бегство было бы ещё большим позором, поэтому, резко выдохнув, Майкл продолжил спускаться. — Привет, — как можно непринуждённее поприветствовал Марию он. — Привет, Майкл, — улыбнулась она в ответ. Он на секунду опешил от того, что она знает его имя. — Конечно же, — ответила Мария, видимо, от неожиданности он сказал это вслух. — Кто же не знает пятёрку Джексонов, и в особенности Майкла, а я… — Мария Ивеала, — перебил её Майкл, хотя это было не в его правилах, но слова сами сорвались с языка. — Тебя тоже все знают. Она улыбнулась на его неловкий комплимент. — Я думала, ты уехал вместе со своими братьями. Видела, как они выходили к машине в компании девиц. — Нет, — покачал головой певец, — я не поклонник… — Девушек? — подняла вопросительно бровь Мария, улыбнувшись. — Нет, скорее шумных компаний, — поняв её язвительную шутку, рассмеялся Майкл. — Если честно, я тоже, — кивнула она. — Ты собирался уезжать? Майкл неопределённо пожал плечами. Ему впервые за последние дни вдруг стало как-то спокойно и легко. Мария разговаривала с ним просто, не кокетничая и не смеясь. Они разговаривали о музыке, о жизни на гастролях, о тысяче различных вещей, что роднили артистов сцены. — Я видела, как ты танцуешь, это очень здорово, — сказала Ивеала, когда речь зашла о танцах. — Спасибо, конечно, но твои танцы — это просто восхитительно, это история, это музыка, которую можно почувствовать всем телом. Мария посмотрела на Майкла как-то слишком пристально, отчего ему стало неловко. Но он никак не успел отреагировать, когда она, казалось одним изящным движением, приблизилась к нему и взяла за руку. — Знаешь, чего я хочу? — спросила она тихо. — Нет, — покачал головой он. — Танцевать, — Мария потянула его в сторону лестницы, к двери, из которой певец вышел. — Куда мы? — спросил Майкл, уже буквально бегом следуя за танцовщицей. — Сюда, — повернула Мария к дверям в концертный зал. Зал уже был пустым, даже работники закончили уборку и разошлись по своим делам. Мария, продолжая тянуть Майкла за собой, остановилась у самой сцены. — Зачем мы здесь? — посмотрел по сторонам он. — Я же говорила, танцевать. Мария легким движением запрыгнула на сцену и на несколько секунд скрылась за кулисами, после чего вынесла оттуда магнитофон. Перематывая кассету, что там стояла, на нужную мелодию, движением поманила Майкла ближе. Тот послушно поднялся на сцену и остановился, наблюдая за женщиной. Мелодия поплыла по пустому залу, заполняя тишину. Мария плавным движением встала и, улыбнувшись Майклу, сделала первый взмах рукой, поманив его к себе. Танцовщица вся излучала соблазн, сексуальность, призыв. Майкл почувствовал, как кровь в его венах побежала быстрее. Мария приблизилась, легкими прикосновениями дотрагиваясь до него, прикасаясь кончиками пальцев. Когда она подошла к нему вплотную, продолжая пританцовывать, и погладила по щеке, Майкл перехватил её ладонь. — Зачем?! — раздраженно бросил он, отстраняясь. — Что зачем? — не поняла она. — Зачем ты всё это делаешь? — Майкл отступил на несколько шагов назад. — Майкл, что происходит? — Мария нахмурилась, останавливаясь. — Что не так? — Всё не так, — покачал он головой. — Зачем ты заигрываешь со мной? Зачем делаешь вид, что я тебе нравлюсь? — Делаю вид?! — покачала головой Мария, и став серьёзной, подошла к певцу. — Майкл, ты мне действительно нравишься. Как ты можешь в этом сомневаться? — ладонь женщины нашла его ладонь и легонько сжала. — Слишком много людей, которым ты нравишься. Слишком много тех, кто любят тебя. — Они любят не меня, а мою популярность, — буркнул он, отворачиваясь. Майкл часто смотрел на себя в зеркало: на свои несуразно длинные, по сравнению с туловищем, руки и ноги, на лицо, усыпанное воспалениями и огромный нос. Он уже совсем не походил на себя в детстве, и вся его детская милашность сошла на нет, сменившись подростковой нелепостью. Артист на сцене, он становился слишком стеснительным, робким в обычной жизни, а практически ежедневные подтрунивания старших братьев не добавляли ему уверенности в себе. — Некоторые, да, — кивнула Мария, соглашаясь, — но будут и другие, которые влюбятся именно в тебя, в твою душу, в то, как ты чувствуешь музыку. Смотришь на мир своим выразительным взглядом, — она обхватила его лицо ладонями, смотря ему в глаза. — Поверь мне, в тебя очень легко влюбиться. Мария встала на цыпочки и дотронулась губами до его шеи, прошлась вниз, чувствуя, как пульс Майкла усилился. Она отстранилась, посмотрев ему в лицо. Он застыл в напряжении, с шумом втянув в себя воздух. — Пойдём танцевать, — снова потянула она его на сцену. В этот раз он не стал сопротивляться. Ему до ужаса сильно хотелось поверить Марии, хотелось поверить её словам, и он поверил. Чудо музыки снова произошло. Ритм захватил его, и Майкл и сам не заметил, как стал вести в их странном парном танце, как его руки сами опустились на тонкую талию, потом сжали женские бёдра. Ритм диктовал свои законы, туманил голову страстью. Ладони Марии прикасались к нему, она кружила вокруг него, продолжая свой танец, но при этом словно покоряясь ему. Майкл сам не заметил, как её стройная, длинная ножка обхватила его поясницу, а ладонь двинулась к застёжке ремня. Майкл на секунду замер, но, уже сам наклоняясь к ней, инициировал поцелуй, который снёс и всю неуверенность, и сомнения, и любые другие мысли, оставляя только страсть. Контраст разгорячённой кожи под пальцами и холодной стены, к которой Мария прижалась спиной. Мария что-то бормотала на родном наречии, подставляя своё лицо под его поцелуи. Руки Майкла ласкали, исследовали женское тело. Страсть и нежность. Звуки тихих стонов, что за секунду стали громче музыки.***
Майкл до сих пор чувствовал прилив нежности и возбуждения, вспоминая тот страстный вечер. Он конечно же влюбился в Марию, как и любой другой юный мальчишка в свою первую женщину, но та, с присущей ей непринужденностью, объяснила, что у них ничего не выйдет как у пары, но он всегда будет в её сердце, как и она в его. Они разъехались по разным штатам, городам и странам, гастролируя, иногда встречаясь на общих концертах и вечеринках. Мария стала его другом, именно тем человеком, который дал Майклу поддержку и уверенность, что были так необходимы ему в юности. И дело было даже не в сексе, а в том, что Мария действительно показала и убедила его в том, насколько он привлекателен, и все его комплексы лишь проходящие мелочи, а главное, любить музыку и танцевать. Он перестал стесняться, стараясь, чтобы ни случилось, гордо держать спину прямо. Когда девушки кокетничали с ним, Майкл больше не робел, принимая правила игры лёгкого флирта, хотя до сих пор ловил себя на мысли, что легче и приятнее ему общаться с детьми, когда не нужно взвешивать каждое своё слово, каждое своё движение, боясь, что оно может быть использовано против него. Майкл подумал, что нужно будет позвонить Марии, а может быть и заехать. Женщина лет пять назад ушла из шоу-бизнеса, и теперь была счастлива замужем, воспитывала маленького сына и была хозяйкой небольшой кондитерской и уютного кафе при ней. Он улыбнулся своим воспоминаниям, украдкой взглянув на часы. Пора было возвращаться домой, а ещё позвонить Тедди и рассказать об новой идее аранжировки песни. Записываться в домашней студии было удобнее, чем где-то в городе. Майкл мог часами, если не сутками экспериментировать с мелодиями, жанрами, звуковыми эффектами. В голове рождались тысячи идей. Хотелось чего-то невероятного, невозможного, такого, какого ещё не слышал и не предполагал, что музыка может так звучать. Тедди Райли и Билл Боттрелл порою чуть ли не крутили пальцами у виска, слушая очередную задумку певца, который сейчас был не просто исполнителем, но и продюсером, со-продюсером и автором песен, но в конце концов сдавались и делали, как Майкл хотел, признавая и понимая, что очередная композиция из просто хорошей песни, мгновенно превращалась в хит. Единственное, что огорчало Майкла — давление со стороны звукозаписывающей студии, требовавшей завершения альбома в ближайшие сроки. Хотя с другой стороны, если бы его не загоняли в определённые временные рамки, то он бы мог записываться бесконечно. Вот и сейчас Майкл с трудом заставил себя отвлечься от работы, хотя Билл с Тедди давно разъехались по домам, и нормально поужинать, а не перекусить куском холодной пиццы между делом. — Когда уехала мисс Беккер, вы совсем перестали нормально питаться, в столовой едва появляетесь, — по-матерински ворчала Мэри, накрывая на стол. Майкл лишь улыбался на это доброе ворчание. Он задумался: действительно, без Вьюрка, которая уже два месяца как уехала на съёмки в Канаду, в доме стало как-то пусто и тихо. В Неверлэнд всё так же приезжали группы детей, и Майкл с мальчишеским восторгом проводил с ними свободное время: играл в догонялки и водные бои, показывал им ранчо с его зоопарком и аттракционами. Иногда они устраивали настоящую пижамную вечеринку и допоздна играли в видеоигры или смотрели мультфильмы. Приезжали в гости братья и сестры, друзья, но отсутствие Ханны ощущалось непривычно остро. Закончив с ужином, Джексон решил позвонить ей. В первый же вечер отлёта Ханна позвонила ему сама, сообщая, что с ней всё в порядке, и уже завтра начнутся съёмки. На съёмки с ней поехала Маргарет. Майкл был рад тому, что миссис Беккер решилась поучаствовать в делах дочери, зная, что так съёмки для Вьюрка пройдут легче. — Привет, Майкл, — услышал он в трубке её голос где-то после пятого гудка. — Привет, Вьюрок, — ответил Майкл. — Как твои дела? — Хорошо, — с небольшой заминкой ответила Ханна. — Да? А по голосу не похоже, — сразу же отреагировал Майкл на напряжение в её голосе. — Рассказывай, что случилось. Ханна глубоко вздохнула на том конце трубки. Ей не хотелось выглядеть в глазах Майкла несчастной брошенной девочкой, но ощущала она себя именно так. Несмотря на то, что за прошедшие два месяца она вполне неплохо узнала и съёмочную группу, и коллег по фильму, и даже подружилась с киношными братьями и сёстрами, оставаться одной, в чужой стране, всё равно было неуютно. — Мама вчера улетела домой, — призналась она. — Как? Почему? — в голове у Майкла тут же возникли сотни различных, не самых радужных вариантов случившегося. — Отец сломал ногу, и за ним нужен уход, — объяснила Ханна. — Он позвонил маме и сообщил, что она срочно нужна дома. «Карма», — пронеслось в голове у Майкла при словах о том, что Артур Беккер сломал ногу, но с тем же самым и возмущение: «Неужели мужчина не смог сам о себе позаботиться?! Нанять сиделку?! В конце концов есть Дон, который вполне мог бы справиться с домашними делами, но Беккеру нужно было эгоистично вызвать жену, несмотря на то, что несовершеннолетняя дочь останется в чужой стране одна!» — Я завтра же прилечу, — сообщил он, после небольшой паузы. — А также свяжусь с твоей матерью, возможно, удастся уговорить её нанять сиделку и вернуться к тебе. — Майкл, не надо, сниматься осталось недолго. Я справлюсь. Я уже не ребёнок, — запротестовала Ханна, но какая-то неясная, тревожная нотка в её голосе не давала Майклу отступить, а он привык доверять своей интуиции. — Вьюрок, можешь считать, что я по тебе просто сильно соскучился. Хорошо? Ханна замолчала, переставая озвучивать различные варианты, почему Майклу не стоит срываться с места, а уж тем более вмешиваться в дела её семьи. На самом деле ей очень хотелось увидеть Майкла, особенно завтра, когда ей придется играть одну из самых тяжёлых сцен. — Хорошо, — ответила она на выдохе. — Договорились, — улыбку Майкла было слышно даже через телефонную трубку. — До завтра, Вьюрок. — До завтра, Майкл, — попрощалась Ханна, не сразу понимая, что улыбается какой-то совершенно глупой и счастливой улыбкой просто от того, что он приедет.***
Артур Беккер грубо выругался, когда уже во второй раз не справился с управлением инвалидным креслом и довольно ощутимо ударился локтем о край стола. Мужчина сам не понимал, как мог так глупо упасть с лестницы. Вот он стоял и спорил с упрямым, как сто ослов, мистером Харпером насчёт последних биржевых сводок и вот уже летит вниз оставшиеся пяти ступенек, а боль в ноге такая, что темнеет в глазах. Сразу же, как очнулся в больнице после операции и понял, насколько серьёзно его положение, Артур Беккер тут же попросил телефон, чтобы позвонить Маргарет. Когда жена объявила, что Ханне дали главную роль в новом фильме, и она едет с ней на съёмки, его обуяла какая-то иррациональная злость, и теперь он был готов обвинить любого в своей беде. В последнее время Артур очень часто злился, чувствуя, как его жизнь, его семья — всё вышло из-под контроля. Отец Артура всегда говорил: что бы ни происходило, истинный джентльмен до конца сохраняет свою честь и поддерживает порядок в семье. Бабушка Артура по отцу была из знатного рода. Он помнил, как маленьким мальчиком приезжал к бабушке в гости в особняк, который всем своим видом напоминал о дворцах, где живут аристократы. Благородная старушка рассказывала маленькому внуку о Королевской семье, о приемах в Букингемском дворце. Артур представлял себя частью этого великосветского общества и так проникся всеми этими историями, что решил стать истинным английским джентльменом. С того самого времени он составил план своей дальнейшей жизни, с успешной работой, женой, истинной леди, и маленьким сыном — наследником и продолжателем рода. И всё в его жизни шло как надо до того момента, как Дону поставили страшный диагноз. Когда врачи предложили им такой странный выход из, казалось бы, трагической ситуации, как родить ребёнка-донора, то Артур ни секунды не сомневался в правильности своего решения. К Ханне Артур относился нейтрально, для него эта девочка была лишь функцией, лекарством для сына, но становясь старше, девчушка стала его настоящей головной болью. В Ханне собрались все гены рыжеволосых и непокорных шотландских предков Маргарет. Девочка была неуправляемой, и все попытки научить дочь быть истинной леди разбивались о детское упрямство, пока… Он знал, что Ханна любит музыку, любит танцевать. Она начала танцевать, едва научившись ходить, поэтому, когда он привел дочь на кружок хореографии, получил, наконец, рычаг воздействия на неё. Дочь стала более послушной и исполнительной при любом его намёке, что в кружок она может больше не вернуться, если будет расстраивать отца. Возможно, он даже иногда ставил для неё слишком жесткие рамки, но всё это начинало давать свои плоды: Ханна стала вести себя как и подобает маленькой леди, а неистраченную энергию выплёскивала на паркете. Через какое-то время учительница танцев с горящими глазами объявила, что Ханна не просто делает успехи, а что она определённо талантлива и очень артистична. Тогда Артур впервые почувствовал себя отцом Ханны. Он мог теперь гордиться тем, что он её отец. Гордиться своей дочерью. До этого Артур, как и его отец, был убеждён, что судьба любой женщины, любой дочери, стать хорошей женой и матерью своим будущим детям, а задача отца подобрать жениха из успешной семьи. Династические браки — это то, про что Артур читал с детства и то, что считал самым правильным. Но талант Ханны выделял её среди остальных, и Артур решил для себя, что сделает дочь успешной. Сделает её мировой знаменитостью, и это обеспечит и её будущее, и будущее их семьи, при том, что здоровье Дона всё время требовало поддерживающей терапии. Так Артур полностью посвятил себя карьере дочери, забыв о своей, и теперь его этого лишили. Это злило! Как же это чертовски его злило! Он злился на Клейтона, злился на этого фрика Джексона, но самое главное, он злился на Ханну. Глупая, упрямая девчонка неожиданно снова решила показать свой характер! Когда он вспылил и выгнал её из дома, им в первую очередь руководила обида. Артур считал себя преданным и униженным. Лишь одно желание грело его душу, что дочь всё же придёт на порог его дома с повинной, но шли месяцы, а этого не происходило. Наоборот, вслед за Ханной из-под контроля вышли и Маргарет с Доном. После той некрасивой сцены в коридоре больницы, где, Артур и сам признавал, что перегнул палку и наговорил кучу глупостей, Ханна смотрела на него слишком уж дерзко и ещё посмела препираться, вот он и разозлился. Да вдобавок Маргарет сначала поехала в гости на это треклятое ранчо, прихватив с собой и Дона, а затем начала интересоваться делами дочери. И теперь уже с матерью Ханна решала все вопросы о ролях и выступлениях на публике. «Неверлэнд» — страна чудес… У этого Джексона явно не все дома, но пока он — звезда, и все смотрят ему в рот, он вполне может испортить карьеру Ханны, если Артур пойдёт на него в открытую. Но пока всё было не так уж и плохо. Девчонку пригласили на главную роль и сулят неплохой гонорар, который, как бы там ни было, напополам уйдёт на счёт семьи и личный счёт Ханны. Но Артур всё же хотел проучить дочь и поэтому так настойчиво вызванивал Маргарет. — Дорогой, ты же прекрасно понимаешь, что я не могу сейчас оставить Ханну одну, — упрямилась она по телефону. — Маргарет, Ханна вполне справляется сама, — фыркнул Артур, — что она вполне доказала. А мне нужна помощь! — Оплати сиделку. Артур, съёмки довольно сложные, я не могу её оставить. — Маргарет, ты поклялась перед Богом и людьми быть мне верной женой в болезни и здравии, и вот теперь ты готова бросить меня на чужого человека, а заодно бросить и нашего сына, который упорно готовится к поступлению в колледж? — Нет, дорогой, — в голосе жены прозвучали нотки вины, и Артур мысленно улыбнулся, зная, что Маргарет уже сдалась. — Хорошо, я ожидаю увидеть тебя утром, милая, — ласково произнес Артур, прощаясь. И вот уже Маргарет послушно ухаживает за ним, продолжая при этом утверждать, что с завтрашнего же дня наймёт ему сиделку и вернётся обратно к дочери. — Маргарет, Ханна, в отличии от меня, вполне здорова и давно уже не младенец, которому необходимо держаться за материнскую юбку. — Но она в другой стране…. — Не в первый раз, — хмыкнул Артур. — Съёмки очень тяжёлые, там такой фильм, — поджала женщина губы и покачала головой. — Если она взялась за эту работу, то должна с ней справиться, — нравоучительно начал Артур. — Ты и этот Клейтон с Джексоном носитесь с ней, как с маленьким ребёнком, вот она и стала такой неженкой, что не в состоянии остаться одна на съёмках. Когда я был её агентом, не было никаких детских капризов. Ханна просто шла и делала то, что от неё требовали. Артур намеревался удержать жену при себе хотя бы дня три, а потом милостиво разрешить ей вернуться к Ханне. Маргарет сердито посмотрела на мужа и уже хотела сказать, что после того, как дочь потеряла возможность танцевать, она стала намного ранимее, но, вспомнив данное Ханне обещание не рассказывать отцу, промолчала. Звук телефонной трели дал возможность женщине выйти из комнаты и прекратить этот неприятный разговор. — Дом семьи Беккер, — подняла Маргарет трубку и тут же вздрогнула и почувствовала, как невольно заулыбалась, услышав на том конце провода мелодичный голос певца. — Здравствуйте, мистер Джексон. — Здравствуйте, Маргарет. Я же просил вас называть меня Майкл. Простите, что вас беспокою, я только что звонил Ханне. Она рассказала о произошедшем. Я думаю самому навестить её. Как мистер Беккер? — С Артуром всё хорошо, — женщина оглянулась на гостиную, где сидел муж. — Если вам нужна какая-то помощь… — Нет, нет, спасибо, — перебила его Маргарет. — В ближайшие два дня я разберусь со всем и прилечу к Ханне. Хорошо, что вы проведаете её. Она в последнее время немного нервная и уставшая. Мне не особо нравится этот фильм, но… — Ханна сама приняла такое решение, — ответил Майкл, в его голосе прозвучали нотки тревоги, но он, откашлявшись, снова спрятал её за небрежным тоном. — Я передам ей это. — Спасибо, — поблагодарила Маргарет. — До свидания. Она положила трубку и глубоко вздохнула. Маргарет было стыдно перед певцом и перед собственной дочерью. В сущности, она бросила дочь одну, уступив Артуру. Маргарет злилась на себя за мягкотелость. Быть хорошей женой — это то, что ей вбивали в голову с самого раннего детства. Шестилетней девочкой её отдали в частную школу-пансионат для настоящих леди, и вплоть до восемнадцати лет Маргарет появлялась дома лишь на каникулы и на праздники. Умение вышивать и вести светские беседы, вести хозяйство и знать, как чистить платья и шляпки, никак не могло помочь Маргарет с дальнейшим обучением. Скорее даже наоборот: она настолько привыкла к мысли, что её дальнейшая цель — удачно выйти замуж, что не думала ни о чём ином. Через год после окончания школы Маргарет встретила Артура. Обходительный, серьёзный молодой человек поначалу понравился скорее родителям Маргарет, чем ей, но Артур всегда умел быть обаятельным и упрямым, когда ему что-то нужно, и вот, через полгода после первой встречи, они объявили о помолвке, а ещё через четыре месяца поженились, и Маргарет окончательно превратилась в идеальную домохозяйку, жену и мать. И как же Маргарет была рада, что дочь унаследовала более упрямый и дерзкий характер, который окончательно вырвался наружу совсем недавно. Как и самой Маргарет, Ханне тоже стало тесно в этом маленьком мирке семьи Беккер. Глядя на дочь, Маргарет захотелось стать кем-то ещё, кроме матери и жены, но вбитые за столько лет в голову правила и догмы было очень сложно игнорировать, поэтому она сейчас была здесь, а не рядом с Ханной. — Милая, кто звонил? — услышала она голос мужа из гостиной. — Ханна, — солгала Артуру она, зная, что не стоит заикаться о Майкле, а уж тем более о том, что он собирается навестить Ханну. — Спрашивала, когда я вернусь, — возвращаясь в гостиную, ответила она. — И что ты ответила? — Ты знаешь, что я ответила, и нет, Артур, — голос Маргарет стал твёрже, — я не изменю своего решения, завтра мы найдём тебе сиделку. Если у Ханны получилось отстоять себя, то и ей стоит попробовать.***
Получить разрешение на приезд на съёмки не составило труда, сложнее было обмануть вездесущих папарацци, репортёров и фанатов, но Майкл умел довольно хорошо маскироваться: с помощью одежды, очков и даже париков и грима он становился практически неузнаваемым. Он менял всё: походку, жесты, даже осанку. В максимально непохожем виде Майкл приехал на место съёмок фильма. Небольшой пролесок и бревенчатый дом — вот и все декорации. В самом доме обстановка полностью совпадала с бытом обычной многодетной семьи двадцатых годов. Встретив на площадке, Майкла тут же проводили к режиссёру. — Мистер Джексон! — подскочил он, едва завидев певца. — Для меня большая честь, я большой ваш поклонник! — Прошу вас, потише! — Майкл нервно оглянулся. — Я бы не хотел, чтобы о моём приезде знали все вокруг, а вы, я уверен, не хотели бы застопорить работу на площадке и тем самым сорвать съёмки. — Простите, мистер Джексон, — на тон тише извинился режиссёр фильма. — Всё хорошо, — улыбнулся Майкл. — Я приехал проведать Вьюр… Ханну, — поправился он. — Нашу маленькую звёздочку, — улыбнулся мужчина. — Она в том трейлере, — указывая куда-то в сторону, ответил он, — гримируется перед очередным дублем, но думаю, вы ей не помешаете. Вас проводят, — Люк кивнул молодому человеку рядом, который, судя по совершенно растерянному выражению лица и широко распахнутым глазам, уже понял, с кем разговаривает его шеф. — П-п-ро-шу, ми-с-тер Джексон, — откашлявшись, чуть заикаясь, начал паренёк. — Это недалеко. Трейлеры, где располагались гримёрная, столовая, да и просто место отдыха для актёров между дублями, действительно оказались недалеко. Возле них, как на счастье, почти никого не оказалось, кроме двух мужчин- звукотехников, занятых своим разговором и особо не обращающих внимание на проходящих мимо. Ассистент уже хотел постучать в дверь одного из трейлеров, как та сама распахнулась. Посмотрев, кто спускается по ступенькам, Майкл невольно вздрогнул. Худая, болезненно-бледная, в сером, явно уже застиранном нижнем белье старинного фасона Ханна вышла из трейлера. Но даже не это поразило Майкла: вся кожа рук и ног девочки была буквально усыпана большими и маленькими царапинами, шрамами и кровоподтёками. Складывалось абсолютно реалистичное ощущение, что ребёнка систематически избивали. Довершало всю эту ужасающую картину совершенно непонятное гнездо на голове из спутанных волос и неравномерно остриженных прядей, что торчали в разные стороны. — Вьюрок?! — Майкл шагнул в сторону девочки. Она взглянула на него, сначала не узнавая, но через секунду на её лице появилась, совершенно диссонирующая со всем её внешним видом, широкая улыбка. — Майкл! — она со всех ног бросилась к нему и обняла. — Как же я соскучилась! Он обнял её в ответ, приподняв над землёй и закружив. — Боже, какая ты лёгкая, — опустил Майкл Ханну на землю. — Выглядишь, если честно, ужасно, — он провел рукой по её спутанным волосам. — Майкл, это всего лишь парик, — дёрнула она себя за прядь волос, совершенно при этом не поморщившись. — А это, — указала она на многочисленные ссадины, — искусно сделанный грим. — А вот эти два темных полукруга под глазами, спорю, самые что ни на есть настоящие, — покачал головой Майкл. — И ты очень похудела. Вьюрок, ей богу, мне кажется, я могу пересчитать твои ребра. Признавайся, тебя здесь совсем не кормят? — полушутя обратился он к ней. — Только за удачные дубли, — хихикнула она. — Майкл, не смотри на меня так. Меня здесь не пытают и не морят голодом, просто я сегодня плохо выспалась. Пойдём, мне пора на площадку, — взяла она его за руку. — Тебя самого не узнать, — указала она на наряд певца в стиле водителей огромных фур: бейсболка, солнцезащитные очки и небольшая бородка с усами. — Я не хотел сорвать тебе съёмки, — улыбнулся певец. — Да, сегодня очень важные сцены. Если честно, я очень волнуюсь. Ты останешься посмотреть? — Конечно, а когда съёмки закончатся, мы выберемся куда-нибудь пообедать. — Скорее, поужинать, — прекрасно зная, насколько могут затянуться съёмки, ответила Ханна. Она прошла на площадку, представлявшую собой старинную кухню в доме. Там её уже ждала актриса, играющая мачеху, и остальные дети, исполняющие роли сестёр и братьев главной героини. Все расселись по местам, состукала хлопушка и громкий голос режиссёра скомандовал: — Мотор! Майкл наблюдал за Ханной, за её таким быстрым преображением. Она стала медлительной, какой-то зажатой и даже ещё более хрупкой, чем ему показалось, когда Ханна вышла к нему из трейлера. В сцене видео отыгрывался очередной скандал между Авророй, персонажем Ханны, и её мачехой. Аврора, поддерживаемая сестрой, неловко села за стол. — На, — девочка пододвигает к сестре миску с картошкой, — тебе нужно поесть. Увидишь, сразу станет лучше. Тонкая, словно стебель цветка, рука, медленно поднялась, чтобы взять ложку. Рука задрожала и стала стучать по миске. — Аврора! — неожиданный громкий окрик женщины, девочка вздрагивает, и вот миска летит на пол вместе со всем содержимым. — Проклятый ребёнок! — взмахивает руками мачеха. — От тебя одни неприятности! — Вы меня напугали, — поднимает голову Аврора, смотря женщине прямо в глаза. — Ах, ты ещё и пререкаться задумала?! — та надвигается на падчерицу словно скала. Звук хлесткой пощёчины заставляет Майкла вздрогнуть. Он смотрит, как Ханна, не выходя из роли, потирает покрасневшую щёку. Пощёчина, видимо, была довольно ощутимой, и мужчине самому становится больно, когда он наблюдает за этим. — За что вы меня так ненавидите? — голос девочки был охрипшим, глаза на исхудавшем лице, огромными, смотрящими куда-то в душу. Мачеха нервно повела плечами, видимо почувствовав себя неуютно под этим взглядом, но тут же хмыкнула, ухмыльнувшись: — Потому что ты — дитя греха. Ты зачата во грехе пьянства! Ты — дитя пьянства и разврата, грешницы, каковой была твоя мать! — Не смейте так говорить о моей маме! — у девочки прорезался голос — откуда только взялись силы в этом тщедушном, измождённом каждодневными побоями и издевательствами теле, — но Аврора выпрямила плечи, гордо вскинула голову и чётко произнесла: — Моя мама была самой лучшей, самой доброй, красивой, и отец её очень любил! Вам ни за что не сравниться с ней! Лицо женщины побагровело, наливаясь злобой. Град ударов полотенцем посыпался на девочку вместе с отборной руганью. — В тебя вселился сам дьявол, мелкая паршивка, но сейчас мы из тебя его изгоним! — женщина быстрыми шагами прошла к очагу, взяла кочергу и положила на раскаленные угли. — Молитесь все! — гаркнула она на притихших детей. По комнате разнеслись детские голоса в молитвенном хоре. Мачеха схватила раскалившуюся кочергу и устремилась быстрыми шагами к падчерице. Громкий детский крик, перешедший в визг, ударил по барабанным перепонкам, и Майклу захотелось закрыть уши руками. Он уже и так боролся с неприятным чувством тошноты, подкатившим к горлу, и желанием просто пройти на площадку и остановить происходящее. Только бесконечно мысленно повторяя себе, что это всё не по-настоящему, у Майкла хватало выдержки оставаться на месте, но когда Ханна, как подкошенная, упала на пол, выдержка оставила Джексона. На счастье он шагнул в сторону площадки вместе с криком режиссёра о прекращении съёмки. — Ханна, всё, закончили, — склонилась над девочкой актриса, минуту назад игравшая злобную мачеху, и тут же её лицо омрачилось тревогой. — Эй, кто-нибудь, принесите воды! Она и в самом деле без сознания! — прокричала женщина. Тут же началась суета. Майкл, уже не слишком заботясь о своём инкогнито, подбежал к Ханне, что до сих пор полулежала на коленях у актрисы. Кто-то принёс стакан воды, и Майкл тут же перехватил его. Побрызгав на лицо Ханне, он увидел, как дрогнули её ресницы, и выдохнул с облегчением. — Что произошло? — она медленно села. — Ты упала в настоящий обморок, — объяснил ей Майкл, протягивая стакан. — На, попей, только небольшими глотками. Сможешь встать? — Джексон протянул Ханне руку. Девочка оперлась на неё, неловко поднимаясь. Певец почувствовал, что Вьюрка ещё немного трясет, да и выглядела она слишком бледно. — Со мной всё в порядке, — успокаивала всех столпившихся вокруг неё людей Ханна. Врач, дежуривший на площадке, всё равно придирчиво осмотрел её, измерил пульс и температуру. — Немного низкая, — цокнул он языком, смотря на градусник. — Думаю, детка, у тебя переутомление. Майкл тут же гневно посмотрел на режиссёра, который нервно потирал ладони, словно стараясь согреться. — Отойдём, — кивнул он ему. Мужчины отошли в сторону. — Я думаю Ханне стоит отдохнуть, — без долгих вступлений начал Майкл. — Я забираю её с собой. — Куда? — не понял Люк. — Домой. — Но мистер Джексон, ещё не всё отснято, вы сами понимаете, каждый день простоя стоит денег. — Понимаю, — кивнул певец, — но не у каждого режиссёра на съёмочной площадке дети падают в обморок, — сказал Джексон таким тоном, чтобы мужчине стало понятно, что про этот случай узнают не только газеты, но и специальные службы. — Вы же можете устроить Ханне небольшие каникулы, дня на три? А тем временем отснять другие сцены, не требующие её участия? — Да, это вполне возможно, — немного подумав, ответил режиссёр. Они вернулись к Ханне. — Вьюрок, в отеле есть что-то очень необходимое тебе? — спросил Майкл. — Нет, — покачала головой она, не понимая, куда он клонит. — Хорошо, тогда поедем прямо отсюда. — Что? Куда? Если что, то со мной всё хорошо, — переводила взгляд с одного мужчины на другого девочка. — Не нужно меня в больницу. — Я решил, — взял слово режиссёр, — что тебе нужны небольшие выходные, дня на три, а мы пока займёмся сценами без Авроры. — Простите, — выдохнула Ханна, — я не хотела срывать съёмки, — девочка потупила взгляд, смотря себе под ноги. — Глупости, Ханна! Ты играешь отлично! Как всегда с одного дубля, — рассмеялся Люк. — Я даже чувствую себя виноватым, что так измучил тебя. Так что отдохни, это ничему не повредит. — Ну что, Вьюрок, вперёд, в Неверлэнд? — улыбнулся Майкл. — Второй поворот направо, а дальше до самого утра, — улыбнулась она в ответ, процитировав Питера Пэна.