Zero Hundred Hours

8 месяцев, 3 дня Как, блять, это произошло? Микки яростно вытер рот, пытаясь смыть воспоминания о губах Йена, плотно прижимающихся к его собственным. Дерьмо! Было так хорошо. Ощущение выжигало мозг, дразня его, мучая его. Губы на губах, огонь в животе, дым, что спиралью поднимается вверх, вверх, вверх, через сердце, оседая в мозге. «Вернись на первый этаж», - шептал голос в его голове. «Нет!» - резко возразил он вслух, переворачиваясь на кровати, зло ударяя подушку и со стоном зарываясь в нее лицом. Йен. Вот нахуя ему понадобилось приезжать сюда? У него все было так хорошо! Он, на самом деле, был охуительно счастлив. «Вернись на первый этаж, Микки». «Нет», - снова пробормотал он, голова кружилась. После ухода Шона он засел на крыльце, подкуривая первую из множества сигарет, которые, несомненно, должны были последовать за ней. Он не мог находиться в плену четырех стен с ебаным Галлагером, с кем угодно, только не с ним. Ему казалось, что голова его взорвется от такой перспективы. Конечно, рыжий, блять, вышел на улицу за ним, вытягивая сигарету из пачки, лежавшей на полу рядом с Микки, и, подкурив ее, опустился на бетон в метре от него. Расстояние измерялось километрами и всего одним вздохом одновременно. Дерьмо. Они успели выкурить по три сигареты, прежде чем Йен заговорил. - Так, ты и Шон, да? – его голос был низким, и звучание его вызвало дрожь в руке Микки, державшей сигарету. - Я и Шон, - прямо ответил он, упрямо глядя на заходящее солнце. Только не трогай меня, Галлагер. Я могу справиться с твоими словами, но только не… блять… - Как долго? – отозвался Йен после паузы, и Микки отбросило на миллионы лет назад, когда Йен сидел напротив, с тоской смотря на него через стекло центра временного содержания несовершеннолетних правонарушителей, и задавал точно такой же вопрос. «Не знаю, с год, наверное?» - ответил он тогда, но сейчас лишь прошептал: «Вечность», вспоминая обо всем том пиздеце, через который им пришлось пройти с тех пор. - Что? – переспросил Йен со смущением и недоверчивостью в голосе. - Я не знаю, мужик, месяц? Два? – грубо ответил Микки, резко потушив сигарету и отпив пива. Это девятое или десятое? Он, блять, сбился со счета. - Так, вы были вместе? Когда мы… - голос Йена затих, - Разговаривали? - Нет, - прохрипел Микки, коротко взглянув на Йена краем глаза, - Это было уже после, - он смял банку и небрежно отбросил ее на лужайку, на секунду ему показалось, что он снова на Саутсайде, где весь этот ебаный дворик считался свалкой. «Черт», - он, покачиваясь, поднялся на ноги, чтобы поднять ее, прорычав: «Не надо», когда Йен рефлективно вытянул руку, чтобы помочь. «Блять», - Йен быстро убрал руку, засовывая ее себе под ноги, Микки подобрал банку и сел подальше от сложившегося в странную позу парня, кладя ее рядом с собой. - Шон – хороший парень, - мягко сказал Йен после того, как тот уселся. - Да, он такой, - согласие Микки было исполнено агрессии, - Действительно блядски хороший парень. - Хэй, чувак, - сказал Йен, воздевая руки в защитном жесте, - Я и не спорю. Это и сказал, - Микки уставился на его поднятые ладони, объятые сумерками. Эти длинные, худые пальцы, такие знакомые, напоминающие о бесчисленном количестве раз, когда они держали его собственные, пока Йен вбивался в него сзади. Иногда в мгновения экстаза, когда Йен ударял по тому самому месту, до которого мог добраться только он, снова и снова и голова Микки кружилась от переизбытка чувств, а каждое ебаное нервное окончание в его теле было объято пламенем, он смотрел на эти руки так, будто вся его жизнь находится в них, обводя взглядом все суставы и сухожилия, словно ему необходимы были веские доказательства их принадлежности человеческому существу. Он быстро заморгал, отворачиваясь от этих пальцев, чтобы взглянуть на проезжающие по улице машины. Вновь настала тишина, только вот она не было тишиной, не совсем. Микки казалось, что он может слышать каждую муху, жужжащую в воздухе, каждый листик, шелестящий по тротуару, и даже звук спускающегося дюйм за дюймом по небу солнца. Но громче всего было потрескивание электрических разрядов, метавшихся между ними с того самого момента с такси много часов назад. Это изматывало. Он не мог выносить это снова. - Зачем ты здесь, Йен? – вздохнул он, заставляя себя повернуться и посмотреть на сидящего рядом парня в первый раз за много часов. Йен вздрогнул, но потом улыбнулся, - Чему ты, блять, улыбаешься? - Ты назвал меня Йеном. - Да, и че? Это же твое ебаное имя, не? - Просто… забей, - выдохнул Йен, гася сигарету об бетон между своих ног, - Я приехал повидаться с Мэнди, - спустя некоторое время тихо сказал он. - Пиздеж, - устало ответил Микки, выбрасывая бычок, - Если ты не собираешься рассказывать мне блядскую правду, у меня нет на тебя времени. Я потратил достаточную часть своей жизни, играя с тобой в «правду или вымысел», Галлагер. Больше не стану, - он собрался вставать, и Йен взметнул руку, крепко ухватываясь за его предплечье. Микки замер и посмотрел на место, где их тела теперь соприкасались, - Не. Блять. Трогай. Меня, - он вырвался, отталкивая Йена от себя. Тот встал и снова подошел к нему, обида пылала на его лице. - А почему, блять, нет, Микки? Ты же трогал меня, да? Когда я был в больнице? Ты держал мою ебаную руку, так ты сказал! У меня не было выбора, не так ли? А у тебя теперь есть? – он пихнул Микки, от чего тот зашатался вниз по лестнице. Слишком много пива, чувак. - Это другое, - возразил Микки с нижней ступеньки, - Ты был в блядской коме. - Другое, да? Другое типа я не мог сказать «нет»? Или другое типа как когда ты умоляешь Шона остаться дома, но не можешь найти и двух ебаный слов, чтобы отговорить меня идти в добровольцы?! – тон Йена повышался с каждым словом, - Он получает ебаное эссе о том, почему ему не надо идти на смену в ебаный продуктовый, а когда я сказал тебе, что ухожу в армию на четыре блядских года, я получил только «не надо»? – на последних словах Йен пронесся по ступеням и толкнул Микки так сильно, что тот обрушился на землю, ударяясь лицом о бетон и брызгая кровью из свежей раны на щеке. - Какого хуя, Галлагер? – прорычал Микки, вытирая кровь большим пальцем, и удивленно посмотрел на ярко-красную жидкость, вспоминая день на бейсбольном поле, тогда все начиналось точно так же, а закончилось совершенно противоположно. Но не сегодня, - За каким хуем ты решил припомнить все это старое дерьмо? – Йен стремительно зашагал к Микки и сгорбился над ним, ожесточенно глядя прямо ему в глаза. - Я просто подумал… - он казался несколько сумасшедшим, - Что это пиздец как интересно, какие правила ты установил с Шоном? Ты его сучка, Микки? В этом дело? – Микки яростно взревел в ответ на слова Йена и необдуманно вметнул кулак к его лицу. Он врезал ему по скуле с хрустом, приносящим невероятное наслаждение, но тут же отпрянул, когда Йен попятился назад. - Черт, Йен, - он поднялся с земли и, покачиваясь, подошел к парню, - Прости, я не хотел… Я просто… - кулак Йена прилетел ему в нос, и внезапно все связные мысли покинули голову Микки. Они повалились вместе, кувыркаясь, пиная друг друга, нанося удары, кусаясь и применяя удушающие приемы. Йен перевернул его и, придерживая рукой за горло, прошипел ему в лицо. - Хочешь знать, зачем я здесь, Микки? Вот зачем я, блять, здесь, - он прижал свои губы к губам Микки, и вкус крови, пота и Йена – ох, блять, Йена – обратился искрами и всполохами, создавшими настоящие пожар в голове Микки. Он вцепился в парня сверху, притягивая его ближе, пытаясь забраться ему под кожу, пока их языки переплетались, и застонав, когда они прижались друг к другу своими твердыми телами. Да! Да! Тело Микки кричало, стягивая куртку Йена, вдыхая его отчаянно, неистово, пока они вместе перекатывались по земле. - Микки? – отдаленный голос его сестры вернул его в сознание, и он отпрянул от Йена, хватая ртом воздух. Блять! «Микки?» - вновь неуверенно позвал голос из дома. - Отъебись от меня! – взревел он, отталкивая от себя Йена и пытаясь подняться на ноги. Йен, ошеломленный, лежал на земле с закрытыми глазами. «Поднимайся, блять», - прошипел он, швыряя пустую пивную банку в рыжего, до сих пор лежавшего на бетоне, где он его и оставил. - Микки? – окликнула Мэнди в третий раз. Микки гневно покачал головой и пронесся через кухонную дверь, бросая яростное: «Что, блять, с тобой не так?» Мэнди, едва не снося ее в пути, и прогромыхал по ступенькам в свою комнату, захлопнув дверь в приступе гнева с такой силой, что та задребезжала на петлях. И вот он здесь. Два часа спустя. Охваченный тревогой и пиздецки твердый. О чем он думал? Чертов Галлагер. Каждый раз, когда он думал, что его жизнь может стать чем-то, не связанным с тем блядски отравляющим миром, который они построили вместе, случалось что-то, наебывающее всю эту концепцию. Шон, Шон был хорошим! Шон делал его счастливым. Он потряс головой. Он не мог сделать это снова, не мог. Он был выжат как лимон, изнурен и измотан этой ебаной американской горкой. Он хотел контролировать что-то в своей жизни хотя бы раз, а с тех пор, как Галлагер ворвался в его жизнь со своим ебаным ломом, он чувствовал, будто просто плывет по течению. И все же, Йен. Ощущение, возникшее, когда их губы столкнулись, ни с чем не спутать. Высокое, накаченное тело Йена, прижималось к его собственному, и это ебаное слово снова ворвалось в его мозг. Дом. Дерьмо, он что, никогда не сможет забыть этого блядского парня? Может, и нет, может, ответ был прямо перед ним. Может, они с Галлагером были созданы для того, чтобы сводить друг друга с ума до конца их ебаных жизней. Он поверил в это однажды, может, даже все еще верит. Он совершенно точно верил в это два часа назад, когда язык Йена выписывал пируэты у него во рту, обещая ему погружение в экстатическое состояние. - Ты выйдешь за меня? – спросил Йен в тот день, когда сказал ему уходить. «Если это потребуется для того, чтобы сделать тебя моим», - кричал его мозг, но он лишь выдавил из себя: «Иди нахуй», сраженный болью, которая, как он уже знал, показалась на горизонте. Но взлеты стоили падений, не так ли? Стоили. Какой была бы жизнь без этих блядски драгоценных взлетов? Этих моментов, когда они тихо лежали в постели, пока солнце вставало у них над головами, заставляя Йена выглядеть так, будто он горит, и сплетали пальцы над собой, мягко смеясь. Их ссоры, возникавшие из-за того, что никто не мог его разозлить так, как ебаный Йен, и их примирения… покрытые кровью и избитые, в конечном счете, они знали, что бросятся навстречу друг другу. Мысли кружились неустанным потоком в его голове. Микки перевернулся и грубо потер глаза. «Блять». Может, он совершает ошибку. Может, на этот раз все будет по-другому. Может, может, может. Милковичи не умели мириться с «может». Он медленно сел на кровати, пробегаясь рукой по волосам. Время выяснить. Он тихонько прокрался из своей спальни, аккуратно прикрывая дверь за собой и пробираясь дальше по коридору. Вокруг было пиздецки темно, и он мог слышать тяжелое дыхание Мэнди сквозь закрытую дверь ее комнаты. «Йен, Йен, Йен», - отбивало его сердце с каждым шагом по мере того, как он прокладывал себе путь вниз по лестничному пролету. В утреннем свете, сочащимся через окна, он мог различить длинную фигуру Йена, прикрытую одеялом, его огненно-рыжие волосы беспорядочно лежали на подлокотнике дивана, на котором он спал. Правильное ли решение он принял? Кто, блять, знал. В чем он был уверен, так это в том, что должен это выяснить. Он вытянул руку и был уже в миллиметре от плеча Йена, когда открылась входная дверь. - Блять! – Микки подскочил в воздух на несколько метров, его сердце стучало теперь где-то в горле. Шон вышел из-за угла, поднимая руку в молчаливом приветствии. - Привет, - прошептал он, когда Микки с энтузиазмом указал на спящего Йена, - Ты меня ждешь? – улыбнулся он. - Нет, я эм… да. Просто шел воды попить, - пробубнил Микки, его щеки стали бордовыми, - Как на работе? - Хорошо, - ответил Шон, раскрывая руки и даря стоящему в неловком оцепенении Микки быстрые объятия, - Ты был прав, дома было бы куда лучше. Дома. Микки избавился от его хватки и повернулся к лестнице. - Я устал, расскажешь мне обо всем завтра. - Микки? – мягко позвал Шон, хватая пиво из холодильника, - Что на счет воды? Микки коротко взглянул на крепко спящего на диване Йена. Какой же блядской ошибкой это бы было. - Больше не хочу.