Zero Hundred Hours

8 месяцев, 3 дня, 4 часа Йен беспокойно ворочался на диване, все больше затягивая одеяло, обернувшееся вокруг его конечностей подобно питону. - Ну же, ну же! – бормотал он. Засыпай уже, блять. Ему казалось, будто он лежит на этом диване уже не один день, мозг кипел, тело ломило, хоть он и знал, что прошло всего пару часов. Он потянулся и дотронулся до дорожки крови, запекшейся у уголка его рта, его пальцы скользнули по губам, он вспоминал. «Вот зачем я, блять, здесь». Он что, действительно поцеловал Микки? Если бы не боль в суставах и отек, рост которого на собственной щеке, куда Микки нанес первый из множества ударов, он ощущал буквально физически, он бы мог подумать, что выдумал все это. Но нет, такой поцелуй невозможно вообразить. Это буквально ошеломило его. Когда Микки отпихнул его, криком веля ему отъебаться, Йен услышал его, но голос казался таким далеким, едва уловимым. Вместо этого он остался лежать, оцепенелый и задыхающийся, на бетоне, пока обеспокоенное лицо Мэнди не возникло где-то сверху. Она приподняла его голову, увидев ручейки крови на его лице и уже изрядно пострадавшую скулу, и попыталась поднять его на ноги. - Какого хуя! Это сделал мой братец-дебил? Я, блять, убью его! Так и знала, что тебе не стоило возвращаться! Мне так жаль, Йен. Микки, ты ебаный идиот! – она все больше заводилась, ведя его в дом, пока он слепо пялился вперед, умом все еще находясь позади, на бетоне, кувыркаясь вместе и на, и под, и в Микки, будто он тонул, и единственным путем к спасению был этот глоток воздуха, за который необходимо было держаться изо всех сил, Микки, и никогда не отпускать. В конце концов, она прекратила тараторить и озадаченно посмотрела на него. Она что, задала ему вопрос? Черт. Он заставил собственный мозг сконцентрироваться и открыл рот, чтобы заговорить, язык его опух и едва ворочался во рту. - Мэнди, все нормально, - прохрипел он, прочищая горло, - Все хорошо. Это не… Микки. То есть, это Микки, но все нормально. Я сам виноват, - Мэнди уставилась на него, злость закипала в ее глазах. - Не делай этого, Йен, - мягко сказала она. Йен поднял на нее удивленный взгляд. - Ты о чем? – она посмотрела на него прямым взглядом. Он вздрогнул и отвернулся. - Я серьезно, Йен. Не делай этого, - она медленно покачала головой, - Вы двое… это не очень хорошая идея. - Я не понимаю, о чем ты… - Йен, - ее голос был мягким, но в нем сквозила сталь, - Шон хорошо на него влияет. Он счастлив. Ты счастлив. Оставь это. Я не счастлив! Йену хотелось взвыть, но он лишь сжал губы, ничего не сказав. Мэнди притянула его в грубые объятия. - Я принесу бинты. Думаю, у нас тут где-то есть аптечка, которую мама Шона… - Нет, - быстро, но тихо сказал Йен, - Я просто… Я просто хочу отдохнуть, - Мэнди кивнула и подошла к шкафу, чтобы вытащить одеяло. - Диван подойдет? – прошлой ночью она ночевала в комнате Микки, а он спал у нее, но он догадался, что теперь, когда Микки вернулся, это невозможно. Значит, Микки спал не в комнате Шона? Неважно. Он потряс головой, прочищая свои спутанные мысли. Мэнди была права. Но теперь, когда он лежал здесь спустя несколько часов, бессонно ворочаясь на узком диване, он не мог вспомнить точную причину ее правоты. Годами Йен вел изнуряющую, душераздирающую войну с Микки, заставляя того признать, что он любит его, что он хочет его, что он гей. Снова и снова они ссорились, трахались, уходили и возвращались друг к другу, практически разрушив друг друга в процессе, но все это стоило того счастливого, солнечного момента, когда звезды, наконец, встали вряд (устойчивое выражение – прим. пер.). Они любили друг друга открыто и чисто одну единственную чертову шикарную минуту, и мир обрел для него смысл в первый раз в жизни. А потом, бум; Йену поставили ебаный диагноз, и он снова все потерял. Счастье ускользнуло сквозь пальцы подобно песку в часах, и все попытки удержать его были тщетны. Так почему им не стоит быть вместе сейчас? Конечно, они были взрывоопасны. Они детонировали беспорядочно и без импульса, врезаясь осколками и в мгновение ока разрушая до основания друг друга и тех, кто находился рядом. Он знал это, он не был глупым. Но также он знал, какова жизнь без этих взрывов; даже сейчас, когда он был счастлив и здоров, пил лекарства и, ебаный Боже, принимал правильные решения, жизнь без Микки была серой. Он думал, что застрял в беспросветном, нескончаемом тумане тех первых месяцев тьмы и несчастья, адаптируясь к своим таблеткам, но это? Это было куда хуже. Как он мог жить без цвета, если в течение последних пяти лет его окружал полный спектр невероятно ярких оттенков, сочетавшихся в Микки ебаном Милковиче? Микки был его целью и наслаждением, сколько он себя помнил. Ничто не имело смысла. «Спиииииии», - беззвучно напевал он, - «Спииииии, Йен». Он спал, в начале. Упал, истощенный и разрушенный, на кучу одеял, которые Мэнди положила на подлокотник дивана. Не прошло и секунды, как он вырубился, просыпаясь всего через пару часов от звуков разговора Микки и Шона, шептавшихся над ним. - Больше не хочу, - услышал он бормотание Микки и напрягся, почувствовав движение воздуха, когда Микки покинул комнату. Тишина накрыла его подобно одеялу, и он слушал, как где-то вдалеке Шон стягивает свою куртку, кладет ключи на столешницу, делает глоток пива. Йен держался так смирно, как только мог, и выровнял дыхание, когда почувствовал, что он вернулся в комнату и сел на диван напротив. Последнее, чего он хотел, это разговор, с кем угодно, только не с Шоном. Он держал глаза закрытыми, симулируя сон. - Я знаю, кто ты, - тихо сказал Шон, и Йен почувствовал на себе его взгляд. Он остановился, ожидая ответа. Йен продолжал держать глаза крепко закрытыми, - Я просто должен знать, понимаешь? Если Микки… - он запнулся и спустя мгновение поставил свой напиток на стол, вставая со вздохом. Он направился наверх, и Йен глубоко вздохнул. Мне жаль, Шон. Он был… Шон был хорошим парнем, Йен понимал, почему он нравился Милковичам. Но это же Микки. Не мог же он даже не попытаться. Эта жульническая мысль закралась в его голове, и к своему удивлению он услышал тихие шаги кого-то медленно спускающегося по лестнице и проходящего сквозь гостиную. Снова Шон? Йен напрягся, когда некто подошел к его изголовью, но не остановился, проследовав на кухню. Секундой позже он услышал щелчок входной двери и стук набирающих скорость шагов, простучавших вниз по крыльцу. Он точно не знал, как он догадался, но догадался. Это был не Шон. Микки. Он сорвался с места и слез с дивана, сдергивая с себя спутанные одеяла, выворачивая свои ботинки, натягивая их на ноги и вприпрыжку пробираясь через кухню за Микки. Он спал в одежде, а вот куртку найти не смог. Черт! Нет времени. Он вылетел из двери за Микки как раз вовремя, чтобы увидеть, как черная макушка исчезла за углом в конце улицы. Блять, холодно! Было еще рано, как показалось Йену, около четырех – максимум пяти утра, и он дрожал на влажном воздухе в отсутствие тепла куртки и лучей солнца. Он повернул за угол и увидел Микки на расстоянии полумили, голова его была опущена, плечи сгорбились от холодного ветерка. Куда ты идешь, Мик? Он набрал скорость и начал сокращать дистанцию между ними, следуя за темноволосым парнем по усеянной деревьями улице. «Можешь спешить сколько хочешь», - спокойно подумал Йен, прокладывая свой путь в лес. Теперь он его из виду не упустит.