Ответы в различных асках

A: Как часто ты ходишь на могилу Жерара? Для тебя это что-то значит? A: Есть ли у тебя любимые цветы? И почему? Утро было холодным, грозовым и ветреным. За окном бушевала непогода, в окна стучался дождь, словно умоляя впустить его в уют небольшой спальной комнаты. В просторной кровати, среди шелковых простыней и теплых одеял, за покровом полупрозрачного белого балдахина лежала девушка, в полудреме едва различая грохот за окном. Она слишком крепко спала. От очередного раската грома задрожали окна, и только тогда Амели, наконец, приоткрыла глаза. Сон был настолько сладок, что едва хотел её отпускать. В доме, подобном замку, она чувствовала себя слишком безопасно, чтобы бояться какой-то непогоды. Особенно, когда дома бывал Жерар. На его подушке лежала алая, словно вино высшего сорта, роза, оплетенная за стебель лентой из нежно-золотистой ткани. На прикроватном столике стоял поднос, где накрытые крышками блюда источали невероятный аромат. Он поступал так каждое утро, не только когда ему нужно было просыпаться раньше своей возлюбленной, но и в абсолютно другой день. Уходил, оставляя на подушке алую розу, даже когда она сама провожала его к самому выходу, следила за каждым его шагом. Амели считала это магией, эту розу, оставленную на кровати утром. Магией, которую даже не пыталась понять, потому что знала, что не сможет. Магией, которую мог сотворить только мужчина, действительно пылко любящий свою женщину. И потому каждая такая роза, несмотря на каждодневное явление, радовала душу балерины. Радовала, словно впервые. *** Просыпаясь, Амели до сих пор находит эти розы на подушке рядом, ловит их руками, но не чувствует ничего, кроме воздуха, потому что цветы эти только в её сознании. В больной памяти, где остался Жерар с его улыбкой, мягким взглядом и теплыми руками. И гримасой страха, искажающее такое прекрасное лицо француза. Она открыла глаза, когда услышала раскат грома. Дождь стучал в окно, пытаясь проникнуть в глубину полупустой и мрачной комнаты, где в обычной кровати лежала все та же девушка, всматриваясь в мрачную пустоту потолка. Вдова повернула голову на бок, к соседней подушке. Роза была там. Как и всегда, перевязанная золотистой лентой. Вздох. Кажется, снайпер совершенно не выспалась. И едва ли сможет. Несмотря на отсутствие чувств, картина убитого мужа терзала её каждую ночь, словно она все еще была той самой Амели Лакруа, которую выкрали из собственного дома. Он не был так безопасен, как она считала. Она поднялась, потянулась, вскидывая руки над головой, чтобы после, не обращая внимания на галлюцинацию в разуме в виде цветка, встать и покинуть комнату. И вернуться, вновь смахнув иллюзию, словно пепел, с подушки. Потому что каждый раз Амели надеется где-то в душе, что этот цветок будет настоящим. *** Она ходила к его могиле, пожалуй, даже слишком часто. Ловила себя на мысли, что проводила там часы, когда свободного времени было достаточно. Иногда даже говорила с ним, не надеясь, что он услышит, потому что Вдова не верила ни в мир мертвых, ни в Рай или Ад. Она верила только в то, что своими руками отняла жизнь такого некогда дорогого ей человека. И чувствовала в этом скупую крупицу вины. И иронии, потому что убийца всегда возвращается к своему преступлению. И этим преступлением был Жерар, а местом искупления — его могила. В конце-концов, она клала на его могилу всего одни цветы, в которых выражала своё сочувствие к мужчине, которого когда-то любила, и которому подарила такую ужасную судьбу. Благо, смерть она подарила ему быструю. Быстрее, чем того хотели бы её работодатели. И не уходила до тех пор, пока с разума не сотрется его образ. И цветы, которые он клал ей на подушку каждое утро, а она — ему на могилу каждый четверг. Алые, словно кровавый закат, розы. Потому что он дарил их всегда, после каждого выступления и каждое совместное утро. Потому что они, как и сама Амели, были покрыты шипами, и совершенно одиноки в своём безграничном окружении других цветов.