его живое лицо выражало страдания

и прорвались твои рыданья. и я увидел в первый раз незащищенные страданья твоих невыдержавших глаз. <Евгений Евтушенко, февраль 1957

              Прошло пять дней с момента того поцелуя. Все это время Денис не спал. Не из-за того, что он все время об этом думал, нет, просто не спалось по непонятным причинам. Каждый раз как он ложился в кровать при желании поспать хоть чуть, то через минуту его как рукой снимало. Пялиться через тьму на потолок, как он делал первые две ночи, надоело. Поэтому он брал книги и читал, перед этим включив настольную лампу, да, зрение портится. Но Денис считал, что оно того стоило – наконец прочитал две книги, к которым не мог добраться уже долгое время. Синие пятна под глазами увеличились и потемнели, их, наверное, можно было разглядеть в темноте, а итак бледная кожа стала еще светлее, нездорового оттенка – больного. «Все-таки надо будет поесть», – думал парень, даже если придётся заставить себя. Денис не звонил Мирону, хоть иногда очень хотелось, а тот сам не появлялся. Парень вел себя так, будто ничего не произошло, просто как всегда, как-то было все равно – в его квартире было все как прежде. Но вот уже вечер, если сегодня не удастся уснуть, то будет шесть дней без сна, придётся выпить снотворное, это можно было сделать еще пару дней назад, но он надеялся, что бессонница пройдет. Василенко лежал на кровати, подложив руки под голову и смотря в потолок. Появлялись странные для него мысли по типу «А что было бы, если бы Фёдоров не сбежал?», «А если бы я попросил его остаться?» и «Может ему позвонить?». И правда, уже сидя на кровати дико захотелось набрать заученный номер. Парня так затянули эти мысли, что он и не заметил, как уже держал телефон у уха. Он встрепетнулся, когда услышал гудки и тихое «Алло».  — Привет, — Денис не знал, что сказать, поэтому произносил первое, что в голове появлялось, — Это я, узнал?  — Привет. Узнал, конечно. Слушай... — неловко начал тот, — Я хотел извиниться за то, что было в понедельник. Я сам не понял, зачем я это сделал..  — Ничего, все нормально, не извиняйся, — говорит Денис.  — То-есть, у «нас» все хорошо?  — Да, просто выкинь это из головы, — ответил парень, хоть и хотелось узнать, что тогда было, и почему тот его поцеловал, но, видимо, не сейчас.  — Хорошо, спасибо, что не обозвал педиком, — и парень почувствовал, что тот если не улыбнулся, то хотя бы привычно по-доброму ухмыльнулся.  — Ну, я бы тогда и себя обозвал, — положил ладонь на шею, задерживая ее там и ожидая ответа.  — Резонно. Кстати, надо тебе как-то одежду занести.  — Ага, будет время – занесешь. — Оукей. — Тогда пока? — не зная, о чем говорить, спросил Василенко, проходясь подушечками пальцев по щеке. — Неа, стой. Ты чего звонил-то? — вспомнил, что набрали его, а не он. — Точно, я хотел убедиться, что у тебя.. все хорошо, — неловко начал он, убирая руку с шеи, — Ты просто не звонил, не писал, вот я и.. — Волновался? — закончил фразу Дениса, добавляя проглоченное слово и ожидая реакции, хоть ее тяжело будет понять через телефон и по голосу, в котором так и чувствовалось.. переживание? — Да, в какой-то мере.. может быть немного, — признался Денис, медленно качая головой и закрывая глаза, потому что он не думал, что из него это вытащат. — Well.. У меня все нормально, можешь не волноваться, — мягко ответил Мирон, переложив телефон в другую руку. — А ты как? — Я тоже хорошо, эти дни ничего не мерещилось, — парень решил не рассказывать о своей бессоннице. Потом. — Прочитал те книги, о которых рассказывал, там, оказывается, сюжетные линии вообще не те, мне говорили иначе, причем в обоих. — Так тебе понравилось? — поинтересовался Федоров. — Конечно, будет время – почитай, тебе тоже должно понравиться, — неторопливо произнес Василенко, перекатываясь на спину. — Обязательно, только надо их еще где-то достать, я сомневаюсь, что в Лондоне я их найду. — Так можешь взять мои, я не думаю, что буду перечитывать их в ближайшее время, — ответил Денис, поправляя падающие на лоб черные волосы. — Оукей, как выйдет встретиться – зайду к тебе и возьму, если не забудется. — Хорошо.. — ответил он, не зная, что еще говорить, поэтому, чтобы не держать эту паузу, он произнёс только: — Пока?  — Да, наверное, спокойной ночи тебе, — тихо говорит Фёдоров.  — И тебе, — отвечает он и скидывает вызов, засовывая телефон в карман штанов. Парень облегченно выдыхает, будто он не просто позвонил какому-то мужику, а в любви признавался и ему ответили взаимностью. Странно все это. Пролежав еще десять минут и достаточно насмотревшись на не занавешенное окно, которое в темноте комнаты выделялось оттенком посветлее, парень начал ерзать на кровати, наконец укладываясь удобно. Денис не знал, что ему делать дальше и чем заняться, он просто лежал на постели, закутавшись в одеяло. Глаза пялятся в одну точку, а в голове прокручивается не долгий разговор с Мироном. Он не сказал, когда зайдет или когда они смогут встретиться. «Печально», — подумал Денис, удивляясь тому, насколько он привязался к этому человеку и разговорам с ним за такое короткое время. Странно. Единственное слово, которым он мог описать всю ситуацию и их отношения – странно. Но не неприятно. Пробыв так еще несколько минут, в мыслях появляется знакомая идея: почитать какую-нибудь книгу и отвлечься от злополучного Фёдорова, сидящего в его черепной коробке телепередач. Парень вылез из под одеяла и пошел к полке, рассматривая стопки с книгами и решая какую из них взять: нужно что-то, что он еще не читал, но такие тут вряд ли есть, придется перечитывать. На улице все тот же дождь, идущий уже как пять, если не больше, дней и иногда останавливающийся только на короткое время днем или ночью. В квартире прохладно из-за постоянно приоткрытого окна. Василенко все еще стоял около стеллажа, пытаясь наконец определиться с тем, что он собирается прочитать. Вдруг по квартире разносится звук разбивающейся посуды, будто кто-то швырял ее об пол или стену. Немного отдавало эхом, жутким эхом. Денис замер с книгой в руках, вскидывая брови. Теперь слышно лучше. Эти звуки раздаются в этой комнате, и один из них прозвучал рядом, будто разбили тарелку у его ног. Он медленно обернулся, но не видит никого, глаза насторожено бегали и когда они посмотрели на дверь, то начали предательски щипать, а внутри стартовал марафон бешеного биения сердца. В дверях стояла Настя, из ее гортани сочилась кровь, измазывая густые мокрые, темные волосы. Она одета в ту одежду, в которой и умерла тогда в отеле: короткое белое платье выше колен, но на ногах нет ничего, она боса. Её лицо грязное, будто в болоте, а глаза пустые, зрачка нет, просто белые. Вокруг нее мигал тусклый белый свет, но он не освещал ничего кроме самой девушки, если это можно назвать девушкой. Парень стоял в ступоре, из рук упала книга с красной обложкой, громко отбиваясь от пола, и этот звук бил по ушам, заставляя Дениса поднять руки и закрыть их. Он падает на колени, больно ударяясь и держась за голову. Звук утих, парень со страхом поднял глаза на появившееся существо, ожидая, что оно исчезнет, развернется и уйдет. Но оно начало кричать, просто орать, как в тех самых ужастиках. Только это не ужастик, и он не смотрит его, он в нем участвует – это реальность, хоть и придуманная его уставшим мозгом и больной психикой. Денис упал на пол, не удержавшись на коленях, по щекам изменчески стекали слезы, руки закрывали лицо, а в груди до боли сжимало: то ли это страх, то ли это боль от воспоминаний – всё вперемешку. Существо начало бежать на парня, продолжая орать, надрывая гортань. Василенко забился в угол, когда явившаяся девушка остановилась перед ним и всё также кричала противным и жутким голосом. — Уходи, уходи, уходи, — шептал он и махал перед собой руками, пытаясь стереть ее, но руки проходили насквозь, и когда парень посмотрел на них, то увидел, что они в черной, будто чад, то ли крови, то ли в вязкой жидкости, то ли непонятной жидкой не ощутимой смоле. Денис закрыл глаза и схватился за голову, пытаясь хоть как-то скрыться. И крик с каждой миллисекундой становился тише, а потом и вовсе прекратился, отдаваясь только его отголосками. Он убрал руки и увидел, как белый цвет разлетался вокруг и пропадал без следа. Ничего и никого уже нет, пустая комната. Вновь накатились слезы, стекая по бледным щекам. Если бы ему год назад сказали, что он вот так будет рыдать из-за подобного, то он бы посмеялся и ушел. Но сейчас ему далеко не до смеха. Ему страшно, очень страшно: он хотел, чтобы все было как раньше. Чтобы Настя была жива и приходила не вот так, как сейчас, а просто пришла и поцеловала, сказав, что любит. Чтобы мать с отцом навещали их каждую неделю, принося этот чертов любимый пирог Дениса. Но как прежде ничего не будет, никогда. Он это понимал и повторял себе. Василенко сам не знал, из-за чего это: из-за бессонницы или из-за нарушенной психики. Так или иначе, не сейчас с этим разбираться, сейчас в голове на повторе крутилось только то, что произошло. Слезы никак не прекращали литься медленными дорожками, просто стекали и катились с щек на подбородок и шею, за это даже стыдно было, хоть никто и не видел. Он пытался их унять, быстро стирая их ладонями и поднимая взгляд в потолок. Наконец ему удалось успокоиться, но руки все еще тряслись, а на лице было непонятное выражение, все вперемешку: отвращение, удивление, страх, боль, самая чистая боль. А еще чувство стыда: «он ревет, как девочка», глупое сравнение, если смотреть на эту ситуацию, но именно оно появилось в голове. Надо подниматься, лечь хотя бы на кровать, но ноги подводят, подкашиваются, и попытка встать проваливается. Денис продолжает сидеть в углу, поджав ноги под себя. Единственное, чего сейчас хочется – чтобы приласкали чьи-то руки, а тихий голос сказал, что все будет хорошо. Нужна поддержка. Нужен человек. И эту поддержку он находит в одном человеке – Мироне. Именно он в который раз появляется в мыслях, если в прошлые разы это казалось странным, то сейчас это кажется правильным – нужным. Он достал из кармана телефон, в очередной раз набрал знакомый номер и включил на громкоговоритель. — Мирон, прошу.. приезжай...— почти проскулил он в трубку, как только оттуда прозвучало тихое и такое же знакомое «Алло». — Денис? Что случил... Но он не дослушал, просто сбил, надеясь, что тот скоро будет тут. Парень продолжал сидеть в углу, отложив мобильник в сторону. ... Фёдоров бежал по лестнице вверх, надеясь, что с парнем все хорошо. Он и сам до сих пор не понимал, почему так переживал за него и пытался заботиться. Ему просто не хотелось видеть этого парня несчастным: то ли это простое человеческое, то ли что-то большее. Он не знал, что произошло тогда в студии, когда он увидел пустой, холодный взгляд, пытающийся не смотреть ему в глаза. Просто с того момента захотелось, чтобы эти глаза вновь начали светиться, как тогда, в далеком две тысячи девятом на их первой встрече, а с губ не сходила улыбка, показывающая милые ямочки на щеках. Если бы ему рассказал об этом другой человек, то он бы назвал это влюбленностью, но в его случае он не хотел это признавать.. Или это итак не она? Он звонил в дверь, но эти попытки были тщетными, не слышно было даже шагов, приближающихся к двери, которые он слушал каждый раз, стоя перед этой дверью. Он взялся за ручку и повернул ее, надеясь, что дверь будет не заперта. Открыто. Мирон вошел в квартиру, сразу разулся и прошел дальше по знакомой прихожей. — Денис? — он заглянул на кухню, но никого там не застал, только кучу грязных кружек на столе. Зайдя в спальню, он увидел Дениса, сидящего в углу и испуганно смотрящего в другой угол, глаза были красные от слез. — Эй, Денис, — он подбежал к парню, опускаясь перед ним на колени, — Что случилось? — Оно здесь... — шепчет он, продолжая смотреть в угол. — Кто? — со страхом в глазах спросил тот, уже понимая, о чем говорил Денис. — Здесь никого нет, — мягко сказал он, перехватывая руки парня и не грубо сжимая запястья. — Есть.. Оно уже десять минут там сидит.. — вновь начинает плакать, внутри сгорая от стыда и того, что не смог сдержаться. — Тихо, тихо, здесь никого нет, только мы вдвоем. Там никого, оно в твоей голове, просто выкинь его оттуда, прошу.. не плачь, — успокаивал Мирон, а сам чуть не срывался, видя как слезы катились вниз и падали на его футболку. — Я не могу смотреть, как ты плачешь, прошу, успокойся, Денис. — Не могу.. — Посмотри на меня, — просит мужчина, беря лицо парня в ладони, — Смотришь? — ждал, когда тот откроет глаза. — Все хорошо, я здесь, я с тобой, — говорит он, притягивая Дениса и прижимая к своей груди. Парень и правда перестал плакать и уткнулся в шею, ртом хватая воздух. — Все хорошо, Денис, хорошо, — шептал Федоров, обнимая того и гладя по волосам. — Пойдем на кровать? Денис отстранился и отвел глаза, но кивнул. — Хорошо, вставай, — поднялся и подал руку парню. Брови жалобно сунулись, когда он заметил нервный взгляд, мельком глянувший на него. Тот взялся за теплую ладонь, ноги все еще подкашивались и он чуть не упал, но мужчина вовремя подхватил и закинул его руку себе на плечо. — Пойдем. Когда они подошли к кровати, то Денис просто завалился на нее, сразу закутываясь в одеяло. Мирон сел рядом, убирая челку со лба и гладя пальцем щеку, на которой остались влажные дорожки от слез. Его губы дрожали, глаза закрыты, руки почти незаметно тряслись, и Фёдоров на себе почувствовал ком, застрявший в горле парня. Он включил настольную лампу на тумбочке, наконец лучше разглядывая чужое лицо: синяки под глазами были еще больше, чем в прошлую их встречу, брови нахмуренны, а вокруг темных век кожа покраснела, выдавая то, что он плакал. З а п л а к а н н ы й. Заплаканный по-взрослому. С болью в глазах и эмоциях. Побитый, напуганный, притихший. Но не сломанный. Н е с л о м а н. — Не уходи, пожалуйста, — прошептал Денис, натянув покрывало по шею. — Не уйду. Хочешь, чтобы я лег с тобой? — участливо спросил он. Парень лишь кивнул, приоткрыв пухлые пересохшие губы и негромко дыша в белую подушку. Мирон выключил только что включенную лампу и забрался к нему под одеяло, обнимая сзади и выдыхая в затылок. Пусть это странно, даже «по-пидорски», но не сейчас, сейчас Денису это нужно, и он получит это, да Фёдоров готов сделать сейчас что угодно, лишь бы он успокоился и уснул, забывая всё случившееся. — Все будет хорошо, слышишь? Я рядом.. здесь больше никого нет, — тоже перейдя на шепот, повторил он, обнимая за живот. Денис прижался к теплому телу сзади, накрывая своей рукой чужую на своём животе. Нужна было поддержка. Её дали, дал нужный человек. Сейчас не хочется думать о том, что будет завтра, как будет завтра и вообще будет ли какое-то завтра. Хочется уснуть, уснуть впервые за эту неделю, а завтра проснуться в поздний полдень.