Научи меня летать

Взрыв оглушил меня, вокруг бегали люди с искажёнными паникой лицами. Когда звон в ушах поутих, меня и саму накрыло ужасом случившегося. Я смотрела как здание театра рушится на глазах и ощущала как мне перестаёт хватать воздуха. Кирилл. Он остался там. Как и его маленькая дочка, как и Юлия. Я должна что-то сделать! Как-то помочь ему! Но неведомая сила не пускала меня, крепко стиснув держала на месте. Женька. Мой старый друг Женька, именно он не давал мне помочь им! В этот момент я его почти возненавидела. Да как он может! Как не понимает! Только все мои попытки вырваться оканчивались неудачей. Я что-то кричала ему, он отвечал, но я не слышала, почти оглохшая и ослепшая от обрушившегося на меня отчаяния. И всё же ему удалось достучаться до меня, возможно, тому послужили его глаза, в которых плескались невыносимая мука, бездна обречённой тоски. Я услышала его. Его слова падали, словно многотонные камни, погребая под невыносимой истиной реальности. Он прав. Я просто не могу помочь Кириллу! Поняв это, я взвыла. Вцепившись в рубашку Женьки, я ревела в голос. Захлебывалась собственными беспомощностью и страхом. Столько лет я ненавидела Кирилла, злилась, презирала его за предательство! И только сейчас осознала, что всё это было по большей части самовнушение, чтобы побороть невыносимую боль. Ведь гораздо проще ненавидеть и проклинать, чем любить и страдать от безысходности. Только сейчас всё это потеряло значение. Ведь я так и не смогла забыть его, не смогла отпустить из сердца и души. И, возможно, он погибнет, так и не узнав, как дорог мне был. Наконец, мне удалось понять всех тех людей, которые отпускали любимых и были счастливы от самого знания, что те живы и здоровы. Я и сама сейчас была готова отдать что угодно, лишь бы он был жив и желательно счастлив. «Господи, пожалуйста, спаси его. Его и его семью. Ну пожалуйста!» — повторяла я про себя, надеясь на чудо. Время стало абстрактной субстанцией. Я понятия не имею, сколько прошло времени прежде, чем приехали спасатели, и не только они. Скорая помощь, полиция, пожарные, МЧС, все были здесь. И всё равно их было слишком мало. Чему удивляться? Городок-то маленький, провинциальный. Десятка два людей скоро приступили к разбору завалов и поиску пострадавших. Затаив дыхание, я следила за тем, как достают людей, страстно надеясь и безумно боясь увидеть знакомое лицо. Одним, кто пострадал меньше всех и был в сознании, помощь оказывали на месте и оставляли посидеть в сторонке, других грузили в машины скорой помощи и увозили прочь, а третьих, кто не пережил катастрофу, рядком складывали на газон. Это было воистину страшно, и, цепляясь за Женьку, я тряслась от этого кошмара наяву. И вскоре я увидела знакомое лицо. Юлия. Вырвавшись из объятий Женьки, я рванула к ней. Медработники пытались меня не допустить к девушке, но, заметив меня, она сама потянулась ко мне и стала хрипя звать. И они почему-то остановились, вняли просьбе пострадавшей. А когда я подошла ближе, ощутила как меня накрывает ещё один приступ панического удушья. Выглядела она кошмарно, и даже я, человек ничего не смыслящий в медицине понимала, — подруга скорее всего обречена. Слишком много крови, а рана на животе не поддаётся описанию: просто кровавое, жуткое месиво. Мертвенно бледное лицо и отдающие в синеву губы, на которых пузыриться кровавая пена, и только глаза продолжали лихорадочно блестеть. Похоже, Юлия прекрасно понимала, что умирает. — Не весело вышло, да? — слабым хрипящим голосом, произнесла девушка, с неожиданной силой вцепившись в мою протянутую руку. — Не говори, — прошептала я, проглотив ком в горле, — потом всё скажешь. — Нет, — отозвалась умирающая и закашлялась, — сейчас. Скажи, Люда, моя дочь, её нашли? Как она? Юлия говорила быстро, глотая окончания и хватая ртом воздух, словно боясь не успеть сказать. — Пока нет, — может и стоило бы солгать, утешить её, только я не смогла. В очередной раз закашлявшись, девушка глубоко вздохнула и сжав мою руку ещё сильнее, посмотрела прямо в глаза. А у меня в глазах стояла мутная пелена слёз. — Не реви, — выдохнула она, — я сама виновата. Так хотела, чтобы ты перестала стоять между нами, что поверила не тому человеку… — Что? — прошептала я, не до конца понимая смысл хриплого шёпота. — Не важно, — скривилась Юлия глотая собственную кровь. — Вот и настал конец, финал истории. Ты победила. Чтобы я ни делала, как бы сильно ни любила его, Кир всегда был твоим и любил только тебя, — Юлия захрипела и на миг мне показалось, что всё, больше она ничего не скажет, но я ошиблась. — Не будь дурой, не отталкивай его. Люби его так, как он не позволил мне. Люби за нас обеих. Позаботься о нём и Люде… Сказав это, девушка в очередной раз закашлялась с кровью, захрипела силясь сделать вдох и внезапно обмякла. Её застывший взгляд остановился на мне. Умерла. Это я поняла с обречённой ясностью. Грудь сдавило от боли, из горла вырвался всхлип. Последние годы в мыслях я её костерила на все лады, почти ненавидела, причём совершенно искренне. Так и не смогла простить, даже после того, как она пришла ко мне каяться после моего возвращения. Но я никогда, даже в мыслях, не желала ей столь страшного конца. Всё же пусть она и расколола меня на две части, украла моего мужчину и мою любовь, причинив адскую боль, но были у нас в прошлом и иные моменты. Моменты, когда она была мне самым близким человеком, почти сестрой, которую я безумно любила. И сейчас я в полную силу ощутила боль и горечь потери. — Я прощаю тебя, — прошептала я, прежде чем бригада медиков, сняв тело девушки с каталки, отнесли его на газон к другим погибшим. В ногах появилась чудовищная слабость и, наверное, я упала бы прямо тут, если бы не Женька, который неустанно поддерживал меня и морально, и физически всё это время. Уткнувшись ему в плечо, я тряслась всем телом, страстно желая, чтобы всё это было лишь безумным, кошмарным сном. Даже слёз уже не осталось. Воспалёнными опухшими глазами я продолжала следить за тем, как спасатели вызволяли из-под обломков людей и просто тела. Смерть Юлии лишь подняла градус ужаса в моей душе, стремясь заставить угаснуть веру в чудо. Но я отчаянно, из последних сил продолжала надеяться на лучшее. Просто не могла иначе. Мне казалось, я каждую секунду умираю изнутри. Если Кирилла не станет, всё в этой жизни, и обиды, и достижения, и стремления, — всё потеряет смысл. Сейчас я понимала это с пугающей ясностью. Его смерти я просто не вынесу. И вот, наконец, я увидела, как его укладывают на носилки. Почти обезумев, я побежала к нему. Медики знакомо пытались меня не допустить к нему, но я просто не обращала внимания на это, продолжая рваться к нему. Внезапно мужчина поморщился и открыл глаза. В бессознательном состоянии оттолкнув руку медсестры, он медленно сел. Мутный взгляд на глазах приобретал осмысленность, и там проступали безумный страх и паника. Наконец, Кирилл посмотрел на меня, на миг его глаза вспыхнули радостью и облегчением, затем снова наполнились ужасом. — Да всё со мной в порядке, — прорычал мужчина раздражённо, — когда медработница попыталась обработать страшноватую царапину на его руке. Кирилл упрямо встал на ноги, чуть пошатнулся и сжав губы, борясь с собственной слабостью, шагнул ко мне. В этот момент я испытала просто небывалое, ни с чем не сравнимое облегчение. Жив! И с ним точно всё будет в порядке! От радости захотелось смеяться и плакать одновременно. — Ангел, — произнёс он, подойдя в плотную и взяв моё лицо в руки и долго разглядывал, словно стремясь убедиться, что я в порядке, — Людочка, скажи, что с ней? Эти слова мгновенно отрезвили меня, заставив испытать жуткий стыд. В своём восторге от осознания, что Кирилл жив, я забыла обо всём на свете. И о смерти Юлии, и о маленькой девочке, которая до сих пор где-то там, возможно, ранена и напугана. Зато Кирилл, в отличие от меня не забыл, он отец, причём, хороший отец. И сейчас смотрит на меня с немой мольбой в глазах, страстно надеясь, что я сообщу ему хорошие новости. — Нет, — покачала я головой, и заметив как мужчина стремительно бледнеет, буквально мертвеет на глазах, поспешила добавить, — её ещё не нашли. А вот Юля… она погибла. Кирилл сильно зажмурился и стиснул зубы, переживая известия. Затем окаменевшим лицом и отчаянием во взгляде, он отпустил меня и сделав несколько шагов в сторону, а потом сорвался с места и побежал в сторону развалин, недавно бывших театром. Обезумев от страха за дочь, он стремился искать её среди руин и, конечно же, спасатели ожидаемо его не пустили. Короткая потасовка, и мужчина пошатываясь отошёл в сторону, буквально рухнул на газонную траву. — Не смей отчаиваться! — произнесла я, опускаясь рядом. — Её найдут! Вот увидишь, всё будет хорошо… Мне хотелось как-то ободрить его, найти нужные слова, но я не знала, что говорить. Сказанная банальщина раздражала даже меня. — Теперь всё как ты хотела, — отозвался Кирилл мёртвым голосом, словно и не слышал меня. — Ты ведь хотела, чтобы моей принцессы не было, да? Считала живым символом предательства. Радуйся! Твоё желание исполнилось! Её нет! Теперь ты наконец счастлива?! Последние слова мужчина буквально проорал мне в лицо, заставив меня в ужасе отшатнутся как от пощёчины. Стало безумно обидно и больно. Как он может?! Да, когда-то я сделала глупость, несправедливо обидев девочку и потом долго сожалела об этом. Да, мне порой тяжеловато в её обществе, ведь забыть обстоятельства её зачатия невозможно. Но никогда, даже в мыслях, я не желала Люде зла. И сейчас я тоже переживаю и боюсь за неё. Понимаю, что Кирилл в отчаянии, но мне всё равно невыносимо горько слышать такие злые и несправедливые обвинения. Не будь ситуация столь кошмарной, я бы не секунды не задержалась тут, сейчас же просто застыла на месте. Окаменела. Не зная, как поступить. Обида жгла сильнее калёного железа, но мне всё равно очень хотелось его хоть как-то поддержать. — Прости, — зашептал Кирилл спустя несколько секунд, вероятно налюбовавшись за сменой выражений на моём лице, — Ангел, прости меня. Я не имел права говорить такое, я знаю, что ты другая. Ты не могла желать моей дочери зла. — Да, я не желаю ей плохого, — отозвалась я тихо. — Не уходи, пожалуйста, — взмолился мужчина, цепляясь за мою руку, как за последнюю соломинку, и смотря на меня подозрительно влажными глазами, полными безысходности. — Я с тобой, — прошептала я, обнимая любимого, чувствуя как сильно его трясёт. — Я тут. Оглянувшись, я увидела стоящего неподалёку Женьку. Он смотрел на меня так… С тоской, болью и обречённым пониманием. И за несколько секунд, что мы смотрели в глаза друг другу, я осознала, он понял ВСЁ. Абсолютно всё. Понял, что шансов у него нет и не было. Всё понял про Кирилла и моё отношение к нему. И страдал из-за этого. Мне же стало горько. Я столько раз пыталась донести до него безнадёжность попыток завоевать меня, но никогда не хотела, чтобы это случилось так жестоко и болезненно для него. Грустно улыбнувшись, мужчина пристально посмотрел мне в глаза, прощаясь, а после, развернувшись, пошёл прочь. Смотря ему в след, я чувствовала как на сердце образуется ещё одна рана, которая не заживёт до конца никогда. Женька был мне безумно дорог и терять его было до крика и слёз больно, но, наверное, так будет лучше. В первую очередь для него. Он, наконец, смог всё понять и сделать то, на что у меня не хватало духа: поставил точку в этом затянувшемся фарсе. — Я не смогу жить без неё, Ангел, — тихо прошептал Кирилл, возвращая меня в реальность. — Людочка моё всё. Моя принцесса. Моя жизнь… Тихим и ужасающе мёртвым голосом он в который раз рассказывал мне, как в первый раз взял дочь на руки. Как полюбил её. Про её первый шаг и первое слово. Про успехи и неудачи. Я слушала и не перебивала. Не влезала с бесполезными и банальными словами утешения, сейчас они лишние. Его голова лежала на моих коленях, и я просто перебирала пальцами шелковистые пряди, давая ему высказаться, страстно желая поделиться с ним своими внутренними силами. Мне оставалась только представлять всю силу его отчаяния и ужаса. Вряд ли я в силах прочувствовать всю гамму чувств отца, который с каждой секундой всё меньше верит в то, что снова увидит любимую дочь живой. Я буквально ощущала как из него уходит жизнь. Нет, не из тела, из души. Кирилл морально умирал у меня на глазах, и я ничем не могла ему помочь, только молиться, чтобы Людочку нашли живой и желательно почти невредимой. Только надежда стремительно испарялась. Мы оба неотрывно глазами следили за работой спасателей, пристально вглядываясь в каждого, кого они извлекали из-под обломков. И вот, наконец, увидели как мужчина в форме МЧС несет на руках девочку. Я испытала искреннюю радость, опознав в ней Люду, которая была в сознании и крепко держалась за своего спасителя. Кирилл же сорвался с места просто с немыслимой скоростью и буквально вырвал дочь из рук мужчины. К ним тут же подбежали врачи, желая осмотреть малышку, но эти двое словно не замечали ничего вокруг. Девочка смотрела на отца широко открытыми заплаканными глазами, Кирилл же жадно рассматривал её, ощупывал руки-ноги, ища травмы. Потом крепко прижал к себе и покрыл поцелуями маленькое личико. Всем вокруг стало понятно, сейчас они лишние, и я в том числе. Смотрела на них и понимала, мне пора уходить. Они семья, в которой я чужая. Несмотря на искреннюю радость за этих двоих, меня саму пронзил приступ невообразимого одиночества. У Кирилла есть Люда, у Люды Кирилл, у меня же нет никого… Мама? С ней, к сожалению, мы и раньше-то сильно близки не были, сейчас тем более, хотя и люблю её сильно. Женьки теперь больше нет в моей жизни. Я одна. Чувствуя как по щеке сбегает слезинка, и я того и гляди снова расклеюсь, я поспешила прочь. Надо взять себя в руки. И вообще, мне пора возвращаться домой. В Москву.