Despacito

Шли дни. Солнце сменялось луной, ясное небо — тучами, день — ночью. Гарри больше не ходил на этот пляж. Он постоянно лежал у бассейна и купался в нём же. Он смотрел на небо над головой, наблюдал за другими отдыхающими и понемногу смирялся с тем, что является одним из самых противоречивых людей на земле. Зачем он отверг его? Зачем убежал от него, оставляя в недоумении, заставляя лишь догадываться, что сподвигло его на это? Да он и сам не знал, что сподвигло. Он был лишь ещё одним капризным мальчиком, привыкшим заполучать всё легко и беззаботно. Но как только дело дошло до Питера… Он не знал, что ему делать. Хоть бы кто помог советом, да ведь никому он и сам не доверил бы настолько личное. Хотя был единственный человек, с кем он мог поделиться. Питер Паркер. Что же случилось? Неужели Гарри боялся ответственности? Или боялся, что его снова предадут, отвергнут, покинут? Он боялся, что чувство, завладевшее им, растёт и растёт с каждой секундой, с каждым мгновением, боялся, что… полюбил. И он бежал куда-то от этой любви — бежал, спотыкался и падал. Она находила его снова. Отпуск подходил к концу. Озборн лишь жалел о том, что поехал в эту Португалию, обратил внимание на этого чудака-продавца. Поскорее бы уехать отсюда. Внутри у него всё колом стояло от переживаний, сердце не находило себе места. Он влюбился. И знал, что чувство его взаимно. Выхаживал по комнате, запустив ладони в светлые прямые волосы. Думал, думал, думал, мерил шагами номер. Пока ему не надоело думать. Он решил действовать. Вернуть себе Питера во что бы то ни стало. Гарри отправился на пляж. В самый час-пик, когда солнце со всей силой согревало воду и песок. Душа его ушла в пятки, слёзы больше не текли из глаз, им овладевало лишь непреодолимое желание. Найти Питера. Попросить прощения. Постараться его вернуть. Он подозревал, что вряд ли сможет увидеться с ним когда-либо ещё, но внутри ещё теплилась надежда. Пока есть слёзы, есть надежда. * Так он, по крайней мере, думал. Стоя у центрального входа на пляж, он глазами искал заветную фигуру, что теперь представала лишь в его мечтах. Он вновь пытался услышать эти шутки, эти злосчастные коронные фразочки Питера Паркера, принадлежавшие только ему, одному ему! Но он снова его не видел. Снова тёр ладонями лицо и томно вздыхал. Затем — отправился на другой пляж, где Питер изредка подрабатывал. К несчастью Гарри, даже там его не оказалось. Озборн уже терял всякую веру в то, что сможет в последний раз увидеть Паркера. Он боялся, что забудет его плавный голос, то, как он однажды говорил им по-португальски, и то, как он обращался к нему, к Гарри. Неужели? Неужели?! Неужели?.. Озборн вернулся к себе в номер. Чемодан с собранными вещами уже лежал посреди комнаты. Постель вновь была не заправлена. Билет на самолёт одиноко лежал на тумбе, где когда-то лежала упаковка мороженого. Гарри сполз по двери на пол. Он угрюмо спрятал лицо в руки. Ему больше не хотелось думать. Он найдёт его, верил он. Обязательно найдёт, дома, в Нью-Йорке. Пробьёт по базе, узнает его данные — он мог это сделать. Только, к сожалению, не сейчас.

***

Уже вечерело. Сумерки сгущались над берегом, и единственное, что его издалека освещало — постоянно мигающий свет из клуба. Гарри прихватил с собой бутылку виски и уселся у кромки воды. Он был совершенно одинок, даже не видел пловцов, решивших окунуться на ночь глядя. Аттракционы закрылись, как и лавки с продуктами и напитками. Работали лишь бар и клуб… Он сделал большой глоток напитка. Отец бы наверняка пожурил бы его сейчас за столь частое употребление алкоголя. Но нет. Гарри не будет думать о морали. Ему нужно было уменьшить эту боль, овладевающую его сердцем с каждой минутой. Он схватил камешек, валявшийся здесь, и запустил по воде. Волны утихли, на море стоял полный штиль. Он пытался запустить блинчики, как изредка делал в Нью-Йорке, но у него не выходило. Гарри привстал. Взял ещё один камешек. Это был построенный детьми замок, но кого это волновало сейчас? Озборн лишь брал с него камни и яростно кидал в море. Затем, совсем разозлившись, кинул и бутыль. С громким плеском, раздавшимся в глубокой тишине пляжа, она приземлилась на поверхность воды, погрузилась и выплыла обратно. Гарри не в силах был больше стоять, но пытался. Усердно. Снова взял камень, снова занёс руку, и… Остановился. — Ты неправильно его держишь, — он почувствовал, как кто-то берёт его под локоть и пытается показать, как надо пускать блинчики. — Просто нагнись немного и держи руку под таким углом, хорошо? Этот голос он узнал бы из миллионов. Лёгкий вечерний бриз развевал его волосы, такие знакомые волосы, пахнущие шоколадом и сливками. Гарри повернулся. Устремил свой взгляд выше, перед ним. В его глазах читалась надежда. Огромная надежда. И снова слёзы. Одинокие слёзы. Он кинулся на него и сжал в объятиях, таких отверженных и крепких, что тому не хватило дыхания. И он не собирался отпускать его. Гарри не верил, что такое может произойти. Всё это сон, наверняка сон. Такого не бывает. Это лишь галлюцинации. От алкоголя. Озборн отстранился. Вновь посмотрел на Питера. Провёл ладонью по кучерявым каштановым волосам. Ему не хватало воздуха, он часто-часто дышал и… улыбался. Улыбался так сильно, что скулы сводило. Затем он рассмеялся. — Господи, это правда ты? — Ну, ещё не господи, но уже я, — с ухмылкой ответил Паркер. — Не хочешь меня знать, значит? — П-прости, — Гарри мог бы опустить взгляд, но он ценил каждое мгновение, когда смотрел на Паркера. Рассматривал его глаза и губы, нос и скулы. — Я не… Я… — Я знаю, — ответил Питер. — И я тоже, Гарри. Они слились в едином поцелуе. Весь мир вновь остановился, закружился вокруг них, и шум воды аккомпанировал им, а лёгкий, совсем слабый ветерок колыхал их волосы. Они были вместе, вновь в объятиях друг друга, совершенно одни в этом мире, и такие счастливые. Но окружающая их природа была не единственной, кто аккомпанировал им. Из клуба доносилась эта летняя беззаботная «Деспасито».