Когда темнеет небо

      Так-так, что здесь у нас пишут? Средняя школа Намимори была основана в…       Меня тут же оглушает очередь выстрелов. Это нормально, что звенит в ушах после каждого? Господи, почему это так громко?       - Савада, ты совсем…       Выстрел. Ещё один. И ещё.       Этот парень явно не думает о перерыве, пока не спускает в мишень весь магазин пистолета. Потом с довольным вздохом оценивающе поглядывает на оружие и проговаривает:       - Неплохо.       Всё ещё не могу слышать, что он там бормочет, поэтому остаётся только читать по губам. Придурок! Совсем обо мне не думает.       - …охренел. Предупреждай, когда стреляешь! Я хотя бы уши прикрою, - обижено проговариваю, замахиваясь на парня буклетом «Средняя школа Намимори».       А всё началось с того, что он дорвался-таки до патронов. О, до большой коробки патронов!       - Хорошо-хорошо. Прости, - в защитном жесте приподнимает руки. Потом, быстро отойдя от чувства вины, добавляет: - Подай мне, пожалуйста, вон тот магазин, что я отложил в сторону. Да не этот! Да, точно, за коробочкой с метательными ножами.       Подхожу к парню с магазином в руке и очень недовольно опускаю его на вытянутую навстречу мне ладонь. Мог бы и сам подойти, честное слово.       - Спасибо, - обольстительно улыбаются мне в ответ, наклонив голову чуть в бок.       - Успокойся, я всего-то дала тебе требуемое. Можешь ведь напугать, когда я не жду, – такое страшное выражение лица сейчас состроил.       На меня тут же шутливо обижаются, сощурив карамельные глаза.       Смеясь, сажусь в тени высокого клёна, вокруг которого везде разбросаны наши вещи. Землю же украшают плотным ковром кроваво-алые и золотые листья – осень была сейчас в самом разгаре. Наступили приятные сердцу дни ноября.       Это действительно захватывающее зрелище – вид верхушек деревьев, на которые будто бы выплеснули тысячи и тысячи баночек с краской. Множество оттенков алого, плавно переходящих в насыщенный апельсиновый и ярко-жёлтый, покрывают огромное количество деревьев, растянувшихся здесь на долгие километры. В таком далёком от города месте не слышно ни шума машин, ни громко переговаривающихся людей, ни каких-либо других резких и неприятных звуков. Разве что редкое пение птиц и шелест листвы создают чарующую музыку леса.       Но всё же в какие дебри мы тут забрели-и. Очуметь просто – больше часа шли в глубь леса, чтобы вот так растратить впустую довольно приличного размера коробку с пистолетными патронами, которую Тсуна нашёл на чердаке собственного дома. Савада Емицу, откровенно говоря, как мафиози, разочаровывает – хватило того, что год назад, во время тщательной уборки в комнате родителей, Тсуна нашёл патроны к снайперской винтовке и парочку опасных гранат. Не удивляюсь тому, как он их сразу не спустил на папашу : всё же Тсунаёши – парень осторожный, чтобы вот так сразу же убить родителя за природную дурость. Ему всяко лучше предпочитать буйным эмоциям ясный ум. Однако я вам говорю, это были те самые супер-секретные заначки Емицу.       Мафия же в целом явно не сильно заинтересована таким лицом как Савада Тсунаёши, потому что за последние пару лет моих наблюдений я не замечала какого-либо её активного участия в жизни мальчика. Максимум информации, которая, возможно, входит для них в разряд «важная»: круг общения шатена и где он проживает. Видимо, он как запасной вариант – заинтересуются им тогда, когда совсем прижмёт. Например, смерть тех кандидатов в боссы Вонголы (сколько же их там было, мертвяков этих: три или два?) – отличный повод приползти в такую дыру к «необученному, зашуганному и глупенькому» пареньку. Вот так surprise их ждёт при встрече с Тсуной, не правда ли?       Всегда ненавидела в аниме то, что мафиози хватило наглости сунуться к этому милому мальчику, поставив его перед фактом: кандидаты все мертвы, и остался только такой вот задохлик, как ты, - отстойный запасной вариант. Ну, хреновенько, однако сойдёт и так – плевать, что можешь умереть в процессе становления боссом.       Но ведь этот Тсуна не задохлик, верно? Этот – более изворотлив и хитёр, чем анимешный, и не перестаёт удивлять степенью развитости собственной интуиции – неестественной, выходящей за рамки простого человеческого понимания. Как-то спросив, зачем он так усердно стал тренироваться в беге, метании ножей и даже изучении элементов различных боевых искусств, получила печальную улыбку в ответ и полные грусти слова: «Часто возникает такое чувство, что если остановлюсь на мгновение передохнуть от всего этого, – умру». От леденящего душу смеха Тсуны, который последовал в конце фразы, разве что кровь в жилах не стыла.       - Тсуна, а ты уверен, что на выстрелы сюда точно никто не сунется?       - Да, точно. Я по карте посмотрел – западнее от этого места только какой-то непонятный храм, вроде заброшенный, - сказал шатен, пристально вглядываясь в устройство огнестрельного оружия. – Не думаю, что в таких… м-м, таких далях люди живут.       Он тут же заменяет старый магазин новым, закрепляя механизм ударом ладони. Слышится тихий щелчок, после которого Тсуна оттягивает рукой затвор в сторону своей груди и отпускает его.       - Идеально.       - Ты бы хоть немного заинтересовался Средней школой Намимори, нам же туда в следующем году поступать, - я с удивлением поглядываю на Тсуну, который совершенно не волнуется по этому вопросу.       - Зачем? Я и так знаю, что эта школа совершенно непримечательная. Никакая почти, - проговаривает он, уже приглядываясь к мишени.       - Да ничего ты не понимаешь, вполне себе милая и престижная школа.       - Милая? И, серьёзно, престижная? Не отвечай, просто не отвечай.       Парень тут же расставляет ноги на ширине плеч и вскидывает руку с пистолетом, готовую к выстрелу. Выравнивая собственную спину и рассматривая стоящее перед ним дерево с мишенью, чуть прищуривает глаза и сдувает мешающую чёлку. Я быстро прикрываю уши ладонями, во все глаза поглядывая на то, как Тсунаёши тут же нажимает пальцем на спусковой крючок. При вылете патронов из ствола в сторону мишени, что была прочно закреплена на дереве, его рука чуть дёргается вверх от силы каждого выстрела, чтобы сразу вернуться на исходную позицию. Звуки выстрелов всё же очень громкие, от чего мои ладони не могут заглушить весь шум, и я не перестаю удивляться, как Тсуна ещё не оглох. Как у него вообще руки держатся в горизонтальном положении и не выворачиваются под немыслимым углом?       Это выглядело… красиво. И профессионально – у парня явно талант. Или же это всё кровь Вонголы, которую качает по повзрослевшему телу его сердце?       Шатен сильно вытянулся в росте к концу начальной школы, приобрёл определённый взрослый шарм. Фигура была полна силы, которая наблюдалась в мощных руках, безупречной спине и мускулистых ногах, – ежедневные утренние тренировки вносили определённый вклад в развитие подросткового тела, делая его более гибким и привлекательным. Немного отросшие пряди волос заканчивались у подбородка, неряшливо обрамляя острые черты лица и янтарём оттеняя глубокий цвет глаз. Детский румянец на щеках мальчишки окончательно пропал, но кожа продолжала радовать своим тёплым цветом. Окаймлённые ресницами глаза хитро поглядывали на окружающий мир из-под чёлки, а губы регулярно кривились в усмешке. Савада Тсунаёши выглядел взрослее, чем на положенные ему тринадцать лет, и вёл себя так же - взросло. В его голове не было места тем примитивным мыслям, что должны волновать парней его лет.       То ли дело я – бледная малявка, которая очень заметно отставала от Тсуны в росте на целую голову (вот же ужас!). Это становилось поводом для регулярных насмешек со стороны Савады, что неимоверно сильно било по женскому самолюбию. Моя тощая фигура без какого-либо намёка на появление груди явно нуждалась в лишних калориях и огорчала своей угловатостью. Но, в отличие от той же фигуры, щёки продолжали радовать милым румянцем. Глаза, как мне казалось, стали более круглыми и васильковыми с возрастом, что придавало лицу больше наивности. Голос в «почти тринадцать» был каким-то писклявым, в то время как у Тсуны, который пережил «хрипло-шипящий» период его ломки, сейчас наблюдалось наличие приятного лирического тенора. Одно только делало меня чрезмерно счастливой – густые тёмные волосы отросли ниже лопаток и удивляли шикарными кудрями.       - Тсуна, - зову я парня, когда тот внезапно решает размять руку, - тут скоро культурный фестиваль в Средней Намимори. Предлагаю заглянуть на него, что скажешь?       - Фестиваль? – задумчиво повторяет он слово с полувопросительной интонацией. – Почему бы и нет? Как раз взгляну, что тебя в этой школе так привлекло.       - Ну, слушай, - завлекающим голосом пропищала я, - у меня тут интересный буклет про школу…       - Ой, всё, - голосом несчастного начинает Савада, - ты сейчас надолго затянешь эту песню. Подожди хотя бы пару минут, так как у меня осталось тут всего-то шесть патронов.       Поёрзав на жёсткой земле, одобряюще киваю и приподнимаю к ушам ладони:       - Окей, только быстро.       Не отвечая, Тсунаёши со всей серьёзностью на лице поворачивается к мишени и производит выстрелы прямо в центр. Раз, другой, третий – я не могу не заметить собственную заинтересованность в предстающей перед глазами картине, ведь даже с прикрытыми ладонями ушами здесь что-то такое есть, захватывающее. Но вот из-за собственных ладошек я не в состоянии услышать какой-то отдалённый шорох в стороне, на который отвлекается Савада. Понимаю, что что-то не так, когда он резко прерывает свою тренировку на четвёртом патроне и поворачивает голову в сторону, напряжённо вглядываясь во тьму осеннего леса и не расслабляя пальцев на пистолете. Некоторая досада появляется на лице Тсуны, а с губ срываются неслышные мне слова. Приходится всё же убрать руки от лица и настороженно прислушаться.       - …медленно выходи. Нечего стоять и наблюдать за нами из-за деревьев, - глаза Тсунаёши мрачно сверкают, а губы плотно сжимаются в недовольстве.       Я чуть-чуть волнуюсь, но довольно-таки заинтересованно поглядываю в ту сторону, на которую ненавязчиво указывает дуло пистолета Тсуны. Рот приоткрывается, когда на полянку выходит темноволосый японец – парень в кинагаши, мужском кимоно, четырнадцати лет. Или около того.       Плавно очерчивающая фигуру тёмная однотонная ткань, подпоясанная широкой шёлковой лентой, невыгодно отмечала болезненный оливковый оттенок кожи и угловатость лица. Нельзя было точно сказать, худой ли он, так как одежда хорошо скрывала данные подростковой фигуры. Однако это не помешало оценить привлекательный изгиб шеи и острые ключицы, выглядывающие из-под кимоно, а также высокий рост. Ладони же незнакомца были скрыты под плотной тканью рукавов.        Безупречная осанка, дорогая ткань и то, как он слегка высокомерно приподнял темноволосую голову, говорило о многом. Хотя бы о том, что подросток явно из хорошо обеспеченной семьи и в детстве с ним носились как с писаной торбой. А по узким тёмно-серым глазам, в которых полыхало пламя непокорности и некоторой затаившейся агрессии, можно было предвзято сказать, что этот человек… холерик? Одно я могу сказать точно– он не любитель слушать чьи-либо приказы или, не дай Боже, советы: от последних слов Тсунаёши, сказанных нейтральным тоном, незнакомца стало переполнять раздражение, пусть лицо оставалось всё таким же бесстрастным. Этакая бомба замедленного действия, что сейчас удивляла нас своим непроницаемым лицом, фальшивой расслабленностью. Но глаза…       Глаза не обманут.       - В таких далях люди не живут, говоришь? – спрашиваю у Тсуны, пристально впиваясь глазами в этого «лесного духа». Додумался же богатенький сынок гулять в лесу один. Хотя, о чём я? Мне ли с Савадой об этом говорить?       «Причёска – как произведение искусства». Тут-то и начинаешь понимать значение этой фразы, когда видишь перед собой такое – абсолютно прямые и короткие смоляные волосы в безукоризненной композиции. При этом причёску никак не портила неряшливая чёлка, что вуалью спадала на тёмные глаза под сильно нахмуренными в данный момент бровями.       - Что ж, ошибочка вышла – это всё же не заброшенный храм, - ответил мне Савада.       И спокойно вперился взглядом в свою «проблему».       «Проблема» также спокойненько переводит взгляд с него на меня, сидящую под алым клёном с буклетом «Средняя школа Намимори» и простым карандашом за ухом, на разбросанные повсюду вещи: термос, сладости, патроны и метательные ножи. Удивление японца, возможно, выражается в едва заметном моргании.       - Намимори в двух часах ходьбы отсюда, - такой многозначительный и одновременно с этим пустой взгляд на меня и мои ноги. Он что думает, я не в состоянии пройти какие-то там считаные километры до такой глуши? Такая немощная японка?       Конечно, чуть не психанула, пока сюда шла (пару раз споткнулась о корни деревьев, обзавелась модным травяным узором на коленках джинсовых брюк и просто устала), но об этом совершенно незнакомому человеку знать необязательно.       - И что? – спросила я, не замечая в этом чего-то стрёмного.       - Он, наверное, волнуется: не насильно ли я тебя сюда волок – выглядишь ты совсем страшно. Волосы как у Нуре-онны, да и вообще…       Савада попытался разбавить напряжение в воздухе шуткой, но, когда этот человек двинулся чуть в бок, ко мне, его шутливость резко исчезла. Вроде бы он так и продолжал стоять на месте и мило улыбаться, однако его карамельные глаза всё же стали заполняться внутренним холодом и молчаливым предупреждением. Пальцы Тсунаёши ласково погладили спусковой крючок пистолета, и он сказал:       - Нет-нет-нет, ты, - кивок в сторону темноволосого, - её и пальцем не тронешь. Ни за что, серьёзно тебе говорю.       Незнакомый парень замер на мгновение, пристально посмотрев на Саваду и зажатый в его руке пистолет, и, фыркнув, пошёл дальше. Пошёл, чтобы сесть под тем же алым клёном, что и я, – вся фигура так и говорила о том, что с места он не сдвинется, но и мешать нам не будет. Похвально: этот человек не задел никакую из наших вещей и, можно сказать, не лез в моё личное пространство. Но очень опрометчиво игнорировать предупреждение Тсуны, когда тот сжимает в руке пистолет.       - Хм, - молвил Тсунаёши, после секундного ступора, когда понял, что меня трогать сейчас никто не собирается. А потом, что-то для себя поразмыслив, добавил: – Ладно, чёрт с тобой. Сидишь – сиди.       И отправил нашего незнакомца в полный игнор, отвернувшись от него к мишени, чтобы сразу же раздражённо расстрелять её оставшимися в магазине патронами. А я только и думала, что о своей возможной глухоте.

***

      - Ух, всё-таки какой это ужас – школьная форма, - критически оценил Тсуна абзац в буклете «Средняя школа Намимори» и приложенные к нему картинки, тут же рассматривая жилетку, брюки и галстук тёмного цвета.       Я, отпив немного клубничного молока, что взяла с собой, недоумевающе спросила:       - Ты же в восторге от всего мрачного, что сейчас-то не так?       - У меня не будет моих любимых рубашек орехового цвета, - уныло отвечает друг.       Закатываю на это глаза. Почти так же реагирует и наш молчаливый незнакомец, только в своём стиле – отводит взгляд в сторону, раздражённо рассматривая ало-золотую листву у наших ног: его конкретно бесит напускная беззаботность Савады. Но всё же он на неё не покупается.       Да, вот так мы и продолжаем сидеть вместе в осеннем лесу близ Намимори: я, Тсуна и всё ещё не назвавший себя человек. Савада ведёт себя так, как если бы непонятного парня здесь не было вообще. И я не особо критикую поведение Тсунаёши: это было немного неожиданное пополнение в нашей компании, которое я всё ещё не понимаю. Возможно, этот незнакомец просто хотел понять, что мы за фрукты, что за дети с такими вот недетскими игрушками – пистолетами и ножами. Хотя, это всё мои предположения, основанные на наблюдении: богатенький сыночек буквально впивается своими тёмно-серыми глазами в меня, оценивающе проходит взглядом по тренированной фигуре Савады и просто-напросто нервирует мрачным взором, направленным на любое наше незначительное движение.       Так как сейчас – обед, я и Тсуна перекусываем припасёнными бутербродами и суши, что так заботливо помогла собрать нам в дорогу Харука. Она всегда приветствовала мою дружбу с шатеном и никоим образом не сомневалась в том, что я вернусь домой в целости и сохранности даже после такой далёкой прогулки – не могла не предупредить собственную мать о походе в лес. А вот насколько далеко от Намимори… Чего женщину зря волновать?       Когда я слышу урчание живота молчаливого соседа, который сидит и тихо смотрит на нашу трапезу, становится конкретно совестно: не могу не поделиться бутербродами с голодным человеком. Незаметно подпихиваю темноволосому парню лёгкий перекус на пластиковой тарелочке и зелёный чай в небольшой чаше . Тсуна ухмыляется, наблюдая карамельными омутами за моими манипуляциями и незнакомцем, а темноволосый подросток… Таким холодным взглядом на меня посмотрел, что, если бы мог, убил бы тут же.       Я так резко поддаюсь грусти, ведь мне конкретно становится паршиво на душе. Тсуна уже не ухмыляется, а смотрит с таким же убийственным выражением лица на этого молодого человека, мол, «из-за тебя девчонка грустит, козёл». Незнакомцу не остаётся ничего другого, кроме как подхватить на ладонь небольшую тарелочку и холодно поблагодарить. Атмосфера между нами тут же претерпевает кардинальные изменения: повеяло незначительным дружелюбием от меня и Тсуны, неловкостью и раздражением – от брюнета.       - Ой, где там яблоки? – спрашивает Тсуна, сверкая своей улыбкой во все стороны.       - Да здесь, в твоём рюкзаке, - указываю ладонью на нужную вещь, сделав глоток клубничного молока.       - Спасибо, - он неловко хватается рукой за лямку рюкзака, от чего содержимое немного вываливается. – Упс.       Ну, конечно, «упс»! «Упс» - это когда из рюкзака Тсуны к незнакомцу стремительно катится ручная граната, которая с чекой. Вот специально же так сделал, негодник, а теперь впивается наглым взглядом в лицо молчаливого подростка, выискивая панику и недовольство в острых чертах. Тот же только сейчас додумался пригубить чашку чая – мания у Савады что ли, впихивать такого рода вещи, когда все пьют?       Реакция у японца не такая яркая, в отличие от меня в детстве: он только безучастно взглянул на то, как взрывчатый боеприпас катится к его коленям и останавливается около них же. Такой спокойный, как танк, допивает содержимое чашки и ставит опустевшую посудинку в сторону, медленно и осторожно подбирает рукой гранату и, не задержав свой взгляд на ней, подаёт Саваде со словом:       - Держи.       Тсуна в ответ молча буравит брюнета взглядом и кусает в досаде собственные губы:       - Вот же ж, не подавился.       Тут уже я не выдерживаю такой вот мрачной шуточки Тсунаёши и спокойствия незнакомца, никак не ответившего на последнюю реплику молодого неадеквата:       - На кой чёрт ты её с собой пёр? Дома спрятать не мог?       Шатен теперь извиняюще поглядывает на меня карамельными глазами, кривит губы в милой улыбке и растягивает слова, совсем как маленький:       - Миэ, не могу я её сегодня там оставить – мама генеральную уборку затеяла. А вдруг подорвётся, когда найдёт? – с таким фальшивым испугом в каждом слове. Но после вполне серьёзно добавляет: – Не скажу же я ей: «Маман, пардон. Я тут решил оставить свои боеприпасы – не проблема ведь, да? Только ты там за колечко случайно не дёрни – оно не бриллиантовое».       Брюнет начинает прислушиваться к нашему диалогу очень даже заинтересованно для того, кто только и делал, что молчал и безразлично смотрел на окружающий мир. Он точно просёк, что наличие гранаты у Савады – не такое уж шокирующее для нас явление. Но мне, честно говоря, было на него сейчас откровенно всё равно, так как я не могла не высказать сейчас Саваде несколько резких слов по этому поводу: пару раз за сегодня уже успела очень неосторожно слазить рукой в рюкзак друга, не задумываясь о содержимом.       - А если бы я сама случайно выдернула чеку, когда шарила в рюкзаке?       - Не выдернула же, - беззаботность Тсуны убивала, а кристально чистый и невинный взгляд бесил.       - А если бы всё же выдернула? – надавила я на шатена.       - Ну, - подумал тот над ответом, взлохматив и так неряшливые волосы, - взлетели бы на воздух вместе. Романтика же.       Я была так чертовски зла на него в это мгновение, что от злости даже немного закружилась голова. На мой гневный взгляд парень вполне адекватно добавил, успокаивая:       - Это не так легко сделать, как кажется. Так что расслабься.       Отсутствие на лице Савады раскаяния вынудило меня предельно честно сказать ему в карамельные глаза:       - Какой же ты придурок всё-таки, серьёзно. Вроде и умный, но придурок. Откуда такие берутся вообще?       - Я такой только рядом с тобой, - лукаво улыбается парень, поняв, что я в очередной раз спускаю это ему с рук. – А на твой вопрос… Хм, в соседних домах, разве нет?       В лёгком раздражении выхватываю у него из рук буклет «Средняя школа Намимори» и опасно проговариваю:       - Я на тебя обиделась, - и тут же утыкаюсь носом в раздел «Дисциплинарный Комитет школы Намимори», даже не пытаясь что-либо читать и смотреть.       На моё высказывание мученически вздыхают и жалуются молчаливому соседу на свою жизнь-жестянку:       - Вот всегда она так делает, а мне потом ей шоколадки в качестве извинений подавай и хорошие духи, о, ещё любимую примулу. Ах, эти девушки так жестоки! – Савада откровенно обманул брюнета. Ни слова правды не услышала, вот совсем ни одного – каков же лжец: соврал – и глазом не моргнул.       - Естественно, - шиплю я. «Жестоки! Ну-ну». – В этот раз хочу, чтобы ты на фестивале Средней Намимори купил мне такояки, банан в шоколаде, сводил в комнату с приведениями и устроил мне полноценную экскурсию.       Шатен совсем сникает, обидчиво вглядываясь в мои васильковые глаза:       - Так нечестно. Я же ничего не знаю про школу, да и не факт, что всё перечисленное там будет.       - Не мои проблемы – хочу экскурсию, - фальшиво капризничаю, так как совершенно ясно, что у меня с Тсуной поход в Среднюю Намимори будет всё равно увлекательным делом даже без такой вот ерунды.       Но тут в нашу игру вмешивается молчавший до этого брюнет, про которого мы просто-напросто забыли, увлёкшись разговором:       - Я могу вам её организовать, - когда мы непонимающе смотрим на молчаливого незнакомца, он всё же уточняет слегка раздражённо и заинтересованно: - Экскурсию.       Савада наклоняется к нему ближе, вкрадчивым голосом интересуясь у ожидающего ответа человека:       - А ты что? Учишься в Средней Намимори?       Темноволосый парень молчаливо кивает и с некоторой гордостью произносит:       - Да. Второй класс Средней школы Намимори, глава Дисциплинарного Комитета – Хибари Кёя.       М-да. С буклета «Средняя школа» на меня сейчас смотрят те же узкие серые глаза, ярко вырисовывающиеся на угрюмом японском лице подростка с фотографии, что и у нашего незнакомца. При том на фото я вижу молодого человека, на плече которого красуется алая повязка с вышитыми на ней светлыми иероглифами. Простой богатенький сынок? Как бы не так, отвечу я.

***

      - А вот здесь располагается музыкальный класс, - величественно указывают нам рукой, облачённой в белоснежную рубашку, на упомянутое помещение. Это – тот самый шикарный пафос, точно вам говорю: вышагивать в школьной форме, даже когда данное действо не требуется.       Когда Хибари Кёя открывает дверь и тут же получает в нос прилетевшим ему воздушным шариком, невозможно не прыснуть со смеху. Я тихонечко посмеиваюсь в плечо Савады, которому так же уморительно наблюдать такую картину – ехидная улыбочка красуется на лице шатена, делая более выразительными весёлые искорки в карамельных глазах. И, так как мы бесстыдно и незаметно забавляемся ситуацией за спиной Кёи, можем не напрягаться в попытке скрыть свою реакцию в такой момент.       Но вот девушке, которая случайно метнула в главу Дисциплинарного Комитета шарик, не особо весело:       - Х-хибари-сан, простите, пожалуйста, - робко проговаривает она, опасливо поглядывая на напрягшегося брюнета. Тот, в ответ, раздражённо вздыхает и разворачивается к нам – я и Тсуна уже активно примеряем на себя заскучавшие выражения лиц.       - Хм, тут – «Комната сюрприза», - поясняет нам «экскурсовод», проигнорировав девушку и её последующие неразборчивые лепетания.       - «Комната сюрприза»? – заинтриговано вопрошаю я. – Это когда воздушным шариком в лицо прилетает?       - Нет, - всё же усмехается уголком губ брюнет. – Среди множества шариков находится один особый: найдёшь его – получишь возможность услышать игру учеников 1-C класса на музыкальных инструментах.       - Вот как, - отзывается Тсуна. – На поиски отведено какое-то определённое время, да?       - Да.       Хибари Кёя обходит меня и Тсуну по дуге и направляется дальше по коридору, безмолвно приглашая следовать за ним. Бессмертная девчушка немного испуганно поглядывает ему вслед, но, извинившись почему-то перед нами, быстро скрывается в кабинете, плотно прикрыв за собой дверь. Я точно уверена, что слышала её тихий шёпот: «Демон Намимори». Пожав плечами на такое, хватаю Саваду за локоть и тяну по направлению к сегодняшнему экскурсоводу, который терпеливо поджидает нас у следующего кабинета, чистое удовольствие сквозило в тёмном взгляде японца. Как бы это очевидно ни звучало, Хибари Кёя действительно любил Среднюю школу Намимори.       И как же я в день нашего знакомства не смогла определить одного из главных героев аниме?       Вот же он – хмурое Облако – смотрит своим цепким взглядом на непроницаемом лице. Опрятная рубашка обтягивает его тело, подчёркивая хорошую физическую форму, а на плечи накинут незаменимый пиджак с воротником-стойкой. На рукаве булавкой закреплена повязка с надписью «Дисциплинарный Комитет», которая своим броским цветом вынуждает обратить на неё предельное внимание. Но, как бы я прекрасно не смотрела аниме, не могла представить себе, что Хибари Кёя будет таким… обычным? Передо мной стоял совершенно простой темноволосый японец, ничем не отличающийся от тысячи других. Это был не какой-то супер красавец с невероятно симпатичным и неописуемо утончённым лицом, нет. Это – совершенно заурядный человек.       Но всё же было много чего, что вынуждало глядеть на него как на отдельную личность, провести чёткую границу между ним и другими, «простыми», а также отбросить в сторону взятый с аниме шаблон.       Характер этого Хибари Кёи был таким же пугающим и легко раздражительным, как в аниме, но в меру молчаливым – он мог нормально ответить на вопрос, не стремясь раздуть из этого бессмысленный разговор или забить тебя от постороннего звука с твоей же стороны. Как и всякому живому человеку ему требовалось самое элементарное общение. Ещё одной отличительной чертой являлось то, что его тело под чёрным пиджаком перетягивали небольшие и качественные кожаные ремешки. Фу, развратники, о чём вы там сразу успели подумать? Нет, всё же это не намёк на причастность Хибари Кёи к психосексуальной субкультуре.       Каждый анимешник хоть раз да задавался вопросом: где же Хибари Кёя прячет собственные тонфа? Не из воздуха ли он их вытаскивает? Ну, магия Амано Акиры, сказала бы я раньше. Но, когда наблюдаешь закреплённые на спине ремнями тонфа, понимаешь, что это совсем не магия, а самая обыкновенная реальность. От чего начинаешь невольно задумываться, что же ждёт нас всех дальше, – любая рана будет выглядеть гораздо ужаснее, чем на нарисованной картинке.       - Тебе нормально, не мешает? – спрашивает заботливо Тсуна, когда под пиджаком брюнета в очередной раз мелькает опасный стальной блеск.       Хибари, придерживая для нас сейчас дверь в помещение Дисциплинарного Комитета, как для его гостей, мазнул взглядом по расслабленной фигуре Савады и чётко подметил:       - Так же, как и тебе.       - Вау, и даже не прикопаешься к ответу.       Здесь Кёя тактично намекнул на то, что оружие на теле Савады весит почти столько же, сколько и его стальные тонфа – ещё один из приобретённых Тсуной бзиков. Вроде бы смотришь на парня и не видишь ничего примечательно, но в действительности просто обалдеешь от того, сколько ножей и прочей опасной хрени Савада притащил с собой сегодня в школу. Когда я зашла по обычаю к Тсунаёши домой, чтобы вместе с ним отправиться на фестиваль, потеряла дар речи при виде того, как парень распихивает под собственной одеждой любимые метательные ножи, у которых лезвия размером с мою ладошку. В последнее время его интуиция вынуждает брать с собой чуть ли не всё имеющееся у него оружие, будто бы через секунду в Намимори начнутся боевые действия. Возможно, на это влияет то, что близится начало средней школы. Встреча с Реборном, наконец.       - Уф, - вздохнул Тсуна, аккуратно опустившись на роскошный диванчик. – Сегодня так многолюдно. Немного бесит, если честно.       - И не говори, - расслабляюсь в кресле напротив, когда дверь в помещение закрывается, прервав поток раздражающего шума голосов – посетителей сегодняшнего фестиваля было очень и очень много.       Я рассматриваю кабинет главы Дисциплинарного Комитета с большим интересом: на светлой плитке лежит бордовый ковёр, мебель обтянута изысканной тканью и у зашторенного окна стоит стол из добротного дерева. Тут же, у светлых стен, располагаются застеклённые книжные шкафы, благодарственные письма в рамках и маленькие сочно-зелёные деревца, прибавляющие нужные баллы уюта. Передо мной размещается кофейный столик светлого цвета, на котором лежат… хм, буклеты «Средняя школа Намимори». В принципе, можно со стопроцентной уверенностью сказать, что обставляли это помещение не руководители школы, а сам Хибари Кёя – чувствуется его строгий вкус, благодаря которому пришлось вложить явно немаленькую сумму во всё это.       - А вы неплохо здесь устроились, Хибари-сан, - язвительно произносит Савада, закидывая ногу на ногу и хитро прищуривая карамельные глаза.       Он вполне расслаблен, и я, прожив рядом со своим соседом достаточно долго, могу уверенно заявить – компания Хибари Кёи ему более чем приятна. Но для того, чтобы всё же привыкнуть к нашему новому знакомому, всё равно необходимо некоторое время. Однако Тсуна уже показывает чудеса игнорирования убийственного взгляда стальных глаз Хибари Кёи.       - Ваша школа, - акцент на первом слове, - очень нам приглянулась, - Савада явно чувствует, кто здесь всем заправляет. И не упускает момента это показать.       - И в следующем году вы будете учиться в Средней Намимори? – холодно спрашивает брюнет у нас двоих.       Я тихонечко переглядываюсь с Тсуной, не пытаясь скрыть собственное удивление, и, когда вижу, что шатен отвечать на вопрос не собирается, говорю:       - Да. Мы как раз хотели посетить сегодняшний фестиваль, чтобы убедиться в окончательном решении. Наш выбор останавливается на Средней Намимори, - но не могу не добавить от себя: - А что?       Темноволосый японец подходит к окну, кончиками пальцев коснувшись стекла и полностью отвернувшись от нас – более чем уверена, что он продолжает рассматривать меня и Тсуну в отражении. Тишина в помещении не нагнетающая, но немного волнующая.       - Вы – непредсказуемые и сумасшедшие подростки. Однако… не хотелось бы заканчивать наше знакомство на такой ноте. Предлагаю вам в следующем году стать членами Дисциплинарного Комитета.       Хибари Кёя сделал нам предложение, от которого невозможно отказаться, но Тсуна так не считал:       - Нет.       - Почему? – раздражённо спросил Хибари Кёя, когда я уже готовилась давать команду «старт» своим ногам – инстинкты подсказывали, что сейчас грянет гром.       - М-м, ну, мы же не дураки всё время тратить на школу, - протянул лениво Тсуна. А потом, смело взглянув на темноволосого, добавил лично от себя: - Терпеть не могу школы и школьное руководство, а если точнее – ненавижу всем своим сердцем, без обид. Эй, а что ты делаешь? Стоп-стоп-стоп… Я же не имел ввиду ничего про… Ай, больно! Ауч. Я же не…       Та-дам, время тактического отступления для дам, пока парни разносят кабинет и швыряют друг друга в стены. Господи, это что такое пролетело надо мной? Нож? Валим, валим я сказала.       Когда наступил апрель следующего года, первым делом я и Тсуна добровольцами вступили в Дисциплинарный Комитет (сила убеждения Кёи была хороша). Я, улыбаясь, плакала при виде крайне «приветливых» и «милых» лиц членов Дисциплинарного Комитета. И это были те самые счастливые слёзы, точно вам говорю!