В настоящий момент жизнь Маринетт заключала в себе ровно 6 проблем.
1. Она была ни много ни мало 16-летней девушкой, вынужденной скрывать от всего мира, что в свое свободное время она носится по Парижу в красном костюме в черный горох в погоне за черными бабочками. Ладно, пока выполнимо.
2. У нее был дурачила-партнер с кошачьими ушами, который с недавних пор из-за «головной проблемы» регулярно падал в обморок, как графиня в слишком узком корсете.
3. Она была окончательно и бесповоротно влюблена в своего одноклассника и крутила с ним, будучи Ледибаг, что походило на обман. (Что, в свою очередь, не означало, что она ни за что не сделала бы этого снова. Она признавала свои слабости).
4. Вполне возможно, что она поцеловала Адриана только, чтобы отвлечь свои мысли от Кота, и это было плохо. То есть, очень плохо. Она не могла себе позволить развить чувства к двум парням одновременно. Особенно, когда один был недосягаем, а другой был ее нелепым напарником. По крайней мере в отношении Кота ей следует вернуться к «мы просто друзья». (Что касается Адриана, она и так уже давно беспомощно дрейфовала посреди океана в кричаще-желтом спасательном жилете с надписью «Я — горемыка». Тут уже ничего нельзя было сделать).
5. Кот не отступал, что касалось их скрытых личностей.
6. Кот лежал перед ней, прислоненный к стене старого магазина, не перевоплощенный, наполовину в бреду и не имел лучшего занятия, чем откалывать шуточки, словно пьяница на нудистском пляже. И она сердилась. Но это, скорее, была его проблема, а не ее.
— Потерять все мои девять жизней стоит того, если это делается ради тебя, Миледи, — прокашлял Кот.
— Кот, клянусь, я…
— Может, тебе следовало бы меня погладить, — хрюкнул он.
— Ты… глупый Кот.
— Но тогда, быть может, прекратились бы эти зверские головные боли.
И холодная рука взяла Ледибаг за запястье, моля о внимании.
— Ты… — она противостояла желанию открыть глаза. Иначе она увидела бы его — в его нормальном обличии. Нет, этого удовольствия она ему не доставит. — У тебя головные боли? — она попыталась нащупать его лоб, но наткнулась сначала на слишком горячие щеки, а потом на копну мягких волос. — Что-нибудь еще болит? И если ты сейчас скажешь — твое сердце, клянусь, я убью тебя.
— Но это правда! — промяукал он жалобно и закашлялся. — Все нормально. Я чувствую себя немножко, как будто кто-то швырнул мои легкие в металлический пресс, и голова немного кружится, а в остальном — все чудненько, как в раю. Просто дай мне минутку.
Она услышала, как Кот снова закашлялся, и почувствовала, как он прислонился к ее плечу. Это была непривычная близость, но теперь, ощущая его дыхание, она хотя бы знала, где он; она могла его удержать и не дать ему снова исчезнуть; могла предотвратить то, что кто-то или что-то вырвет его у нее. (С чем снова всплывала проблема номер 4. Она должна взять себя в руки).
— Ты… — проговорила она, переводя дух. Дрожь сотрясла все ее тело, когда она подумала о схватке с акумой, о черных руках, о его лице, что исчезло в клочьях дыма. Эти мысли чуть не разорвали ее изнутри. — Никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах больше такого не делай. Слышишь? Никогда! — ее голос дрожал, от гнева ли или от страха, в этом она была пока не уверена.
— Я ведь тебе уже… — по-прежнему уткнувшись лбом в ее плечо, он, отравленный дымом, снова закашлялся. –… говорил, что это дело с обмороками еще не совсем сумел взять под контроль.
— Я не это имею в виду! — выпалила она.
Ледибаг впилась пальцами в ткань рубашки у него на спине. Часть ее хотела кричать от негодования так, что все голуби Парижа три дня шатались бы в ужасе по улицам, позабыв как летать. Другая же ее часть хотела прильнуть к Коту и разрыдаться будто дитя, но об этой части было лучше не думать. (Проблема номер 4 потихоньку становилась просто невыносимой). К счастью, она еще обладала чем-то вроде здравого смысла. Чуть-чуть.
— Тогда я не совсем понимаю, — пробормотал он, утомленно. — Разъясни Коту, Жучок.
— Ты, — она зарылась носом в его волосы, в попытке не потерять контроль над собой, несмотря на то, что на самом деле хотела вскипятить ему ад. — Никогда больше не бросайся на линию огня, только чтобы спасти мою никчемную голову.
— Но я… — начал он, но она не дала ему договорить.
— Нет! Никаких «но»! С меня хватит, Кот! Разве у нас не шел уже об этом разговор? Я не справлюсь со всем этим без тебя! Почему же ты не хочешь понять, что ты не можешь просто так, ради прихоти, рисковать своей жизнью, только потому что тебе вдруг это заблагорассудилось?! Ты что, не думаешь о своей семье? О своих друзьях?
Его голова вдруг исчезла с ее плеча, и она представила, как он сверкает сейчас на нее глазами в гневе и недоумении.
— Ну, во-первых, это не хобби у меня такое — оказываться практически мертвым. Я делаю это, потому что это должно быть сделано!
Она фыркнула и еще сильнее зажмурила глаза. Это был нечестный спор, когда она ничего не могла видеть, но что ей оставалось делать?
— Ничего не должно!
— Должно.
Она почувствовала его дыхание, когда он наклонился к ней ближе и, бросая вызов, заговорил:
— На этот раз ты ошибаешься, Миледи. Ты любишь утверждать, что мы равноценны, но на самом деле это — вздор. — Он раздраженно вздохнул. — Не обманывай саму себя. Если с тобой что-то случится, если ты не сможешь продолжать борьбу, кто очистит акуму? Как вообще кто-либо сможет справиться с последствиями? Что будет со всем причиненным вредом? Что будет с пострадавшими жителями? Без тебя мы потеряны, как бы мелодраматично это ни звучало. Ты — та, кто важен.
Он сильно закашлялся и снова откинулся назад, прислоняясь к стене. Она услышала, как он хватает ртом воздух. Произнося свою пылкую речь, он звучал так, словно все с ним было в порядке, но сейчас изнеможение снова проявило себя в полную силу.
— Ну и что с того, если я умру? — пробормотал он. — Ты ведь вернешь меня к жизни. А если нет, тогда я хотя бы помог всем остальным.
— Но мне — нет! — выкрикнула она в гневе, и та часть ее, что хотела рыдать, начинала брать верх. Она судорожно провела ладонью по лицу. — Это нечестно. Никто не должен поплатиться собой из-за меня. Последние недели были ужасны, и я ни за что на свете не хочу пережить подобное еще раз, не говоря уже о том, чтобы мучиться этим всю оставшуюся жизнь.
Она услышала, как он нервно выдохнул.
— Я всегда слежу за тем, чтобы со мной ничего не случилось, — сказал он с уверенностью в себе. — Но, по-видимому, твоя вера в меня не особо велика.
Ледибаг словно окаменела — опыт, не заслуживающий того, чтобы его иметь, если хотите знать, потому что ощущение было холодным и жестким.
— Ты — мой
партнер, Кот, — сказала она, потому что этого в качестве ответа было достаточно.
— Я знаю, — ответил он устало. — И тем не менее ты никогда не перестаешь во мне сомневаться. Я знаю, что я делаю, когда сражаюсь. Я знаю свои сильные стороны, знаю и твои. Когда ты в опасности, я не из принципа кидаюсь на линию огня. Я взвешиваю ситуацию, проигрываю все возможные варианты, при которых смогу остаться невредимым, до того, как бросаюсь спасать тебя. Потому что не сделать этого… — произнес он, ломая руки — она почувствовала движение у своего локтя. — … это не то, с чем я мог бы жить.
— Я, — начала она, но Кот не дал ей договорить.
— И, несмотря на это, ты, очевидно, также не веришь в то, что я могу оценить опасность, которой мы себя подвергаем, открывая истинные личности друг друга.
Он горько рассмеялся, и от этого стало больно. У Кота Нуара она никогда не слышала горечи. Было это из-за того, что он не был перевоплощен? Несло в себе его обычное «я» эту тень в чертах его характера? Она отогнала эту мысль.
— Я так часто сражаюсь рядом с тобой, — продолжил он. — Я хочу это делать и без того, чтобы мне приходилось для этого прятать себя за маской. Я хочу знать эту девушку, за которую готов отдать свою жизнь, понимаешь ты это? Я хочу, чтобы она знала меня и понимала, что я не только из чувства долга поддерживаю ее. Поддерживаю тебя. — Он остановился на мгновение, в течение которого Ледибаг ощущала лишь дыхание ветра на своей коже. — Я не знаю, почему ты во что бы то ни стало хочешь скрыть от меня, кто ты есть на самом деле. Я могу себе это объяснить только тем, что ты мне не доверяешь.
Она проглотила ком в горле. В действительности, Ледибаг была рада, что накануне акума прервал их разговор до того, как Кот сумел выудить из нее признания, к которым она еще не была готова. Она не знала, будет ли вообще когда-либо готова к ним.
— Ты ошибаешься, — сказала она.
— Так ли это? Мне бы очень не хотелось, чтобы моя Леди лгала самой себе.
Что-то горячее потекло у нее вниз по щеке, и когда она вновь заговорила, голос ее дрожал.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала, Кот?
Он говорил тихо, и все же голос его слышался так отчетливо, словно он произносил слова прямо ей в ухо.
— Просто открой глаза.
Она опустила голову, впиваясь пальцами в бедра до тех пор, пока не стало больно. Веки давно уже болели от того, что она так сильно сжимала их. Она мысленно взвешивала. Она в самом деле обдумывала то, чтобы просто открыть глаза и предстать перед тем, что за этим последует. Только чтобы прекратилось это грызущее ощущение в желудке. Только чтобы вернуть своего напарника. Но не таким образом. Не здесь, не так, не только потому, что она хотела доказать, что доверяет ему. Если она должна это сделать, то только потому, что она сама так решила. На Маринетт был костюм Ледибаг, лицо закрывала маска, но в этот момент она чувствовала себя так, словно они оба были не перевоплощены, словно они оба были ранимы и истощены, и искали чего-то, на что могли опереться, пусть бы даже это был гнев.
— Я-я не могу, — еле слышно сказала она.
Пару секунд Кот молчал, а потом очень тихо промолвил:
— Тогда, очевидно, этот разговор больше не имеет смысла.
И в его голосе слышалось столько разочарования, что она едва не раскаялась.
***
20:13
Маринетт, прости, что не дал знать о себе раньше. Я только хотел сказать, что после атаки акумы сразу вернулся домой.
20:13
Как ты? Как родители? Все в порядке? :о
20:14
Адриан! Все в порядке. ЛБ вызволила меня из жутких дымных объятий. Все немного растеряны, но ничего, пройдет. ^^
Мама с папой крепкие орешки.
20:14
Как ты, Адриан? Я волновалась.
20:15
А, у меня все превосходно.
20:14
Почему же это так пахнет сарказмом?
20:15
Прости. Был длинный день.
20:16
Я знаю, атака акумы может и вправду отравить день.
20:16
А ведь он так хорошо начался!
Я хотел, наконец, научиться печь.
20:16
Я хотел покорить весь мир своей выпечкой.
Шеф-пекарь Агрест.
Мастер высокой кухни.
И никто не смог бы устоять перед моими творениями. ;)
20:17
Наверняка. ^^
20:17
И три кило соли в тесте — всего лишь «экстравагантный вкусовой вариант». xD
20:17
Именно.
20:17
^^ Круто. Может, мне в будущем стоит избегать всего, на чем стоит имя «Агрест»?
20:17
Так, на всякий случай.
20:18
…
20:18
Ты ужасное существо, Маринетт Дюпэн-Чэн.
Я глубоко потрясен.
20:19
Да, конечно. Таким уж плохим твой день явно не был.
20:23
… Адриан?
20:25
Прости за глупый комментарий. Я не хотела быть нахальной.
У меня тоже был длинный день.
20:26
Нет, нет. Все окей. Просто…
20:27
Ничего.
20:27
Окей…? Ты не обязан мне рассказывать.
20:29
Спасибо. Быть может, это и не было хорошей идеей.
20:30
… Маринетт?
20:30
Да?
20:31
Тебе знакомо такое чувство, когда ты кому-то говоришь что-то в лицо и тут же понимаешь, что все испортил?
20:32
Знакомо. Лучше, чем мне бы того хотелось.
20:32
Звучит серьезно.
20:32
Я сегодня довольно много чего испортил, кажется. :/
20:33
Что, правда? Трудно представить, что у Адриана Агреста что-то не получается. ;)
20:33
Хотя… я же заставила тебя печь. Мне стоило догадаться. xD Большая ошибка.
20:34
Ух! Почему ты такая жестокая, великая мастерица по выпечке?
20:34
Потому что это толкает тебя на подколки. ;)
И отвлекает от самобичевания.
20:34
Откуда ты знаешь, что это не заслуженное самобичевание? :/
20:35
Хм. Не знаю.
То, что ты сказал, было необходимым?
20:36
… Не знаю. Мне нужно было выговориться.
20:36
И ты был искренен?
20:36
Да. Абсолютно.
20:37
Полагаю, тебе не в чем себя винить.
20:37
Это грызло тебя и должно было вырваться наружу. Не кори себя за это. Я сама сегодня была в подобной ситуации. Люди иногда реагируют не так, как им хотелось бы в данный момент. Дай этому делу немножко остыть. Я не знаю, о чем идет речь, но некоторым вещам нужно время. Или много печенек. Я — дочь пекаря и знаю, о чем говорю.
20:38
Да. Наверное, ты права. ^^
Спасибо. Ты мне очень помогла.
20:39
Я у тебя в долгу, с меня вагон лакомства а-ля Агрест.
20:40
Ну, спасибо. xD Больше никогда не буду тебе помогать.
20:40
Ну и жестокая ж ведь.
20:42
Этот человек, кажется, много для тебя значит.
20:42
Так и есть.
20:45
Больше, чем что-либо на этом свете.
Маринетт прочитала ответ и тяжело вздохнула. Она была рада за своего друга. Самой же ей от его слов было так больно, что она выключила телефон, забралась с мокрыми щеками под одеяло и так лежала, свернувшись калачиком, пока усталость не одолела ее. Никогда она не будет для Адриана так много значить, и это был факт, с которым ей нужно было смириться.
***
— Ледибаг, я должен перед тобой извиниться.
Он видел, как она споткнулась и едва не упала с башни, услыхав эти слова. Какой жалкой была б эта смерть для того, кто профессионально боролся со злом.
Ветер дул ей в лицо. В растерянности она заморгала:
— Что?
— Я… — он почесал затылок и несколько вымученно скривил правый уголок рта. — Я слишком давил на тебя. Теперь я это понял и очень сожалею. У меня нет на то права просто так требовать от тебя что-то настолько личное, как твоя истинная личность.
Одно мгновение, которое показалось ему таким же длинным, как Великая Китайская стена, она просто безмолвно смотрела на него в упор. Затем, воткнув руки в боки, метнула на него сердитый взгляд.
— Ты, — начала она. — Ты не можешь теперь просто взять и начать извиняться.
У Кота выгнулись брови:
— Э?
— Ты — идиот! И как мне теперь на тебя сердиться?
Она развела руками, словно не могла всего этого понять.
— О.
Как только до него дошел смысл ее слов, он немного расслабился. То была девочка, которую он называл своей партнершей. Сарказм, наигранный гнев — с этим он умел обращаться.
— Чтобы расставить точки над «i»: если кто-нибудь и имеет чертово право знать мою личность, так это ты, — решительно заявила она.
— Честное слово, я в полной растерянности, — сказал он. — И что это значит? Ты все же решила сказать мне, кто ты?
Она закатила глаза:
— Нет.
— Повторюсь. Я растерян.
— И это твоя проблема, ты… нечувствительный Кот. Тебе никогда не приходила в голову мысль, что я не безупречная героиня, за которую ты меня принимаешь? Я еще не готова к этому, понимаешь ты или нет? Я. Боюсь. Идиот.
И все это она произнесла таким тоном, словно хотела ему разъяснить, что английская королева пила свой чай в три часа, а не в половине четвертого.
В этот момент он казался себе маленьким мальчиком, которому красивая учительница читала наставления. Очень может быть, что он покраснел. А еще и мурашки забегали по ногам, щекоча кончики пальцев и не желая исчезнуть.
— О, — повторил он, и она аж хрюкнула от смеха, глядя на его выражение лица. — Почему?
Она вздохнула и потерла виски.
— Я не знаю, кто ты в твоей обычной жизни. Наверное, школьный клоун, который всех смешит. Такой, какой ты на самом деле и есть.
Адриан прикусил до боли губу. Если бы оно было так! Школьный клоун — это было бы чем-то настолько непохожим на сдержанного сына дизайнера мод, которому в обществе разрешено было только вежливо улыбаться. Быть может, он был знаком лишь с половиной сущности Ледибаг, но что касалось ее — дела обстояли точно так же.
— Но я без костюма не такая, как Ледибаг, — продолжила она. — Я застенчивая и люблю прятаться от всего мира в своей комнате. Вблизи некоторых из меня выходит одно только заикание. Ты не узнал бы меня, если б я тебе повстречалась. Просто потому что ты не смог бы себе представить, что кто-то вроде меня может быть Ледибаг.
Он сощурил глаза.
— С Вашего позволения, Миледи, но ты — больше, чем твоя уверенность в себе.
На это она долго ничего не отвечала. В конце концов задумчивость в ее чертах вытеснила все остальное и она спросила:
— То есть ты и в самом деле думаешь, что узнал бы меня?
Он снова сощурил глаза.
— В этом я даже не сомневаюсь.
Она принялась накручивать на палец один из своих хвостиков, с озорной искоркой в глазах глядя в темную синеву вечернего неба так, что у него сильно заколотилось сердце.
— Ну что ж. Попробуй, — сказала она.
Кот заморгал.
— Ты это серьезно? А как же твой страх?
— Ты все равно меня не узнаешь…
— Посмотрим, — бросил он.
–… а пока ты будешь рыскать в поисках по всему Парижу, я хоть отдохну от твоих вопросов.
Он смотрел в ее сверкающие голубые глаза и думал, что он будет круглым идиотом, если не сможет узнать эти глаза. На какой бы пьедестал он ее не вознес, эти глаза всегда останутся теми же.
— Так тому и быть, — сказал он.
— Хорошо.
Она начала по-деловому накручивать на пальцы нить своего йо-йо, указывая вниз, где взволнованно в беспорядке забегали люди.
— Мне кажется, у нас дела. Акума нас… не ждет.
— Навемуррно, ты права.
— Я ненавижу тебя, — фыркнула она.
Но он знал, что это неправда.
***
13:23
Маринееееетт! Доставай праздничные колпачки! Есть, что отметить!
13:25
У меня таких нет. Но я могла бы парочку сшить.
13:25
Ты уладил свою проблему? :D Или ты все же решил пощадить мир и избавить его от произведений своего кондитерского искусства?
13:25
Дааа… Кто б знал, какая безжалостность скрывается за твоей невинной улыбкой.
13:26
^^ Прости. Видимо, сказывается влияние Али.
13:26
Да-да. Отговаривайся теперь Алей. На самом деле я ничего не имею против. ;)
Нет! Я хотел сказать, что завтра снова приду в школу! Ура!
13:27
Что? Здорово!
13:27
Да. Стоило мне всего трех часов дискуссии с отцом. И пришлось пообещать, что до конца месяца буду пай-мальчиком.
13:28
Сожалею. Но я рада, что ты придешь. :)
13:28
О, нет.
13:28
Что? Что такое?
13:29
Ух. Хлоя опять подключила свои связи и, в общем, завтра придет этот жутко знаменитый хореограф, чтобы заставить нас танцевать. Буквально.
13:30
Этот тип с двойным именем.
13:31
О боже. Ты называешь ЛЕГЕНДАРНОГО Жан-Жака «этот тип с двойным именем»? Как ты можешь?
13:32
Прости. ^^ Я к танцам не очень. Две левые ноги и т.п.
13:33
Это не так уж трудно. ;)
13:33
У, легко сказать. Может, лучше останься завтра дома.
13:34
Ну уж нет. Ни за какие коврижки я этого не пропущу.
13:35
ДО ЗАВТРА.
