Счастливая судьба

— Кот, — прошептала она сиплым голосом. — Кот Нуар. Ее голубые глаза, не веря, смотрели вверх на него, и что-то внутри его расплавлялось от счастья. День Адриана прошел на крутых горках эмоций. Началось все с раздражения из-за того, что ему нельзя было покидать свою комнату; из-за того, что отец обращался с ним так, словно он был его лучшим сотрудником, но уж точно не сыном. Затем следовало разочарование и смутное возбуждение оттого, что ему удалось выскользнуть из дома. Обычно в том, чтобы пробираться тайком, необходимости не было, ведь Кот Нуар мог идти, куда пожелает. Но на тот момент перевоплотиться все еще не получалось. И так он плутал по светлым улицам Парижа, пока не оказался у порога Пекарни Дюпэн. Он так и не понял, было ли это случайностью, или же внутренний голос привел его туда. Но хорошенько поразмыслив, все приобрело смысл. Запах свежего хлеба и пирожных, приветливые взгляды и Маринетт с ее безграничной отзывчивостью были именно тем, в чем он нуждался. Его одолевало раздражение, виной которому был не только отец. Маринетт была для него как бальзам. Она была теплом. Несмотря на ее чуднóе поведение рядом с ним, она была одним из его лучших друзей. Она была константой в его жизни, без которой он не хотел обходиться. Одно мгновение, одно восхитительное мгновение, он чувствовал себя хорошо. Маринетт была сердечна и забавна, гораздо более открыта, чем обычно. Он не знал точно, в чем таилась причина. И он также не знал, почему ему самому было легко ей открыться. Часть его защитной оболочки отломилась, и он почти отдался мечте о том мире, в котором послеобеденные часы, проведенные с Маринетт, больше не являлись исключением. Но потом акума напомнил ему о том, что другая часть его рвалась к целостности. Людям был необходим Кот Нуар. Герой. Кто-то, кто мог их защитить. Быть может, понимание этого вместе с горячим желанием снова вырваться на свет, потребность помогать и поддерживать вернули ему его силу. Он смотрел в глаза Маринетт и ощущал вкус кексов на языке, он чувствовал губы Ледибаг на своих. Пусть даже он до конца и не понимал связи между всем этим, оно разожгло огонь у него в груди, противостоять которому было невозможно. Адриан сам немало удивился, когда Плагга затянуло в кольцо, и он внезапно вновь ощутил в своих жилах прилив хорошо знакомой кошачьей энергии. Однако даже опьяняющее ощущение от того, что на нем снова был его черный костюм, не могло сравниться с тем взглядом, которым смотрела на него в этот момент Ледибаг. Оторопевшим. Счастливым. Растерянным. — Миледи, — проговорил он, чувствуя как ветер, гулявший на крыше, легонько щекочет его кошачьи уши. — Ты скучала по мне? И в ожидании он раскрыл ей свои объятия. Она не отрывала своих сверкающих голубых глаз от него, по-прежнему лежа на шершавой поверхности крыши, раскрыв в изумлении розовые губы. Целую вечность смотрела она неподвижно на него, затем, казалось, взяла себя в руки и встала. — Кот, — повторила она хрипло. — Ах, Жучок, я так рад тебя видеть! Он держал свои руки раскрытыми, и когда она ступила к нему, лицо его расплылось в широкой улыбке, предвкушая объятие. Но подойдя к нему ближе, Ледибаг оттолкнула руки Кота. Вместо того чтобы обнять, она принялась буйно дубасить его, как боксерскую грушу. — Уф, — только и смог он сказать, инстинктивно подаваясь назад. — КОТ НУАР, — выкрикнула она, наступая, сжав свои маленькие руки в кулаки и снова ударяя его. В плечи, в грудь, в живот. Ничего не щадила она. — Ч-что… Ледибаг! Ау! Он закрыл лицо руками в неуклюжей попытке защитить себя от нее, но это мало помогло. Он не совсем понимал, что происходит. Она была сильной и почти такой же быстрой, как он; кулачки ее были маленькими, но причиняли сильную боль. — Где. Ты. Был??!! — кричала она, сопровождая каждое слово ударом кулака. — Ледибаг, подожди! Он схватил ее за запястье, но она тут же вырвалась. Он отступил, сумел уклониться от одного из ударов, но она была быстрой, разгневанной и безжалостной. Как огненная буря, подумал Кот. Это было так ГОРЯЧО (но очень больно). — Сначала ты исчезаешь, не сказав ни ЕДИНОГО слова, — начала она, взвизгивая. Ее голос был пронизан таким отчаянием, что у него сжалось сердце. Однако ярость в ее ударах была по-прежнему хорошо ощутима. Кот запрыгнул на дымовую трубу, оттуда на парапет и снова вниз на крышу. Она непрерывно следовала за ним. –… и вдруг снова появляешься, спустя НЕДЕЛИ! Она направила удар ему в грудь, словно пытаясь свалить его на землю, и если бы он не был Котом Нуаром, то наверняка потерял бы равновесие. — КАК ТЫ МОГ? И это было последним, что он мог стерпеть. Она была не в себе, если продолжать так и дальше, она нанесет травмы самой себе. Преодолев шок, Кот схватил Ледибаг за запястья и крепко держал их в своих руках. Не имея возможности свободно двигаться, она пыталась выкрутиться из его хватки, едва ли будучи в состоянии ясно видеть застланными пеленой слез глазами. Казалось, в этих слезах слились все до единого чувства, которые она запрещала себе все прошедшие недели. Их было слишком много, чтобы Кот смог их прочесть. Тяжело дыша, она умолкла. Они стояли друг против друга, он все еще крепко держал ее и видел, как гнев, вызванный одиночеством и тоской, уступал место изнеможению. — Миледи, — сказал он шепотом. — Кот, по-почему? — всхлипнула она. Ее покрасневшие щеки блестели от слез. — Мне очень жаль, Ледибаг. Он надеялся, что это прозвучало так же искренне, как оно на самом деле и было. Она даже не представляла, КАК он сожалел. Оставить ее одну заботиться о судьбе Парижа, быть вынужденным взвалить это бремя на ее маленькие плечи, это чуть не свело его с ума. — Я думала, что ты… что ты… Она оборвала на полуслове и закрыла глаза, словно недосказанное было слишком ужасным. Следует признать, все то, что додумал Кот, и в самом деле не звучало игриво-возбуждающим. Быть мертвым или похищенным едва соответствовало его представлению об отпуске с расслабляющими процедурами и релаксацией. — Мне невероятно жаль. Поверь, у меня не было выбора. Она не отвечала. Через ладони, обхватившие запястья девушки, он чувствовал бешенный ритм ее пульса, ее тело было словно под напряжением. — О, боже, да ты вся дрожишь, — пробормотал он в растерянности. — Где ты был? — простонала она, в то время как он ослабил хватку, однако руки ее не отпустил — нет, не сейчас, когда он снова мог держать их в своих. Он вздохнул и мягко произнес: — Это не имеет значения. Я снова здесь. Она стояла в полушаге от него и смотрела ему в глаза. Он не мог вынести тяжести этого взгляда. Обвив ее тело руками, он притянул ее к себе, сжимая в объятиях, будто хотел сделать ее частью себя, а, может, наоборот. Пронизывающая тело дрожь постепенно утихла, и она уткнулась лицом ему в плечо, рядом с золотым колокольчиком, висевшим у него на шее. Ее обтянутые перчатками пальцы впивались в его тело, но эту боль он был согласен терпеть. Вдруг она вздрогнула: — Кот, а где же акума? Кот нахмурил лоб, глядя на горизонт, наполовину скрытый сверкающими крышами и золотыми верхушками архитектурных памятников. — Я полагаю, он исчез. Он растворился в дымовом облаке, когда я вытащил тебя из пекарни. Это о чем-то напомнило ей. Вместо облегчения на лице ее показалась тревога. — Кот! Адриан! Он был в пекарне, ты его видел? Может, с ним что-то случилось? Удивленный услышать имя своего обычного «я», произнесенное ею с такой нежностью и заботой, он покачал головой. — Я видел его на улице, рядом с пожарными. Откуда ты знаешь, Жучок, что он был в пекарне? Она покраснела и отвернула голову в сторону. — Эм… дочь пекаря — Маринетт — сказала мне. Она беспокоилась за него. Теплая дрожь пробежала по его телу. Да, конечно, Маринетт наверняка волновалась. И если она повстречалась его Леди, значит, с ней должно быть все в порядке, подумал он с облегчением. — Почему ты краснеешь, Миледи? — съехидничал Кот. Он слишком соскучился по этим подколкам, чтобы продолжать держать их в узде. — Неужели юный Агрест украл у тебя пару пятен? В ответ она больно ударила его в грудь и разорвала объятие. От боли Кот застонал. — Ладно, согласен. Этот удар я заслужил. — О-о-о, Котик, еще каких ударов ты заслужил. И она еще раз стукнула его в плечо. — Ааууу, — промяукал Кот. — Навемуррно я сегодня ночью не смогу заснуть от такого многочисленного проявления твоей любви ко мне. Она фыркнула. — Свое ужасное чувство юмора ты явно не утратил. Нет, я просто не могу поверить! И почему, скажите-ка мне, я по тебе скуч… ччччерт. Она быстро зажала себе рукой рот, но глаза его уже зарядились лукавством. — Что? — спросил он с такой широченной улыбкой, что была вероятность того, что он разорвет себе рот. Его самого это бы не удивило. — Ничего. Я абсолютно ничего не сказала. — Дерьмо собачье! Ты сказала, что скучала по мне! Ему пришлось сильно сдерживаться, чтобы не начать прыгать на цыпочках, словно Ледибаг держала в руках клубок ниток, с которым котенок хотел поиграть. Она ударила себя ладонью по лбу: — О, черт. — Ты скучала по мне, Миледи! И он в самом деле крутанулся вокруг себя. А почему бы и нет? Ощущение было невероятным. Он знал, что он для нее что-то значил, но это было доказательством того, что он был для нее большим, чем надоедливым спутником, вечно заигрывающим с ней и отпускающим дурацкие шуточки. — О мой бог, ну да, я скучала, — простонала она. — Это будет еще долго на мне висеть, я права? — АБСОЛЮТНО. — Аргх. Я — покойник. И все из-за одной секунды слабости. Он стоял перед ней и наклонился так сильно, что между их носами мог едва ли протиснуться один макарон.* — Вот оно что! Значит, я — твоя слабость, а? Она ткнула его в кончик носа, как она делала каждый раз, когда он не в меру флиртовал, и он отступил, хоть и весьма неохотно. — Кот. Она скрестила руки на груди, и в ее взгляде он увидел искренность, симпатию и невысказанный вызов. — Да? — Мне в самом деле тебя не хватало, — заливаясь румянцем, подтвердила она, что ускорило его пульс на тысячу ударов в минуту, а может, на миллион. — Не делай этого больше, ладно? — проговорила она. — Не пропадай просто так. — Мне бы очень хотелось, чтобы я мог тебе это пообещать, — пробормотал он. Краем глаза он еще сумел разглядеть ее разочарованное выражение лица, как вдруг перед глазами у него поплыли черные точки и, чтобы не упасть, ему пришлось опереться о дымовую трубу. — Кот, что случилось? Что с тобой? В один миг она уже стояла с ним рядом, обхватив его за плечи, поддерживая скорее эмоционально, чем физически. Тяжело дыша, Кот тряхнул головой, стараясь прийти в себя, и медленно сполз по трубе, садясь на шершавую крышу. — Я… еще слаб, — выдавил он из себя. — Твое кольцо подает сигнал! Когда ты использовал катаклизм? — Я его не использовал, — он снова тряхнул головой, но от черных точек перед глазами это не сильно подействовало. Он ясно чувствовал, как силы покидают его тело, отправляясь к чертовой бабушке. — У меня просто нет больше сил, чтобы поддерживать трансформацию. Мой квами не заправляет этим один. Она села, упершись коленями в шероховатый, холодный гравий крыши, чтобы ее полные беспокойства глаза могли получше рассмотреть его лицо. — Что с тобой, Котенок? Она произнесла его прозвище с такой нежностью, что ему больше всего на свете захотелось броситься в ее объятия и разразиться жалкими рыданиями, но он взял себя в руки. — Я был болен, — он мотнул головой. — То есть именно был. Но уже все позади. Все путем. — Не разыгрывай передо мной спектакль. Ничего не путем. Это не нормально. — Твое беспокойство делает мне честь, Миледи, но боюсь, тут ты мало что можешь поправить. — Вот это-то и не нормально. Она хмыкнула, вскочила и помогла ему подняться. — Как ты? Можешь идти? Нам нужно куда-нибудь тебя отвести, где ты сможешь спокойно снять трансформацию. У тебя в запасе осталось всего две минуты. Адриан зажмурил глаза, прислушиваясь к тому, что происходило внутри его. Он чувствовал, как его шатало, и пытался сохранить равновесие. Что помогло — это ее рука у него на спине. Она, словно якорь, помогала ему удержаться. Так было легче. Не из-за опоры, а из-за прикосновения. — Я справлюсь, — сказал он слегка раздраженно. Он бережно снял ее руку, наклонился и запечатлел на ней легкий поцелуй, как он делал всегда. — Я быстренько смоюсь и попытаюсь по дороге не умереть. С этими словами Ледибаг стала белее сахарной пудры. — О нет, это была плохая шутка, — испуганно вскрикнул он и поднял вверх руки. — Прости. Я конечно же не умру. Все еще бледная, она сглотнула: — Действительно плохая шутка. Кот запрыгнул на парапет и взялся за шест. — Через час на Эйфелевой башне? — спросил он, поворачивая к ней голову. — У меня такое предчувствие, что акума появится снова. К тому же наш разговор ведь еще не окончен? Он увидел, как она молча кивнула, и бросился вниз. Пока он мчался по крышам и улицам Парижа, в голове крутилась мысль, что этот разговор на данный момент однозначно был его пиком адреналина. Он ощущал сигналы кольца, как удары сердца, проходящие сквозь его тело, считая каждую секунду. Когда он влетел в последний момент кубарем в свою комнату, трансформация рассеялась, и его охватило предчувствие, что с адреналином еще далеко не покончено. И он оказался прав.

***

Эйфелева башня всегда была одним из ее самых любимых мест в Париже, но сегодня она как будто увидела город другими глазами. Ей казалось, что все здесь было невероятно бесценным и настолько же преходящим. Зная то, что вопреки той магической силе, которой она обладала, ничего из того она не могла удержать, на душе становилось еще тяжелее. И да, Париж еще означал — Кот Нуар. Несомненно. Мыслями о запутанной ситуации, в которую она себя в который раз загнала, Ледибаг застонала. Нечего и говорить, события прошедших дней накладывали на нее свой отпечаток. Борьба в одиночку с Бражником. Поиски Кота, похитившие у нее не одну ночь. Ко всему этому добавлялась жизнь Маринетт, которая тоже не становилась легче. Эти дела с Адрианом. Боже! Она была хаосом из незаконченных мыслей. Пожалуй поэтому она заметила Кота, только когда он кашлянул. Она стояла спиной к массивным металлическим стойкам башни, но теперь развернулась, обхватывая руками, словно оберегаясь, свою тонкую фигуру. Она подозревала, что в эту минуту глаза ее были, наверное, такими же красными, как и маска. Да, каким-то образом она не смогла этого предотвратить. Она сегодня едва не потеряла жизнь в руках Дымокура. Вместо этого обнаружился ее исчезнувший друг, который потом чуть не потерял сознание у нее на глазах, едва не сорвавшись с крыши. Абсолютно нормально, что — нет? — Ледибаг, — произнес он в ужасе, с трудом переводя дух, когда увидел ее мокрое лицо, и подошел ближе, чтобы получше ее разглядеть. — Я в порядке, — хрипло пролепетала она. — Ага, вероятно, так же, как я, — пробормотал он низким, пропитанным сарказмом голосом. — Но не плачь, пожалуйста. Не из-за меня. Разве ты не знаешь, что коты боятся воды? Она всхлипнула, не особо оживившись. — А кто говорит, что это из-за тебя? У Кота выгнулась бровь, словно он хотел ей этим сказать, что ей не удастся ввести его в заблуждение. Он был прав. — Новости от акумы? — Пока не наблюдался. Она по-прежнему стояла, обхватив себя руками. Частично из-за того, что хотела себя поддержать, частично оттого, что иначе она могла что-нибудь сделать, с чем потом не знала бы, как обойтись. Кота отлупить, например. Или обнять его так, что воздух едва бы смог попасть ему в легкие. Странно, насколько сильно ей в равной мере хотелось совершить оба этих действия. И она — та самая, кто всегда старался сохранять ясную голову — теперь не могла поступить иначе, кроме как таращиться на своего напарника, будто он вот-вот растворится в воздухе. (После всех событий сегодняшнего дня это уже не явилось бы для нее полной неожиданностью). — Миледи, — тихо сказал он, уводя взгляд с лежащего внизу города, и беря ее за руку. — Мне очень жаль, что я так исчез. У меня не было намерения причинить тебе боль. Не говоря уже о том, чтобы оставить защиту города на тебя одну. Я ни за что бы этого не сделал, если бы у меня был выбор. Она могла только кивать. Из всего того, что ей очень хотелось сказать, начиная с «Я так рада, что ты вернулся» и «Я чуть не умерла от беспокойства», ничего из этого не казалось ей достаточно подходящим, чтобы высказать это сейчас. Не говоря уже о «Я крутила с Адрианом Агрестом, потому что хотела хоть на секунду забыть тебя». И подумать страшно! Вместо этого она сказала: — Это, что было давеча… это был шок. Признаю. Ты вдруг появляешься из ниоткуда и… Как ты? Где ты был? Почему ты…? — Грохнулся в обморок? — закончил он за нее и почесал затылок. — Как я уже говорил, я был болен. — Как болен? — Физически, на самом деле, едва ли. Это была скорее… проблема головы. Кот вдруг как будто ушел в себя. Она часто видела такой его взгляд: словно он отключал весь мир вокруг себя, и только одна какая-то деталь была важна для него в этот миг. Были моменты, когда этой деталью была она. Ей почему-то так захотелось, чтобы это вернулось. — Болезнь головы? — она развернула сплетенные кренделем руки и вытерла ладонью лицо. — Объяснишь мне, что именно ты этим имеешь в виду? Взгляд, который он устремил на нее, затаил тень сожаления и скрытого вопроса. — Я бы все рассказал тебе, Ледибаг. Ты, наверное, единственная, кто в самом деле имеет право знать. Но ты знаешь, что… Я не могу тебе объяснить, не раскрывая при этом слишком многого из моей жизни. Из моей другой жизни. Она заметила, что он не назвал это своей «настоящей жизнью». Как будто его настоящее «я» не было тем, чем он на самом деле хотел быть. Каким-то образом это чувство было ей хорошо знакомо, и это было прискорбно. — О, — сказала она. — Я понимаю. Предполагаю, винить в этом должна теперь только себя. Ведь в конце концов это она с незапамятных времен настаивала на том, чтобы держать их личные жизни в строжайшем секрете. Так было лучше. Это знание сопровождалось опасностями, а скрытая личность была самой надежной защитой — скрытая, даже друг перед другом. — Я думал об этом. Он властно притянул ее руку к себе, кладя на грудь — туда, где сердце. Ей не нужно было отсчитывать его удары или заглядывать Коту в глаза, чтобы понять, что сейчас последует что-то, что для него было очень важным. Ха! Кот Нуар был серьезен. Сама мысль была уже почти что смешной. Кот глубоко вдохнул. — Пожалуйста, скажи мне, кто ты, — выдохнул он. — Без маски. Ее дыхание на несколько секунд прервалось. Разочарованно отняла она свою руку и покачала головой. — Нет, Кот. Я не могу. — Ледибаг, но подумай о… — Нет! — выкрикнула она чуть громче, чем намеревалась. Но то была не искорка гнева в ее голосе. Гнева не было, было немного отчаяния и крупица неверия, что он вновь выдвигал эту тему. Не то чтобы они никогда этого не обсуждали, наоборот, они делали это, можно сказать, регулярно. Просто так получилось, что они, болтая друг с другом после утомительной схватки с акумой или пытаясь друг друга получше узнать, когда-то дошли до той точки, когда информация так глубоко проникала в личное, что раскрыла бы о них слишком многое. Париж — город большой, но он мог быть миниатюрным, если ты знал, что искал. Или кого. Кот вздохнул. Она видела, что эту реакцию он ожидал. — Я знаю, что ты этого не хочешь. Но… — он взъерошил свои светлые волосы так, что они еще в большем беспорядке упали на его худое лицо. — Ты мне доверяешь? Она раскрыла рот, чувствуя себя пойманной. Поскольку на этот вопрос существовал только один ответ, и Кот его знал. — Ко-конечно, я тебе доверяю. — Вот видишь! А я доверяю тебе! Возможно больше, чем кому-либо из тех, кого я знаю. Тогда почему нет? Всего этого не случилось бы, если бы я знал, кто ты. Если бы ты знала, кто я. Ты смогла бы прийти и узнать, все ли у меня хорошо. Я смог бы дать тебе знать, послать сообщение или что-то вроде того. — Значит, нам просто нужно на будущее придумать какой-нибудь способ извещать друг друга. Для этого нам не нужно раскрывать, кто мы есть. Она повернулась к нему спиной. При всем ее доверии к нему, несмотря на все те секреты, которые они разделяли друг с другом, она не хотела показывать ему, насколько сильно трепал ее этот разговор. — Почему ты выбираешь самый тяжелый путь? В течение доли секунды он касался пальцем ее плеча, но тут же убрал его, что оставило в ней тупое чувство вины. Он хотел только как лучше. Она это знала. — Потому что этот путь безопасней, — тихо сказала она, направляя слова навстречу мягкому летнему ветру. Здесь наверху ветер всегда дул сильнее, чем внизу на земле, и они оба это очень любили. Ветер значил — летать, летать означало — свобода. Они оба были одержимы этим чувством. — Откуда тебе это знать? — настаивал он. — Делить тайну — это может также сделать нас сильнее. — Да, может! — прокричала она, по-прежнему стоя к нему спиной и выкрикивая слова ветру. — Ты представляешь это себе великолепным. Ты считаешь, что от этого вся наша жизнь станет прекрасней и лучше, и у нас никогда не возникнет никаких трудностей. Знаешь что, Кот? Этот мир устроен не так. Он коварный и хитрый, и бьет тебя в спину, когда ты рассчитываешь на его участие. Он делает не то, что красиво и приятно. И если что-нибудь случится, то… Я хочу иметь рядом своего партнера. Мне нужен мой партнер рядом со мной, который меня поймает, если я буду падать, также, как я его. Без всяких «но» и «если». Не имея сомнений или каких-то личных опасений, которые будут только мешать. Понимаешь ты это? — она повернулась к нему, окуная свой взгляд в зеленое море его глаз, не имея намерения когда-либо вынырнуть. — Ты нужен мне, Кот. Юноша в черном костюме впился в нее глазами так, словно она только что объявила, что явилась с другой планеты, и он не верил своим глазам. — Ты… правда? — Дурашка Котенок, ты до сих пор этого не понял? Он только безмолвно покачал головой. Она вздохнула. — Ты нужна мне тоже, — сказал он какое-то время спустя. — Безусловно, — добавил он и щелкнул языком. — Но это не меняет того, что нам следует раскрыть друг другу себя. Я не наивный, я знаю об опасностях и о дряни дрянной, которой полон мир, — тоже. Ха! Если б ты знала! В этом деле я профи! Но это не значит, что мы должны сразу настраиваться на худшее. Я не понимаю, чего ты боишься. На его слова она фыркнула, но парировать уже не успела. До того, как она смогла что-то ответить, ухо пронзили оглушительные крики. У подножия башни стала рассыпаться толпа, освобождая место чему-то походящему по форме на громадную черную лужу. — К сожалению, у нас нет больше времени, чтобы закончить эту дискуссию, — сказала Ледибаг, прислоняясь к парапету и крутя вихрем йо-йо, приводя себя в боевую готовность. — Похоже, Дымокур вернулся, — она взглянула с неуверенностью на напарника. — Ты справишься? Он молча кивнул. Она хотела возразить, но доверие к нему удержало ее. Он наверняка знает, где лежат его границы. «Проблема головы», — прозвучали эхом его слова в ее мозгу. Возможно, это было хуже, чем телесная рана. Одним броском йо-йо и одним выкрутасом с шестом спустя они приземлились на площади у башни в центре охваченной ужасом толпы. Дымокур выстроился у подножия башни и теперь стоял там, окруженный огромной стеной из дымящихся рук, которые колыхались вокруг него, словно стая голодных гадюк. Маринетт содрогнулась. Воспоминание о их давешней встрече еще было свежо. (По сути, прошло всего пару часов, хоть после стольких событий Маринетт казалось, что прошло уже несколько дней). — А-а-а! Городские супергерои тоже, наконец, соблаговолили к нам снизойти. Очаровательно, — прорычал он, смеясь. Его серые глаза горели безумием и яростью. — Итак, предоставляю вам выбор: или вы отдаете мне свои талисманы, оставляете меня в покое, чтобы я мог свести с этим городом счеты, и с вами ничего не случится. Или вы ерепенитесь, и тогда мои дымящиеся помощники сотрут вас в порошок, я заберу талисманы и уничтожу город, — и самодовольная ухмылка скривила его лицо в страшную гримасу. — Ну что ж, Миледи, — произнес Кот и поднял свой шест. — Полагаю, существует еще и третий вариант, как ты считаешь? Она не могла не восхищаться непоколебимостью Кота. Хмуро улыбаясь, сымитировала она его позу: — Я тоже так думаю. Спасем Париж! — Покончим со злодеем! — поправил Кот и издал пронзительный вопль. — АКУМА МАТАТА! — и он помчался на Дымокура. Неужели он в самом деле сейчас отколол эту шутку? Одно мгновение Ледибаг стояла неподвижно, задаваясь вопросом, что такого ужасного натворила она, чтобы заполучить в напарники этого приколиста дурачилу-Кота. Схватка казалась на удивление привычной. Кот снова был рядом, и было примечательным то, насколько быстро она вновь к этому привыкла: к тому, что рядом был кто-то, кто знал, какой следующий шаг намеревалась она предпринять; в какую сторону двинется; кто предупреждал ее о неожиданных нападениях. В нужный момент Кот оказался возле нее, блокировал удар, который наметил Ледибаг своей целью. Они спланировали атаку всего одним только взглядом. Один скорый обмен ударами, один бросок через голову. Они были командой. Одним целым. Маринетт никогда до конца не верила в идеи про инь-янь, но в суматохе схватки ничего не объясняло точнее того, что их объединяло. Казалось, Дымокур тоже это заметил, или, быть может, Бражник надоумил его, потому что он внезапно изменил свою тактику. Словно зная, что они будут стоять друг за друга горой, дым отступил от Нуара и вдруг стал надвигаться на Ледибаг. Громадной волной накатывался Дымокур на нее. Всего один раз взглянув, она поняла, что этот напор она не преодолеет сама, только гордость задержала ее. И это была драгоценная секунда, которой ей не хватило, чтобы увернуться. Она уже чувствовала, как холодный яд закупоривает ей легкие, слышала наполненный ужасом крик Кота. Будучи наполовину проглоченной дымом, она вдруг почувствовала сильный толчок со стороны. Пролетев несколько метров назад, она высвободилась из клубов дыма и ударилась, падая, о фонарный столб. Воздух вытеснило из ее груди. Прогнав, учащенно моргая, черные точки перед глазами, она увидела, что произошло. Кот стоял прямо в центре дымового облака. Тысячи рук тянулись к нему, а он смотрел лишь на нее, немножко грустный и все же счастливый, что спас ее. Он вытолкнул ее из дыма. До того, как она успела подняться на ноги, страшные руки поглотили его. И для нее то был предел. Издав хриплый крик, она рванула на Дымокура. Ей было ясно, что против этих зловещих рук она ничего не сможет сделать. Уничтожив же акуму, дым тоже останется в прошлом. Она не позволит себе еще раз потерять напарника. Ледибаг была красной молнией, рассекавшей воздух с бешенной скоростью и безукоризненной точностью, что и явилось концом Дымокура. Она смогла изучить его слабые стороны, которых проявилось достаточно во время схватки с Котом. Спровоцировать злодея целенаправленно мечущими колкостями, отвлечь его, пока он не опустит все свои душегубные руки — она с легкостью справилась с этим. Ей даже не пришлось использовать талисман удачи. Издав триумфальный крик, она схватила его сигарету и переломила ее пополам. Черная бабочка, торопливо хлопая крылышками, попыталась скрыться из виду, но была поймана одним броском йо-йо. И призрак исчез. Тяжело переводя дух, чувствуя себя так, словно она только что пробежала марафон, Ледибаг огляделась. Мужчина в котелке стоял на четвереньках, съежившись, на земле и что-то бормотал себе под нос, но ничто не могло ей сейчас быть более безразличным, чем он. Дым еще не рассеялся, но утратил свою ползучую тягучесть. Он по-прежнему парил над землей объемной тучей. Не задумываясь, Ледибаг шагнула в темный туман, отыскивая глазами Кота. С каждым шагом коктейль из адреналина и страха сильнее обжигал ее изнутри. Одной рукой она закрывала себе рот, кашляла и щурилась, пока не увидела его. Его светлые волосы светились словно огни гавани посреди черноты. С ужасом обнаружила она, что, во-первых, он не шевелился, а во-вторых, он был не перевоплощен. Зажмурив наполовину глаза, Ледибаг приблизилась к напарнику и обхватила его за плечи. — Кот! — позвала она, тяжело дыша. Она видела будничную одежду: темные джинсы, светлую рубашку, но она не хотела разглядывать. — Кот, очнись! … Он закашлялся и стал обессиленно хватать ртом воздух. И в этот момент она была благодарна всем возможным богам, которые где бы то ни было творили сейчас свои деяния. Он был жив. Кот был жив. Но с этим начались проблемы по-настоящему. Он не был перевоплощен. Они сидели в огромном облаке дыма. На площади они были одни. И если сейчас из этого облака выйдет молодой человек, каждый, кто наблюдал, будет знать, что им мог быть только Кот. Что означало — ей нужно вытащить его отсюда до того, как рассеется дым. Только потому, что он хотел раскрыть ей свою личность, не означало, что это должен узнать весь Париж. С легкостью, порядком удивившей ее саму, подняла она своего полубеспамятного напарника, взгромоздив его себе на спину. С проворством и легкостью понеслась она сквозь дым к дневному свету. Ледибаг приписала это своей удаче, что в поисках безопасного места им не повстречалась ни одна живая душа. Она чувствовала, как тело ее друга давило ей на плечи, словно тяжелое одеяло, она видела его болтающиеся по бокам руки и припустила еще быстрее. На его тело она намеренно не поворачивала взгляд. В узком, безлюдном переулке, за старым, полуразрушившимся зданием, когда-то служившим магазином, Ледибаг, наконец, остановилась. Она колебалась. Она не хотела узнать его личность, не так. Зажмурив глаза, она опустила своего напарника, прислонила его к прохладной стене старого здания и ощупала его щеки. — Кот. — Не волнуйся, Миледи. У меня ведь есть девять жизней, — промямлил он и свалился на бок. Возможно, с последовавшими ударами по щекам она слегка перестаралась.