***
― На что это похоже? Мы сидим на кухне. С трудом, но я уговорила Эллиота выпить чаю. Сейчас он сидит передо мной, таращась в кружку, от которой идёт пар. Подвигаю к нему тарелку с бутербродами. От вчерашних тефтелей он отказался. Эллиот берет один бутерброд и начинает отщипывать от ломтика хлеба маленькие кусочки. ― Ты о чём? ― Ну, не иметь контроля над сознанием, над телом. На что это похоже? ― в голове стойко засел образ из истории Миллигана: его личности проводили время в темноте, при необходимости выходя на некое «пятно». ― Над телом иногда можно иметь контроль, но я не могу объяснить причину этого, ― он пожимает плечами. ― А так, обычно наблюдатель чувствует себя так же, как и действующий. ― Не понимаю. ― В данный момент, я действующий, а он ― наблюдатель. Я вижу его так же хорошо, как и тебя. ― И что он делает? ― осторожно спрашиваю я. ― Сейчас он стоит у тебя за спиной и хихикает, ― невольно вздрагиваю и оборачиваюсь. Конечно, там никого нет. ― О, не бойся, это ведь всего лишь в моём разуме, ― Эллиот пытается меня успокоить. Понимаю, но всё равно звучит жутковато. ― Сложный у тебя разум, ― ворчу, отхлёбывая горячий чай. Он лишь улыбается и пожимает плечами. Оглядываю нашу скромную трапезу. Хлеба, что крошил Эллиот, уже нет, хотя я точно помню, что в рот он его не брал. Наклоняюсь и заглядываю под стол. Оттуда на меня удивлённо смотрят пара блестящих тёмных глаз. Их обладатель невинно виляет хвостом. Кажется, я знаю, куда девается вся еда Эллиота. Улыбаюсь, но вида не подаю. Насильно мил не будешь. Однако то, что он из вежливости не отказался от моей стряпни, засчитывается ему в копилку добрых дел. Хороший он человек, Эллиот. Мне повезло с другом. ― Мистер Робот поговорил с тобой вчера перед тем, как освободить сознание? ― выпрямляюсь и откидываюсь на спинку стула. Эллиот нахмуривается. ― Можно сказать, что да. ― Можно сказать? Его взгляд устремляется куда-то за мою спину, и я подумала, что в разуме Эллиота мистер Робот по-прежнему стоит позади меня. ― Он хотел объясниться передо мной, но я был слишком зол на него, чтобы дать ему вставить хоть слово, ― он вновь посмотрел на меня. Я бы сказала, что он выглядит пристыжено. ― Я бесился, злился за то, что он напугал тебя, втянул тебя во всё это, злился на тебя, ― недоумённо моргаю, ― за то, что ты согласилась на роль исполнителя. Я даже не успел ничего сообразить, как уже был в сознании ― так быстро он покинул его. Помню, как сломал один из стульев, ― Эллиот невесело усмехается. ― В какой-то момент ему, видимо, надоели мои выбросы энергии. Он не придумал ничего лучше, чем применить силу. О нет, мистер Робот же обещал! ― Что именно он сделал? ― вздыхая, спрашиваю я. Вместо ответа Эллиот аккуратно закатывает рукав своей толстовки. Из моей груди вырывается невольный, тихий вскрик. Всё правое предплечье Эллиота покрыто громадными багровыми синяками. Царапин нет, засохшей крови нет, но эти синяки… Мои глаза широко распахнуты. Мне не хочется знать, каким образом мистер Робот их оставил. ― Зачем он так? ― жалобно спрашиваю, кончиками пальцев касаясь одного из синяков, что поменьше. Только бы не сделать больно. Чувствую, что в этом месте кожа горячее и пульсирует. ― Тот, кто находится в сознании, в полной мере ощущает всю боль, наносимую извне и наблюдателем, ― Эллиот мрачно следит за выражением моего лица. ― Но я его не виню. Я бы не остановился и, наверное, разгромил бы всю квартиру. ― Я тебе это ещё припомню, ― злобно бормочу, зная, что мистер Робот меня слышит. Эллиот качает головой. ― Ему жаль, что пришлось так поступить, но у него не оставалось выбора. ― Он мог занять сознание на время твоих психов! ― Бессмысленно, я бы всё равно нашёл способ завладеть телом… Если тебя это утешит, он тоже будет чувствовать боль, когда войдёт в сознание, ― Эллиот слабо улыбается. Не-а. Вообще не утешает. Закатываю глаза. Эллиот спускает рукав, закрывая синяки. Замечаю, что он невольно морщится, когда задевает один из них, и меня вновь накрывает жалость. Какое-то время мы сидим в тишине. Слышно лишь, как Карти чавкает под столом. После нескольких попыток уследить за движениями рук Эллиота, я бросаю это занятие. Не выходит. Не понимаю, как он это делает. ― Если ты не хочешь есть, оставь. Не нужно перекармливать собаку, ― в моём голосе слышится раздражение. Эллиот замирает, и я со злорадным удовлетворением замечаю, как его щёки покрываются слабым румянцем. Ты попался, голубчик. Коварно улыбаюсь. ― Я… просто… ― Я не обижусь, честно, ― он всё-таки доводит дело до конца, и остатки очередного бутерброда отправляются Карти в желудок. Нет, пожалуй, обижусь. ― Когда ты расскажешь мне, что я должна буду сделать? Ему явно не понравился этот вопрос. Эллиоту придётся свыкнуться с тем, что я теперь с FSOCIETY. ― Не спеши. Мы расскажем тебе всё в павильоне вечером. Надо дождаться, когда туда придут остальные. Не думаешь же ты, что они проводят там дни напролёт? ― он слегка ухмыляется, замечая, как мои щёки вспыхивают. В последнее время я слишком часто туплю. ― У нас целый день свободен. Чем ты хочешь заняться? ― Я не знаю даже. Эллиот отпивает уже остывший чай из кружки, с интересом рассматривая рисунок на ней. Несмотря на то, что я спала, как убитая, мне на ум приходит отрывок моего сна. Блеклая картинка, не более, но её содержание было довольно любопытным. Мне снился мистер Робот. Мой мозг нарисовал примитивную картинку того, как, предположительно, выглядит альтер-эго Эллиота. Ничего особенного: русые волосы, тёмные глаза, злобный взгляд. Вот всё, что мне запомнилось. Ни телосложения, ни одежды, ни роста моё воображение визуализировать не смогло. ― Эллиот… А как он выглядит? Ну, мистер Робот? ― если для Эллиота он вполне видимый, значит он как-то должен выглядеть. Логично? Логично. Мой вопрос его слегка удивил. Глаза Эллиота на мгновение метнулись к моему холодильнику и вернулись ко мне. Значит, мистер Робот копошится в моём холодильнике? Хм, забавно. ― Я вряд ли смогу тебе описать его словесно, но если хочешь, поехали ко мне, и я покажу тебе портреты. ― Ты умеешь рисовать? ― от удивления мои брови поползли наверх. ― Немного. ― Ладно, ― отвечаю, немного поразмыслив, ― поехали. ― Посуду сначала помой, ― смеётся Эллиот. Ох, ну подумаешь, забыла у него тарелку вымыть. Он до конца жизни мне это будет припоминать?***
Это потрясающе. Нет, это действительно потрясающе. Великолепно. У него талант. Я заставлю его написать завещание художественному музею где-нибудь в Вашингтоне о передаче его рисунков. Уже, наверное, час прошёл, а я всё не могу оторваться от разглядывания портретов, написанных Эллиотом. Сам он ушёл в другую комнату, чтобы не смущаться всякий раз от моего восторженного восклицания. Слышу, как гудит компьютер и стучат пальцы по клавиатуре. Довольно много портретов. Есть простые наброски, карикатуры, эскизы, а есть и серьёзные, качественные работы. Далёкая от живописи, я, тем не менее, могу оценить точность и схожесть изображённых людей с собой в реальности. Вот Мобли играет в пинг-понг с Ромеро. Набросок, не более, однако все пропорции соблюдены, тщательно прорисованы все складки, все морщинки, все тени и блики. Вот Дарлин стоит у павильона FSOCIETY в тёмных очках-сердечках и выкуривает сигарету. Из её губ вырывается едва заметный пар. Вот незнакомая мне белокурая девушка сидит за компьютером посреди какого-то офиса. Простодушное выражение голубых глаз делает похожей её на ангелочка. Интересно, кто это? А это… я? Склоняю голову ближе к листу. Надо же, Эллиот нарисовал и меня. Нарисованная я смотрит на меня же, улыбаясь и держа в руке кусок пиццы. Вспоминаю тот вечер, когда Эллиот признался мне в ненависти к грибам, и внутри растекается тепло. Работа закончена, видно всё: взлохмаченные короткие волосы (нервно приглаживаю свои реальные пряди), карие глаза, веснушки на носу… Удивительная точность! На следующем портрете изображён мужчина со скрещенными на груди руками. «Довольно красивый», ― мелькает мысль. Тёмные волосы, прямой нос, чуть тонкие губы. Многодневная щетина на скулах и подбородке. Высокий лоб. Очки в тёмной оправе, а за стёклами… Я сразу узнаю́ этот тяжёлый, пристальный, словно пронизывающий тебя изнутри, взгляд. Серые, как у Эллиота, глаза словно живые. Это… это он? Мой взгляд падает чуть ниже. На старую красную клетчатую рубаху надета потёртая куртка. А на куртке нашивка, красными буквами сеговским шрифтом¹ написано: «MR. ROBOT». Весь портрет настолько детален, нет ни единой расплывчатости, и я понимаю, что имел в виду Эллиот, когда говорил, что видит его так же, как и меня. Не некий безликий силуэт, а вполне чёткого человека. Легко представляю, как он склоняется над Эллиотом, хватает его за предплечье и ударяет об стену. Представляю, как его тонкие губы растягиваются в улыбке, и как эти слегка покатые плечи сотрясаются от хриплого смеха. Так вот ты какой, мистер Робот. С большим усилием, но я отрываю взгляд от этого портрета и начинаю рассматривать другие. Смеющийся Мобли, Трэнтон, уплетающая сладкую вату, Ромеро салютует бокалом, белокурая девушка в объятьях высокого темноволосого парня, смуглая темноглазая женщина, листающая «Голодные игры»… На одном из портретов изображён Эллиот, стоящий рядом с мистером Роботом. Рука последнего покровительственно покоится на плече моего друга. Меня передёргивает. Листая альбомы, перебирая бумагу, натыкаюсь на ещё один рисунок. Недавний, Эллиот ещё не принялся за него как следует. Здесь изображена я с мистером Роботом. Наших лиц не видно, мы отвернулись от Эллиота. Вдалеке виднеется парк Кони-Айленда, а где-то справа ― пылающий закат. Видимо, втроём мы направляемся на колесо обозрения, если вспомнить тот вечер. От того, насколько правдоподобно мой друг изобразил мистера Робота, непринуждённо шагающего рядом со мной, мне становится жутко. Мало того, что у Эллиота превосходная зрительная память, так ещё и то, что у него внутри мозга, он умудряется рисовать пугающе точно. ― Ну как ты тут, не надоело? ― голос Эллиота заставляет меня подпрыгнуть, и папка с бумагами соскальзывает с моих коленей, шлёпаясь на пол. Ойкнув, начинаю собирать разлетевшиеся рисунки. ― Совсем не надоело, ― пытаюсь придать голосу бодрости. ― Уже вечер, ― он кивает в сторону окна. Ого, уже смеркается. Как быстро пролетело время! ― Нам пора идти. ― Они уже там? ― Не знаю, мы не связываемся друг с другом по телефону. ― Но как тогда вы встречаетесь? ― отдаю папку ему в руки. Он относит её в другую комнату. Следую за ним. ― Надеясь на удачу, ― хихикает Эллиот, ― но, обычно, по вечерам хотя бы Мобли и Ромеро там присутствуют. Дарлин ― та на своей волне, ― когда хочет, тогда и приходит, ― Эллиот тепло улыбается. ― А с Трэнтон всё немного посложнее, она же младше всех, её не всегда отпускают на ночь глядя. ― Сколько ей? ― Шестнадцать, ― с ума сойти, да она же девочка ещё! Эллиот видит моё изумление и кивает головой. ― А то, что она из мусульманской семьи, ещё больше затрудняет дело. Её мать знает нас, но относится к нам настороженно. Думаю, она не раз уговаривала Трэнтон прекратить общаться с такими взрослыми дядьками. Дарлин ещё потянет для дружбы. Выглядит она молодо. Если смыть косметику. ― Да уж, ― иду к двери, по пути натягивая обувь. Эллиот, уже готовый, ожидает меня. ― Идём? ― Идём, ― выдыхаю. Я не люблю заключать пари, но сейчас бы поспорила на свою зарплату, что меня ждёт очень сложное дело.