легион черных душ

Дорога в школу выстлана золотом. Мун идет медленно, чувствуя сотни иголок, впивающихся в спину; взгляды острые, неприятно зудящие на коже. В лицо — голливудские улыбки, в спину — тысячное «мразь», приправленное недовольным фырканьем. Эва счастлива; она дышит чужой любовью, питается завистью. Наслаждается взглядами, насмешками, улыбками. У нее спина — стальной стержень, глаза сияют ярче, чем после трех бокалов вина. Гордыня — один из семи грехов; но Мун уже давно вымощена дорога в Ад. Так почему бы не грешить ярче? Они сталкиваются с Кристофером в коридоре; Эва с нисхождением озаряет его улыбкой, толкает плечом, отпуская «пропусти», насквозь пропитанное ядом. Мун — змея; шипит и вертится, искушая попробовать запретный плод. Шистад замирает, останавливается, с восторгом наблюдая за игрой солнечного света в ее волосах; еще секунду наслаждается всем ее существом, крича следом — не играй со мной, Эва. Лед Мун начинает гореть. * Четыре урока Эва сияет, начиная угасать к пятому; любому солнцу нужна подпитка — поэтому она идет в курилку, по пути переклеивая пластырь. — Никотиновый пластырь, серьезно, Мун? — Крис усмехается, сжимая фильтр сигареты губами. Эва кивком просит поджечь сигарету, с наслаждением затягиваясь: — Я знаю, что не смогу бросить, — пепел сигареты летит на бордовое пальто, — но создается видимость, что я пытаюсь. В космосе — две планеты сошлись друг с другом — они стоят и просто разговаривают друг с другом. Дикость. — Не знал, что ты любишь тешить себя ложными надеждами, — он выкидывает окурок, впиваясь в лицо Эвы взглядом, — ты была не такой. Мун смеется; с хрипотцой, обнажая прелестные ямочки на щеках. — Это ты оказался не таким, каким я тебя видела. Оба чувствуют, как самообладание катится к херам. — Я думала ты яркий, с каплей безрассудности и сумасшествия, но такой захватывающий. — Мун отрывает голову от земли, встречаясь с парой карих глаз. — В этом я не ошиблась, но кто же знал, что ты еще гнилой и ничтожный. Крис рычит почти вслух; зверь внутри пробуждается ото сна, поднимая голову. — Ты подсела на гребаный героин сама. Я не знал, что делать и был очень глуп, чтобы понять это. Эва чувствует соленую влагу на щеках. — Все началось с разноцветных таблеток, закончившись моей передозировкой и твоим сроком, — яростно трет щеки, пытаясь скрыть позорные слезы, — несомненно твой папочка отмазал тебя, пока я гнила в одиночестве. Шистад срывается с места, смыкая пальцы крепким кольцом на ее запястьях. — Я пытался тебя найти, ясно? — голос дрожит так предательски, — я пытался, но не смог. Эва чувствуется тепло его тела, что сладкой ностальгией проникает в ее голову. — Знаю, я знаю, — опускает голову, касаясь лбом его подбородка, — но, поздно, слишком поздно. — Погибни, жалкий трус. * Улыбаются. Эва с наслаждением чувствует, как немеют запястья от крепкой хватки. * Выходят из-за школы вместе, каждый в свою сторону. Долго ходить с обнаженной душой не хочется: запираются в образы, возводят стены и преграды, заставляя животрепещущее сердце остановиться. Безразличие — лучшая тактика, когда все внутри крошится на куски. Там, за грудной клеткой, вперемешку с болью, возрождаются — Эва боится этого слова — чувства; лучше задушить их на корню, чем потом страдать и возиться. Эва знает и прекрасно понимает, но этот порыв, трещина в ее броне, вызывает тысячу эмоций. Мун это нравится. Мун страшно. Быть зависимой — херово. Быть влюбленной — еще херовее. Эва считала, что любовь — это прекрасно; наслаждаться близостью прикосновений, голосом и жестами; чувствовать себя атомами одной молекулы, связанными какими-то ментальными узами, будто вы одни во всей вселенной. Вместе с ошибками приходит опыт. Эва знает, любовь — это коррозия; нерушимая связь, приводящая к разрушению и страданиям. Зависимость, которая хуже героиновой, просто так не вытравишь из организма, не убьешь. Мун — эгоистка, она не спорит; готова отдать все, лишь бы вернуть те дни, когда они были счастливы. Когда жили каждый гребаный день только для себя, когда все сложности казались слишком простыми, чтобы придавать им значение; когда у них была одна влюбленность на двоих и они утопали в ней с головой, отдавая друг другу себя без остатка; обменивались обнаженными душами, как игрушками — только держи крепче, не урони. Счастье — карточный домик; дунул — и он разлетится десятками бумажек по воздуху; их домик стоял долго, но разлетелся вскоре, как и все. Эва Мун знает, что такой быть зависимой. Знает, что такое быть влюбленной. И не знает, что хуже.