See the Stars

— Откуда это у тебя? В когда-то небесно-голубых глазах Арсения сейчас бушевала самая настоящая гроза. Он смотрел на Антона как-то затравленно, исподлобья, словно готовый обороняться до последнего вздоха от неизвестно чего. Шастун нервно сглотнул: он даже не знал, что ему нужно сказать, как повести себя, чтобы не спровоцировать катаклизм. — Простите, пожалуйста, — парень выставил руки ладонями вперед, будто перед хищником, готовым броситься на него в любой момент, — это выпало у вас из ежедневника, тогда, в конюшне. — Ты украл эту статью! — выдохнул Попов в бессильной ярости, сжимая улику в кулаке. Антону действительно стало страшно, что следующим, кого мужчина будет комкать в руках, будет он сам. — Нет! — горячо возразил Шастун, замерев на месте, словно мраморный истукан. — Я помог вам собрать все листочки, которые увидел. Этот упал в денник Баден-Бадена, и я заметил его только потом, а вас уже было не догнать. Я не хотел, правда. Простите, Арсений Сергеевич. Примирительно-виноватый тон сыграл немаловажную роль в данной ситуации: Попов, выглядевший, будто был готов сделать из парня рагу, как-то поник на глазах; плечи бессильно опустились, свинцовые тучи затянули небо радужки. Он словно визуально стал меньше, ниже: он уже проиграл эту битву. Второй раз. Так странно, проскочило вдруг в голове Антона, это же была явная утка. Его тренер уж точно был в курсе, что на фотографии был изображен не Тобиас Нюквист, который, вероятно, и знать не знал ни о каком Арсении Попове. И даже с упоминанием таинственной жены мужчина уже заранее выдал себя с потрохами: он не бросился отрицать этот бред жалкой газеты. Все сомнения, которые могли быть, улетучились со скоростью звука. Когда-то ведь должно стать все на свои места. — Надеюсь, ты не поверил в эту чушь собачью, — Арсений буквально заставил себя выплюнуть эти слова. — Мы с Тобиасом неплохо общаемся, иногда и в кафе заходили. А кто-то очень умный придумал себе радужную историю, а ее раздули черт знает до чего. Антон мысленно перекрестился и нахер послал здравый смысл, который бил в гонг тревоги что было сил. Возможно, он пожалеет потом о своих словах, но если этого не сказать сейчас, они могут никогда больше не вернуться к этой теме, притворившись, что никакой статьи и не было. — Арсений Сергеевич, — голос Шастуна звучал хрипло; в горле ужасно пересохло. — Это не Тобиас Нюквист, с кем вы сидите в кафе на фотографии. — Бред какой-то, — рыкнул мужчина, судя по всему, даже и не пытаясь выглядеть безразличным. — Кто ж еще? Господи, спаси, сохрани и помилуй. — Человек, с кем вы проводили время в кафе — ваш друг, Антон Захаров. Простите меня, но это так. Я все знаю, я нашел другие статьи про него и про вас. Тобиаса Нюквиста я тоже видел, они действительно похожи с Антоном, но на фото, — рваный выдох, — Захаров. Предложение прозвучало как смертный приговор. На Попова было страшно смотреть; пожалуй, хотя бы за тот факт, что он сохранял еще хоть какие-то крупицы самообладания, ему стоило отдать дань уважения. — Вот почему, — произнес он таким голосом, от которого хотелось завыть, — ты тогда себя так вел. Что, смешно тебе было? Забавно? Ну и что же там пишут про нас с Захаровым? Слова, щедро сдобренные ядом, падали каплями в пространство между двумя людьми. С повисшим в воздухе напряжением не справилась бы никакая метафорическая бензопила, не говоря о ноже. — Пишут, что вы были друзьями, а еще вы его тренировали. Он в отместку за вашу доброту обманывал вас, еще и наклеветал, что вы его обокрали. А в другой статье написали, что он погиб, упав с галопирующей лошади в лесопарке. Арсений Сергеевич, это все, что я читал. Простите. Это «простите» уже напоминало ебучую мантру. Но Антон и правда чувствовал себя виноватым в том, что волей случая обнаружил секрет своего тренера, да еще не просто обнаружил, а сам полез копать и раскопал такое дерьмо, о котором Попов предпочел бы никогда больше не слышать. Безусловно, их государство, мягко говоря, не поощряло людей с подобной ориентацией, так что неудивительно, что раскрытие секрета мировой звезды могло бы вылиться в катастрофу. — Я лучше пойду, — Попов как-то резко подорвался к выходу, с силой запихивая обличающий кусок бумаги в карман джинсов. — До завтра, Антон, спасибо за чай. — Стойте! — длинная шпала оказалась проворней и успела ухватить ускользающего тренера за руку, чуть ли не повиснув на ней всем весом своей тяжелой, как пушинка, тушки.  — Пожалуйста, не уходите. Да я вас даже чаем не напоил. Опытная в плане предсказаний задница подсказывала Антону, что отпускать Попова в таком состоянии чревато необратимыми последствиями. Никто не знает, какая моча ударит ему в голову, однако судя по перепадам настроения Арсения, оптимальным вариантом на текущий момент было вернуть его в состояние относительного равновесия. Еще бы знать, как это делается. Но в пределах собственной квартиры это было легче, чем на улице. Попов, однако, так не считал. — Какой, к хуям, чай? Ты смеешься, что ли? Спасибо, конечно, — с нажимом произнес он, стараясь высвободить свою руку из железной хватки парня, — но, боюсь, мне пора. У меня срочные дела. Попиздите мне тут еще.  — Вы никуда не пойдете, — Шастун аж сам охренел от собственной наглости. — Я обещал вам чай. — Я ненавижу чай. — Вообще-то, мы даже у вас его пили. — Спасибо! — Не за что! — Правда что! Возражений на этот весьма обоснованный аргумент у Антона не нашлось, поэтому он все так же болтался на руке Попова аки клещ. Тот в ответ пристально посмотрел прямо в глаза Шастуна и медленно, чеканя каждое слово, в сотый раз повторил: — Отпусти меня сейчас же. — Не отпущу. — Да ебаный ж ты в рот! — взревел мужчина, со всей дури дергая рукой и одновременно рванувшись в дверной проем. Парень, понадеявшийся вначале на силу глагола, не ожидал, что разъяренный Арсений пропустит все его мольбы остаться мимо ушей, поэтому от неожиданности разжал захват и, как следствие, сильно приложился головой об косяк. Блядский денек. Но не такой блядский, как Попов. Перед глазами заплясали цветные пятна. Шастуну показалось, что он видит, как вращаются электроны по своим орбиталям в молекулах воздуха. Забавное зрелище, если честно. Поморщившись, он осторожно провел ладонью по волосам. Крови не было, а вот шишка наверняка останется. Все это время Арсений, конечно же, слышал и видел все, начиная с глухого удара и «блять» и заканчивая жалобным стоном. Антон прикрыл глаза и сполз по стеночке вниз, как повидло. — Сильно болит? Парень осоловело взглянул на нахмурившегося Попова, который внезапно опустился на колени рядом с ним. — Не очень. — Прости, — стушевался Арсений, вдруг взяв медленно охреневающего Антона за руку. — Я правда не хотел. — Не уходите, — в ответ упрямо повторил Шастун, изо всех сил пытаясь сконцентрироваться и прогнать из глаз туман. Его целеустремленности мог бы позавидовать даже Сизиф. — Хорошо, — каменная стена рухнула, оставив перед собой открытое пространство, где гулял ветер. Уже второй раз за день оборона Арсения Попова терпела сокрушительный крах. — Только чай я, уж извини, не буду. — Коньяк? — … пойдет. *** Перед глазами снова все плыло, пело и плясало, но Антону было наплевать. Они с Поповым сидели на кухне, ведя задушевные разговоры, периодически закусывая тем, что Шастун давеча припер из магазина. Точнее, говорил по большей части Попов, абсолютно не замечая, каким образом его стакан никак не пустеет. Узелок завяжется, язычок развяжется. Антон же, напротив, давно перестал подливать себе, оставив стакан наполовину полным, чтобы далеко не первой трезвости Арсений не доебался до него с предъявами «А хера ли ты все вылакал и сидишь?». Пьяный Попов, видимо, узрел свою жилетку, которой мог излить душу в полной мере. — Знаешь, каково это, — мужчина растягивал слова, пытаясь мыслить ясно и говорить четко, но получалось у него не всегда хорошо, — когда каждый гребаный день от тебя ждут максимального результата? Когда ты идиж… едиж… одиж… да иди ж ты нахуй! — слово «единожды» одержало верх над Поповым. — Когда ты однажды поднял свою планку, а опускать тебе ее нельзя? Когда даже твои собственные родители никогда не довольны тобой, потому что ты якобы можешь выше, больше, лучше? А я, сука, не могу! — в отчаянном гневе он вяло стукнул кулаком по столу и потянулся к стакану, который на этот раз был пуст. С охуевающим видом он перевел взгляд на бутылку, где тоже не было ни капли. — Больше нет? Перспектива набухать Попова, чтобы он забыл даже родную мать, не казалась такой искушающей. Поэтому Антон виновато развел руками: — Кончилось. Выпили же все. Арсений как-то разом погрустнел и скользнул взглядом по кухне. Внезапно его лицо посветлело, будто он увидел ангелов. — Слышь, а вон там у тебя в шкафчике че? Тащи давай сюда. Попытка притвориться, что мужчине примерещилась бутылка, скромно выставившая из шкафа свой соблазнительный пузатый бочок с янтарной жидкостью, была заранее обречена на провал. «Видит Бог, не я этого хотел», — обреченно вздохнул Антон, доставая из скромных запасов еще один пузырь, чему Попов несказанно обрадовался. Разговоры по душам затянулись еще на неопределенный срок. Ну как неопределенный, пока вторая бутылка не начала иссякать. — Понимаешь, я блядски устал от этих гребаных ожиданий и всеобщего разочарования. Антон, — мужчина икнул и отхлебнул для храбрости из волшебным образом полного стакана, — был крутым спортсменом. Он многого мог добиться. Я отдал ему все, что имел, а он… блядь продажная, — еще глоток. — Ему было похуй. На меня, на спорт. Он водил нас всех за нос. Не-на-ви-жу, — с этими словами он как-то странно наклонился вперед, крепко обхватил ладонями лицо не ожидавшего таких резких действий Антона и прижался к нему лбом. — Слышишь? Я доверял ему, а он меня наебал. Скажи, — он пьяно выдохнул практически в самые губы уже поплывшего от такого градуса накаляющейся атмосферы Шастуна, — ты тоже такой же? Тоже взлетишь, а потом кинешь меня? Я ведь смотрел твои выступления. Я видел, как ты скачешь. Ты ведь, — очень близко, — такой же, как я. Господь, верни Арсению мозги. И заодно возможность мыслить трезво и отпустить наконец Антона. — Н-нет… — говорить что-то в данный момент казалось самым страшным богохульством на свете. Антону уже наверняка готовилось местечко в каком-нибудь котле с чертями. — Я не брошу вас. Я не такой, как он. Я не такой, как вы. Я просто Антон Шастун. — Не просто, — Арсений упрямо продолжал сжимать лицо Антона словно приклеенный, — Антон Шастун. Ты можешь лучше, это правда. Но это говорю тебе я. Я ведь боялся, понимаешь? Я боялся предательства. И я подумал… ик… что если ты будешь… ик… меня ненавидеть, мы не будем друзьями, и я тебя не смогу… — …по… Глубокий вдох. — …лю… Антон шлет нахуй все инстинкты самосохранения, потому что сил больше нет. — …бить. Он закрывает глаза и целует Арсения.