Phantom

Йен

      Ещё одна неделя прошла мимо Йена, не испытывая к нему большого вкуса. Он поймал поезд к жилому комплексу, после того, как Брэд пригласил его. Вымощенная лестница доходила до каждой комнаты. Он постучал в серебряную дверь с черной рамкой из стекла, которая была похожа на футуристическую мозаику. Брэд неуклюже открыл её, сражаясь с лохматой, светлой собакой.       – Хэй, проходи. Сидеть, Бриджит, – приказал он. Йен вошёл в дверь, почёсывая слюнявую собаку по голове. Когда же он оторвал глаза от собаки и посмотрел на квартиру Брэда, он понял, что она была такой же эксцентричной, как и её хозяин. Стены были белыми, как яичная скорлупа, разделённые диагональными линиями синего цвета. На них висели несколько обрамлённых фотографий изящно обнажённых мужчин. Фотографии окружали липкие чёрные кожаные диваны. Собака прыгнула на один из них и, прижав подбородок к передним лапам, устало уставилась на парней. Йен улыбнулся, взглянув на стеклянный кофейный столик, заполненный бутылками белого ликера и сигаретами. Выглядит довольно дорого для стриптизера.       – Хей, ты не против? – Йен указал на напитки на столе, и Брэд покачал головой.       – Конечно нет.       Получив разрешение, он достал из-под стола прозрачную бутылку белого рома и налил в стакан. Тем временем Брэд исчез где-то в шкафу у входной двери. Из него он вытащил три ящика пива и пластиковый пакет с травой. Он действительно наркоман, подумал Йен, наблюдая, как Брэд расставляет пиво и марихуану по полу.       – Пиво для твоего дома. Мы можем закатить там вечеринку. Твои не будут против?       Это были выходные, и единственные, вероятно, кто будет там, это Лип и Лиам, но ни один из них никогда не обращал особого внимания на то, кого Йен проводил домой. Конечно, его семья будет слегка расстроена тем фактом, что он хочет превратить дом в громкую вечеринку, наполненную людьми, которых он почти не знает. Я постараюсь усмирить их. Его мысли никого не обманули, включая самого себя.       – Нет, наверное нет, пока она не станет слишком сумасшедшей.       Его последняя вечеринка оставила ему постоянную эмблему, сплетенную на его коже. Он действительно хотел повеселиться, но не мог это сделать снова, Брэд привел его в такое место, которое выпустило зверя, держащего обычно за решёткой. Не то, чтобы он винил его в этом. По крайней мере, он старался этого не делать, но его самоконтроль исчезал в его присутствии, его влияние был резким и неустойчивым. Безрассудное облегчение. Это напоминание звенело в его ухе громче, чем другие мысли, но смешок Брэда остановил это.       – Вечеринка Марли тебя пугает? Да, он может получить больше, чем достаточно. Увлекательно. Но мы не позволим этой стать настолько плохой, – то, как рот Брэда дрогнул в конце предложения, было менее чем убедительным. С тобой она должна стать немного шумной, допустил Йен, но нет такой, как у Марли. Он бросил взгляд на траву. Там было не более, чем на несколько косяков. Надеюсь, он не планирует использовать это для всей толпы, которая будет роиться в доме.       – Этого не хватит на всех, – кивнул Йен на пакет. Брэд покачал головой.       – Это не для сегодня, я подумал, мы можем курить, пока мы здесь, – губы Брэда сморщились, когда он открыл пакет и вытащил траву. Он смахнул ее на лист бумаги и начал скатывать, остановившись на середине и облизнув край косяка.       – Но сначала я должен тебе кое-что показать, – он с энтузиазмом махнул рукой, и Йен последовал за ним по лестнице.       Его спальня была внизу. Матрас был покрыт красным хлопковым покрывалом, и те же обрамлённые фотографии, украшающие стены гостиной, висели на обнажённых стенах спальни. Шкаф был не большой, но более глубокий, чем в гостиной, набитый зимней одеждой и одеждой для вечеринок, которая была ярче, чем его личность. Брэд отошёл от Йена и вытащил из тёмного угла толстый пластиковый пакет. Взгляд Йена уставился на наркотик. Он был упакован настолько плотно, что мог лопнуть.       – Я же говорил, что у меня есть ещё много.       Йен приподнял лоб и взял пакет в руки, проверяя вес.       – Ты говорил? – у него не было никакого воспоминания о том, что он говорил что-то подобное, но в последний раз, когда они с Брэдом зависали вместе, он в любом случае ничего не запомнил.       – Ну, ты был немного разбитым, но да, два фунта.       Глаза Йена расширились, всё ещё держась в трансе из-за наркотика в руках.       – Боже, чёрт возьми, сколько же это стоит? – он положил пачку обратно на комод рядом с другой, и Брэд слегка засмеялся.       – Около тридцати тысяч, – кинул он, гордясь собой, и Йен проглотил комок в горле. Шестьдесят тысяч долларов от грёбаного кокса. Удивление и беспокойство потрясли Йена, поскольку в его голове пронеслись тысяча вопросов. Не удивительно, что он может позволить себе всё это дерьмо. Но как он достал это? Откуда? Что делал Йен, зависая с парнем, у которого так много денег от наркотиков?        Получал приход. Идиот.       Йен остановил горькое желание ударить себя по голове и успокоить любую неконтролируемую речь, пронзившую его мысли. И это продолжалось. Ещё с того раза на вечеринке. В начале, он полагал, что это было влияние смешения алкоголя с коксом, но затем он протрезвел, но голоса не перестали говорить. Шёпот, в лучшем случае, крики, громкие словно кто-то говорил в мегафон. Это ощущение было для него новым, и это пугало его каждый раз, когда случалось.       – Где ты это всё взял?       Брэд улыбнулся.       – Имел с этим дело в клубе, богатые парни покупали на четверть фунта, – вздохнул он, – Но мой дистрибьютор был всего лишь одиноким поставщиком кокса, и в тот раз не было никого, чтобы отчитаться, когда он пропал, поэтому я просто остался с тем, что он последний раз дал на продажу.       Йен кивнул. Приятно знать, что он работает с людьми, которые просто "пропадают" без вопросов.       Заткнись.       Нет, ты заткнись, ядовито отрезал он. Никто не слышал голоса, кроме него. Хотя он слышал о людях, которые могут слышать голоса своих покойных близких, но ему не посчастливилось услышать Микки.       – Я собираюсь продать его, но пока что этого будет достаточно, чтобы вкатить всем сегодня вечером.       Голова Йена медленно кивнула, но дискомфорт от незримых мыслей ударил его в голову. Два фунта это своего рода перебор.       – Думаешь мы можем отнести это к тебе сейчас, спрятать всё, а потом двинуть вечером? – спросил Брэд. Йен вздохнул.       – Да, сестре, наверное, всё равно, просто надо дать ей знать, что я хочу дом сегодня вечером.       – Она что, твоя мать? – Брэд издевался, набивая коксом чёрную сумку, которую вытащил из ящика. Йен последовал за ним, вытаскивая ящик пива.       – Она управляет домом с тех пор, как мы были детьми, надо уважать её. Кроме того, она является главным кормильцем.       – Понял, понял, она воспитала тебя, ты её слушаешь.       Это было единственной вещью, которую Брэд сказал, как показалось, серьёзно и неподдельно.       – Именно, – Йен помог Брэду застегнуть огромный мешок с ящиками, и они вместе его подняли, неся бок о бок. Словно держать катафалк. Они открыли дверь, и Брэд сражался ногой с Бриджит, чтобы держать её внутри. Хорошо, что у него была машина. Они спустились по лестнице на стоянку и опустили всё в багажник.       Когда они прошли через входную дверь, в доме никого не было, и Йен был рад этому, учитывая содержимое сумки, которую они несли. Хотя, возможно, никого бы не волновало, если бы он устроил вечеринку, но он был уверен, что у них будет проблема с двумя фунтами кокса. С Липом, пытающимся оставаться трезвым, и опытом Фионы и Лиама, он ожидал, что будет небольшое нежелание к белому порошку. После того, как Лиам пробыл в больнице неделю из-за кокаина, на этот порошок было необъявленное табу среди Галлагеров.       – Куда это поставить? – спросил Брэд, когда Йен искал укрытие. Он хотел бы сказать, что всё, что ему нужно было скрывать, это количество наркотика в сумке, но никогда не было хорошей идеей оставить алкоголь рядом с Галлагерами, потому что, скорее всего, начнёт действовать их генетические инстинкт, чтобы вытащить бутылку из коробки. Йен присел у небольшого шкафа рядом с сушилкой и указал на него.       – Сюда.       Брэд взял сумку и положил её на сушилку, выгружая пиво и набивая им шкаф. Йен вытащил несколько полотенец, чтобы освободить место для кокса, который они собирались хранить вместе с напитками. Они оба застыли, когда открылась парадная дверь.       Необузданные шаги Фионы сотрясали землю, когда она попала через арку на кухню, бросив сумку и ключи на стол. Парни нервно повернули головы, чтобы посмотреть друг на друга. Йен попытался медленно наклониться над сумкой, чтобы прикрыть её, и смягчить хватку на пакете кокаина, но было почти невозможно выглядеть естественным, учитывая, что он держал наркотик.       – Эй, Фи, что случилось? – его голос был почти механическим, и в любой другой день она, возможно, напряглась бы и спросила, что, чёрт возьми, происходит, но, к счастью для Йена, она громко вздохнула и провела рукой по копне тёмных волос, – Тебя что-то вывело?       – Всё, – подтвердила она, – Мучая придурков арендаторов с их разрушительными животными, у меня теперь проблемы с продажей этого места, да и мой друг тоже хорош, хотя, я думаю, что он мой парень, потому что мы проводим половину нашего времени вместе, пытаясь продать это дерьмо, а другую половину мы просто спим вместе, но он, видите ли, не хочет использовать это проклятое слово... по какой-то причине. В любом случае, сегодня он разозлился из-за всех этих вакансий, а потом на меня, потому что я назвала его своим "парнем", кинулся на меня, будто это было каким-то грязным словом, и заявил, что я его и только его, словно я часть собственности, поэтому я не уверена, что теперь из этого выйдет.       Йен кивнул, притворяясь, что внимательно слушает.       – Извини, бессвязно, да? – тут она обратила внимание на голубоглазого парня, – Кто это?       – Это Брэд. Я работал с ним, мы снова общаемся.       Йен не знал, почему он просто не опустил сумку, его рука не двигалась, хотя сумка удерживала внутренности скрытыми. Если я передвину это сейчас, будет выглядеть ещё хуже.       – Ничего, если дом будет моим на сегодняшний вечер?       – Что вы планируете делать?       Отвисать с кучей фей и наркоманов. То, что вы бы сравнили с ночью Фрэнка или Моники. Но он не хотел, чтобы всё прошло, как в прошлый уикенд, и он знал на этот раз, что он последний человек, кому бы он солгал.       – Просто знаешь, будет несколько друзей, соберёмся вместе, понимаешь. Как вечеринка.       Она пожала плечами, положив руки на бедра.       – Да всё равно, я собираюсь ночевать у Райана, но я не знаю насчёт Липа. Просто убедитесь, что Лиам в постели, прежде чем вы решите безумствовать.       Йен кивнул.       – Да, конечно, конечно, – это было обещание. Он не хотел быть вторым из семьи, кто почувствует вес браслета на лодыжке и будет называться угрозой для детей. Фиона улыбнулась, наклонив голову к руке Йена, держащей чёрную сумку.       – Что там?       Его сердце забилось в груди, глаза скользнули на Бреда, и он пожал плечами.       – Ничего, знаешь... Разное.       Очевидно, что это было не "ничего", но Фиона не настаивала на этом вопросе, явно избитая тяжёлым днём.       – Ладно, ты не обязан говорить, – и она пошла по лестнице, пока Йен и Брэд пристально за этим наблюдали, прислушиваясь к смягчению её шагов.       Выдохнув, они стали прятать пакеты кокса в шкаф с мгновенной пылкостью. Слишком близко, хотя Йен клал их в задний угол, укутывая полотенцами. Когда он закрыл двери шкафа, Брэд выбежал к передней части дома, открыв дверь так широко и быстро, что ручка отскочила к стене. Однажды она всё-таки соскочит с петель. Вернулся он также быстро, держа бумажный пакет, набитый доверху. Он взглянул на него, словно раздавал конфеты жадным школьникам и широко улыбался, облизывая губы.       – Текила, ром, бренди, джин, водка. Чёрт, Брэд, ты всё это здесь оставляешь? – спросил Йен, глядя на разные бутылки. Возможно, он был хуже Фрэнка и Моники, подумал он на мгновение. Хотя это невозможно, но всё же.       – Я думал о том, чтобы взять самогона, чтобы посмотреть у кого есть яйца, чтобы попробовать.       Глаза Йена выпучились, и он покачал головой.       – Рад, что ты этого не сделал, последнее, что нужно, так это куча пьяниц, валяющихся на полу.       Брэд щелкнул языком.       – Что ж, я сомневаюсь, что это количество бутылок что-то изменит.       Йен вздохнул. Брэд был таким чертовски небрежным, сходящим с ума от выпивки, это всё было для него словно детская игра. Он грёбаный адреналиновый наркоман. Чёрт, что я делаю с этим парнем?       Чувствуешь себя живым.       На этот раз, это был знойный шёпот, с которым Йен не мог спорить. Он чувствовал, что может сгореть в этом огне, как и Микки. Ему казалось, что он всё ещё горит, и всё, что ему нужно - это дождь и попытки вычеркнуть его проклятые страдания. Наркотики, секс, алкоголь делают это довольно хорошо... По крайней мере на некоторое время.       – Посмотрим, – сказал Йен и поцеловал Брэда в щеку, чувствуя что-то нервное на губах.       К десяти часам дом Галлагеров был полон гомосексуальных мужчин и женщин, в основном друзьями Брэда. У Брэда было много друзей. И у его друзей было много друзей. А у друзей их друзей были волчьи стаи своих. Рост населения в гостиной был экспоненциальным, и все они гудели, как пчелиный рой. Кокаин был как на обеденном, так и на журнальном столах, а количество людей, приносивших своё пиво, достигало тупика.       Если бы я знал, что многие принесут своё, я бы не брал столько много. Гора ликёра, находящегося на столе, была уже наполовину опустошенной, хотя большинство людей заменяли спиртное всё большим количеством кокса. Всё большим и большим. Половина одного из пакетов была уже пустой, и он лежал открытым, словно мешок с мукой. Кто-то точно стащит его, если оставить вот так, и Йен взял его и положил обратно шкаф. Боже, Брэд. Ему всё ещё не удалось заблудиться в потоке всех этих вещей, что-то жёсткое удерживало его, в отличие ото всех остальных. Возможно, незнание того, когда, чёрт возьми, кто-нибудь может внезапно вернуться домой.       Лиам должен был спать, но из-за своего любопытства он тихо сидел за обеденным столом. Йен не мог ругать его за это. Трудно было заснуть, когда в доме гудела музыка. Лиам не выглядел взволнованным, по крайней мере для ребёнка. Он едва вздрогнул, когда одна из девушек сорвала свою рубашку и позволила другой лесбиянке уткнуться лицом в её грудь. Липа нигде не было.       Йен попробовал написать ему о том, что происходит дома, но тот, видимо, был слишком занят. Йен подумал, что он, вероятно, остался у Сиерры, тем более, что Йен был одиноким и подавленным, и никто не ожидал, что он будет отсутствовать и не сможет присмотреть за домом.       Йен был в дерьме, и он чувствовал себя словно он в дерьме. И сидящий за столом Лиам не помогал ситуации.       Глаза у него были широкие и невинные, и к горлу Йена подступил ком, когда он взял брата на руки.       – Давай приятель, вернём тебя в постель.       Они поднялись по лестнице, и Йен отвёл Лиама в спальню, уложив его в кровать. Однако же он не мог игнорировать напряжённые стоны, исходящие от мексиканской девушки и грубого белого парня, который потел на полу, пока она была сверху.       – Убирайтесь нахрен, – небрежно сказал Йен, и они хихикнули от перенапряжения, пытаясь достичь своего апогея.       – Я сказал убирайтесь отсюда, – повторил он и потянул девушку за плечо. Пара впилась в него взглядом и вышла из комнаты обнаженной, неся одежду в руках.       – Что ты делаешь? – спросил Лиам, когда Йен снова подтянул одеяло до его подбородка. Его слова повисли в воздухе, и он уставился на своего крошечного брата, словно он произнёс третий акт Гамлета. Этот вопрос почти заставил его плакать. Какого чёрта я делаю? Нахожу голых людей в своей спальне, которых даже не знаю. Чистый снег окутал его горло, и количество алкоголя, плавающего в крови, должно быть, сделала её такой же токсичной, как у его отца. Я, наверное, буду первым человеком, которого сравнят с ним, подумал Йен, но они не знают, как же хорошо от этого дерьма, когда ты потерял всё, и теперь чувствуешь эйфорию от кокса и рома. Поэтому нахуй их.       – У меня вечеринка, просто попробуй поспать, хорошо? – Йен быстро поцеловал его в лоб и погладил мягкие кудри, прежде чем выйти из спальни. Он закрыл глаза и пошёл вниз по лестнице, вдохнув смелости, которая вскоре была разрушена голосом Липа.       – ЧЁРТ, ГРЕБАНЫЙ ПРИДУРОК, ЙЕН, ГДЕ, БЛЯТЬ, ТЫ?       Крик раздался у входной двери, и Йен быстро направился к лестнице на другом конце дома, идущей из кухни. Подойдя к ней на цыпочках, Йен увидел Липа, ждущего, что брат спустится по другой лестнице. Спасибо, Боже. Надеюсь он просто посердится и уйдёт, молился Йен, прежде чем глаза Липа встретили его. Или он может взбушеваться и надрать мой зад. Сражаясь с толпой, Лип подскочил к Йену, надавив ему на грудь, так что он влетел в стену.       – Что, блять, с тобой не так?       Йен оттолкнул брата.       – Просто оставь меня, мать твою, ладно? Иди к Сиерре, а меня оставь в покое.       Лип посмотрел на своего брата, словно никогда его не видел.       – Фиона знает, что здесь происходит? И где Лиам? – его глаза округлились при виде порошка на столе, – Это чёртов кокаин?       Йен стал заикаться, и Брэд выпрыгнул откуда-то из толпы, подталкивая Йена к себе, который делал всё возможное, чтобы нормально говорить.       – Лип, Лиам в порядке, он в постели, не волнуйся, ладно?       – Твой нос полон грёбаного кокса, а на полу нашей гостиной кто-то трахается! Ты просто превратишься в чертовски жалкое галлагеровское дерьмо, просто потому что кто-то откинулся?       Слова ужалили и наполнили ядом горло Йена. Микки был больше, чем кто-то. Йен был посередине между желанием плакать и убить своего брата. Оба их лица были горячими и красными. Я не могу сейчас с этим разбираться, решил Йен. Он опустил пальцы в порошок, лежащий на кухонном столе, и стал втирать в десны.       – Может быть. Я почти убежал с беглецом, как думаешь, во что я могу превратиться?       Неряшливый беспорядок волос Липа покрылся потом, когда он посмотрел на него глазами, которые говорили, что он близок, чтобы оторвать ему голову.       – Да кто ты, чёрт побери?       Я не знаю. Когда Йен не ответил, Лип подошёл к задней двери, яростно открыв её.       – Если Фиона об этом узнает, она убьет тебя, – он хлопнул за собой дверью.       – Иди нахуй, Лип! – громко крикнул Йен, зная, что брат уже не слышит его.       Да всё равно, подумал он и вернулся с Брэдом в толпу. Он нуждался в некоем утешении, безрассудном и сексуальном.       – Кто хочет мне отсосать? – крикнул он в толпу, и Брэд засмеялся вместе с другими, которые могли его услышать. Йен потянулся к первому попавшемуся.       – Эй, не хочешь мне отсосать?       Парень покачал головой.       – Нет, чувак, я натурал.       Йен цинично улыбнулся, а потом рассмеялся.       – Тогда почему ты в доме полном геев? – усмехнулся Галлагер с пьяными ликованием, – Эй, все, он натурал!       Парень отвернулся, сделав глоток пива. Рука Брэда висела на плече Йена, и смех наркомана висел рёвом вокруг них.       – Никто здесь тебя не осудит, – Йен говорил сексуально, позволяя своим пальцам окутать лицо, прежде чем он поцеловал его. Его язык был горячим, влажным, со вкусом водки. Вскоре парень совсем расслабился. Наверное, какой-то странный гик из колледжа.       Рыжеволосый ещё несколько раз потянулся к коксу и почувствовал, что все его заботы пропадают. Несколько человек лежали в припадке экстаза на полу, а девушка с молочной кожей позволяла тощему парню с медовыми волосами вдыхать кокс с её груди. Но Йен был слишком обдолбанным, чтобы заботиться об этом.       Его голова была туманной, а глаза были слишком тяжёлыми. Лучшее, что я чувствовал с тех чёртовых похорон.       Через десять минут "натурал" отсасывал Йену, который сидел на диване и позволял музыке убивать его уши. Косяк был между его средним и указательным пальцами. Брэд наклонился из-за кушетки, чтобы поцеловать его, но Йен лениво улыбнулся и дунул дым ему в рот. Йен схватил волосы гика из колледжа, потушив косяк о тускло-зелёный диван.       Дверь с визгом открылась, и Йен через слабые веки посмотрел на сестру. Её глаза встретились с беспорядком секса и наркотиков. Йен провел рукой по его волосам.       – Какого. Чёрта. – голос Фионы был почти утоплен музыкой, но Йен всё ещё мог слышать его. Он слышал, как на крыльце сделал затяжку Лип. Он застонал и перебрался из-под влажного тепла "натурала", поднимаясь.       – Что ты хочешь? – потрудился он спросить, взяв чьё-то пиво, чтобы сделать глоток.       – Лип позвонил, чтобы напомнить мне, что я забыла бумаги, которые мне нужны. А я даже и не хотела ехать.       Йен закатил глаза.       – И не надо было, – затем последовала легкая отрыжка.       – Йен, посмотри на себя, ты...        Йен быстро поднял руку.       – Если ты пытаешься читать мне лекцию, подожди, когда я буду трезвым, чтобы вспомнить её потом, – он дал ей покровительственный взгляд, полный отвращения и раздражения. Её же глаза были полны разочарования.       – Что, черт возьми, происходит с тобой? – она воздержалась от очевидного желания кричать и ударила рукой по стереосистеме, отключив её.       – Убирайтесь, пока я не позвонила грёбаным копам! – закричала она.       – Пожалуйста, не говори маме, что я был здесь, – взмолился парень, стоящий рядом с телевизором. Ни один из них никогда не видел его раньше, но он был очень высоким, очень беспокойным и очень несовершеннолетним. Йен и Фи смотрели на него с чертой недоверия и лёгкой паники.       – Сколько тебе? – спросила Фиона. Брэд поцеловал Йена в щеку и, хихикая, ушёл с толпой.       – Пятнадцать, но скоро будет шестнадцать.       Йен засмеялся, его горло страдало от необходимости закричать и горечи водки.       – Чёрт! – он схватился за живот, истерически смеясь. Глаза Фионы были красными, когда она смотрела на брата, разрушающегося из-за смерти Микки.       – Ничего смешного, Йен, ты можешь попасть в тюрьму за это, – Йен проигнорировал её, – Что ты смеёшься? – брат стал смеялся ещё громче, – Здесь нет ничего, блять, смешного!       Он повернулся к ней с лицом, полным сарказма.       – Нет, ты просто не понимаешь, это и смешно. Я попаду в тюрьму и, поверь мне, здесь намного больше вещей, за которые я могу сесть, чем это. Я попаду в тюрьму, прямо как Микки, который умер, и сейчас я собираюсь быть более сумасшедшим, чем я уже есть. Вот почему это смешно. Это всё чертовски смешно!       – Убирайся отсюда. Иди домой, – сказала Фиона подростку.       – Я никому не скажу, мои родители убьют меня, если узнают, что я был здесь.       Фиона закрыла глаза, пытаясь остыть.       – Я сказала убирайся.       Парень не стал ждать и секунды дольше, увидев ее смертельный взгляд, и выбежал в дверь, захлопнув её за собой. И, когда в доме стало тихо, всё, что осталось, это области с белым порошком, разбитые бутылки, бездушные, одурманенные глаза Йена и кулак Фионы, встретившийся с лицом брата. Йен схватился за челюсть и пошатнулся, прежде чем рухнуть на пол в слезах.        Они думают, что видели раньше колебания моего настроения, подумал он, приземлившись на колени. Фиона поймала его, с дрожащей болью в мускулах на её лице. Она тоже опустилась на пол, держа брата, который положил голову на её бёдра. Они сидели на холодном шерстяном ковре перед диваном.       Он был чертовски пуст. Он разорвал всё, что было в нём, всё, что он чувствовал, всё, что он скрывал, всю вину, которой когда-либо себя обременял. Было больно смеяться, было больно плакать, просто существуя с осознанием того, что человек, с которым он был связан, мёртв. Было просто больно. И, когда он лежал там, боль рыданий мучила его.       – Почему он не мог... Почему он оставил меня? Почему он оставил меня? – завопил он, ударяя кулаками о пол. Я мог бы изменить это. Я мог бы всё изменить. Слезы его и его сестры смешались, и он был почти уверен, что его грудь собирается взорваться из-за новой татуировки.       – Я должен был уйти с ним. Я должен был уйти с ним, – пробормотал он.       – Нет, Йен! – всхлипнула Фиона, будто пытаясь привести его к жизни, – Нет, люди умирают, ладно? Это не значит, что тебе нужно уходить вместе с ними.       Это не то, что я имел в виду, Фи. Но он не сказала это. Он держался за руку своей сестры, словно он был брошенным младенцем, беспомощным и безо всякой надежды. Я должен был уйти с ним.