Phantom

Йен

      Дни прокатывались по Йену, словно ледяная Арктическая вода.       Прошла неделя с похорон, а он всё ещё не вернулся на работу, несмотря на то, что отстранение закончилось четыре дня назад. Он избегал своей семьи, чтобы не столкнуться с их опекающими выбросами о нем и его бедном, бедном сердце. Он проводил большую часть своего времени в своей комнате, плакал, думал о смерти и пытался изо всех сил понизить то, что содержало калории, поскольку его аппетит, казалось, был полностью искоренён. В основном он просто что-то пил, и по большей части это был алкоголь. Все его внутренности медленно разлагались. Всё болит, просто чертовски болит.       А когда кто-то всем телом болеет и ему кажется, что его грудь накачали железом и льдом, это может помешать ему многое сделать. И, хотя, он не хотел ничего делать, кроме как лежать в куче собственной жалости к себе, он знал, что так он не будет чувствовать себя более живым, чем Микки. Поэтому, с тяжёлой грудью и сжатыми лёгкими, он бросил в стирку свои простыни и оделся, чтобы убежать из своей собственной клетки ещё одной беспокойной ночи. Он не мог сказать, что место, куда он ехал, было лучше, чем его спальня, но, чёрт возьми, по крайней мере, я вышел из своего проклятого дома.       Хвост Феи – это смесь стариков и мужчин, которые были едва легальны. Пульсирующие огни стробоскопов поражали кожу Йена разными цветами. Он не знал, почему он там. Встряхивающая музыка разорвала его уши, и, как только он прошёл через дверь, мысли о нём и Микки, целующихся под синими и фиолетовыми огнями, мелькнула в его голове быстрее, чем окружающие его неоновые потоки.        Он глубоко вздохнул и неуверенными шагами направился к бару, не собираясь долго там быть. Он чувствовал себя не в своей тарелке и выглядел подавленным, а там всё было пропитано жизнью и трепещущими мелодиями. Всё, что он хотел, это то, что могло перекрыть его разум хотя бы на некоторое время. Поэтому он заказал водки, позволяя ей сжигать горло в кислотной радости. И, как только алкоголь ударил по его мозгу и голова окунулась в омут, он стал всё больше осознавать, что мужчины были существами секса и, чёрт возьми, ему нужно было с кем то переспать.       Они с Тревором несомненно расстались, и Йен не собирался вступать в новые отношения в ближайшее время. Не думаю, что здесь много парней моего типажа, подумал Йен, наблюдая как приторный красавчик танцует на сцене. Его голова уже начала болеть от стробоскопов и грубых вибраций музыки. Я не должен был сюда приезжать.       Йен поставил свою выпивку и собрался уйти, когда из уборной вышел широкогрудый мускулистый мужчина с руками, полностью забитыми в татуировках. Его чёлка закрывала половину шеи, а глаза выглядели прохладными и требовательными. Йен притормозил и оглянулся на рюмку ликёра на стойке бара. Быстро выпив ее, позволив горечи наполнить его храбростью, он сжал зубы и встряхнул головой.       Шаги, которые он предпринял к нему, были вызваны только выпивкой и желанием секса. Парень был тлеющим и сексуальным, но, что ж, Йен знал, что если у них всё получится, то он скорее всего не будет активом. Хотя тоже самое я думал о Микки. Отбросив эти мысли, он прислонился к стене рядом с татуированным парнем. Его челюсть была покрыта щетиной, и он провёл рукой по длинным тёмным волосам.       – Хэй, – начал Йен, – Что здесь делаешь?       На самом деле, он некоторое время не играл на поле, и, с маленькой искрой, которая циркулировала в его желудке, он не особо отдавал отчёт в эффективности его небольшой беседы.       – Просто, мой брат здесь работает, жду, пока он освободится.       Йен кивнул.       – Как тебя зовут? – крикнул он, стараясь заглушить громкую музыку. Парень казался отвлечённым, хотя Йен не знал, были ли это просто его мысли, или же это от танцев мускулистых геев, или от чужой компании.       – Эм, Тристан, тебя? – наконец сказал он, и Йен почувствовал напряжение в воздухе. Направление было ясным, и не было никакого смысла тянуть.       – Йен. Эм, не хочешь, может, пойти куда-нибудь, где не так громко?       Постепенный поток беспокойства пополз по прекрасным чертам Тристана в неуклюжих полосах смущения.       – Ты, ты же не подкатываешь ко мне?       Йен вздохнул и слегка улыбнулся, опустив руки в отчаянии.       – Ты меня поймал.       Тристан посмотрела на него и улыбнулся в притворной застенчивости, и Йен не думал, что такое можно увидеть на лице сурового байкера.       – Что? Извини, если всё это слишком быстро, я просто подумал...       – Нет, нет, просто это не по моей части, мой брат, он скоро освободится, и мы куда-нибудь пойдём.       Йен хотел закатить глаза и ударить себя в лицо. Он и правда стал таким ржавым, чтобы ошибиться в своём гей-радаре? Хотя сюда не так много натуралов приходит, напомнил он себе, только этот один парень, которым я решился заинтересоваться.       – О, хорошо, извини, – Йен был внезапно униженным, и, когда он собирался ударить себя о стену и найти ближайший выход, внезапно появились знакомые вспышки на лице Тристана. Его кожа была такой же оливковой, как и у Тристана. И у обоих была густая шоколадная копна волос. Йен узнал бы его где угодно. Брэд. Он практиковал его, когда он впервые получил там работу, и, если бы он остался там дальше, они, возможно, достигли бы звания "друзей".       Счастливый, удачливый, более беспорядочный, чем любой из других барменов и танцоров, которых он там встречал. Даже со вкусом секса на языке и быстрой таинственной улыбкой, которую Йен изо всех сил пытался расшифровать, он всегда был добр. Никто не мог с этим спорить. Брэд заставлял его улыбаться, и это было единственным, о чём Йен не мог жалеть. Улыбку, которую Микки хотел бы видеть.       – Брэд? – воскликнул Йен. При звуке голоса Йена, брови Брэда достали до потолка, и его идеальные зубы засияли в широкой улыбке.       – Йен, чёрт возьми, что ты здесь делаешь? – Он слегка обнял Йена, и тот мягко отодвинул его, похлопав по плечу.       – Просто остановился, чтобы попытаться... Отвлечься от вещей. Ты всё ещё работаешь здесь?       Брэд усмехнулся.       – Не то, чтобы я мог получить работу по лучше, но я не ненавижу эту, так что, всё хорошо. А ты как?       Йен почувствовал в себе что-то опустошённое и жалкое. Парень, которого я любил с тех пор, как был первокурсником в старшей школе, мёртв, босс, вероятно в замешательстве, где я, чёрт возьми, а я не могу вытащить себя из постели, выживая благодаря пиву.       – Знаешь, всё в порядке. Работаю в EMT, – хотя он беспокоился, что уже нет.       – Неплохой скачок от стрип-танцев на сцене.       То, как он посмотрел на него, снизу вверх, подняло что-то глупое и сексуальное внутри Йена.       – Встречаешься с кем-нибудь? – Брэд никогда бы не стал терять время, – Не то, чтобы я подкатываю, но у тебя вроде был парень?       Йен встряхнул головой.       – Нет, нет, он умер, – он знал, что, технически, они не встречались, когда Микки погиб. Он знал, что он разбил сердце Микки не один раз, и он ненавидел себя за это, и теперь он держался за Микки, как за золотые зёрна или куски драгоценного камня, потому что, даже если они не были технически вместе, когда Микки сжёг здание в Мексике, он был его грёбаным парнем. Он всегда им был. Поэтому нет смысла ставить этот глупый "экс" перед словом.       – Боже, прости, что спросил. Это тот парень с которым ты был пару лет назад?       Йен кивнул. Он говорил о своих парнях, когда работал в клубе, но он не думал, что достаточно подробно рассказывал о Микки, чтобы кто-нибудь помнил.       – Парень, который пришёл сюда и надрал мне задницу, когда я сказал, что ты не будешь одинок той ночью?       Йен не мог подавить грустные смешки, гудевшие в его груди.       – Да, это был Микки, – смех Брэда слился со смехом Йена. Брэд на мгновение посмотрел на него, прежде чем озвучить своё предложение.       – Что ж, мы с братом направляемся на вечеринку, она на севере, тебе нужно пойти с нами, отвлечься от всего, ага?       Йен неуверенно вздохнул и нервно оглянулся. Он не планировал оставаться в Хвосте Феи.       – Я не знаю, чувак, я собирался уходить, – сказать Йен.       – Ой, давай же, у них будет тату-мастер со скидками. Вот почему его натуральная задница идёт, – он указал пальцем на Тристана и широко улыбнулся, – сумасшедшая музыка, напитки, крепче чем есть во всём нашем клубе.       Йен ещё раз оглянул взглядом клуб и издал дрожащее дыхание. Он знал, что это была плохая идея. Он уже пережил одну пьяную сцену, которую сделал перед Тревором.       Однако если он не пойдет с Брэдом, это означало возвращение домой. Возвращение к царапинам прошлого и холоду. Это означало, что он останется в своих мыслях и утонет в своём сожалении, в своём растущем презрении к себе, к разрушению, которое он мог ощущать в своём теле. Хуже всего, это означало, что он должен был вернуться домой к памяти о Микки, что будет разрывать Йена пополам. Чёрт возьми.       – Хорошо, почему нет.       Брэд улыбнулся и похлопал Йена по спине. В любом случае, просто какая-то глупая вечеринка не означает, что я не смогу взять себя в руки, когда выпью. Рука Брэда всё ещё была у него на плечах, когда они покинули Хвост Феи.       Они шли вдоль рельсов, дойдя до квартиры, расположенной в районе, который был намного севернее и незнаком Йену.       Дверь квартиры распахнулась после сильного удара Брэда, который был с волной белого дыма, наполняющий нос Йена большими облаками. Брэд потянул его за локоть внутрь, и Тристан неторопливо последовал за ними.       Может быть, он должен был просто остаться дома. Может быть, ему следовало отступить назад, хоть это и значило, что ему придётся проплакать всю ночь. Его потеря контроля не была чем-то, что пришло после нескольких выпивок, она пришла быстро и внезапно, и иногда, когда он терял контроль, было действительно трудно взять себя в руки. Успокойся, Йен, ты теперь контролируешь себя, держи себя в руках и всё будет в порядке.       Квартира была заполнена почти обнажёнными девушками, неряшливыми парнями, извивающиеся около них, и громких, ярких геев, которые проносились сквозь всю толпу. Некоторые были в одежде, а некоторые – топлес, сверкая грудью и рваными джинсами. Кажется, что и не покидал Хвост Феи, подумал Йен, проходя через зал с двумя сосущимися девушками без рубашек. Он ненавидел то, что он так нервничал, и заразительность безумия только больше его беспокоила. И Брэд толкал его всё глубже и глубже в комнату. Они были там около тридцати секунд и уже потеряли его брата.       Когда Брэд наконец прекратил воевать со своими ногами, они стояли перед сказочной феей, увенчанной тонкими светлыми волосами и глупой улыбкой, на нём была ярко красная помада, и он их обоих поцеловал.       – Брэдли! – крикнул он и обнял его так красиво, как Йен никогда ещё не видел. То, как его руки обернулись, даже не касаясь его, а пальцы были словно перья на спине Брэда. И отстранился он с такой же элегантностью.       – Хэй, Марли, я не думал так опоздать, задержали на работе.       Марли отхлебнул из зелёного стакана.       – Не волнуйся об этом, детка, кто это? – он показал рукой с ухоженным ногтями на Йена, и Брэд усмехнулся.       – Его зовут Йен, он мой друг, работал раньше в клубе.       Марли облизал губы, тем самым вызвав яркие вспышки интереса и сексуальности. Он говорил возбуждённым мурлыканьем, которое каким-то образом пробивалось сквозь вибрации техно.       – Он гей? – широко улыбнулся блондин. Йен кивнул, держа рот в каком-то непонятном узле.       – Иисус, дорогой, тебе нужно немного расслабиться, ты выглядишь так, как будто сейчас опрокинешься, – засмеялся Марли и налил хрустальную жидкость в стакан, – Вот, выпей.       Йен нерешительно взял его, чувствуя запах джина, исходящий из стакана.       – Здесь ведь нет ничего такого? – Сразу же спросил Йен, хотя он не видел, чтобы туда что-то попало, однако блеск в глазах Марли, когда он сказал "расслабься" заставил подумать о чём-то большем, чем просто джине. Марли положил руки ему на бёдра.       – Милый, не волнуйся об этом, просто почувствуй что-нибудь.       Йен кивнул, улыбаясь. Решайся, подумал он, прежде чем сделать глоток, который сразу же согрел его, и он почувствовал, что достаточно работал в Хвосте Феи, чтобы распознать это. Немного джина тебе не повредит, Йен, это не то, с чем ты не справишься. Тем более это был маленький стакан, и он не чувствовал себя словно в эфире, просто немного свободнее, ничего, что могло бы всё испортить.       – Ладно, позже поговорим с тобой, Марли. А сейчас мы пойдем танцевать, – объявил Брэд, и Йен поднял бровь, допив напиток и поставив его на стол.       – Да? – крикнул Йен, хотя Брэд не слышал его, вводя в кольцо из липких тел и блестящих ртов. Брэд придвинул Йена ближе и слегка нагнулся над ним, двигая плечами в такт музыки. Наблюдая за тем, как Брэд двигается, словно ему всё безразлично в его собственном глупом мире, позволяя Йену освободиться немного от напряжённости, которая так сильно привязало его к полу.       И, пока он знал, что никто из них не был достаточно хорошим танцором, они всё равно это делали, двигая своими телами. Йен ещё налил себе пару стаканов джина, чтобы успокоить последние нервы. Это твои нервы или твой контроль? Подумай. Это были его нервы, твердил он себе и отгонял всё, что говорило иначе. Я в порядке, я в порядке. Он повторял это самому себе, позволяя Брэду повиснуть позади него, касаясь груди грубыми пальцами, сжимающими его футболку.       И, когда он оттащил Йена в ванную, шепча с глупой усмешкой "сюда", Йен собирался сказать ему, что он хочет уйти оттуда, чтобы они смогли потрахаться, или сделать это где-нибудь в темноте этой квартиры, но он не сделал ни то, ни другое, его глаза выросли до размеров луны, когда Брэд из сумки вытащил большой пакет с порошком, который сверкал, словно недавно выпавший снег. Он держал соломинку и зеркало, вытащив это из кармана и засунув соломинку между губами, как сигарету, так как тщательно высыпал порошок на отражающее стекло.       – Это кое-что дорогое, не сода для выпечки, которую они могли засунуть.       Комок застрял в горле Йена, и его живот нервно задрожал, смотря как Брэд делал тонкие дорожки кредитной карточкой.       – Я не могу, я не... – запротестовал Йен, хотя не знал, для чего. Для тебя, спускающегося в яму плохих решений, мудак, напомнил себе Галлагер, – Мне не следует это делать.       Брэд посмотрел на него невозмутимой выразительной озабоченностью и усмехнулся.       – Не думаю, что кому-то следует, но, хэй, ты живёшь один раз, верно? – и он быстро вдохнул первую линию на зеркале, сжимая нос, – Чёрт.       Йен уставился на него с неудобной битвой тревоги, заваривающейся в груди.       – Давай, я пытаюсь разделить это с тобой, – его глаза встретились с глазами Йена в лёгкой вспышке доверия, – Только одну дорожку, давай же.       Давай же, Йен, тебе просто нужно уйти отсюда, пойти домой, может быть попытаться позвонить Тревору утром, даже если это только укрепит разрыв. А можно сделать только одну дорожку.       Его сердце вздрогнуло от этих слов, это был не его внутренний голос, и губы Брэда совсем не двигались. Йен быстро оглянулся, но не нашёл ничего, кроме стен. Что, блять, это было?       – Ты что-то слышал?       Брэд закатил глаза.       – Только одну. Не будь таким упрямым, – усмехнулся он, – Здесь не так много.       Йен вздохнул и взмахнул пальцами, чтобы тот передал соломинку. Это движение только зажгло улыбку на лице Брэда. Я уже не буду в состоянии позаботиться об этом, если вдохну немного больше. Так или иначе, это не было началом спирали к плохим решениям. Начало было тогда, когда он переступил порог Хвоста Феи.       Порошок залез в ноздри Йена и защекотал внутри его головы. Он быстро потёр нос и Брэд спрятал обратно все принадлежности. Как только всё это было сделано, Брэд притянул Йена для поцелуя, и Йена ударило в лицо эйфорическим взрывом, растворяясь во влажных губах. Тёплый, влажный, наполненный сексом, всё в нём дрогнуло. В конце концов, это была всё равно всего одна дорожка.       Ему потребовалось больше времени, чтобы полностью отпустить тревогу, которая удерживала его на земле, чем он думал. Тем не менее, за два часа прибывания там, десять шотов и ещё восемь дорожек кокса, и Йен уже не был на земле, он плавал в воздухе. Он где-то потерял рубашку, и его грудь была такой же блестящей, как и пыль, которую он вдыхал. Музыка ударила в его голову, и его потянуло на травку, которая была кислой и настолько сильной, что он едва мог почувствовать своё лицо.       Они отказались от кокса на зеркале и толкали его в нос из рук друг друга. Брэд пробежал своими пальцами по каждой части Йена, до которой мог докоснуться. Йен почувствовал жар от его губ, целующих его плечо, и ногти, сжимающие его грудь, прежде чем он попросил у Брэда больше кокса, который в свою очередь улыбнулся и щедро предоставил ещё.       – Чёрт возьми, – вздохнул Йен, оправившись от горки жемчуга, который только что вдохнул, – Сколько у тебя этого дерьма?       У обоих было как минимум достаточно, чтобы заменить весь сахар в порции пирожных, и всё же он доставал всё больше и больше пачек. Брэд усмехнулся и громко крикнул:       – Много! – и они поцеловались.       Он чувствовал всё и ничего из этого не было правильным. Он был ничем иным, как тёплым, нечётким, сексуальным, горячим, лишённым каких-либо мыслей о Микки, его смерти, и любых других проблемах. Он чувствовал только шум наркотиков и выпивки. Они отстранились друг от друга в сироповой путанице, и Брэд рассмеялся, взяв косяк у Йена.       – Давай пойдем за татуировками? – Брэд напрягся, чтобы говорить сквозь приступ кашля, и жестом указал на пухлого художника-татуировщика с коричневой бородой и лысой головой. На его теле было больше чернил, чем кожи, а тоннели в ушах были настолько большими, что свободно могли пропустить сквозь себя руку ребёнка. О, точно, он говорил, что он здесь будет.       – Чёрт, да, пойдём сделаем.       Они подошли к татуировщику, покачиваясь, и Йен кинул две двадцатки, чувствуя, что собирается упасть.       – Этого должно быть достаточно?       Лысый мужик уселся поудобнее на табурете, взяв в руки иглу и натянув пару чёрных перчаток. Он тоже пил, и у него была циничная улыбка на лице, такая, что заставила бы Йена нервничать, будь он в другом состоянии.       – Итак, что хочешь, рыжий?       Йен громко рассмеялся, когда Брэд прошептал ему на ухо, что он хочет получить смайлик на своей заднице.       – О, ничего особенного, просто я хочу это, слушай, – пробормотал Йен, хихикая, – Мой парень умер, поэтому я хочу сделать его имя, типа как "Покойся с миром", а затем его имя.       – Ладно, как его зовут?       – Микки, – быстро выдохнул Йен.       – Микки? Как мышь? – в это время Йен впал в приступ смеха, который привёл его к слезам.       – Как мышь! Да, как мышь, просто RIP Микки, вот и всё.       – Ладно, парень, где ты хочешь?       Йен указал на центр груди, там, где было его сердце.       – Здесь, вот здесь.       Его лицо было прислонено к подушке. Он не помнил, как, чёрт возьми, он вернулся домой, но он сделал это, потому, что он был в своей комнате, и Брэд лежал рядом. Он встал с липкой постели, держа голову в руках, которая была словно наполнена осами. Вчерашняя ночь проносилась в голове неразборчивыми пятнами и вспышками. И, понимая, что он лежал в постели с Брэдом, и ни у кого из них не было штанов, можно было сделать выводы.       – Мы трахались прошлой ночью? – спросил он, когда ответ был довольно очевиден. Брэд пожал плечами, вытаскивая из кармана колбу. Одежда Йена была разбросана по полу.       – Похоже на то, – сказал Брэд равнодушно, – Мне надо идти, есть пара дел.       Он шлёпнул Йена по заднице и спустился вниз, словно это был его собственный дом.       Когда и Йен спустился, Брэд уже ушёл, а Лип покрывал хлеб майонезом. Часы говорили, что было уже обеденное время.       – Вижу, ты весело провёл ночь, – заметил брат, – Кто это?       Йен зевнул, почёсывая грудь и натягивая рубашку.       – Просто парень с которым мы раньше работали, мы пошли на вечеринку, видимо переспали, хотя я не помню, чёрт, что угодно.       Лип кивнул.       – Смотрю, ты сделал тату.       Йен отшатнулся и с недоверием посмотрел на брата.       – Нет, – он подумал, что Лип издевается, хотя взгляд, который бросил ему старший брат, говорил о другом. Рыжий Галлагер неуверенно потянул за рубашку, и изображение недавно запечатлённых чернил потрясло его. Дерьмо. Осознав всё это, он убежал в ванную, проигнорировав лёгкий смешок Липа. Взглянув на своё отражение, он прочитал чистое и чёткое RIP Микки простыми чёрными чернилами. Лип стоял в дверях с ухмылкой на лице, кусая бутерброд.       – Что, чёрт возьми, я сделал? – Йен провёл пальцами вдоль надписи.       – Всё не так уж плохо, – перебил Лип, – Я имею в виду, что теперь всё честно, ты говорил, что у него есть твоя, а теперь у тебя есть его.       Было ясно, что он изо всех сил старался не смеяться, и Йен бы ударил его, если бы его голова не была наполнена туманом.       – Пошёл ты, – сплюнул Йен. Лип улыбнулся и вышел из ванной. Затем последовал телефонный звонок. Схватив трубку, Йен услышал голос Брэда, наполненный энтузиазмом.       – Эй, Йен, знаю, я только что ушёл, но я хотел сказать, думаю мы должны повторить это как-нибудь, мы хорошенько повеселились, не так ли?       Брэд был личностью. В то время, как его небрежность иногда внушала страх, его идеология была полна жизни в полной мере, которая могла быть опасной, а опасность это не то, что могло остановить Йена. Брэд всегда имел для него преимущество. Его быстрая улыбка и дымчатые глаза, которые ни о чём не беспокоились. Это было весело и страстно. Йен, будучи пьяным, сделал тату о Микки в центре груди, и ему теперь придётся смотреть на него всю оставшуюся жизнь. А Брэд...       Брэд предоставил ему эту возможность безрассудного облегчения. Хотя он никогда не сможет почувствовать к Брэду то, что он чувствовал к Микки, у него были все ресурсы, чтобы предоставить ему это безрассудное облегчение, которое перекрывало его ненасытную боль и неустанное раскаяние. У него не было проблем с тем фактом, что они никогда не станут кем-то большим, чем безрассудными, весёлыми, идиотскими друзьями, даже если это означало душевный удар и затемнение ликёром. И, взвешивая всё это, слушая дыхание Брэда на линии, ожидавшего ответа, Йен сглотнул, а затем устало улыбнулся.       – Договорились.