Phantom

Йен

      Похороны Микки никоим образом не были близки к тому, как их представлял Йен. Видимо, украинские американцы бежали сюда всей своей обширной семьёй. Толпа, которая заполняла погребальный дом, была огромной. Фотография, которую они выбрали, выглядела блестящей и чистой. Имя Микки никогда не выглядело красивее, чем сейчас, написанное замысловатым чёрным шрифтом.       Перенос гроба не был таким тяжёлым, как Йен предполагал, учитывая его ожидания, что он будет склонен бросить его в любой момент. Гроб был уже заперт с помощью болтов, так как ожоги не позволяли смотреть внутрь. Гроб был поставлен на подставку и Йен вздохнул, быстро сев на своё место. Остальные, которые вместе с ним несли гроб, сели в первом ряду, за исключением его и Джоуи, который сидел вместе с остальными братьями и сестрами Милковичей. Йен наблюдал, как Светлана садится рядом с ними, держа Евгения на коленях. Внезапно в служебных дверях раздался громкий шум. Терри.        Отец Микки, коренастый, с крючковатым носом, выглядел так же скупо, как и всегда, однако его глаза не были такими грозными. Он пьян. Его спотыкающиеся шаги привели его к тёмному деревянному сиденью, в том же районе, где сидела Светлана. Когда все расселись по местам, Йен наклонился к Мэнди и тихо прошептал:       – Что здесь делает Терри? Думал, он в тюрьме.       Мэнди выглядела прекрасно в своём обтягивающем чёрном платье. В то время, как она была подавлена в течение всего похоронного процесса, её губы теперь были плотно сомкнуты.       – Отгул. Он освобождается через несколько месяцев. Рада, что меня здесь не будет, чтобы разбираться с этим дерьмом.       Йен мрачно посмотрел на Терри. Выглядел он нормально, рассказывая анекдот десять минут назад, но сейчас Йен не был в этом уверен. Пожалуйста, не испорть всё, умолял он, а потом обратил внимание на площадку, где священник начал службу.       Все говорили приторные слова, написанные на листочках. Мэнди рассказывала о том, как Микки был всегда тем, кто заботился о своей семье. А некоторые из его двоюродных братьев, с которыми Йен не был хорошо знаком, говорили о его стойком характере и выносливости. Игги же говорил что-то, что не имело никакого смысла. О том, что его "наследие" будет жить. Хотя Йен знал, что наследие было сильным словом, чтобы описать тень Микки. Его прикосновения, подумал он, как он коснулся каждой из наших жизней. Это будет жить.       Прежде, чем он подумал об этом, Мэнди стала толкать его в плечо и широко открыла глаза. Была его очередь. Уже? Он спросил себя, зачем он согласился на это. Если бы Мэнди знала, что произошло на границе, она, возможно, не была бы так настойчива в том, чтобы он произнёс заключительную речь. Йен встал и прошёл по помещению, когда ты Терри громко прошептал: "Что, чёрт возьми, этот педик здесь делает?" Однако Йен уже подходил к лестничному полёту, не обращая внимания на комментарий.       Он сделал несколько глубоких вздохов и уставился на сидящую перед ним толпу. Он вытащил лист бумаги из кармана, разгладил его и поставил на подставку, потому что иначе его бы не слушали, а смотрели на дрожащие руки. Мэнди слегка кивнул и беззвучно произнесла "Всё в порядке", прежде чем он открыл рот, чтобы начать говорить.       – Микки всегда был сильным, – он позволил словам на мгновение повиснуть в воздухе, чтобы посмотреть на реакцию людей. Терри усмехнулся, и Йен изо всех сил старался не дать ему сбить его, – с тех пор, как он был всего лишь ребёнком, которого я знал будучи с ним в одной команде по бейсболу, до грубого подростка и до человека, о котором... – его сердце уже не стучало в груди, а поднялось до середины горла, – о котором я так заботился.       Это было произнесено быстро и себе под нос.       – Я видел, как он растёт не только в плане возраста, но и в плане личности. Я видел, как он преодолевал то, что я, вероятно, никогда не смогу преодолеть. Он всегда был готов дать отпор всему, что бы не становилось на его пути. Я имею в виду, если бы он заботился о вас, он бы за вас умер или же отправился в тюрьму. Никто не сможет с этим поспорить. Он был сильным. Он женился на той, которую не любил, так как был вынужден. Я знаю, что я бы испугался это сделать, а он нет. Он охотился за мной, когда подумал, что я что-то сделал с его сестрой. Он противостоял целой толпе гомофобных, – он хотел сказать "придурков", но это уже было слишком личное, – людей. И он признался себе в том, что он гей... Что ж... Да.        Йен соскочил со сцены так быстро, как только мог и рухнул на сиденье рядом с Мэнди. Она улыбнулась ему.        – Всё прошло хорошо, успокойся.        Йен кивнул, изо всех сил пытаясь остыть. Его ладони были влажными и горячими. Он сделал это. Он не сдался и сделал. Священник уже собирался вернуться на сцену, когда Терри стоял в ступоре, стреляя глазами в толпу.        – У-у меня есть что сказать, – провозгласил он и пошёл к проходу. Йен был ошеломлён тревожностью своей речи и последнее, что ему сейчас было нужно, так это гнев, которым Терри мог его щедро наградить.       – Сядь, Терри, – сказал настойчивым тоном Йен, вставая с места. Терри повернул голову, чтобы посмотреть на Йена.        – Ты пытаешься остановить меня от речи на грёбаных похоронах моего сына?        Толпа стала шептаться, и несколько кузенов Микки послали Йену свои злобные взгляды, которые сдержали его от дальнейшего протеста. Мэнди покачала головой, и Йен сел, молясь, чтобы Терри всё к чёрту не испортил.       – Микки, – начал он, впившись взглядом в толпу. Да, больше людей, чем будет у тебя, когда ты умрёшь, придурок, – Микки, маленький говнюк.       Желудок Йена наполнился трепетом, и он изо всех сил старался не выбежать на сцену, чтобы оттащить его. Он обычно привык реагировать кулаками, особенно, когда этот идиот собирался творить херню на похоронах.       – Позор, что мне довелось называть грёбаным педиком своего сына.       Йен сделал глубокий вдох, а Мэнди закатила глаза. Он понял, как она сейчас может просто сидеть. Этот мудак вырастил её, подумал Йен, она привыкла к этому, в отличие от меня.        – Тот идиот, с рыжими волосами, который только что говорил – его подружка, – отрывисто сказал Терри, и Йен снова подавил сильное желание выбить ему зубы, – даже если бы он всё ещё был здесь, я бы выгнал его сраную задницу из моего дома.       Его глаза были усталыми, и, на мгновение, показалось, что он сейчас рухнет.       – Это был его выбор - быть сказочным педиком. И если он отправится в ад, нет другого выбора, кроме как смириться с этим.       В помещении было тихо и священник последовал за Терри, делая всё возможное, чтобы восстановить святость службы. И в то время, как слова Терри были последовательными вспышками боли, их общий смысл оставался предельно ясным. У Йена не было другого выбора, кроме как смириться с этим. Он не мог ничего изменить, что имело место быть последние три месяца, независимо от того, как сильно он этого хотел, и, независимо от того, сколько раз он шептал мольбы своей скорби, ложась спать. Ничего этого нельзя изменить, и он знал, что ему нужно это принять, но его разбитое сердце поклялось, что он этого не сделает.       После того, как священник сделал всё, что было в его силах, чтобы замять сцену с пьяным Терри, громкая мелодия на пианино стала играть You Raise Me Up. Сейчас начнётся. Он знал, что это сейчас начнётся. Как же меня всё-таки это задолбало, – подумал Йен, когда остальные вышли из помещения.       Они собрались вокруг гроба, и Йен почувствовал, как кусок льда вздёрнул его грудь, когда он сжал пальцы вокруг одной из серебряных ручек. Другие мужчины заняли свои позиции вокруг него, держа свою часть гроба. Йен был между Джоуи и Другим Милковичем, Брэндоном или Бреди, или что-то типа того. Прохлада металла исчезла, когда его руки настали тёплыми и скользким от пота.       По его телу пробежала дрожь, от мысли, что он несёт мертвое тело Микки. Йен с трудом поставил гроб и вереница машин двинулась прямо за ним. Йен сидел с Мэнди на заднем сиденье крысиного автомобиля Милковичей. За рулём был Игги, а пассажирское сиденье занял Джоуи. Они следовали за катафалком по дороге на кладбище.       Игги был не самым осторожным водителем. Он подъехал к краю улицы, чтобы припарковаться, и Йен перешёл из одной неустойчивой поверхности к другой. Земля уходила из-под его ног, которые были ватными и шаткими, когда он снова вернулся к катафалку.       Гроб, в котором находилось тело Микки, был перенесён руками полдюжины мужчин, и поставлен на платформу над могилой. Йен ловил ртом воздух, когда его взгляд встретился с телом Микки, заключённым в толстый ящик из серебра и окрашенного дерева, медленно спускающийся в длинную дыру в земле. Мэнди сжимала плечо Йена, и её рука была единственной вещью, благодаря которой он всё ещё не упал. Земля под ногами казалась невесомой, а голова была тяжёлой. А когда священник стал рассказывать о "пепле и пыли", Йен старался не упасть в обморок, как только мог.