***
Йен
Тощие пальцы Мэнди скользнули по мраморному гробу , который сиял, словно миллион полированных паутинок. Йен взглянул на него и в сотый раз проверил свой телефон. Он весь день писал Тревору, несколько раз звонил, хотя после долгого отсутствия ответа, он успокоился. Йен даже оставил два голосовых сообщения с извинениями, но Тревор так и не отвечал. Не то, чтобы он ждал ответа от него, после всего сказанного. Его голова была тяжёлой и туманной, а кровь была водянистой из-за алкоголя, но он точно знал, что это не оправдание тому, что он наговорил. Жаль, что я не могу вернуть всё назад. Он бы многое хотел изменить, с того момента, как Мэнди позвонила и сказала, что Микки умер, и раньше, когда он оставил Микки на границе. Всё, подумал Йен, если бы я мог всё изменить. Этот дом, в котором проводились похороны, был причиной подходящей тошноты к горлу, ещё с того момента, как он вошёл в дверь и услышал тихую классическую музыку, увидел траурные лица семьи и почувствовал густой воздух мёртвых. Часть Микки была в этом воздухе. – О чём ты думаешь? – внезапно спросил Йен, пытаясь удержать мысли о том, чтобы прикончить себя. – О том, сколько он сделал для меня. Чёрт, он чуть не убил тебя, когда я его попросила. Йен вспомнил тот день, когда Микки ворвался в Кэш и Грэб, чтобы надрать ему задницу, так как к нему обратились Мэнди. Старые добрые дни, улыбнулся Йен, когда всё было так просто, а казалось, что очень сложно. Это было всего за несколько дней, до того как они впервые переспали. – Я имею в виду, что ты думаешь о гробе, – пояснил Йен. Мэнди опустила голову и сглотнула слюну. – Ах, да, не знаю, может, чёрный. Он не был фанатом чего-то цветного. Как ты думаешь, что бы он хотел? Дымчатый, тёмно-серый гроб стоял рядом с ними, и всего за несколько тысяч долларов. Отделка была глянцевой, обрамленная тёмными серебряными ручками. – Вот этот неплохой, – кивнул Йен в его сторону, от чего Мэнди напряглась. Он хотел оставаться там не больше, чем она. – Тогда пойду найду управляющего. – Мэнди сжала своей маленькой рукой плечо Йена, прежде чем уйти. Он не ожидал, что похоронное бюро, это то место, где он снова увидит Мэнди. Он не ожидал и половины того, что произошло в его жизни. Чёртового Микки Милковича, в которого он влюбился, новостей, о том, что он сбежал из тюрьмы, того звонка, оповестившего его, что Микки мёртв... – Всё пройдёт хорошо, – сказал управляющий похоронного бюро. Он был старым и у него были седые волосы, выглядывающие из большого сморщенного носа. – Вы имеете в виду своих приятелей? Йену совсем не нравились быстрые взгляды Мэнди, которыми она его одаривала. Он не мог это сделать. Не это. Буквально, забрать Микки на могилу, нести его мёртвое тело в каком-то ящике, оставляя его в яме в земле. Он бы сам прыгнул в эту яму. Он слишком сильно любил его. Мысль о том, что Микки будет похоронен, заставила подняться его волосам на голове и пустила дрожь по позвоночнику. – Да-да, мои, эм, кузены сказали, что они это сделают. Нас осталось двое, но я заставлю брата мириться с этим, и, что ж, Йен, я хотела попросить тебя, но я подумала, что ты, вероятно, не захочешь это делать. Я имею в виду, чёрт, через всё, что вам вместе пришлось пройти... Йен вздохнул и покачал головой. У неё хватило сил попросить его об этом, и у него должно хватить сил, чтобы это сделать. – Всё в порядке, я сделаю это. Мэнди удивлённо посмотрела на него и её поднятые брови чуть не достали до потолка. – Ты уверен? Нет, если ты будешь спрашивать. Волна тошноты накрыла его. Он закрыл глаза, пытаясь восстановить самообладание, и слегка улыбнулся. – Да, да, я сделаю это. – Трудно найти фотографию Микки, где он не отворачивается от камеры или не тычет в неё факом, – Мэнди разбирала коробку старых фотографий, пытаясь найти что-то приличное для похорон. Йен помогал, хотя сомневался, что получится найти что-то хорошее. Однако всё же получилось найти парочку, где Микки был ребёнком. Бледный, как молоко, с розовыми щеками и пучками чёрных волос. Милый. Йен впервые по-настоящему и искренне улыбнулся. – Можно использовать как магшот*, – пошутил Йен. Улыбка Мэнди показалась из-за белокурых кудрей, лежавших на плечах. – У тебя есть его школьные фотки? – Если и есть, он, вероятно, первокурсник на них. Он бросил школу ещё подростком. Йен кивнул. Не подумал об этом. – Может, у тебя есть парочка фоток, которые вы вместе сделали? Желудок Йена сжался. У него есть. Где-то в фотоальбоме в телефоне. Он не часто удаляет фотографии, и он не был уверен, когда вытащил телефон из кармана, благословение это было или проклятие. – Сейчас посмотрю, но не думаю, что они будут лучше. Йен пролистнул фотографии, и тревога начала нарастать. Некоторое время он не смотрел на них, но когда взглянул на экран с квадратами, показывающими тёмную и рыжую головы, беспокойство больше не нарастало, а разрывало на части. Ему не нравилось это. Ему не нравилось видеть Микки ещё живым и счастливым. Он понимал, зачем некоторые люди делают это, что-то вроде отличительного знака, мемориала того, каким был человек, когда ещё был жив. Но он ненавидел это. Тот Микки никогда больше не будет выглядеть так. Он смягчил свои чувства, когда стал искать что-то приличное. Хотя, большинство из них были такими, какими он ожидал. Слишком темное. Без рубашки. Средний палец. Остановился он на ярком солнечном снимке их двоих, находящихся в комнате Микки, где Милкович смотрел в окно. Глаза его сверкали, как самородки сапфира. Так как Йен сейчас находился в доме Милковичей, выстрелы воспоминаний пронзили голову Йена и зазвенели в ушах. Он выглядел таким счастливым, подумал Йен, я делал его счастливым... пока не облажался. Спасая себя от ярости и отвращения к самому себе, он показал Мэнди фотографию. – Как тебе? Она ласково улыбнулась и кивнула. – Отправь её мне, я распечатаю. Йен посмотрел на неё и поднял бровь. – У вас есть принтер? В доме Милковичей не было ничего, что выглядело бы дороже, чем смятый чек в 20 долларов. – Да, мудак, – игриво ответила девушка, – брат украл один. Йен усмехнулся, встал с пола, где они сидели, и разгладил джинсы. Фантомы прошлого проносились в каждом углу дома. И Йен знал, смотря на предупреждающий жёлтый знак с подписью STAY THE FUCK OUT, нацарапанный Микки, его будут встречать только призраки прошлого, путающиеся в голове. Но он не мог удержаться от того, чтобы открыть дверь и позволить этим призракам свой танец. И они танцевали. Комната была пулей, попавшей в память Йена. Микки, подумал Йен, она всё ещё пахнет им. Комната была лабиринтом беспорядка. Сигареты, валяющиеся на столе, документы, разбросанные по комоду, грязная одежда, сделавшая ров вокруг кровати. Море хаоса. Как и сам он. Йен остановился, чтобы взглянуть на плакат Снайпера, поверху которого висела фотография Йена. Его волосы были словно красными из-за яркого солнца. Фотография была мятой и рваной по краям. У него всё ещё была моя фотография, даже после... Господи, Микки. В его ушах зазвенело, и, на мгновение, ему показалось, что он наконец закричал, прежде чем волна молчания разрушила его. Фантомы прошлого перестали танцевать. Они начали колотить по его плечам, когда Йен взял одну из рубашек Микки, чёрно-синюю, с отрезанными рукавами. Йен прижал её к лицу. Она всё ещё сохраняла запах пота и лета. Он прижал её к щеке и сжал ткань. – Эй, – прошептала Мэнди, входя в комнату с фотографией в руке. Голова Йена повернулась к ней, а потом снова вернулась к рубашке, – я собираюсь идти в похоронное бюро. Йен вздохнул и небрежно кивнул. – Да, хорошо, хочешь, чтобы я пошёл с тобой? – его глаза горели от слёз, которые никак не падали, и он смотрел на Мэнди, словно через стеклянный стакан. – Нет, всё в порядке, это не займет много времени, – её взгляд упал на рубашку Микки, а потом на фотографию. Только не жалей меня сильно, Мэнди. – Он действительно беспокоился о тебе, Йен. Йен посмотрел на своё фото на стене, и его дыхание стало грубым. Он старался избегать печальный взгляд Мэнди. Да подумал он, да, и я должен был что-то сделать.