Разноцветная книга

Небо над нами – как огромный лазурный купол. Идеально голубое – ни облачка. Солнце начало сползать к горизонту, и смотреть на него уже не больно. Интересно, каково это – любоваться закатом в каком-нибудь таком месте, где нет домов, и ничто не заслоняет тебе вид? Может, в горах где-нибудь... Чтобы вас было только двое – ты и природа. Когда несешься на машине по шоссе, иногда кажется, что вот-вот доберешься до самого горизонта. Конечно, умом я понимаю, что отмахай ты хоть тысячу миль, все равно приблизиться к нему не сможешь. Но в это время суток, особенно, когда день такой ясный и солнечный, и невозможное кажется возможным. Если бы было потеплее, я бы опустил верх и дышал свежим воздухом. Обманчивы они – это яркое солнце и бескрайнее лазурное небо. Посмотришь на них – и можно подумать, что за окном теплый летний день. А вообще-то мне все равно. Мне сейчас просто хочется мысленно унестись куда-нибудь. Воспарить к облакам и заценить оттуда тысячи возможностей, которые передо мной открываются. Наконец-то к исходу дня я начинаю чувствовать разницу между двадцатью и двадцатью одним годом. Конечно, это просто цифры, но почему-то теперь мир начинает казаться мне безграничным. Может, все дело в том, что у меня в желудке пусто, или меня еще слегка лихорадит после болезни, но почему-то мне кажется, что голова моя куда-то уплывает. И во всем теле так странно покалывает. Я, конечно же, немного волнуюсь перед сегодняшним вечером, но, по-моему, дело не только в этом. Все так расстарались ради меня. И я знаю, они не обязаны были, они сделали это просто потому, что им хотелось, и это здорово. А еще я знаю, что Брайан принимал во всем этом участие куда большее, чем готов признать. И почему-то от этой мысли это щекотное ощущение становится еще сильнее. Я бросаю быстрый взгляд на его профиль – боюсь пока надолго отрываться от дороги. Не хочу, чтобы моя первая поездка с ним на пассажирском сидении стала последней. Он делает вид, что дремлет. Но я-то знаю, что он не спит. Глаза закрыл просто, чтобы не смотреть, как я веду. Ну и отлично, я тоже не хочу, чтобы он за мной следил. Жаль только, что он пропускает такой прекрасный вид. Даже он бы оценил, как красиво – темно-серый асфальт, убегающий к лазурному горизонту. Он вообще умеет ценить красоту. Только своей не замечает. Нет, в смысле, он, конечно, не сомневается в собственной привлекательности – но только внешней. А всего остального не видит. Я не стану расклеиваться, только не сегодня. Хватит уже. Всего идет отлично, нечего тут. К тому же Брайан уж точно не захочет слушать мое нытье, когда мы собрались праздновать. Он сегодня будет главной звездой вечера, даже сам того не желая, - в такой-то рубашке! Конечно, он никогда в этом не признается, но я знаю, он хочет, чтобы этот вечер был моим. Я сразу понял – по тому, как он вел себя весь день, по тому, как гордился, что придумал мне какой-то там хитровыебанный подарок. Но дело не только в этом. Он как будто бы весь день гордится мной самим. И хочет, чтобы все остальные тоже мной гордились, особенно я сам. Думает, будто я этого не замечаю. Но я замечаю, он просто не понимает, что я и так достаточно собой горжусь. Желудок у меня снова скручивается узлом. Нет, меня не тошнит. Ощущение такое, как бывает, когда я стараюсь не расхохотаться. Вся кровь как будто приливает к животу, а когда я напрягаю мышцы пресса, бьет прямо в легкие. Словно бы дрочишь, но чувствуешь это не членом, а всем телом. Ладно, у меня, наверное, и правда с головой не все в порядке. Нужно перестать думать о сексе. Сейчас же, пока мы еще не приехали. Не буду же я думать о сексе при маме. Лучше подумаю о чем-нибудь хорошем и приличном. Например, о том чувстве, которое иногда накатывает на меня, когда я на него смотрю. Так не всегда бывает, порой я ничего такого не замечаю, но в хорошие дни, когда нам удается вести себя, как хотя бы относительно нормальные люди, я прямо не могу от него избавиться. Глупо, конечно, но иногда я задумываюсь, бывает ли у него такое. Даже если и да, он все равно мне не скажет. Так просто, любопытно. Он хороший человек, как бы ни старался доказать обратное. Наверное, даже слишком хороший, я такого не заслужил. Не сделал в жизни ничего настолько грандиозного, чтобы получить такое взамен. Но ему я этого не скажу. Иначе он обязательно вывернет это себе на пользу. Если верить философии Бена, мы от жизни получаем столько же, сколько в нее вкладываем. Я вроде как углубился в вопрос, покопался в этом учении, но не могу сказать, что я с ним согласен. Будь оно правдой, нам всем бы пришел пиздец, особенно Брайану. Мне все же кажется, что жизнь раздает нам радости и горести вслепую. Уверен, Бен не совершил ничего настолько ужасного, чтобы взамен заработать ВИЧ. Жизнь просто обошлась с ним несправедливо. Как-то нехорошо становится, когда пытаешься представить себе, что, возможно, он его заслужил. Мне правда нравится Бен, но, по-моему, иногда он несет какую-то бессмыслицу. А впрочем, когда находишься на грани жизни и смерти, наверное, уже все равно становится, есть ли в твоих словах смысл. Тебе просто нужно верить во что-то такое успокоительное. Ну, мне ли не знать. О, ну отлично, чем еще заняться в день рождения, как не вспоминать о том, как тебе раскроили голову битой? Я вроде собирался думать о хорошем. Но эти мысли вечно возникают из ниоткуда, как гром среди ясного неба. Тогда все казалось мне нереальным. Если бы в те дни кто-то сказал мне, что три года спустя мне будет казаться, что весь мир лежит у моих ног, я бы, наверное, запустил в него тяжелым предметом. Ну, здоровой рукой, конечно. Но сейчас я именно так себя и чувствую. И знаю, что заслуги Брайана в этом куда больше, чем он думает. Он не устает снова и снова напоминать мне о том, что у меня есть, и когда меня уносит, и все опять начинает казаться непрочным, всякий раз помогает мне обрести почву под ногами. Честно говоря, со мной это происходит чаще, чем хотелось бы. И тоже вечно, как гром среди ясного неба, - внезапно как накроет паранойя. Не знаю даже, осознает ли Брайан, как хорошо ему удается меня успокаивать. Я, конечно, стараюсь не возлагать особых надежд на эту его заботливость, но в самом деле, не может же это каждый раз получаться по чистой случайности. Мне до сих пор частенько приходится себе напоминать, что он никуда не пропадет. Это, конечно, долгое время казалось невозможным – да что там, и сейчас временами кажется – но иногда я задумываюсь, что если... Ну а вдруг, чего на свете не бывает?.. Что если он понемногу начинает смотреть на некоторые вещи так же, как я. Пусть и с закрытыми глазами. Знаете, как я себя сейчас чувствую? Как будто способен завоевать весь этот гребанный мир. Выскочить из джипа и подняться по воздуху прямо в небо. Я свободен, я парю, понимаете? И почему-то знаю, что Брайан тоже поднялся бы в небо вместе со мной, даже если бы мне пришлось всю дорогу тащить его на закорках. Может, все дело в том, что мне теперь двадцать один, а значит, я могу делать все, что захочется, ни у кого не спрашивая разрешения. Я официально взрослый человек. Не милый мамин сыночек. Не какой-то пацан, за которым необходимо приглядывать. Не глупый семнадцатилетка, которого нужно держать за ручку. Теперь я сам все знаю, и никто и ничто меня больше не держит. И знаете, чего мне сейчас больше всего хочется? Опустить оконное стекло и орать, орать, пока не заболит горло. Мчаться вперед на бешенной скорости, вдыхать встречный ветер и орать, пока я не укачу так далеко, что уже никто не сможет меня услышать. Мне хочется взлететь прямо в небо. И чтобы Брайан летел вместе со мной. Чтобы он отпустил себя, раскрылся, распахнулся настежь и смеялся, смеялся над тем, какие мы идиоты, пока слезы из глаз не брызнут. Хочу, чтобы кровь прилила к его животу, и холодный ветер обжег кожу. И еще хочу, чтобы это все получилось естественно, чтобы не было для него каким-то судьбоносным решением, чтобы мы просто неслись вместе вперед, глядя, как солнце оседает за горизонт. Спорить готов, это было бы просто охуенно! - Брайан! – меня теперь уже не волнует, спит он или просто притворяется, я вне себя. - Брайан, проснись! - Господи... Ты что, кого-то переехал? – он смотрит на меня озадаченно. Видно, тоже о чем-то мечтал, а я так неожиданно выдернул его из мира фантазий. - Брайан! – я все повторяю его имя, словно таким образом пытаюсь телепатически передать ему свою мысль. – Брайан, нам нужно уехать. Только вдвоем! На хуй вечеринку, давай уедем! Я говорю совершенно серьезно, и его это пугает – по лицу вижу. - Я разве не говорил, что тебе пора завязывать с психотропными препаратами? Их выписывают людям, которые реально нездоровы. - Ткни в любом направлении, и я буду гнать, пока сил хватит. Он смотрит на меня, будто я внезапно выжил из ума. А, может, так оно и есть. - Тебя, блядь, что, в 21 год кризис среднего возраста накрыл? Забыл, что в понедельник ты выходишь на работу? Уверен, Рассел будет очень разочарован, если его любимый юный художник так его подставит. И это после того, как он штатную должность тебе выделил. Так прогнулся – и не в том смысле, в каком ему давно хочется... Давай-ка отложим эту идею до следующих длинных выходных, - он отворачивается и, кажется, собирается снова притвориться спящим. И я, не раздумывая, изо всех сил жму ногой на тормоз. Слышу, как истошно визжат шины, и на какую-то секунду успеваю пожалеть об этом своем поступке. Но, к счастью, район, в котором живут Мелани и Линдси, довольно тихий, движение тут спокойное. Не то я бы, наверное, сейчас нас обоих прикончил, ну и еще какую-нибудь милую семейку заодно. Готов поспорить, Брайан уже жалеет, что отдал мне джип. Но главное, что мы целы и невредимы, а остальное неважно. - Забудь про Рассела! Кому есть дело до его стремной волосатой задницы? Брайан, я серьезно! Срать я хотел на Рассела и на то, чего он от меня хочет. И если мы не явимся на вечеринку, никто не расстроится. Они, скорее всего, и ждут, что мы улизнем. Давай просто ехать дальше, а куда – поймем, когда доберемся. Может, в Нью-Мексико или в Аризону. Весь мир лежит перед нами. Я уже готов его умолять. И да, я знаю, что нытье – это противно, но такой же кажется мне сейчас и мысль о том, чтобы навсегда застрять в Питтсбурге. Уж кому это и знать, как ни Брайану. - Да с хуя ли тебя так накрыло-то? – он выпрямляется на сидении и осматривается по сторонам, будто проверяя, не поломалось ли что в машине и не рухнет ли на нас сейчас крыша. – Ты хоть сам слышишь, что говоришь? - Брайан, я не могу провести здесь всю жизнь. Мы не можем провести здесь всю жизнь. Нужно сваливать отсюда. Вспомни, ты же сам хотел в Нью-Йорк. И теперь я понял, ты был прав. Нужно уезжать – может, не обязательно именно в Нью-Йорк, но хоть куда-нибудь. Эта мысль шарашит меня по голове сильнее, чем в свое время бита. Если мы не уедем, в нашей жизни никогда ничего не изменится. - И, значит, по-твоему, мы должны просто стартануть с места в карьер и уехать, куда глаза глядят? Джастин, тебе сегодня сколько исполнилось, 21 или 12? Я что-то уже начинаю сомневаться, - сердито выплевывает он, но я вижу, что мое состояние на самом деле его беспокоит. – То есть я брошу агентство, ты – учебу и работу. Всех наших друзей мы тоже бросим. Ну а что, черканем им с заднего сидения, где отныне будем жить. Денег на марки, правда, у нас не будет, но написать-то можно... Охуенный жизненный план, Джастин. Ты молодец! - А никакого другого плана у нас все равно нет. Словно сам дьявол подначивает меня ухватить его за руку, чтобы обратить на себя внимание. Так я и делаю. - А какой, по-твоему, должен быть? – спрашивает он с искренним интересом. И я на секунду буксую. - Не знаю, но лучше плохой план, чем никакого. Или хуже того – не иметь ни плана, ни желания его придумать. Ты разве не понимаешь? Это же вроде очевидно. Почему у него вид такой скептический? - Ну хорошо. Значит, твой великий план таков, - насмешливо тянет он. – Мы сейчас срываемся с места и гоним в неизвестном направлении, оставив все и всех позади. Джастин, это не план, это бред какой-то. - Ладно, давай не сейчас. Не сегодня, не завтра, не в следующем месяце. Но, Брайан, мы должны уехать! - Я стараюсь хоть чуть-чуть успокоиться. До сих пор я даже не отдавал себе отчета, как быстро все это выпаливал. Оно просто выплеснулось из меня сразу же, как пришло на ум. - Я их всех люблю – маму, Молли, Деб, наших друзей. Я буду по ним скучать, правда. И ты тоже будешь, знаю. Но сам подумай, разве нам так уж обязательно видеться с ними каждый день? Люди постоянно переезжают, что тут такого страшного? И чем нам, по-твоему, заниматься в Питтсе до конца наших дней? Мы там все уже переделали. Если останемся, так и будем бесконечно ходить по кругу. Кажется, мне удалось его пронять, я по глазам вижу. Но надеяться боюсь. Может, и нет. - Вернуться в двадцать один год, снова стать молодым идиотом... Может, у тебя и получится, Джастин, но у меня – нет. - Но почему? Ведь ты сотню раз делал что-то, не веря, что у тебя получится, - и оно получалось! И ты сам научил меня куче вещей, которые, как я думал, никогда не получатся у меня. Скажи, что не хочешь уезжать, и я не буду больше дергать тебя с этой темой. Я знаю, чтобы сказать такое, ему придется соврать, а Брайан никогда мне не врет. - Джастин, да тут же, блядь, вся моя гребанная жизнь! Чего ты от меня ждешь? Чего я жду? Не знаю. Нет, вру, знаю, конечно. Жду, что он хоть раз признает, что вся его гребанная жизнь – это я. Эгоистично, да, но мне плевать. Я знаю, как важны ему друзья. И Гас. И работа. Но а я как же? И тут я понимаю. Понимаю, что этот момент изменит мою жизнь навсегда – к лучшему или к худшему. Потому что у моих ног лежит весь мир. И я не хочу до конца своих дней пялиться в унылый Питтсбургский горизонт. И не хочу ждать, пока Брайан решит меня догнать. Хочу, чтобы он шел со мной рядом. - А я хочу уехать, Брайан. Хочу убраться отсюда сразу же, как получу диплом. Поехали вместе? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, поехали вместе... Я ведь однажды пошел за тобой и остался. Кончил и остался, помнишь? Разве не пора тебе сделать то же самое? Мне вдруг кажется, что весь мир вокруг меня замер, затаил дыхание. Солнце уже скрылось за горизонтом, расчертив напоследок лазурный купол желтыми и красными полосами. Скоро взойдет луна, и день закончится. На небе по-прежнему ни облачка. Завтра я проснусь, и мне все еще будет двадцать один, но теперь у меня появится цель. Если бы я только мог остановить мгновение, растянуть на целую жизнь вот этот момент, когда и невозможное видится возможным, когда кажется, что Брайан не сможет мне отказать (а он ведь откажет, я знаю), я бы умер счастливым человеком. - Хорошо, мы поедем... куда-нибудь, летом. Посмотрим, удовлетворит ли это твою внезапно вспыхнувшую охоту к перемене мест, - он рассеянно смотрит на меня, словно сам не может поверить в то, что говорит такое. И я не могу – это ведь не «нет», верно? – Если не поможет, мы вернемся к этой теме и все обсудим. Нельзя принимать такие решения вот так, с бухты-барахты. Ты слишком многим рискуешь, слишком многое можешь потерять... По-моему, он говорит это уже не мне. Самого себя в чем-то убеждает. В чем? Поехать со мной? Я не знаю... Да и пофиг. Я уже расплываюсь совершенно безумной блаженной улыбкой. Ни за что не стану утихомиривать этот охвативший меня восторг. Кровь приливает к животу, и к рукам, и к ногам, и к ступням, и к ушам, кипит и булькает в каждой клеточке моего тела. Брайан не улыбается мне в ответ, но и не хмурится. Просто сосредоточенно смотрит в окно. - Брайан, не думай обо всем этом слишком много. Все твои беды от того, что ты слишком много думаешь. Сам ведь знаешь, что хочешь уехать. Я уже не пытаюсь осторожно маневрировать, я как будто бы снова изо всех сил жму ногой на тормоз. А затем отстегиваю ремень и буквально скатываюсь на Брайана со своего сидения – ну не совсем все же, рычаг переключения передач мешает. - Помнишь, что ты мне однажды сказал? Страшнее искать свой путь, чем делать то, что от тебя ожидают. Ну так я уверен, что еще страшнее делать это в одиночку. Поехали вместе! - Ты что же, будешь следовать совету, который я дал, когда был пьян в стельку и хотел тебе присунуть? Да я что угодно мог наплести. - Нет, не мог! Я улыбаюсь и теперь понимаю, что вот это колющее, щекочущее чувство во всем теле ему отлично знакомо, потому что вижу, что он изо всех сил старается не улыбнуться мне в ответ. Да пускай прикидывается, сколько хочет, ему же отлично известно, что я впитываю каждое его слово. - Ты бы не сказал мне того, чего на самом деле не думаешь. Ты и сейчас не говоришь мне «нет», а ведь мог бы просто меня заткнуть. Как же он красив! В каждом своем решении, в каждом несказанном слове. Кожа его – как карта, на которой сама красота вытатуировала черты. Я его не заслуживаю. И все же он у меня есть. - Знаешь, нас ведь ждут все. - Да наплевать. Пускай ждут. Мой день рождения, хочу – опаздываю. Крыша джипа не обваливается и не накрывает нас, зато его губы накрывают мой рот. Я легко-легко, словно перышком, щекочу его небо кончиком языка, и чувствую, как в горле у него булькает зарождающийся смех. Губы у него теплые и влажные. И когда он кладет руку мне на затылок и притягивает меня ближе, я понимаю, что он и сам не горит желанием вылезать из машины. Странно, но в этом нашем поцелуе нет вожделения. Меня, по крайней мере, не подмывает немедленно раздеться догола, как обычно бывает. Не знаю, как описать это ощущение... Просто кажется, что с ним я дома. Где бы этот дом ни был.