Shattered

С той встречи прошло чуть больше недели. Джонатан все так же держался особняком в Институте, иной раз предпочитая наблюдать издалека, чем участвовать в чем-то. Мало кто обращал на него внимание. Разве что Изабель постоянно пыталась вывести его на откровенный разговор, а Джонатан не собирался делиться с ней тем, что было у него на душе. Ведь тогда весь его план полетит к чертям собачьим, а ведь он еще так много не сделал. Поэтому Джонатан врал, даже не чувствуя угрызений совести. Уж в этом он был хорош. Валентин постарался. Каждый день Джонатан видел, как Джейс увивается за Клэри. За девушкой, которой повезло. За своей сестрой, что никогда не испытывала того, что довелось пережить ему. Клэри, которая спаслась от тирана и даже не знала о том, что ее брат все еще жив. Наивная дура, возомнившая себя великим сумеречным охотником. На самом же деле она являлась сосудом, с ценнейшей ангельской кровью. Клэри Джонатан ненавидел сильнее, чем Джейса. И на это у него были веские причины. Ведь пока Джонатан мучился в одном доме с Джейсом и Валентином, от которого ему постоянно доставалось, Клэри ничего не знала о страхе. Ее никогда не избивали до такого состояния, что ты даже пальцами пошевелить не в состоянии.Клэри не просили умолять отца о том, чтобы тот отдал стило, ведь без него иратце не активировать. Ей ни разу не ломали кости, не били хлыстом и, уж тем более, не заставляли стоять в углу всю ночь на коленях, а на полу под ними, между тем, была рассыпана соль. Клэри получала лишь одно: любовь матери, которой он, Джонатан, был лишен. И из-за этого Джонатан ненавидел ее еще больше. Джонатан даже жалеет о том, что Джослин умерла. Ведь он долгие годы думал о том, как будет пытать маму и медленно убивать ее, игнорируя крики и вопли. Джонатан заставил бы Джослин покаяться в ее самом тяжком грехе. В том, что она совершила много лет назад и так и не попыталась ничего сделать. А ведь могла бы догадаться, почувствовать, что ее сын жив, мать все-таки. Но нет, Джослин предпочла сбежать с еще нерожденной дочерью, совершенно позабыв о том, что ее сын остался в доме один. Сын, которого она ненавидела и презирала лишь за то, что с ним сотворил ее же муж. Джонатан, чьи глаза иногда становились черными и это пугало ее. Ребенка, которого она презирала и боялась так, что даже не попыталась спасти. Ведь можно было сбежать, уехать от Валентина и спрятаться еще до того дня, когда все изменилось. Джослин могла вырастить сына сама и хотя бы попытаться что-то сделать, но не стала. И именно за это Джонатан презирал ее больше всего. Ведь никто не должен так обходиться со своим ребенком. Иногда Джонатану казалось, что Алек не доверяет ему. Будто что-то подозревает. Уж больно он умным был, этот Лайтвуд, такого сложно провести. Но Джонатан не стал и пытаться, потому что не хотел раскрыть себя раньше срока. Он просто прекратил с ним всякое общение и разговаривал лишь по необходимости. Хотя, скорее всего, Джонатан просто накручивал себя, а Алек — волновался за сестру, вот иприсматривался к новенькому, к которому Изабель проявила интерес. Джейса Джонатан всячески избегал. Просто наблюдал за ним издалека и изучал его привычки и стиль боя. Смотрел, как Джейс заигрывает с Клэри и мечтал о том, чтобы ее придушить. Сжать эту хрупкую шею своими ладонями и давить до тех пор, пока та не обмякнет в его руках. Однако Джонатан никогда не сделает этого. Во-первых, Клэри не умрет так просто, ведь сначала она должна понять, как чувствовал себя Джонатан живя с отцом-маньяком. А во-вторых... Джейса он должен убить раньше. Этим Джонатан причинит Клэри столько боли, что та даже не поймет сразу, почему ее связали и кинули в багажник машины. Но все это — лишь часть его плана, а сейчас ему нужно расположить их всех к себе и влезть в их компанию. И это будет сложнее всего. Хотя, для этого Джонатан вполне мог бы привлечь Изабель, которая вряд ли откажет ему в помощи. В один из дней, Джейсу все-таки удалось поймать Джонатана. Тот хотел убежать, как и всегда, но не успел. Джейс схватил его за локоть и предложил потренироваться вместе, как они планировали раньше. Джонатан попытался было вырваться из его железной хватки и уйти, проклиная Эрондейла всеми известными ему способами, вот только тот не дал ему сделать этого. Джейс просто потащил его в сторону тренировочного зала, не обращая внимания на крики и возмущения Джонатана. Моргенштерн же испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, это поможет ему еще лучше узнать тактику боя Джейса и тогда будет легче расправиться с ним. Хотя, в принципе, он и без этого был способен уложить Джейса на лопатки. Но это не важно. С другой же стороны, Джонатан был немного растерян: от ладони Джейса, что держала его локоть, исходило странное тепло, которое заставляло его забыть о мести и помечтать о том, что было бы, не отправь Валентин Джейса в Институт. Бил бы отец их обоих или, все же,продолжал издеваться лишь на Джонатаном? Стали бы они «друзьями», чтобы Джонатан смог убить его, не привлекая лишнего внимания? Или избили бы друг друга до полусмерти, на потеху Валентину и его шайке? Кто знает. Возможно, они оба уже давно были бы мертвы. Или стали бы союзниками, дабы отомстить жестокому отцу. Но это все пустые мысли, не имеющие значения. Прошлое не изменить. А в настоящем Джейс — враг Джонатана. И это кажется правильным. По крайней мере сейчас. Во время спарринга Джонатан поддался Джейсу и дал ему победить. Пока тот прыгал по комнате и радовался своей победе, Моргенштерн наблюдал за ним и представлял, как красиво будет стекать кровь по этим светлым волосам и сильным рукам. Как будет корчиться от боли красивое личико Джейса в тот момент, когда он нанесет ему новый порез, который будет длиннее и глубже, чем предыдущий. И как потухнет свет в его золотых глазах, что больше не увидят дневного света. Эта картинка была так реальна в голове Джонатана, что ему даже захотелось сделать это. Прямо сейчас, не теряя ни секунды. Но он сдержался. Еще слишком рано. Надо чуть-чуть подождать. Каждый день, возвращаясь домой, Джонатан садится за фортепиано и играет ноктюрн, который все никак не надоест ему. Иногда он даже пытается сыграть что-нибудь другое, но не может. Пальцы, будто отдельно от его тела и разума, продолжают нажимать на одни и те же клавиши, выдавая прекрасную мелодию, что трогает его душу, что черна, как уголь. В такие моменты Джонатан ощущает себя тем маленьким мальчиком, каким он был много лет назад. Тогда он еще не был сломлен своим отцом и мог чувствовать. Тогда Джонатан еще жил, сейчас же он просто существует. Ведь с такой душой, как у него, сложно жить нормально. Иногда возникает чувство, что у Джонатана ее и вовсе нет. Однако это не так. Он все еще способен на нечто большее, чем просто злость и ненависть. Ведь это чувство находится так глубоко в его душе, что он и сам не подозревает об этом. Джонатан способен лишь ощущать, что что-то не так, вот только оно так быстротечно, что он тут же забывает о нем, даже не тратя времени на то, чтобы все понять. Джонатан даже неосознает того, что в нем все еще есть человечность, которую он вряд ли кому-нибудь покажет. Просто потому, что люди этого не заслуживают. И, к тому же, Джонатан так глубоко засунул это ощущение, что вряд ли кому-нибудь удастся заставить его снова чувствовать, переживать и любить. Уж точно не в этой жизни. Хотя, кто знает. Ведь неспроста Джонатан играет именно ту же мелодию, что и Джейс в тот день.

***

Сегодня в Институт Джонатан не пошел, а остался дома. Он и сам не знал, что побудило его на это. Ему, вроде как, надо наблюдать за Джейсом и Клэри, а он, вместо этого, с утра пораньше уселся за фортепиано. Исполнять этот ноктюрн, который уже въелся ему под кожу и является частью его самого. Джонатан будто потерял контроль над собой и своим телом, что упрямо продолжало садится на небольшой табурет, возле фортепиано, и играть, играть, играть. Это было похоже на помешательство, но им не являлось. Что-то странное творилось с Джонатаном и он это понимал. От игры его отвлек звонок в дверь. И это было странно, ведь Джонатан никого не ждал. Прихватив, на всякий случай, клинок серафима, он подошел к двери и, даже не посмотрев в глазок, открыл ее и увидел того, кого совсем не ожидал: Джейса. «И откуда только адрес узнал? Наверное, Изабель рассказала. Чертова девчонка», — подумал Джонатан, но вслух ничего не сказал. Он лишь смотрел на Джейса, который точно так же наблюдал за ним, не произнося ни слова. — Зачем пришел? — нарушил затянувшуюся тишину Джонатан, не выпуская клинка из рук. А вдруг пригодится? — Ты не появился в Институте. Изабель волновалась, — спокойно ответил Джейс, бросив взгляд на оружие в руках Джонатана. — Я думал, что ты умираешь тут, а ты, вон, клинками швыряешься. Нехорошо. — А ты-то зачем пришел? Мог бы и позвонить. И, если волновалась Иззи, то почему ты заявился? — продолжал задавать вопросы Джонатан, пытаясь узнать истинную причину прихода Джейса. Ведь он видел, что тот врет ему. Красиво, но врет. Вот только как вытянуть из него правду Джонатан не знал. Хотя, он мог бы попробовать пытки. — Это что, допрос? — поинтересовался Джейс и ухмыльнулся, чем разозлил Джонатана, на лице которого, однако, это не отразилось. Ведь Моргенштерн умел скрывать свои истинные эмоции. Тут снова «спасибо» папочке. — Может, впустишь уже? Надоело стоять на пороге. — Ладно, проходи, — с невозмутимым лицом, откликнулся Джонатан и отошел в сторону, пропуская Джейса в квартиру. Эта ситуация была слишком странной и ему очень хотелось узнать, к чему это все приведет. Пытки еще никто не отменял. — Ты же говорил, что не умеешь играть, — сказал Джейс и указал рукой на фортепиано, что стояло в гостиной. — Решил научиться, посмотрев на тебя, — парировал Джонатан, закрыл входную дверь и, бросив клинок на тумбочку, изобразил улыбку на лице. — Ты меня вдохновил. — Я польщен. Сыграешь что-нибудь? — спросил Джейс, без тени издевки. Он и правда хотел услышать, как тот играет. Хотя и пришел совсем по другому поводу. — Только если вместе с тобой, — ответил Джонатан и подмигнул Джейсу. Тот поначалу удивился такому предложению, но согласился. В душе Джонатан ликовал, ведь Джейс сам дал ему повод для того, чтобы помучить его. Потому что это наверняка всколыхнет воспоминания Джейса о детстве, успешно спрятанные сильным магом. И это редко проходит безболезненно. — Предлагаю сыграть тот ноктюрн, ведь я успел выучить только его. — Без проблем, — произнес Джейс и сел на табурет, что стоял возле фортепиано. Джонатан, взяв стул, присоединился к нему. Прошло много лет с того момента, когда они в последний раз сидели, вот так, рядом. Вот только у Джонатана невольно возникло ощущение, что будто и не было этой разлуки. Словно они снова сидят за фортепиано, в небольшом домике, неподалеку от озера. Такие похожие, но, в то же время, разные. Отогнав ненужные мысли, Джонатан возвращает на лицо свою извечную маску и кладет пальцы на клавиши. Он готов. — Я начну. Пальцы Джейса порхают по клавишам, но и Джонатан не отстает. Они оба искусно владеют этим искусством, ведь у них не было права на ошибку. Валентин наказывал за малейший изъян и не щадил их. Воспоминания об этом еще свежи в памяти Джонатана и он боится того, что напортачит и снова получит четырнадцать ударов кнутом по спине. Но Валентин сейчас далеко и ему ничего не грозит. Странным было одно: до этого дня Джонатан не боялся гнева Валентина, ведь уже давно переборол свой страх перед ним. Неужели это все из-за Джейса? Неужели тот делает его слабым? Глупости какие-то, но... Но рядом с ним Джонатан снова чувствует себя маленьким мальчиком, запуганным до полусмерти отцом-тираном, что не гнушался проводить над ним чудовищные эксперименты. Снова чувствует ту боль, что пронзала его тело, после удара хлыстом с металлическим наконечником. Вот только Джонатан не дает этой боли отразиться на его лице и снова надевает маску безразличия. От Джейса нужно было избавляться. И как можно быстрее. — А ты играешь не хуже меня, — заметил Джейс, когда была сыграна последняя нота. — Неужели ты и вправду никогда прежде не играл? — Ты ничего не вспомнил? — поинтересовался Джонатан, глядя ему прямо в глаза и пытаясь найти там хоть какой-то отклик. Но там была пустота. Та же, что и раньше. И это было неприятно. Все его старания были напрасными. — А должен был? — ответил вопросом на вопрос Джейс и почесал подбородок. Ему казалось, что ему намекают на что-то, о чем он знает. Вот только он не знал, чего именно от него ждут. — Возможно, — разочарованно протянул Джонатан и прикрыл глаза. Видимо, маг был и правда силен. Значит, придется придумать способ получше. Но просто так он Джейса все равно не отпустит. Нужно дать ему небольшую подсказку. Ключ к его памяти, что может отворить все замки. — Если не возражаешь, я сыграю кое-что. Один. Джейс лишь кивнул и подвинулся так, чтобы не стеснять Себастьяна и наблюдать за его лицом. Вся ситуация казалась ему странно и необычной, но уходить Джейсу совсем не хотелось. Джонатан положил пальцы на клавиши и начал играть. Джейс с первых нот узнал эту мелодию. «Лунная соната» Бетховена, его любимая. Это было стопроцентным попаданием. Или же кто-то хорошенько расспросил Изабель о нем. Ведь угадать это было бы сложно и почти невозможно. Или у Себастьяна слишком хорошая интуиция. Но все это не важно, потому что Себастьян играл так, словно пытался что-то доказать ему, Джейсу. Показать ему то, что тот так не замечает. Вот только Джейс никак не мог понять, на что же намекает Себастьян. Он пытался, но ничего не выходило. В конце концов, Джейс просто опустил руки и решил расспросить Себастьяна, когда тот закончит играть. — Как ты узнал, что мне нравится «Лунная соната»? — задал вопрос Джейс, с любопытством глядя на Джонатана, который усмехнулся ему, не отведя взгляда. — Ты мне сам об этом сказал, — самодовольно ответил Джонатан и улыбнулся. Ему хотелось довести Джейса до бешенства и он был намерен использовать все свои аргументы. — Тогда почему я не помню этого? Когда это было? — Джейс продолжал засыпать вопросами Джонатана, на которые вряд ли дождется вразумительного ответа. — Это было так давно, что ты и не помнишь, — спокойно откликнулся Джонатан, хотя внутри у него все кипело от злости. Его бесила глупость и наивность Джейса, ведь этими качествами тот обладал и в детстве. И именно из-за этого Джонатан страдал потом. Ведь Валентин, отослав Джейса, выместил свою злость, по этому поводу, на нем. Это был один из худших дней в его жизни. — А ведь мог бы, если бы постарался. — Ты можешь не говорить загадками? — вспылил Джейс и вскочил со стула. Его лицо перекосило от злости и он уже был готов наброситься на Джонатана с кулаками, но не решался поднять руку на того, кто этого не заслуживал. Или же Джейсу просто не хотелось ранить его. Вот только почему? — Уходи, — сказал Себастьян и отвернулся от него, чтобы спрятать свои глаза, что стали черными. Он не хотел, чтобы Джейс увидел это раньше времени. — Мне больше нечего тебе сказать. Ты должен понять все сам. — Ты издеваешься?! — продолжал бесноваться Джейс, но Джонатану было плевать на это. Ему нужно было как можно быстрее спровадить Джейса. Пока не случилось самое ужасное. — Убирайся! — прокричал Себастьян и повернулся к нему лицом, с трудом вернув прежний цвет глаз. — Мне нужно побыть одному. Джейс, бросив на него взгляд, полный ненависти, вышел из квартиры, предварительно хлопнув дверью. Себастьян же, который не мог больше сдерживать свою демоническую сущность, упал на колени и громко закричал. Его глаза снова стали черными и, спустя секунду, загорелся табурет, на котором до этого сидел Джейс. Джонатан с трудом погасил огонь, но было слишком поздно: данный предмет мебели был утерян навсегда. Как и ковер, на котором возникла дыра, с обожженными краями. Прямо на том месте, где стоял табурет. Обессиленный, Джонатан упал на кровать. Все шло совсем не так, как он хотел. И во всем этом он винил только лишь Джейса. Ведь именно с его появлением все пошло наперекосяк. И это не могло не пугать. — Чертов Джейс Эрондейл, — прошептал Джонатан и провалился в сон, без сновидений. Ведь таким чудовищам, как он, сны не снятся. Лишь пустота, что притягивает его и тянет к себе. Но Джонатан не сдается и каждую ночь борется с ней, пытаясь выйти победителем, а не проигравшим. Пока у него получается, вот только что будет,когда рухнет его стена, что Джонатан воздвиг вокруг себя? Он не понятия не имеет. Но уверен в том, что все произойдет из-за Джейса. Эрондейл — его погибель. И именно поэтому он должен убить его первым. Иначе погибнет сам. А умирать Джонатан не собирался. Пока.