Shattered

Небольшой домик, вдали от цивилизации. Рядом огромное озеро, в прохладной воде которого так приятно искупаться, когда на дворе лето и стоит невыносимая жара. За домом огромный лес, в котором почти нет животных, но и те почти не выходят из-за деревьев. Где-то вдалеке виднеются горы, чьи вершины все еще покрыты снегом, хотя уже давно наступил июнь. Рядом с домом стоит небольшой сарай, откуда доносятся странные звуки. Внутри него, посреди единственной комнаты, стоит высокий лысый мужчина и с хищной улыбкой смотрит на клинок в своих руках. На нем нарисованы руны, как и на его теле. Мужчина с нежностью проводит пальцем по лезвию, в очередной раз удостоверяясь остроте своего клинка. Вокруг него, на стенах, небольшом столике и других предметах мебели, лежит еще много оружия, начиная от лука и стрел и заканчивая саблями, разных размеров и форм. Но их он использует редко, отдавая предпочтение клинку серафимов, который подарили ему родители, много лет назад. Этого мужчину зовут Валентин Моргенштерн. Он самый опасный сумеречный охотник, которого все считают мертвым. Возле дома стоит будка для собаки, но там никто и никогда не жил. Рядом расположена небольшая клумба, которая, наверное, раньше выглядела очень красиво и радовала глаз, однако теперь об этом остались лишь воспоминания тех, кто жил здесь до Валентина и еще двух членов его семьи. От былого великолепия остались лишь пожухлые листочки и завядшие цветы. Из дома доносится музыка, но Валентин даже не обращает на это внимания, хоть и слышит каждую ноту. Он продолжает перебирать свое оружие, словно выбирает кому-то клинок. Со странной нежностью и осторожностью Валентин берет каждый клинок в руки и осматривает, будто надеется найти какой-нибудь изъян. Но их там нет, как бы он ни пытался их отыскать. Однако Валентина это никак не расстраивает и он продолжает делать свое дело, не отвлекаясь ни на что вокруг. В доме, в просторной гостиной, за фортепиано сидят два светловолосых мальчика и играют ноктюрн, в две руки. На маленькой скамеечке не так уж и много места, но им вполне хватает. Они даже почти не сталкиваются локтями, во время игры. Мальчики играют старательно, страшась допустить хоть одну ошибку, ведь это грозит им наказанием от их отца, Валентина. Сегодня их выбор пал на один из ноктюрнов Шопена, который так нравился Моргенштерну-старшему. Пальцы мальчиков носились по клавишам, что выдавали правильную мелодию, без огрехов. Каждую ноту они уже давно знали наизусть, поэтому сыграть этот ноктюрн идеально им было вполне под силу. А это значило, что после, сыграв до конца, мальчики могли отправиться к озеру, чтобы искупаться в прохладной воде, которая освежала их тело и мысли в жаркие дни, наподобие этого. У них одинаковые имена, но разные фамилии, однако один из них об этом пока не знает и продолжает верить в то, что Валентин его отец. Вот только это не так и второй мальчик прекрасно об этом знает. Их обоих зовут Джонатан Кристофер, но один из них предпочитает, чтобы его называли Джейсом. Сыграна последняя нота, но отголоски мелодии все еще гуляют по комнате. Мальчики смотрят друг на друга и улыбаются. Джейс делает это искренне, а вот Джонатан умело скрывает свою ненависть к тому, кого Валентин ценит больше всего. Он еще совсем мал, но уже видит, что отец совсем не любит его и просто использует для каких-то своих целей. А вот с Джейсом была другая история. Именно к нему Валентин относился как к родному сыну, хотя это и не было правдой. Джонатан бесился из-за этого, но Джейсу, и тем более отцу, он этого не показывал. Умный не по годам, Джонатан Кристофер умело скрывал свои настоящие эмоции, подменяя их фальшивыми. Он играл перед Джейсом роль доброго и любящего брата, а по ночам думал о том, как от него избавиться. Джонатан был полон ненависти к Джейсу, который ни о чем не подозревал и продолжал играть с ним на фортепьяно и дурачиться, в свободное от тренировок время. Джонатана раздражала эта излишняя доброта Джейса, которую он считал показушной. Он считал, что невозможно быть таким, когда тебя воспитывает Валентин Моргенштерн. Валентин, который ломал им пальцы, если ты сыграешь хоть одну ноты неправильно. Иногда он мог заставлять их тренироваться весь день, не давая ни минуты отдыха. Случалось даже, что Валентин не давал им еды и воды, когда хоть один штрих в рисовании руны был неаккуратен. Наказаний было много, но Джейса они не сломили и он по-прежнему был добр ко всем и постоянно улыбался, будто ничего и не происходило. Джонатан же копил в своей душе ненависть к Валентину, которого с трудом можно назвать примерным отцом, и к названому брату, Джейсу, что был слишком идеален и добр, несмотря на все тяжести, что выпадали на их долю. Но главной причиной того, что Джонатан невзлюбил Джейса было то, что Валентин любил неродного сына больше, чем того, кто был его плотью и кровью. Он просто хотел хоть раз ощутить себя нужным отцу. Джонатану нужна была любовь Валентина, вот только тому было наплевать на его чувства. Это стало одной из главных причин того, что Джонатан Кристофер изменился. И совсем не в лучшую сторону. Но все проблемы будут потом, а сейчас, спрыгнув со скамеечки, мальчики наперегонки бегут к озеру. У них еще есть пару минут для того, чтобы насладиться свободой и детством. Потом придет Валентин и настанет время очередной тренировки, во время которой Джонатан получит новую порцию боли от предательства отца и еще больше возненавидит Джейса. В скором времени все кардинально изменится. Джейс разочарует Валентина и тот отошлет его прочь, ведь тот был слишком мягким для его планов. Джонатан, поначалу, обрадуется этому, но после, когда побои от отца станут еще более частыми и жестокими поймет, что теперь он будет получать за двоих. Валентин будет частенько хлестать его по спине демоническим хлыстом, с металлическим концом, чтобы напоминать ему Джонатану о том, что он должен слушаться своего отца беспрекословно и выполнять все его приказы. Джонатану будет больно, но он ни разу не покажет перед отцом своей слабости. Сжав зубы, он будет терпеть побои и крики Валентина, что будут повторяться день за днем, на протяжении нескольких лет. До тех пор, пока сердце Джонатана не окаменеет и он не станет тем, кого из него упорно растит отец: холодного, бессердечного и кровожадного психопата, не способного ни на что, кроме убийств. Так думает Валентин и Джонатан не перечит ему. Ведь он и сам не знает, на что все еще способно его сердце.

***

С Джейсом они снова встретились лишь спустя много лет. Это случилось благодаря Изабель, которую он спас, незадолго до этого. Ему пришлось, конечно, немного постараться, чтобы это спланировать, однако для Джонатана Моргенштерна нет ничего невозможного. Почти. По правде говоря, он думал, что будет сложнее все это провернуть. Изабель оказалась доверчивой, хотя по ней и не скажешь, и охотно клюнула на его историю, в которой не было ни капли правды. Знала бы Лайтвуд, кому доверилась... Рассказ о его несуществующей зависимости, пару милых улыбочек и грустная история о маме — этого вполне хватило Джонатану, чтобы расположить ее к себе. И Моргенштерн был доволен этим, ведь все шло по плану. Разумеется, его настоящего имени Изабель не знала. Иначе даже разговаривать бы с ним не стала. С его легендой Джонатану «помог» Себастьян Верлак, охотник из Лондонского института, который совсем «случайно» оказался в городе. Но это уже совсем другая история, которая сейчас не особо-то и важна. Изабель привела Джонатана в Институт, в самый разгар совещания. Джейса он узнал сразу, ведь тот почти не изменился. Все те же светлые волосы, глаза, глядящие прямо в душу, и добрая улыбка, которая заставила Джонатана вспомнить об их совместном детстве. Джейс протянул ему руку, для рукопожатия, и Моргенштерн принял ее, потому что иначе это вызвало бы ненужные подозрения. Их руки соприкасались всего несколько секунд, но и этого хватило Джонатану для того, чтобы понять одну важную вещь: Джейс не помнит его. Совсем. На миг Могенштерну показалось, что тот узнал его, вот только это было не так. Иначе он бы уже раскрыл его перед своими друзьями. С одной стороны, это было хорошо для его маскировки, но с другой... Джонатану было немного обидно. Не так он представлял эту встречу. Видимо, Валентин, с помощью мага, поработал с памятью Джейса и убрал все ненужное, по его мнению. Это значило, что, рано или поздно, Джонатану придется заставить Джейса все вспомнить. Ведь для реализации своего главного плана, тот должен знать с кем имеет дело. Джейс должен восстановить свою память и Джонатан пойдет на все ради достижения своей цели. Даже если это принесет его названому брату невыносимую боль, Джонатан не отступится от плана. Он слишком долго ждал этого, чтобы бросить почти на финише. Спустя пару дней Джонатан понял, что Джейс все-таки что-то помнит. Он шел по коридору, когда услышал до боли знакомую мелодию. Ноктюрн Шопена. Любимое произведение Валентина. Это не могло быть просто совпадением. Увидев Джейса за фортепиано, Джонатан останавливается в проходе, не в силах зайти внутрь. Просто смотрит на него и вспоминает, как много лет назад они сидели на скамеечке и играли эту же самую мелодию. Было еще много других, но именно ее они исполняли чаще всего. Джонатану даже захотелось подойти к Джейсу, сесть рядом и играть этот ноктюрн вместе, как раньше, в две руки. Но он сдержался и просто продолжал любоваться тем, как пальцы Джейса бегают по клавишам. Лицо Джейса выражало целый спектр эмоций: от боли и тоски до нежности и любви. Он как будто жил этой мелодией и Джонатан был не в силах отвести взгляд от него. Моргенштерн вглядывался в его лицо, стараясь найти там хоть один изъян, который не делал бы Джейса идеальным настолько, что хотелось свернуть ему шею и наслаждаться его попытками выжить. Но Джонатану это не удалось. Джейс безупречный и это бесило Моргенштерна еще больше. Невольно он вспомнил то, как отец отдавал предпочтение Джейсу, а не ему, и новая волна ненависти всколыхнулась в его душе. Ладони сами собой сжались в кулаки и Джонатану отчаянно захотелось ударить Джейса по этой смазливой мордашке, но он не сделал этого. Еще было слишком рано раскрывать себя. Сделав глубокий вдох, Джонатан постепенно успокаивается и понимает, что Джейс заканчивает играть ноктюрн. Как только Джейс сыграл последнюю ноту и убрал руки с клавиш, Джонатан зашел в комнату и похлопал ему. Тот сперва растерялся, но тут же улыбнулся, заставляя Моргенштерна сделать то же самое. А ведь так хотелось воткнуть нож Джейсу в шею, чтобы стереть это безмятежное спокойствие с его лица. Но, вместо этого, Джонатан присаживается на краешек кресла и смотрит ему в глаза. Джейс взгляд не отводит и продолжает улыбаться. Это раздражает Джонатана, но его лицо не выражает никаких эмоций, кроме восхищения игрой Джейса. — Не знал, что ты умеешь играть. Да еще и так хорошо. Жаль, я сам так и не смог научиться, — похвалил Джейса Джонатан и наигранно улыбнулся. Его «брат», как ему показалось, слегка смутился от такой похвалы. Или же Джейс просто хорошо притворялся, как и Джонатан. Это Моргенштерну еще предстояло узнать. — Кто был твоим учителем? — задает наводящий вопрос Джонатан, хотя прекрасно знает на него ответ. Этим он надеется всколыхнуть память Джейса и заставить его вспомнить хоть что-нибудь из прошлого. — Ты не поверишь, но это был Валентин, — отвечает Джейс и качает головой. Его идеальная укладка рушится и Джонатан, который до сих пор смотрел ему в глаза, невольно отвлекается на это. Моргенштерну приносит удовольствие наблюдать за тем, как волосы Джейса падают ему на глаза и он убирает их одним движением руки. Сам того не замечая, Джонатан задерживает дыхание. Впервые за долгое время он чувствует к Джейсу не только ненависть, но и нечто другое, до этого ему неведомое. Джонатан с трудом отводит взгляд от его рук и ругает сам себя за то, что любуется врагом, которого нужно уничтожить. — Он ломал мне пальцы каждый раз, когда я допускал ошибки. А потом лечил меня с помощью руны и заставлял играть дальше. Жуткие были времена. — Я бы после такого вообще перестал играть, — с сочувствием в голосе произносит Джонатан, а внутри бесится из-за того, что Джейс ни слова не сказал о нем, о мальчике, что терпел все это вместе с ним. Ему хочется закричать на всю комнату о том, что он учил этот ноктюрн, и кучу других мелодий, вместе с ним. Джонатан хочет рассказать Джейсу об их совместном детстве и о тех побоях, что выпали на его долю, когда Валентин отослал Эрондейла в Институт. Он мог бы крикнуть о том, как сильно ненавидит Джейса за то, что тот своим появлением испортил ему жизнь, но Джонатан молчит. Все эти эмоции лишь внутри, а на лице лишь сочувствие, что такое же лживое, как и он сам. Пора было заканчивать этот спектакль. Джонатан устал смотреть на Джейса, лицо которого светилось так ярко, словно солнце в пасмурный день. Ему нужно было побыть одному, хотя бы немного. — Но я рад, что ты не потерял любви к музыке и мне выпала честь познакомиться с таким талантливым пианистом. — Ты преувеличиваешь, — откликается Джейс и на его щеках появляется легкий румянец, который, почему-то, понравился Джонатану. — Мне нужно на тренировку. Пойдешь со мной? — Нет, у меня есть дела в городе, — отказывается Джонатан, хотя так и хочется согласиться. Но на это у него еще будет время. Сейчас же ему нужно подумать. И, желательно, где-нибудь подальше от толпы и Джейса. — Как-нибудь в следующий раз. — Ловлю тебя на слове, — говорит Джейс и встает со скамеечки. Проходя мимо Джонатана, он хлопает его по плечу и, улыбнувшись, выходит из комнаты. Моргенштерн же еще несколько минут сидит на месте, не в силах пошевелиться. Он до сих пор ощущает руку Джейса на своем плече и не хочет, чтобы это проходило. Это длится минуты четыре, по истечению которых Джонатан приходит в себя и отгоняет ненужные мысли. Он должен ненавидеть Джейса, а не восхищаться им. Это неправильно. Не по плану. Мотнув головой, Джонатан встает с кресла и покидает комнату. Он идет по коридору и в его душе вновь появляется ненависть к Джейсу, которую ему пришлось усмирить во время разговора с ним. С ухмылкой на лице, Джонатан покидает Институт. Он еще покажет Джейсу, кто сильнее.

***

Вечером этого же дня, вернувшись домой, Джонатан садится за фортепиано и играет тот же ноктюрн, что и Джейс утром. Ему хочется, чтобы он сейчас сидел с ним рядом, как в детстве, однако Моргенштерн понимает, что этого никогда не будет. Но Джонатан продолжает играть, выплескивая накопившиеся эмоции и отдаваясь мелодии до конца. Ему это необходимо. В его душе невольно зарождается чувство, до этого никогда им не испытанное. Вот только Джонатан вряд ли даст ему развиться. Хотя... Кто знает, что будет дальше.