Противостояние себе

— Аннабет, может, расскажешь, почему для тебя так важна эта победа в войне с Перси? — как бы невзначай спросила девушка меня, не переставая дергать подвеску на свей шее. Кларисса хотела быть тактичной и таким образом дать мне выбор. Хотя… Тут и выбор нечего было делать. По крайне мере для меня было все очевидно. А, может, и нет? — Есть хорошая фраза: «Воля — это то, что заставляет тебя побеждать, когда твой рассудок говорит тебе, что ты повержен». Кстати, одна из любимых моих цитат Карлоса Кастанеда, — уверенно проговорила я, поворачивая голову и наблюдая за реакцией Кларисса. Но она даже и не задумывалась над моими словами. — Ни один победитель не считает победу случайностью. У каждой победы есть своя цена. Время. Любовь. В конце концов жизнь. Ради победы в битве ты готова прямо сейчас пожертвовать собой или своими близкими? — двусмысленно произнесла дочь Ареса, спокойно выдержав мой взгляд. Ее голос был наполнен такой непоколебимой жесткостью, что я молча признала ее победу в нашем словесной недолгой перепалке и, тихо ответив такое же твердое «Нет», остановилась для того, чтобы достать воду и нектар. Взгляд Ла Ру неожиданно смягчился, и она, улыбнувшись, посмотрела на мой животик. Протянув руку, она замерла в нескольких сантиметров от моего тела, словно ожидая моего разрешения. Получив одобрительный кивок, она нежно прикоснулась горячими руками к моему животу через мягкий материал свитер. И вмиг я почувствовала согревающую теплоту ее рук. Нахмурившись и резко обхватив пальцами ее запястье, я поняла, что ее руки источали просто необычайный жар. И стоило мне только присмотреться, как я увидела то, что повергло меня в смятение — от них шел пар. Кларисса взволнованно смотрела на меня, не понимая, что именно прикосновения к моему телу и оказались причиной проявления этой реакции. Развернув ее спиной к себе и стянув с нее куртку, я приподняв ее свитер и начала внимательно рассматривать ее метку. Бык. Символа Ареса. Но метка горела. Она мерцала ярко-красным светом. Не спутайте, пожалуйста, с розовым. — Бет, что там? — с дрожью в голосе спросила Кларисса, прикасаясь к своей метке. — Еще не знаю. Достань карту. Быстрей, — твердила я, вообще не осознавая последствий своих действия. — Одевайся. И дай мне свою руку. Тяжело вздохнув, повторно обхватив запястье девушки рукой и приложив ее к карте ранее разложенной мной прямо на земле, мы дотошно стали наблюдать рассредоточением ярко-алого света по карте. Приходя к выводу, что с Клариссой действительно что-то не так, я вновь стянула с нее куртку. Пусть в Царстве Аида и было 5 градусов по Фаренгейту (-15 по Цельсию), но это нисколько не согревало наши тела. Но Ла Ру, словно не чувствуя холода, спокойно стояла на одном месте, позволяя мне рассматривать ее метку и делать вывод. Не совсем позитивный между прочим. Ой какой «не совсем позитивный». — Кларисса, у тебя неправильная метка! — воскликнула я, все еще изучая прерванную метку и не дорисованный рог, лишь маленький его кончик. Едва заметный. И невольно прикоснувшись рукой к своей собственной метке, я поняла, что эта позабытая проблема окажется тем обстоятельством, что впоследствии окончательно и укрепит нашу дружбу. — Ла Ру, ты ведь у нас ноябрьская, да? — Ну, да, а что? — У каждого… — еще раз набрав в легкие на этот раз еще больше воздуха, я постаралась продолжить: — У каждого Бога есть своей знак зодиака, под которым рождаются именно его дети. Арес — с 21 марта по 20 апреля. Овен. Ты, Скорпион, должна была быть под покровительством… Ох, Аида. Я знаю, что ты сейчас ничего не поймешь. Но давай мы решим все это потом? Сейчас нам нужно завершить поиск. Обещаю, по возвращению в Лагерь я все тебе расскажу. Но не сейчас. — Нет, Чейз, не потом. Сейчас. Мы продолжим идти, а ты будешь рассказывать, — настоятельно произнесла она. И мне пришлось согласиться, ведь ее взгляд даже мне не всегда удается преодолеть. — Даже не знаю, с чего мне начать… Овен — Арес. Телец — Геката. Близнецы — Гермес. Рак— Гера. Лев — Аполлон. Дева — Афина. Весы — Афродита. Скорпион — Аид. Стрелец — Зевс. Козерог — Гефест. Водолей — Артемида. Рыбы — Посейдон. Очень странно. У Перси, у меня и у Криса тоже рваные метки. Мы рождены не под теми знаками зодиака. Называется вся эта ахинея «Κατάρα ρήξη ετικέτες». Проклятье рваной метки. Для его снятия нужно разгадать тайну. Это может быть любая, повторюсь, совершенно любая тайна. О тебе, о твоем Божественном родители. Или о земном. Но до восемнадцатого года жизни. Если ты не сумеешь разгадать, то смерть примешь в страшных муках. Но ведь тебе уже исполнилось восемнадцать. И если честно, не знаю, что и думать… Все это очень странно. — Эм.? Не о том думаешь Аннабет. Сейчас думай о себе и о малыше, прошу тебя. А потом по возвращению в Лагерь решим, что делать со мной. Но интонацией Кларисса четко выделила лишь слово «Лагерь». Конечно. Ведь всем же понятно, что она не желает признавать Лагерь своим домом. Хотя сейчас я и сама уже перестала его воспринимать как таковым… И я могу понять Клариссу. Чувства разрывают ее изнутри. Она Мечтает о Крисе, но ей постепенно становится стыдно перед Стивом за ее ложь. Она должна быть лидером, сильной, волевой, смелой, преданной. Но она склоняет голову передо мной. Хотя я не считаю, что, делая это, она поступает правильно. Ла Ру не привыкла от кого-то зависеть, но в тоже время она стремится к этому, боится своих желаний. Она приехала в Лагерь с четкими целями и принципами. Но влезла я. И теперь она что-то упрямо пытается себе доказать. Вот только отчаяние разрушает все планы. «Ни один победитель не считает победу случайностью», — пронеслись слова Клариссы в моей голове. Она права. Права, как никогда прежде. У всего есть цена. И часто она уж слишком высока. Кларисса права. Я многое отдаю за победу, за ненужную мне по сути вещь. — Ну что? Добро пожаловать в обитель Аида! — проговорила я, смотря снизу вверх на громадный замок. — Вот именно. Добро пожаловать! — послышался сзади нас мужской голос, отчего мы с Ла Ру вздрогнули. — Здравствуйте, Ваше Величество, — стараясь говорить как можно вежливее, тихо ответила я, встречаясь взглядом с Повелителем Царства Мертвых. — Давно тебя не видел, Аннабет. Как мама? Хотя можешь не отвечать. Вы года два уже не виделись, верно? — приторно и до мерзости слащаво проговорил он, проходя вперед по коридору. Вцепившись в руку Ла Ру, я потащила ее за собой. Пусть она и явно не понимала стремительных изменений в происходящем. — Ну же, рассказывай Аннабет. У тебя это хорошо получается. Зачем пришла? Еще и не одна. И советую в следующий раз хорошо обучить мистера Джексона тому, как правильно следует говорить с Богами. А, впрочем, это уже и не так важно… POV Крис — Парень, давай руку. Не тормози! Давай руку, иначе сейчас упадешь. Не думаю, что твои друзья будут рады лепешке! — съязвил у меня над ухом чей-то голос. Такой нежный бархатистый голос, который хотелось слушать всю свою земную вечность. Подняв голову и посмотрев вверх, я на автомате протянул руку и просто застыл в тот момент, когда мой взгляд наткнулся на преграду. Шоколадные глаза. Они осматривали меня с той же детальной скоростью, с которой я изучал обладательницу этих глаз. Темно-русые волосы спадали с плеч. Но благодаря одному стремительному рывку я оказался лежащим на твердой поверхности крыши. Не обнаружив девушки, я вскочил, ища ее глазами и замечая ее, повиснувшую на том же краю крыши, что и я несколько секунд назад. Я уже было хотел помочь ей, но девушка без лишней помощи подтянулась на руках и кубарем перекатилась через преграду. — Я Крис. А ты? — приведя дыхание в норму, довольно добродушно спросил, я протягивая шатенке руку для пожатия. Даже не посмотрев на мою руку, незнакомка прошлась глазами по моим друзьям и, прищурившись при взгляде на Аннабет, четко проговорила: — Идемте. Тут небезопасно. Переждете у меня. Девушка так и не представилась, но при этом разместила нас, буквально свалившихся ей на голову оборванцев, в своей уютной квартирке. Она даже накормила нас вкусным ужином. На шутки и стеб Перси реагировала очень холодно и сдержанно. И она же и оказалась первой девушкой, которая не расползлась в мокрую скользкую лужицу перед Джексоном! Прямо Чудо! — Ну и кто же ты, добрая волшебница, которая спасает чужие задницы? — поинтересовался я, когда Аннабет с Перси отправились спать на предложенные им спальные места. — А есть какая-то разница? Зачем искать смысл в том, в чем его нет? Не усложняй все, Крис. Спасла и спасла. Помогла и помогла. А остальное не важно. Не считаю нужным отчитываться перед тобой. Ого… Уж чего-чего, но грубости в свою сторону я не ожидал. — Я думал, что девушки должны быть хотя бы вежливыми. — Думать — это явно не твое. Ну, это первое. У вас лидер — девушка, блондинка, которая руководит вами. Это второе. Она явно не отличается нежностью. Это третье. Все важные фразы тихие. Все великие люди странные. Причины для счастья всегда не веские. Если о чувствах, то явно уж не по телефону. Если человек злой, значит, душа у него больная. Если родные, то всегда отдаленные. Самые преданные слуги всегда предадут первыми. Счастливый клоун всегда грустный. Если любить, то до конца. Ели уж менять, то все сначала, все по-новому. Все важное и нужное никогда уж не забудется. Я не терплю громких слов и ненужных фраз. Я такая, какая я есть. Ты тут всего на одну ночь. Так зачем же мне потом думать о тебе? Разве стоит? Не вижу смысла быть другой. Пусть и говорила она еле слышно, но ее уверенность просто потрясала. Не зная ее, я уже был покорен искренностью слов. Не боясь кого-либо задеть или обидеть, она продолжала высказывать всем то, что о них думала. — Почему ты не говоришь свое имя? — задал я интересующий меня все это время вопрос. — Потому что не вижу смысла. Вот отвечу я тебе на этот вопрос… И что-нибудь изменится? — Ничего не изменится… — повержено выдохнул я, всматриваясь в ее усталый взгляд. А ведь она была права. Еще тогда была отчаянно права. Все важные фразы тихие… Конечно, ведь тихие потому, что личные. Потому что слишком больно будет, если твои тайны узнает кто-нибудь еще и использует их против тебя. Все великие люди странные… Да потому что они ведь не такие, как все, правда? Потому что верят и бьются до последнего. Потому что более упертые и более непонятные обществу. Причины для счастья всегда не веские… А сколько требуется для счастья причин? Ведь порой достаточно и одной мелочи. Достаточно одной улыбки, одного мгновения, одной минуты, одного человека… И все это мелочи. Все, что нас цепляет, не может быть громадным. Потому что цепляют только мелкие репейники, большие слишком тяжелы. Слишком заметны. Слишком не нужны. Если о чувствах, то явно уж не по телефону… Еще одно до безумия личное понятие. Потому что вывернуть душу по телефону не удастся. Никому. И никогда. Если человек злой, значит, душа у него больная… А кто не согласится, что злость, хамство, отчужденность — самая лучшая маска для того, чтобы не скрыть от мира свои слабости? У самого злого человека самое больное, израненное сердце и прозрачная душа. Если родные, то всегда отдаленные… Страшно ведь, что эти самые родные окунутся слишком глубоко в тебя и бросят туда камень, который разрушит всего тебя окончательно, разбив и выпустив на волю сотни чужих камней. Самые преданные слуги всегда предадут первыми… Они ведь все же преданы не себе и своим словам. Они преданы сами собой. Когда-то давно. Счастливый клоун всегда грустный… А разве яркий маска не самый лучший защитник, отводящий внимание от глаз, наполненных болью? Если любить, то до конца… Потому что иначе и нет смысла в том, чтобы идти до конца. Если уж менять, то все сначала, все по-новому… Начиная с конца, никогда не поменяешь начало пути. Все важное и нужное никогда уж не забудется… Потому что все самые важные дни в году и в жизни мы помним независимо от горечи сложившихся обстоятельств. И также всегда боимся о них забыть или потерять где-то в глубине своей памяти. Я не терплю громких слов и ненужных фраз… Ведь это всего лишь слова, которые растворяются в воздухе и исчезают через мгновение. Я такая, какая я есть… Потому что настоящая. Потому что не предаст себя. Ты тут всего на одну ночь. Так зачем же мне потом думать о тебе? Потому что нет смысла надеяться на то, чего не может быть, и на то, что никогда уже не повторится. Просто не вижу смысла быть другой… Потому что ты не видишь смысла в том, чтобы быть фальшивой. Пожалуй, именно это она и имела ввиду тогда, пять лет назад, говоря мне все это. Будто бы знала наперед то, что в тот момент я ее не пойму. А ведь была права. Я понял это лишь сейчас.