Связующий браслет

— Прости, — Дукат гибким неслышным движением опустился рядом с ней, заставив её изумлённо выдохнуть от неожиданности. На колени ей лёг букетик бело-жёлтых этани, перевязанный лентой. — Знаю. Просил тебя освободиться пораньше, а сам… — Дукат развёл руками. — Мои подчинённые в который раз поразили меня своей способностью устраивать на станции хаос. Напрем повернулась с нему с тревогой: — Что-то случилось на обработке руды? Есть пострадавшие? Дукат качнул головой. — Пострадал только здравый смысл, и руда здесь ни при чём. Представь себе, — его ладонь легонько скользнула по её плечу, обтянутому тонкой тканью, спустилась ниже, к локтю, поглаживая, — трое офицеров службы охраны явились ко мне в комцентр с просьбой разрешить их спор. Идти к Одо они не захотели, потому что Одо — чужак, метаморф, а дело, по их словам, касалось вопросов чести. — Интересно, — Напрем улыбнулась. — Что же это было за дело, которое нельзя доверить такому беспристрастному судье, как Одо? — Гил Ранат и гил Нарак играли в ригелианскую раздачу, — жёсткие губы Дуката иронически скривились. — Ранат проиграл свою наложницу. Привёл двоих свидетелей, которые цветисто и эмоционально доказывали мне, что Нарак сжульничал в последнем коне. — Вот как? — Этого мало, — Дукат усмехнулся, — третий истец, глинн Лавал, сказал, что наложница должна достаться ему в счёт долга, потому что Нарак уже третий месяц не возвращает ему два слитка латины. Вот с такими вопросами офицеры приходит к командующему станцией, префекту Баджора, на исходе рабочих часов, когда он рассчитывает поскорее разделаться со службой и вернуться к своим близким. Чешуйчатые пальцы пожали локоть Напрем — она едва почувствовала, так и сидела, выпрямив спину, напряжённо развернув плечи. — Ну и что же ты решил? — Доказательств, по сути, не было ни у кого, — Дукат пожал плечами. — Нарак вполне мог сжульничать. С другой стороны, за руку его никто не поймал. На каких условиях Лавал одолжил Нараку два слитка, ни один, ни другой объяснить не сумели — видимо, без канара в тот раз не обошлось. — Тяжёлый случай, — сухо сказала Напрем. Пальцы, сцепленные в замок на колене, занемели — она через силу пошевелила ими. — Я мог бы выслушивать их до завтрашнего утра и им всё равно нашлось бы что ещё добавить. Так что я приказал вызвать девушку. — Девушку? — эхом повторила Напрем. — Ты решил выслушать её? — Да, только мне это не слишком помогло. Баджорка — к слову сказать, очень хорошенькая, моих офицеров можно понять, — Дукат задумчиво улыбнулся, — заявила, что все трое ей одинаково противны и что она лучше пойдёт руду обрабатывать. Когда я спросил, следует ли мне понимать её неосторожные слова как просьбу о переводе в блок обработки руды, она пожелала мне провалиться в огненные пещеры. Очаровательно, не правда ли? — Дукат приподнял надбровные гребни. Напрем приложила холодную ладонь ко лбу, кончики пальцев прижались к виску. Поднявшись, Дукат подошёл к репликатору, щёлкнул кнопками. — Стакан воды… отменить заказ. Стакан чая из красных листьев. Может, тоже выпьешь что-нибудь? — он повернулся к Напрем. — Ты, кажется, устала не меньше. — Устала, — Напрем усмехнулась. — Не знаю. Может быть. Ты вот рассказываешь… Ригелианская раздача. Слиток латины. Пророки, ну как же можно её, живую, вот так? Как вещь. И для всех это нормально. Для твоих офицеров. Для тебя. Я не удивлюсь, если и Одо не видит здесь ничего из ряда вон выходящего. Дукат беззвучно вздохнул. Снова подошёл к ней, сел рядом, отпивая из своей кружки. — Она ведь наложница, Напрем. — А я? — она вгляделась в спокойные серые глаза. — Разве я не твоя наложница? Дукат качнул головой, не то возражая, не то сердясь. Напрем сглотнула. — Я ведь привыкла, что мы с тобой… что мы вместе, мы важны друг другу. А ведь с первого нашего дня ничего не изменилось: ты префект, я… женщина с Баджора. И вся моя жизнь зависит от одного твоего слова. Он повернулся к ней всем телом, рука легла на колено, словно желая дотянуться, дотронуться до её руки, но не решаясь. — Разве я хоть раз сказал такое слово, Напрем? — тихо спросил он. Она молчала. — Здесь, в нашей каюте, в нашей постели… я когда-нибудь был для тебя префектом? Она негромко вздохнула, слабо улыбнулась. — Разве только в самый первый раз… хотя нет, ты тогда целовал меня и я уже не думала о том, кто ты, я пыталась понять, что со мной происходит, — у неё вырвался тихий смех, тут же замерший. Она покачала головой. — Дукат, я не сомневаюсь ни в тебе, ни в твоей… привязанности и уважении ко мне. Но эта девушка — такая же баджорка, как и я, а ты так легко разрешаешь своим подчинённым обращаться с ней, как с игрушкой. Ты и видишь в ней только игрушку. — Она не ты, — Дукат качнул головой. — А что было бы со мной, если бы меня захотел себе кто-то другой? Серые глаза зло блеснули. Дукат молчал, только линия рта стала жёстче, губы сжались. Напрем тихо вздохнула. — Так что ты решил с девушкой? — Отправил на сутки под арест за неуважение к власти. А потом — на производство, — Дукат махнул рукой, — оператором очистных аппаратов, на кнопки нажимать. Тем троим придётся обойтись без неё — я объявил им выговор за азартную игру на службе. Напрем наклонила голову, слабо улыбнулась. — Это хорошо… Но было бы лучше, если бы ты запретил своим подчинённым ставить на кон баджорцев. И использовать их как товар. — Не факт, что запрет поможет, — Дукат покачал головой. — К тому же его трудно будет увязать в систему оккупационных законов. Но я подумаю, Напрем. Она кивнула. — Отправишь мне данные этой девушки? — Если они тебе нужны — пожалуйста. Напрем рассеяно протянула руку, пальцы нашли сухую, прохладную ладонь Дуката и крепко сжали. Надо будет сообщить Одо. Пусть присмотрит за девушкой, чтобы эти трое ей не навредили. Одо справится.