Мисс Университет

      Вечером перед днём репетиции меня колбасило не по-детски. Мне хотелось залезть на стену и прыскать от туда ядом на всю комнату; я обрела позабытое чувство — волнение перед публичным выступлением. Внутри, казалось, вся шумело-шумело, играло, клокотало, а в какой-то момент «бух»! И в эту самую секунду тебе начинает все не нравится: и сижу я не так, и виолончель старая, и пальцы без маникюра, о господи! А что с моим выражением лица, когда я играю?       С этими тупорылыми мыслями я вытянула зеркало из коридора к себе в комнату и поставила напротив моего рабочего места. Репетиция продолжалась: я начала играть и биться в злости. Мое лицо совершенно ничего не выражало, ни одной эмоции, разве людям может такое понравится? Потом мое скверное внутреннее «я» сказало: «Наплюй! Ты никому ничего не должна!». Я послушалась его и резко встала, чтобы затащить зеркало обратно, но потом в силу вступили мозги: «Ты же хочешь победить и получить шанс?» — я резко поставила зеркало обратно, пошла села вновь на стул. Так и продолжался весь мой вечер, в метаниях и страданиях.       В университете Дениса не было, не могу сказать, что меня не расстроил этот факт, но я дала себе четкую установку — быть самостоятельной и умной, а не зависимой от кого-то и тупой. Сокольникова мама оказалась очень добродушной женщиной -худая блондинка с карими глазами. Чем-то она мне напоминала этакую цветочную фею, все же прямая ассоциация у меня была. Елизавета Юрьевна сказала, что в такое время, как я написала, есть два магазина — один находится на окраине города, и второй в центре. В первом случае мне было совершенно не удобно туда ехать, поэтому мы договорились за магазин в центре. В воскресенье я должна буду уже там появиться и она немного меня подучит и выдаст сборник, который сама печатала, с названиями и рекомендациями по уходу за растениями, которые есть в продаже.       -Терлецкая, а что ты будешь показывать? — спросил Паша во время того, как преподаватель ушел из кабинета, чтобы ответить на телефонный звонок. Меня раздражал этот человек, и он не был похож на того, кто с восторгом воспримет мой ответ.       -На пилоне буду сиськами трясти.       -Ты чо, серьезно? — я лишь вскинула бровь и отвернулась, благо в аудиторию вошёл преподаватель.       В 6 вечера все сидели в актовом зале и не только участницы. Трое моих придурошных одногруппников тоже припёрлись: Паша рассказал Леше, этот умственно отсталый всему университету, но кто из них пришел по зову, кроме ещё одного одногруппниками Стёпы, я знать не могла.       -Привет, мои таланты, я чуть опоздала, конечно, если вы себе такое позволять будете — буду ругать, а на меня уж не серчайте, работа — она скинула вещи на стулья и обвела зал глазами — группы поддержки тоже поприходили, тем лучше, перед зрителями выступать сложнее.       Линда достала какой-то список, видать составленный просто от головы, и начала по очереди вызывать участниц на сцену.       Первой выступала девушка из факультета экономики — она пела. Было это не очень хорошо, голос то срывался, то пропадал, ходила она по сцене, как неприкаянная. Уж очень неуклюже ходила и топала во время своего исполнения. По окончанию зал из вежливости похлопал, но в восторге никто не остался. Это было на три балла из десяти.       Второй вызвали мою-одногруппницу-Алену-стойлорожденную. Никогда не знала, что она занимается бальными танцами. На ней было сумасшедше яркое платье из какого-то пышного материала, на ногах танцевальные туфли, волоса в низком хвостике, что, не могла я не заметить, подчёркивало ее челюсть. За руку ее поддерживал партнёр — достаточно импозантный и уверенный в себе и своих движениях. То, как они танцевали…не буду лгать, это было не дурно. Парень оказался ещё более харизматичным во время танца, он гримасничал, улыбался и четко двигался. Впрочем, как и моя староста: танец был быстрым и, казалось, латиноамериканским. Вот теперь зал захлопал, а мои одногруппники вообще выпрыгивали из штанов — свистели, пердели, вопели, пытаясь показать, как же им понравилась их староста.       После было ещё пять девушек. Больше всего впечатлила девушка с искусством песка. На специальном проекторе высвечивалась какая-то сказка из песка, которую она творила своими руками, было интересно, и по-детски забавно.       К несчастью Линда назвала мое имя и фамилию: Паша и ко стали как в жопу укушенные кричать и свистеть. Почему делают другие, а стыдно мне?       Я зашла за кулисы, в центре сцены поставила стул: оказалось, что он был высоким, как барный, поэтому попросила ещё минуточку, руками открутила внизу инструмента болт, и сильнее вытянула подставку. Для сегодняшнего фиаско я нашла свои концертные черные брюки, они как ничто другое, подходили к этому инструменту — широкие, от самого бедра, и черные, сверху была простая белая блузка. Выйдя на сцену вместе со своей напарницей, я поклонилась, села на стул, и разместила инструмент между ног.       -Терлецкая, ты же должна была сиськи показывать — из зала крикнул Лёша. Урод, просто моральный урод, мешает мне сконцентрироваться и забыть об этом чёртом, сжирающем изнутри, волнении.       -Молодой человек, сейчас выпру вас от сюда, ещё и в деканате скажу, чтобы посмотрели за вашим поведением. Негоже обезьяне в обществе людском находиться — спасибо! Линда определенно начинала мне нравится.       Я вздохнула и начала играть. Два полных дня репетиций не прошли даром. Я чувствовала себя в своей тарелке, на 1/5 произведения у меня получилось позабыть о том, что зал полон людей и все они от меня чего-то ждут. Ещё дальше я смогла закрыть глаза и прислушиваться к глубоким, пробирающих до мурашек, звуков.       Когда последний аккорд был взят, в зале стояла тишина. Беспощадная тишина, в ушах начало гудеть. Я раскрыла глаза и взглянула на людей. Он сидели тихо и спокойно, казалось, что сейчас если я протяну руку вперёд, то ширма с нарисованными людьми упадет. «Все, провалилась!». Но вдруг этот вакуум разрезал один хлопок от куда-то справа, после к нему присоединились хлопки с центра, и в самом конце слева. Зал рукоплескал, это были аплодисменты.       -Очень хорошо, спасибо — Линда попросила меня со сцены. Я находилась в полной прострации, мне что-то говорили одногруппники, но я их не слышала, и не хотела. я вновь обрела крылья.       Не смотря на то, что мое выступление явно не было провальным, это не избавило меня от волнений до самой ночи. По окончанию репетиции Линда всех поблагодарила, сказала, что это последний день, когда мы можем расслабиться, с завтрашнего дня начнется подготовка к концерту: с хореографами, постановщиками, и с заданиями на каждую репетицию. В конце она добавила, что результаты отбора мы узнаем на своих почтах. Она сделает рассылку со списком, в котором будут написаны фамилии, кто прошел. Первый час дома я обновляла почту каждые три минуты, но потом поняла, что веду себя как дурочка, и пошла мыть посуду.       Когда руки было по локоть в пене, в комнате зазвонил телефон. Кое-как обмыв их и быстро протерев полотенцем, я схватила телефон — внутри приятно затрепетало.       -Привет, Сокольников       -Здорова, ну, что? Ты уже посмотрела на список?       -Тебя же не было, от куда ты знаешь?       -Паша был, он мне и доложил — я промолчала, не хотела даже знать, что ещё он ему там наговорил — Что, даже не узнаешь, что ещё он мне рассказывал? — по звуку было слышно, что Денис улыбается.       -Нет, мне его мнение до лампочки.       -А жаль, он в восторге. Паша ещё тот ценитель музыки, но даже его до глубины души пробрала твоя скрипка.       -Виолончель.       -А, ну, да. Пардон. — я села за компьютер и открыла почту. Письмо наконец-то пришло. С дичайшим страхом я нажимала на кнопки, и секунды три ждала, пока файл со списком скачается.       -Ты мне слушаешь? — в данный момент я его не слушала, страх клевал меня в макушку.       -Прошла…       -Что?       -Прошла, я в списке! — не сдержав эмоции, я прикрикнула парню в трубку.       -Чего ты так удивляешься? Я тут тебе уже пять минут телегу качу, что все были в восторге и в шоке, от того, что ты скрывала такую крутую тему. Поздравляю — он улыбался, а я улыбалась ему в ответ.       -Спасибо — мне хотелось кричать «Ура!», «Спасибо!», «Аллилуйя!» и прочие возгласы, лишь бы как-то выплеснуть нахлынувшие эмоции. В данный момент я была счастлива своей маленькой победе.       -Але-у, Терлецкая, завтра надо с тобой идти?       -А, нам пока ничего не говорили, не знаю, если честно.       -Ну, ладно, я загляну вместе с тобой, если моего присутствия не будут требовать, то я убегу.       -Хорошо, спасибо.       -Давай, хорошей ночи.       Я улыбалась, как маленький ребёнок. Мне везёт в последнее время, и все это потому что я ответила грубостью на грубость. Не думала, что зло, которое живёт внутри меня (а точнее, жирный вредный червь) может куда-то испаряться, и давать мне радоваться таким простым вещам.       Свою старушку я оставила в университете, потому что возить ее домой было бы уж очень проблематично, а репетировать буду в университете, в перерыве между последней парой и репетицией. Ещё и Денис этот звонит, интересуется как у меня дела. Что это за ощущение свободы и детского счастья? Щенок, ей богу.       -Ника, мы дома? — из-за двери послышался голос мамы и Саши. Я вышла в коридор; они стояли с огромными пакетами, внутри светились конфеты, торт, соки, шампанское, какие-то пельмени, и ещё куча всякой чепухи, в роде бананов и апельсинов.       -Что празднуем? — я облокотилась об дверной косяк, скрестила руки на груди, и с улыбкой наблюдала за этими взрослыми детьми.       -Просто хорошо проведем вечер, в приятной обстановке — улыбнулся мне Саша, забрал у мамы из рук второй пакет с едой, и понес их на кухню.       -Тогда ещё и отметим кое-что, я прошла в конкурс со своей виолончелью — мама хлопнула в ладоши и крепко обняла меня. Из кухни крикнул Саша, что он рад за меня, хоть и понятия не имеет, что за конкурс.       Так весь вечер мы и провели на нашей тесной кухне: разговор во всю струился, чай постоянно заваривала и разливался по кружкам, и торт потихоньку уменьшался в своих размерах. Все шло закономерно, все шло так, будто это сверху кто-то пишет конец сказки: «И жили они долго и счастливо», знала бы я, что ждёт меня завтра.