В мире, где две луны

День идет неспешно. Шуна перетирает травы в ступке — хотя руки у нее уже не такие сильные, как прежде. Ей нужны щавель и золотоцвет, они пахнут кисло-приятно, и работа привычна и не утомляет её. Часть трав нужно измельчить в порошок, часть — просто взять в дорогу. Плащ уже зашит умелыми руками Харты (да вознаградит ее великий Трекшт за доброту, хотя Шуна думает, что справилась бы и сама), крепкий посох стоит у двери вместе с сумкой. Шеншен тоже собрала свои немногочисленные вещи. У них есть все, кроме лекарств и трав. Завтра они покинут эту уютную хижину. Шуне немного жаль: это дом, пусть и не принадлежащий ей. «Помочь?» — спрашивает Шеншен, и Шуна вздрагивает. Она ещё не привыкла, что может, как и добрые духи, обмениваться мыслями с кем-то. — Нет, спасибо, — произносит она вслух. Мысленные ответы у нее получаются запутанными, и она не хочет смущать Шеншен потоком своих чувств. — Но не могла бы ты принести воды? — Конечно! — та подхватывает длинную яркую юбку и скрывается за дверью. В хижине становится непривычно тихо. Сегодня Харта забрала с собой даже младшую дочь, самую беспокойную из всех. Шуна не помнит, чтобы её сын (а это было много лет назад, когда она ещё не знала, как обращаться с детьми) или кто-то ещё из ее внуков приносил бы ей столько хлопот. Запах трав успокаивает и радует. Она проверяет развешенные под потолком связки трав: можно забрать белоцвет и ручейник, они высохли, а вот мяту придется оставить. Возвращается Шеншен с полным ведром воды. — Знаешь, — смеется она. — Всё-таки иметь пять пальцев намного удобнее, чем четыре! Шуна улыбается. Когда-то она так мечтала иметь такое же прекрасное тело, как у эльфов, а Шеншен, наоборот, выбрала человеческий облик. Значит, и у «несовершенной» формы есть свои преимущества. Шеншен вздрагивает, на ее лице страх, а потом — радость. Она смеется и смотрит на пустое окно. — Это Кимо, — говорит она. Кимо. Души лесного народа не рассеиваются после смерти, а остаются жить в мире, и иногда приходят к живым. И сейчас он… пришел к ним? «Здравствуй» — голос Кимо в её мыслях такой же юный и веселый, каким она его помнит, и это невыносимо. — «Ты теперь умеешь вещать, да? Единственная из людей?» Шуна не может, не может ответить, даже вдохнуть, так больно и тяжело в груди. Последний раз ей было так больно, когда она почти умерла. Она отшатывается к стене, держась за сердце, а Шеншен помогает ей сесть. Ветер бьёт в лицо. Ветер ли это? Или ты, друг и спутник, самый близкий из духов? Ближе тебя мне был только дорогой муж… Мы могли бы быть с тобой настоящими спутниками — если бы не были из разных народов. Кимо, маленький друг, я слышу твой голос, но не могу коснуться и не могу увидеть тебя… Это слишком невыносимо. Это — не для людей. «Я напугал тебя?» — спрашивает он. Она запрокидывает голову и не сразу понимает, что плачет: громко, в голос. «Кимо, Кимо, хороший… Я скучала… Я очень…» Шеншен крепко обнимает ее: — Он просил это сделать. Ох, Кимо… Хлопает дверь. Шаги. — Мама! Сильные руки хватают ее, держат бережно. Шуна поднимает голову и сквозь пелену слез видит испуганное лицо сына. Он прижимает ее к себе так же, как когда-то его отец, гладит по голове, а она всхлипывает, уткнувшись ему в плечо. — Мама, что случилось? — взволнованно спрашивает он, переводит взгляд на Шеншен. Они обе отвечают (Шуна не узнает свой хриплый голос): — Кимо здесь… — …пришел к нам. Потрясенный, он оглядывается, понимает, и садится на колени, не выпуская ладони Шуны. — Эй, Кимо! Если ты меня слышишь, то я очень этому рад! Шеншен смеется: — Он тоже рад тебя видеть, Шукопек. И желает счастья твоей семье, а нам — удачи в завтрашней дороге. — Верно, — он опускает голову. — Вы ведь уйдете… Я буду скучать. — О, я думаю, вам с Хартой долго скучать не придется, — улыбается Шуна, вытирая слезы. — Не с такой младшей дочерью. Она тяжело поднимается, опираясь на руку сына. «Кимо?» — спрашивает наугад, не зная, как потянуться к нему мыслями. «Я здесь». «Спасибо, что ты пришел» «Я соскучился, — звонко смеется тот. — Я смотрю, у твоего детеныша появился ещё один свой?» Шуна неловко улыбается, не зная, видит ли он ее сейчас. «Появилась… Я- я бы хотела, чтобы ты шел завтра с нами» «Я буду. Я буду присматривать за тобой, как всегда. И теперь мы с тобой сможем общаться. Не скучай», — отвечает он. Воздух вдруг делается пустым и не живым. До свидания, маленький друг. — Он ушел, — грустно улыбается Шеншен после недолгого молчания. — Он дух, да, мама? — Да, — вздыхает она. — Наверное, Шеншен все ещё может его видеть, хоть она и в человеческом облике. — Хотел бы я, чтобы отец тоже был духом, — признается Шукопек. — Тогда у нас было бы что-то, кроме воспоминаний. Ты могла бы с ним общаться, а я — пересказывать его истории своим детям. Мне до сих пор его не хватает. Наверное, это было бы хорошо. Но это неправильно. Эльфы и люди живут по разным законам. Шуна закрывает глаза и вспоминает своего милого мужа. Его светлые волосы, его нежную улыбку, его любовь, которую он бесконечно дарил ей и сыну. Ей тоже его очень не хватает. — Хотела бы я верить, что он тоже присматривает за нами, — отвечает она. — А если бы он был здесь, я бы обняла его и никогда больше не отпустила. Его нет рядом уже очень много лет. Она забыла его голос. Она почти забыла, что значило целовать его и какая у него прекрасная улыбка и какие глаза. Она не может коснуться его, и никогда не сможет. Но она помнит, что была тогда счастлива, и обещает себе всегда его вспоминать. Что ей остаётся? Хранить в сердце его бескрайнюю любовь. Любовь и воспоминания.