Роза Севера

      Особой наблюдательной площадкой оказалось дерево, росшее недалёко от ристалища. Массивный, бугрившийся морщинистой корой ствол был изрезан именами парочек, признаниями в любви и ненависти аж до самой макушки. Мощные ветки нависали над трибунами, а густая листва скрывала забравшихся на ветки зрителей. Самое то для любителей острых ощущений. По пути Тирион запальчиво рассказывал Лианне о том, как какой-то крестьянский мальчишка упал с этого дерева прямиком на пику рыцаря несколько лет назад, и деревенские до сих пор не ленятся, подвыпив, перетереть этот случай.              — Ужасно.              — Не надо быть растяпой, — пожал плечами Бес. — Вам, миледи, не сложно же лазать по веткам? Хотя у меня на этот случай была заготовленная лестница.              — Я не очень люблю всё, что связано с лазаньем, но ради такого случая я готова сделать исключение.              Тирион улыбнулся с выражением, совершенно несвойственным подростку, как будто он уже прожил не одну и не две жизни и насмотрелся столько, что мог со знанием дела сказать:              — Забавно, как низкие существа стремятся вверх, в то время, как те, что выше, не стремятся никуда.              Лианна почувствовала, как уязвляется её достоинство.              — Милорд, Вы считаете, что я никуда не стремлюсь? — уточнила она, догадываясь, что лучше было бы промолчать. Но Тирион, вместо восхитительной едкости или остроты просто безобидно улыбнулся ей.              — Ни в коем случае, миледи. Я говорил о башнях, — пожал плечами он без тени обмана в голосе. Но Лианна посчитала своим долгом посверлить его недоверчивым взглядом ещё несколько мгновений.              Первые зрители уже занимали свои места на трибунах, в шатрах рыцари лязгали доспехами. Тирион подвёл Лианну к дереву. В корнях дремал мальчишка в драных штанах и рубахе. Заметив Тириона, он вопросительно посмотрел, протягивая руку с молчаливым, но от того не менее дерзким требованием; на его руку легла серебряная монета. Мальчишка кивнул и вынул из кустов веревочную лестницу, зажал её под мышкой и, как обезьянка, взобрался на самый верх, чтобы закрепить её.              — Спасибо, Джек, — снисходительно кивнул ему Тирион и поманил монеткой, чтоб мальчик спустился вниз. — Это за добрую леди, а это (он достал монеты помельче) для твоих друзей, чтоб никто не мешал нам смотреть.              — Спасибо, милорд, — хлюпнул носом мальчишка. Ему было лет пять, но он уже был ростом выше Тириона, и в его юном мозге явно не укладывалось, почему он должен был преклоняться перед человеком, меньше себя. Но этот человечек давал ему деньги, на которые можно было купить печенья или сладкой пастилы, так что несоответствие как-то стиралось. — Я придержу лестницу.              — Ты очень мил, — снисходительно улыбнулся Тирион. Лианна смотрела на него полыхающим взглядом, чувствуя насмешку, смешавшуюся с ослепительным пониманием и жалостью, к которой Тирион, должно быть, уже привык.              — Миледи? — обратился к ней маленький лорд. В присутствии Джека к нему вернулись рисованные жесты и театральные фразы.              — Вы настоящий Ланнистер, милорд, — сказала она. От этих слов Тирион покраснел, на секунду большие глаза потерялись под тяжёлыми веками.              — Скажите это моему отцу, миледи. Следуйте за мной!              Они устроились на достаточно мощном толстом суку, увенчанном сочной зеленой листвой. Лианна села ближе к стволу и опёрлась о него спиной, чувствуя, что в любую секунду может потерять равновесие и упасть вниз на добрые пять-шесть футов, прямо на выступавшие из-под земли корни или на трибуну. Удивительно, что благородные лорды и леди, усевшиеся в тени раскидистых ветвей, не замечали и даже не чувствовали их присутствия. Особенно того, как тряслась Лианна.              Более лёгкий и неожиданно ловкий для своих непропорциональных рук и ног Тирион бегал по ветвям, то и дело забираясь выше, и возвращаясь к Лианне с новостями о том, кто вышел на ристалище. Кроме его слов юная леди прекрасно слышала, что сказала леди Тарт и обсуждал ли кто-нибудь их с Лианной появление на завтраке. Надо было сказать, что эта тема оказалась достаточно пригодной для того, чтоб придворные с утра могли поточить об неё своё красноречие. В сторону леди севера летели самые разные эпитеты, рисуя её во всех цветах радуги: от светлых тонов сострадательной девы до ярко-красных росчерков, клеймивших её как девку, нашедшую себе клоуна-Ланнистера. Почему-то в таких случаях Лианне было не столько обидно за себя, сколько за Тириона. Он так же прекрасно слышал всё, что говорилось внизу, но на его смешливом лице не было и тени злости — иногда вспышка гнева прослеживалась в резко напряжённых углах рта, но этот гнев был точно уставшим, перегоревшим. Юный Ланнистер смирился.              — Миледи, — сказал он, когда запела медь труб, и глашатай принялся зачитывать имена участников этого дня, — как насчёт подняться выше мирской суеты. Я вряд ли смогу предложить Вам руку помощи в этом подъёме, но могу заверить, что чуть выше есть весьма уютная развилка.              — Что ж, — вздохнула девушка, качая головой, — я всегда знала, что это когда-нибудь случится.              — Что именно?              — Что мне придётся лезть куда-то наверх.              — Вы боитесь высоты?              — Я боюсь падать, — на её губах расплылась извиняющаяся улыбка.              — Что ж, Вы достаточно смелы, чтоб позволить себе такой страх, — многозначительно цокнул языком Ланнистер. Прежде, чем Лианна успела озадаченно фыркнуть на изречённую им мудрость, Тирион добавил. — Но я могу успокоить Вас тем, что падать с дерева и с башни — не одно и то же, так что можете быть спокойны.              — Ага, спасибо, — пожала она плечами.              — Вы не упадёте, — легко, но с уверенностью произнёс Тирион, как будто это было что-то само собой разумеющееся. — Я почти уверен, что если это и случится, то Вы просто взмахнёте крыльями и взлетите.              — Надеюсь, Вы не захотите это проверять.              — Летающих леди я ещё не видел, — пожал плечами он.              Лианна усмехнулась и неуклюже схватилась за ствол дерева, подтянула ноги — туфли скользили по коре, и платье цеплялось, не давая нужной свободы движений — потом, всё так же обнимая дерево и скользя лицом по шершавым морщинам коры, начала ползти вверх. Она тянула руки до тех пор, пока они не нащупали развилку. Лианна ухватилась за неё, оттолкнулась ногами, тихо вскрикнув от ощущения щекочущей пустоты в желудке, образовавшейся в момент, когда ноги оторвались от сука, а тело вдруг оказалось удивительно тяжёлым. В следующее же мгновение ноги её упёрлись в ствол дерева, находя какую-никакую опору.              — Пардон, миледи, я тут вспомнил — как же вы лазали по крышам, не боясь упасть.              — Сравнил крышу и ветку, — фыркнула Лианна, втаскивая себя в развилку. Когда она уселась, то весь подъём перестал казаться чем-то страшным. — Крыши плоские, на них можно лечь и почти всегда есть, за что вцепиться, а вот деревья и башни… — она покачала головой.              — Ясно, — усмехнулся Тирион и, убедившись, что ей удобно, прошёл дальше по ветке, обрывая листья и освобождая им вид. Вскоре в зелёной рамке появилось ристалище, видное, как на ладони, и рыцари, тыкавшие друг в друга пиками. С такого угла они казались совсем игрушечными.              — Действительно прекрасный вид, милорд.              — Рад, что Вы цените это, миледи.              

***

      

      Они смотрели турнир с нескрываемым удовольствием. Без необходимости толкаться с соседями, чувствовать брызги слюны с соседней трибуны зрелище оказывалось действительно занятным. Немного пообвыкшись, они не видели смысла скрывать своё присутствие и свистели в своё удовольствие, пытаясь подбодрить рыцарей. Иногда кто-то на другом конце ристалища видел их и махал в знак приветствия, вызывая почти детский восторг. Лианна никогда бы не подумала, что ей будет так весело дурачиться с кем-то кроме родных братьев. Иногда Тирион недоверчиво поглядывал на неё, видимо, с теми же мыслями.              Дело клонилось к полудню, когда желудок Лианны возвестил о своей звенящей пустоте. Да так звонко, что сидевшие на соседней ветке птицы спешно покинули свой пост. Девушка сначала покраснела, а потом рассмеялась, поймав на себе удивлённый взгляд Тириона. Ланнистер подхватил её смех.              — Моя сестра сейчас бы обязательно принялась оправдываться и рычать, мол, это не она, — выдавил он, отсмеявшимся, а потом запустил ручку за пазуху и вынул два яблока. — Не откажетесь, миледи?              — Вы очень добры, милорд, — сказала она и протянула руку, готовая ловить угощение, но Тирион осторожно схватился за веку и, свесившись, вложил яблоко в раскрытую ладонь.              Она поблагодарила его и задумчиво повертела яблоко в руках, рассматривая блестящую зеленую кожицу. Над её ухом самозабвенно хрустел яблоком Тирион.              — Не кисло? — спросил он, крайне выразительно скривившись и вытирая с подбородка сок.              — Не знаю, — пожала плечами девушка. — Жаль, нет ножа разрезать, — сказала она и, вздохнув почти обречённо, осторожно надкусила плод, как принцесса из сказки. «Кисло?!» — хотела переспросить она, но вяжущий сок стянул ей рот и горло.              — Какая же гадость, — честно сказала она, хватаясь за шею. — Пресвятые боги, как вы южане это едите.              — Южные яблоки сладкие, — защищал плодовые Тирион. — Но Вы правы, эти — откровенно неспелы. Тфу!              Он без сожалений бросил обкусанное яблоко вниз. Оно глухо прошуршало по листве, а потом стукнулось о деревянные подмостки, вызывая полный ужаса вопль дамы, рядом с которой приземлилось. Тирион злорадно хихикнул. Лианна смотрела на него отчасти с осуждением, отчасти — понимающе. Тирион безразлично пожал плечами на её взгляд.              — Хочешь сказать, что они не заслужили? — спросил он, слишком хорошо понимая, каким будет ответ. Лианна потупила взгляд. Обращение на «ты» дало ей негласное право подвинуться ближе, прямо посмотреть в глаза без заискивания и, неожиданно, слова Тириона лишили её слова жёсткости и прямоты.              — Возможно, не все люди заслуживают одинаково плохого отношения, — произнесла она, думая, как бы свести этот разговор в более мирное русло.              — Естественно, не все. Взгляни на меня — я живой пример того, как к некоторым стоит относиться хуже, чем к остальным, — запальчиво произнёс Тирион. Он не злился, скорее, посильно пытался объяснить, что-то, казавшееся ему очевидным. — Или ты сама. Вспомни, что ты чувствовала, когда тот торгаш не хотел продавать тебе нож, потому что ты не воин.              — Люди не всегда видят вещи, лежащие дальше их убеждений, — вряд ли она бы произнесла эти слова так же снисходительно и всепрощающе в другой ситуации.              — Или ниже, — едко усмехнулся Тирион, а потом, когда гнев его потихоньку улягся, Бес сел на ветку и достал из-за пазухи ещё одно кислое яблоко, и с совершенно невозмутимым видом принялся жевать его, болтая ногами.               — Вообще, — произнёс он, спустя паузу, разбавленную стуком копыт и гудением толпы, — я понял такую вещь. Вернее, не понял, а решил: ты можешь быть кем угодно, кем хочешь. И делать, что хочешь, даже осуждать других, но самое унизительное и жалкое, что ты можешь делать — это оправдываться. Признавай, кто ты есть, но не оправдывайся за это! — жёстко повторил он, смакуя слова на языке. — Как тебе такая мысль?              — Интересно, — сходу ответила девушка и вдумчиво повторила слова Тириона про себя. — Даже если выбранная тобой жизнь никому не нравится, и тебя самого сводит в могилу?              — Тогда тем более нельзя извиняться и оправдываться. Достоинство человека в том, чтобы знать, кто он.              — И кто ты, лорд Ланнистер?              — Я Тирион Ланнистер с утёса Катерли, карлик, Бес, полумуж, позрящий весь славный род Ланнистеров и гордое имя своего отца, и разочаровывающий его тем, что я его самый умный ребёнок, — просто ответил он. — А кто ты?              Лианна задумалась. Вокруг неё роем закружились слова, которые она могла бы отнести к себе, но все они казались поверхностными, недостаточными. У этой загадки точно должен был быть какой-то особенный ответ, который определённо был ведом Бесу. Девушка наклонила голову и хитро-вопросительно взглянула на Тириона.              — Что? Ты ждёшь, что я отвечу за тебя? Нет-нет, миледи, думай сама. Не обязательно вслух.              Даже если бы она что-то и ответила, её слова утонули бы в вихре женских воплей и восторженных аплодисментов, взвившемся до самых облаков. На ристалище выехал в покрытой серебром броне принц Рейгар Таргариен. Шлем с серебряным драконом, вившимся по стали, как гребень, сиял в лучах солнца, лившимся, казалось, прямо на него. Глазами принц приветствовал каждого, никого не обделяя загадочной драконьей полуулыбкой.              Лианна почувствовала завязавшийся в животе тугой адреналиновый узел, какой бывает, когда подглядываешь за кем-то, оставаясь незамеченным. Она видела эти взгляды и улыбки, предназначавшиеся другим людям, считавшим за честь попасться на глаза принцу, и чувствовала, будто крадёт их, перехватывая на пути одним движением глаз. И вдруг пурпурный драконий взор остановился на её лице, будто ловя с поличным, и на секунду улыбка тонких губ стала светлее. Лианна почувствовала, как испуганное сердце пропустило удар, а перед глазами быстро пролетел весь вечер накануне, рассыпавшийся на чёрные мушки, когда Рейгар перевёл взгляд на кого-то в толпе. Осталась только тень улыбки, отпечатавшаяся на собственных губах девушки, и следы секундной бури, взявшейся непонятно откуда.              — Тоже мне, — презрительно фыркнул Тирион.              — Что? — спросила Лианна, посматривая на Беса, как бы он не заметил, что её только что будто молнией прошило.              — Ничего. Просто… как-то паршиво аплодировать человеку, по которому сохнет твоя сестра. Я как будто поддерживаю её, — нахмурился он.              — Оправдываетесь, милорд, — поддразнила его Лианна, медленно переводя только-только успокоившееся дыхание. А внутри у неё тем временем распускалось тепло от обладания тайной… нет, небольшим секретом, разделённым только с одним человеком. И к этому чувству примешивалось ещё одно, светлое и искристое, полное недомолвок, как невысказанное: «Рада тебя видеть». Душа леди Старк тянулась к этим огонькам, согреваясь и не желая отпускать эти странные ощущения, невольно позволяя им уводить себя дальше и дальше.              Она прикрыла глаза и прислонилась лбом к стволу, но даже под закрытыми веками ей было слишком светло.