Другая жизнь

— Спокойной ночи, девочки. Вернусь утром, — прозвучал усталый и тихий голос отца. Свет в комнате тут же погас, и силуэт медленно выплыл в коридор. Кейт зевнула, пожелала мне сладких снов, укрылась и отвернулась к стенке. Я даже не стала расправлять постель, просто легла на спину, положила руки под голову и стала слушать звуки, раздававшиеся в нашем маленьком доме. Вот хлопнула входная дверь, чуть погодя завелась машина, но вот и шум мотора стих вдалеке. Теперь тишина резала уши. Скоро послышалось сопение Кейт. Она уснула. Сегодня ночью я собиралась убежать из дома, потому что боль от потери матери не давала мне спокойно жить. Отец и Кейт не обращали на меня особого внимания, ведь они всегда были дружны друг с другом, в то время как я росла рядом с матерью. Мы всегда вместе проводили время в её кабинете: я смотрела, как она мастерила разные забавные штучки, а она рассказывала мне истории из своего детства. Замечательное было время… Но увы, его теперь не вернуть. Полежав ещё немного, я тихо встала с кровати и медленно, нащупывая в темноте стены, пошла в кабинет мамы, чтобы побывать там в последний раз. В последний раз ощутить запах паленых проводов и посмотреть на книги, которые мама хотела завещать мне. С каждым шагом сердцебиение учащалось, дышалось всё труднее. Чем ближе я подходила к заветной двери, тем тяжелее становились ноги. С каждой секундой давняя рана, оставшаяся на сердце после смерти мамы, болела всё больше... Но я пересилила себя и, осторожно открыв дверь, вошла в кабинет. Там всё осталось прежним: та же атмосфера, обстановка, беспорядок, запахи... Все эти два года, прошедшие после Ноябрьского бунта, сюда никто не заходил, кроме меня. Я бывала тут почти каждый день, играя с Эдди, роботом, которого мне сделала мама, и прибираясь время от времени. Словно в тумане, я протянула руку к сумке, висящей на спинке стула, схватила со стола какие-то бумаги, фотографии и кинула их в сумку. Не знаю, зачем я делала всё это и зачем мне какие-то мамины бумаги. Просто хотелось, чтобы хоть что-то напоминало мне о ней, когда я покину этот дом навсегда. Закончив с бумагами, я долго бродила по комнате, рассматривая старые пыльные книги и другие фотографии. Вот счастливое семейство Коннорс: мама, папа, Кейт и я. У всех на лицах счастливая улыбка, ведь её невозможно спрятать. Вот родители вдвоём, а вот мама с Остеном… Только сейчас я заметила, что у мамы было очень много книг по электронике. Гораздо больше, чем я себе представляла. Она всегда любила технику больше, чем людей, ведь в крайнем случае радио можно просто выключить, а с человеком так не поступишь. Барабанная дробь прошла по стеклу и утихла. Затем, дождь зарядил с новой силой. Я опомнилась и кинула ещё какие-то бумаги в сумку. — Это будет моим наследством, — пробормотала я самой себе. — Всё, что осталось у меня от мамы. Я так же медленно и тихо вернулась в нашу с Кейт комнату. Достала заранее приготовленную одежду, убрала её в сумку, накинула на себя плащ и перекинула сумку через плечо. Я медленно подошла к своему столу и забрала все свои личные вещи. На глаза мне попались листок и ручка. Я моментально схватила их. Понадобилась всего секунда, чтобы решить, что написать. Уже через минуту этот листок лежал на моей заправленной кровати. На моей бывшей кровати. Я открыла окно. В лицо дунул прохладный ветер, даруя ощущение лёгкости, свежести и свободы. Вот он — момент истины. Назад дороги нет. Левая нога в нерешительности ступила на землю, правая же всё ещё была в комнате. Я обернулась и взглянула на Кейт. Та мирно посапывала, укрывшись и свернувшись калачиком, и даже не подозревала, что я вот-вот уйду из дома навсегда... Меня захлестнула волна страха и тоски. На глазах навернулись слёзы, внутри всё сжалось. Мне стало страшно уходить, ведь впереди была лишь неизвестность и пустота. Где я буду жить? На что жить? Что я буду делать? Что со мной будет, если я уйду? Левая нога начала медленно отрываться от земли... Неожиданно где-то что-то громко хлопнуло. То ли дверь, то ли окно. Но это неважно. Важно то, что этот хлопок вернул меня в реальность и освежил мысли. Предыстеричное состояние мигом прошло. Я сжала кулаки. Правая нога решительно перемахнула через подоконник и приземлилась рядом с левой. Я медленно слезла на землю с подоконника, оглянулась на дом и скрылась в ближайшем переулке. Назад дороги не было.

***

Тем же утром грустный сгорбленный мужчина сидел на кухне и помешивал ложкой уже давно остывший кофе. Взгляд его был туманным и устремлённым куда-то в пространство, словно он и не находился в комнате. Неожиданно на кухню вбежала девушка лет шестнадцати, размахивая каким-то листочком. — Пап, — крикнула она ещё с лестницы, подбежала к нему и протянула листок. Мужчина дрогнул, словно проснувшись, и взял листок в руки. На нём было написано лишь одно слово: «Простите». Отец непонимающим взглядом посмотрел на дочь. — Это было на кровати Фейт, — девушка покачала головой. — Её самой нет, как и её вещей. Мужчина шумно выдохнул, скомкал листок, швырнул его на стол и, наконец, отпил свой уже давно остывший кофе.