Совсем не знак бездушья – молчаливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри. ©Уильям Шекспир
Ты пуст
Эти слова как гром среди ясного неба прозвучали в тишине, изредка нарушаемой шелестом листвы. Меня унизил этот осьминог. Унизил перед самим собой, сказав то, что я и так знал. Самому знать мало. Больнее, когда на недостаток тычет кто-то другой. Уверен, что одноклассники думают обо мне ровно столько же, сколько и этот недоучитель. Но почему то, увидев перед собой высокую стройную девушку в лице Айки, я ожидал, что она скажет что-то теплое, от чего станет чуточку легче. Но она втоптала меня ещё глубже парой слов. – Пустышка, не способная ни на что, кроме как пытаться смотреть на других свысока, находясь внизу, – спокойным тоном дополнила она. Конечно. Наивный. Мог бы другого от нее не ждать. Айка тот человек, который скажет о тебе всё что думает. Но как она это скажет, уже зависит от собеседника. Мне же она говорит всё как есть, не пытаясь лишний раз смягчиться. Я поднял голову. Она стояла ровно, держа книгу за спиной, придерживая страницы в месте, где остановилась, чтобы не потерять. Она явно даже и не думала нагнуться ко мне, сидящему у корней дерева. Не хотела опускаться до моего уровня. – Ты повторяешь слова, сказанные осьминогом несколько минут назад, – я ухмыльнулся в попытке выглядеть не так жалко. Вышло плохо. Айка даже бровью не повела. Другой бы подумал, что она не расслышала или проигнорировала. Одному мне было ясно: в голове она успела проговорить несколько колкостей и теперь выбирает самую едкую. Такую, чтобы для цитаты сгодилась. Прошла пара минут. Колкого ответа я так и не услышал. Что это значит? Это значит, что она пришла к выводу: мой ответ не подходит к ее великой фразе, и мне нужно ответить по другому. – Упертый баран, – сказала она на мое удивление. Неужели она отступила? Или же она так долго подбирала слова? Её сегодняшнее поведение было весь день странным. Хотя нет. Скорее необычным. Обычно она не обращает внимания на чужие результаты, а сегодня внимательно слушала. Это было видно по ее лицу. Она была едва заметно напряжена, когда учитель оглашал первые места среди класса и всей школы. – такой же как Гакушу. Услышав это имя, меня как кипятком ашпарило. Почему она вспомнила его? Это из-за него она весь день такая? Одно это дополнение сыграло роль красной тряпки. Я стиснул зубы, чтобы не сказать лишнего. Она ведь этого и добивается. Добивается моих слов. Ругательств. Хочет видеть меня взбешённый. А потом долго тыкать мне этим, мол «Вот ты не похож на прилежного ученика» или «как ты смеешь смотреть в мою сторону после сказанного». Конечно она бы никогда такого не сказала. Ей нужно, чтобы я выплеснул весь свой негатив здесь, далеко от лишних глаз, ведь если я накоплю в себе эти эмоции, то рано или поздно выплесну их на кого-нибудь, и тогда у меня снова будут проблемы с директором. Этот исход не нужен ни одному из нас. Я так думал. – Язык прикусил, Акабанэ? – поддевала меня Айка. И у нее это выходило отлично. Она знала все ниточки, за которые можно подергать. Сначала я попытался успокоиться, сделав глубокий вдох. Выходило с трудом. С одной стороны я понимал, зачем она это говорит. А с другой… – Чем я хуже его?! Я сорвался. Мне не нравилось находиться на равные со всеми. С ней рядом всегда был я. Никогда не оставлял одну. Но для себя она выделяет именно его! Этого Асано Гакушу, с которым она почти не общалась! – Ничем. Я и говорю: вы одинаковые, – она села передо мной на колени и, положив рядом книгу, обхватила ладонями мое лицо. У нее никогда не было привычки касаться меня. Все прикосновения были ограничены смахиванием моей руки со своего плеча и заслуженным мной подзатыльником. От подобных, не естественных для нее, действий с ее стороны, мое лицо стало таким же красным как мои волосы. В этот момент она сделала то, чего я точно от нее не ожидал. – Барашек ты кудрявенький, – в смазливой манере протянула она по слогам, после чего запустила пальцы в мои волосы и принялась их ёршить. С Айкой творится что-то странное. Но я не я, если не воспользуюсь этим. Я быстро схватил ее запястья и дёрнул на себя. Вышло так как я планировал. Ну почти. Я сидел, облокотившись на ствол дерева и обнимая Айку. Она практически лежала на мне. Но… – Вот баран тупоголовый, – немного отстранившись, она проговорила сквозь зубы. – Прости. Я слегка потёр след от коры на ее лбу. Она снова стала серьезной и отвела взгляд. В противоположной стороне что-то блеснуло, и я посмотрел туда. Среди зелёной листвы виднелся жёлтый надоедливый осьминог, который пытается буквально испортить мне жизнь. Сменив окраску и став полосатым, он посмеялся в своей обычной манере и, пролепетав что-то похожее на «Я сделаю тысячу копий, чтобы хоть одна точно сохранилась», и исчез извиду. – Этот учитель намного настойчивее меня, – усмехнулся я, помогая Айке встать. – Вовсе нет, – она отряхивала и поправляла юбку, продолжая, – Это просто особый вид баранины, который подают только в крайнем случае. – Ты голодна? Ответом послужил подзатыльник и демонстративное фырчание со стороны девушки. – Будь моя воля, тебя бы сплавила первым. – Потому что я для тебя на первом месте? – Нет. Просто Гакушу чудь изысканнее тебя будет. Такую баранину простолюдинам не дают. – АЙКА!!!