Условный сигнал

...И ты чуть слышно горишь, и каждый прожитый шаг - Осколки рваной мечты, все снова как-то не так. Отбой на всех полюсах, и на застывших глазах - Мое последнее солнце... С. Дворецкий

— Ты знаешь, Шурф, я столько раз представлял себе нашу встречу… Рисовал в воображении разные картинки, думал, что я скажу, что ты скажешь, а вышло все по-другому… — А как бы ты хотел, чтобы это было? — Я не хотел, Шурф, я представлял. Как будто ты входишь, ну я не знаю куда, в комнату, подобную этой, и я говорю: «Шурф! Наконец-то! Заставил ты себя ждать, дружище!» А ты мне: «Я не помню, Макс, чтобы мы договаривались о встрече, а то бы я непременно поторопился!» Что ты смеешься? Ну как-то так, или вот еще: «Шурф! Как я рад тебя видеть! Я так соскучился по тебе!» «Да, Макс, я тоже очень сильно скучал, не могу не признать этого». Что ты опять ржешь? Я не виноват, у меня просто богатое воображение. Его иногда сложно сдержать, знаешь ли. — Я разочаровал тебя, Макс? Если хочешь, я могу сказать, что скучал по тебе, и что не могу не признать этого. — Если хочу? Хочу, Шурф. Очень хочу. Я так тосковал по всем вам, что… Я не могу говорить об этом, прости. — Как ты жил все это время, Макс? — Как в аду, Шурф. — Прости меня, Макс, я не должен был спрашивать… — Нет, нет, спрашивай! Спрашивай все! Мне так важно знать, что тебе не безразлично, как мне было, что было со мной. Что я не безразличен тебе… — Ты мне совсем не безразличен. И мне очень важно, что происходило с тобой. Но если тебе тяжело вспоминать, мы можем пока отложить все это. — Можем отложить… Ты так говоришь, как будто у нас есть еще бездна времени, Шурф. — Ну, хотя бы одну вечность нам обещали… … — Если я не рассказал тебе, что стал Великим Магистром, это совсем не означает, что я хотел скрыть это от тебя. Просто… просто это было так неважно в тот момент. Самое главное было видеть тебя, пусть я и сознавал, что это сон. Неужели ты думаешь, что мои сомнительные карьерные успехи имели для меня такое значение, что я стал бы хвастаться? Да я даже и не вспомнил об этом тогда. Я слишком хотел увидеться с тобой, и когда это наконец произошло… тебе не на что обижаться, я просто забыл рассказать тебе обо всем. — Почему ты не скажешь прямо, Шурф? — Не скажу прямо чего? — Ну, что был рад меня видеть, например. — Я был очень рад тебя видеть. И я уже сказал тебе. — Нет, еще не сказал! — Ну, так говорю… … — Я хочу вернуться в Ехо, но я не знаю, как это сделать. И надо ли это делать, честно говоря. Это не реальность начинала развоплощаться, это я сам начинал развоплощаться там. У меня было такое чувство, что я таю, проваливаюсь куда-то в небытие… может, мне немного обидно, ты же помнишь, наш Мир словно бы выпихивал меня из себя последнее время. То лабиринт Менина, то Книга Огненных Страниц. Все рушилось, Шурф. И разрушилось окончательно, когда я попал в… в Тихий Город. — Так бывает, Макс. Бывает со всеми. Когда все рушится. Когда кажется, что все отвернулись. Когда ты никому не нужен, и, что самое страшное, когда никто не нужен тебе. Для меня тоже все рухнуло, когда… ты понимаешь… — Продолжай, Шурф! Пожалуйста, произнеси это вслух! — Когда ты пропал из Ехо. И когда я думал, что это навсегда. — Спасибо. — За что? По тебе тосковали все, ты же знаешь это. И леди Меламори, и Джуффин, и Мелифаро, и Нумминорих, и сэр Кофа. Им всем не хватало тебя, и ты сможешь вернуться, я уверен. Люди — это то, что держит нас на плаву. Ничего не потеряно, пока тебя кто-то ждет. — И любит? — И любит… … — Мы говорим не о том, тебе не кажется? — А о чем мы должны говорить, Макс? — Ну не знаю… О Трише и Франке, например. Как они тебе? — Они производят впечатление людей, которым уже ничего не надо. У них все есть. Все самое главное, что должно быть. — А что должно быть, Шурф? — Должны быть безмятежность, спокойствие, удовольствие от… происходящего. У меня не поворачивается язык назвать это жизнью. Это — не жизнь, а какая-то другая форма существования, ведь живем мы во времени. А у них его нет. Франк мог бы и не переворачивать часы, его все равно — нет. Или лучше сказать, они от него не зависят. — Хорошо сказал. Я бы так не смог. А я не вызываю у тебя такого ощущения? — Ты? Нет, хвала Магистрам, нет! — Почему хвала Магистрам? — Потому, что я не хочу жить с тобой в разном времени, Макс. Ты мне нужен — в моем. Я сказал что-то смешное? — Нет, ты сказал что-то очень приятное… … — Я больше не хочу терять, Шурф. Я очень устал. Я прекрасно понимаю, что без потерь не обойтись, что нельзя привязать к себе тех, кого любишь. Но я правда устал. Почему у меня не может быть просто… ну, просто счастья? Почему всегда надо идти через огонь? — Я тоже задавал себе этот вопрос, Макс. И я не знаю на него ответа. Может, на то мы и мужчины, чтобы терпеть и не жаловаться? Или не важно — мужчины, женщины — просто люди. Так все устроено, все мы обречены жить так, и никак иначе. Ты же не можешь пообещать мне, что никуда не исчезнешь больше? Что я увижу тебя здесь и завтра, и через дюжину дней? И что через год мы все еще будем рядом друг с другом. — Нет, Шурф, не могу. Хотя хотел бы. Может, пообещав, я буду серьезнее к этому относиться. — Тогда пообещай. — Обещаю… … — Когда закончится эта вечность, что будет дальше? — Другая вечность. — Точно? — Я просто уверен. — Ах, ну да, ты ж теперь Великий Магистр. Кому и знать, как не тебе. — Да, представь себе, вполне авторитетный источник. Так что можешь доверять моему мнению. — Я и так ему всегда доверял. — Видимо, не до конца, раз придаешь такое значение моей новой должности. Как будто она прибавляет мне значимости в твоих глазах. — Шурф, нет ничего на свете, что могло бы придать тебе значимости в моих глазах, как ты выражаешься. Значить больше просто невозможно. — Это очень приятно слышать, Макс. — Это и говорить приятно. Ты попробуй. — Ты очень много значишь для меня, Макс. — Очень много? — Нет, я неточно сформулировал. Ты — это все для меня. Так лучше? — Гораздо. … — Не смейся! Нет, я серьезно — хватит ржать! — Перевернем часы? — Нет, погоди. Пусть еще постоит. Такая чудесная вечность…