***
Опрашивая вдову бизнесмена Кулачёва более известного как «Кулак», Аврора тяжело вздыхала. День близился к вечеру: уже на небе постепенно проявлялись нежно-розовые полосы. Но толкового ничего не выходило. Одна вдова захлопнула дверь прямо перед её носом и продолжила захлёбываться в рыданиях. Вторая — вот, не могла и двух слов связать. И даже навыки психологического воздействия Авроре не помогали. — Наталья Викторовна, может быть, хоть какие-нибудь враги были у вашего мужа? Может, он что-то говорил? Был не похож сам на себя в последнее время? Вы же самый близкий человек — жена. Вы всё знаете. Нужно только постараться… — Аврора гладила ревущую женщину по руке, притворяясь сочувствующей, но держалась уже из последних сил. Но вдова последнего убитого ничего внятного не могла сказать, только рыдала и мотала головой. Сообразив, что ничего путного не выйдет, Аврора скинула все вещи в рюкзак, напоила вдову валерьянкой и покинула квартиру в надежде, что хоть по ещё одному адресу ей откроют.***
Капитан Штрассе вернулась в отдел одной из первых, но в кабинете оперов был только Лёня Василевский. Он сосредоточенно, но от этого не менее быстро, шуршал ручкой по документам, попутно прихлёбывая крепкий кофе из большой кружки. Василевский поднял глаза на Аврору, хотел что-то спросить, но она присела за выделенный ей стол и, достав пухлую тетрадь в сорок восемь листов, стала сосредоточено что-то записывать. Лёня хмыкнул и снова уткнулся в протоколы. Вскоре медленно стали подтягиваться остальные. — Так, — сказал Рома, едва все собрались за главным столом. — Думаю, отчёты немного подождут. Не убегут же бумаги, в самом-то деле? А вот кое-кто может… — с многозначительной паузой сказал он. Шилов хитро посмотрел на Аврору, которая мгновенно поняла, что сейчас польётся множество вопросов. Вздохнула, придала своему лицо каменное выражение и сухо сказала: — Вы можете задавать мне вопросы, но я оставляю право отвечать мне или нет. И это не обсуждается. Многие вздохнули, кто-то хмыкнул, а Скрябин с Шиловым перекинулись многозначительными взглядами. Но так как это был единственный способ узнать хоть что-то о новой сотруднице из её уст, все согласились. — Почему тебя к нам перевели? — задала первой вопрос Мила Сорокина, выкладывая руки на стол и как будто изучая свой аккуратный маникюр. — Приказ вышестоящего руководства. — Как Вы безэмоциональны… — заметил Стас. — На работе эмоции лишние, — последовал строгий, лаконичный ответ. — Голова должна быть холодной и трезвой. «Прям как Вы», — хмыкнул про себя Стас, потом перекинулся неодобрительным взглядом с Ромкой. Тот повёл бровями, подготавливая Скрябина к серьёзному разговору после работы. На Аврору посыпались простые вопросы: где училась, кем работала. Когда же кто-то из ребят спросил, как она оказалась во Владивостоке, Аврора захлопнула свою тетрадь, в которой рисовала во время «интервью». — Все остальные вопросы завтра: я очень устала. — С чего это? — ехидно поинтересовался Костик, которого интересовала личная жизнь новенькой. — Во-первых, новый коллектив. Во-вторых, разные часовые пояса, — невозмутимо пояснила Аврора. — Ну, тогда быстро отчитываемся и по домам. Дежурим сегодня не мы, — обрадовал всех Рома. Аврора посмотрела на него с незаметной ни для кого улыбкой. Все стали по очереди говорить, что они наработали за сегодняшний день. Но результатов было немного.***
Аврора медленно шла по улицам домой, погружённая в собственные мысли. Изредка поправляла рюкзак на спине. Роман предлагал её подвезти, если она подождёт немного, но Аврора отказалась. «Никаких романов на работе!» — вот была её установка. Задумавшись о первом рабочем дне, о коллективе, который вроде бы принял её дружелюбно, а вроде бы и мутил что-то за её спиной, она совсем не замечала, что за ней следят. В другое время Штрассе обязательно заметила неприметную зелёную шестёрку, которая едет за ней. Когда она зашла в свой двор, машина остановилась и припарковалась у детской площадки, но Аврора и этого не заметила. Водитель же набрал чей-то номер и сказал в трубку: — Эта сука вновь в Питере. Если в её красивой головке не появится хоть капелька ума, придётся применять более радикальные методы. — На другом конце провода отдали приказ. — Есть. В квартире Аврора скинула плащ на ближайшую тумбу и прошла на кухню. Приготовив ужин и выложив его на тарелку, она села за стол и задумалась. Лениво ковыряясь вилкой в тарелке, анализировала отдел, в котором ей работать. «Если, конечно, приживусь», — долго и тяжело выдохнула. Отправила в рот вилку ужина. Отложила вилку. Снова задумалась. «Шилов. Упрямый, неподкупный, волевой. Деньги ему точно не нужны. Да и власть. У него это есть. Это видно и по костюму, и манере держать себя. Он не пресмыкался перед Глотовым. Зачем работает в ментуре? Любит внимание девушек, это видно. „Ловелас местного разлива“ — так сказала бы Оля и глазки бы попыталась ему строить, — Аврора вздохнула: аппетита не было. Совсем. — Скрябин. Тоже упрямый, неподкупный. Где таких только набирают? Реалист. Скорее даже пессимист. Недоверчив и подозрителен. В глазах какая-то душевная боль. Иванов. Шут, душа компании, любит выпить. Возможно, перенёс в детстве психологическую травму. И скорее всего, служил где-то в горячих точках. Василевский. Ловелас номер два, но попроще. Старается казаться легкомысленным, беспечным, но на деле что-то его конкретно грузит. Возможно, есть какая-то травма: прихрамывает. Арнаутов. Рассудительный, но простоватый. Откровенно уважает Романа Георгиевича. Хоть и может рассуждать умно, любит казаться глупым. Либо служил в горячих точках, либо раньше работал в спецназе — выправка характерная. Хотя, Одно же не исключает другое? Леднёв. Молодой, дерзкий, хочет казаться самым умным. Но вроде бы парень с принципами. Стремится скорее показать себя. Дурак. Ещё успеет выслужиться.Сорокина. Взгляд хитрый, дерзкий. Держит себя надменно, ко всем присматривается, дерзит. Но в тоже время, кажется, уважает Шилова и Скрябина. Девочка с будущим. В отличие от Леднёва, напротив, стремится получить опыт. Но если так посмотреть: либо они оба дети богатых родителей, либо она его любовница, наверное, только что закончили институт. Морозова. Этакая серая мышка, отзывчивая, добрая. Её ещё надо узнать. Но как она на Арнаутова смотрела!» — Аврора отправила нетронутый ужин в холодильник. Наконец-то она закончила проводить психологический анализ сотрудников. Поставив чайник, отошла к окну. И воспоминания накрыли её волной.***
— Лёшка! — хрупкая девушка легко сбежала с лестницы и кинулась в раскрытые объятия мужчины. — Я так соскучилась! — Ну, прошло всего лишь несколько часов с того момента, как мы расстались. Тогда, быть может, прогуляемся? — Лёша мягко коснулся губами её щеки. — Лёш, — девушка, приподнявшись на носочки, погладила мужчину по волосам, — у тебя ж дежурство. — Ради тебя можно его и отложить, — хмыкнул Лёшка. — Так и скажи, что наврал! — рассмеялась. Гуляя по Петербургу, рассматривая его достопримечательности, запоминая яркие места, улыбаясь и обнимаясь, они чувствовали себя по-настоящему счастливыми. Им было хорошо вместе. Они нашли свой Рай на Земле. Чайник вскипел, щёлкнул, и Аврора, заварив себе зелёный чай, медленно, маленькими аккуратными глотками, пила его, поглядывая за окно. Приняв душ и упав в постель, она снова окунулась в воспоминания. С болезненной усмешкой бормотала обрывки имён, фраз, истин: — Андрей… Свадьба… Чума. Выстрел… — Аврора уткнулась лицом в холодную подушку. Мысли вихрем носились в её голове: «Андрей Чумаков проходил по делу свидетелем, а ты, глупая, влюбилась в него. Из-за этого тебя и называют Чумой. Ты и слушать ничего не хотела, когда все говорили, что вы разные. Вы были единым. Скромная свадьба и семь месяцев счастья… — растёрла лицо, перевернулась на спину, запрокидывая голову и изучая потолок. — Андрей любил тебя, а ты — его. Но, главное, он любил Аллу, как родную. А потом он погиб. Один выстрел. Погиб так нелепо: прямо на твоих глазах и едва ли не на твоих руках. А ты носила его ребёнка. Больница, боль в животе, выкидыш и диагноз-приговор: бесплодие. Затем ты рыдала в больнице у Ирки на руках. Кричала, что жизнь кончена. Именно она сказала: „Надо жить дальше хотя бы ради Аллы“ и ты жила… Жила и грезила о нём.» — Жизнь продолжается, — пробормотала Аврора, рассматривая свои руки, потом уткнулась носом в подушку и вроде бы уснула тревожным сном.***
Стас и Рома вышли из здания ГУВД самыми последними — едва пережив разнос от Глотова — и почти синхронно закурили. — Мутная она какая-то, — резко сказал Роман. — Кто? — Немка, — выпустил в воздух дым Рома. — Штрассе? — иронично поднял брови Стас. — Да, слова лишнего не вытянешь. — Ты заметил — она левша. Выглядит моложе, чем Сорокина и Морозова, хотя ходит без косметики, отвечает на вопросы размыто, много курит и сигареты очень крепкие. — Ромка, — усмехнулся Скрябин, делая затяжку, — мне некогда за девушками наблюдать. В отличие от некоторых. — Читал личное дело, — невозмутимо продолжал Роман, всё агрессивнее затягиваясь. — Идеал: ни одного выговора — одни благодарности. Звонил Андрееву — недоговаривает он что-то. — Ага, ещё скажи, что она немецкая шпионка, — усмехнулся Скрябин. — Ром, кто говорил, что я постоянно гружу? — Не нравится мне, когда я ничего не знаю о своём бойце. Она вечно спокойна. Такое ощущение, что она робот, или это маска такая? — Шилов, сказав это, потушил окурок. — Кто бы говорил… — усмехнулся Стас, выбрасывая сигарету. — Хотя это немудрено: она работала с подростками. А это требует большой самоотдачи. — Но выглядит очень хорошо. Интересно, почему она перевелась? — Ладно, поехали. Тебя, кстати, Юля ждёт… Попрощавшись, сели по автомобилям и разъехались.